Безлюди. Последний хартрум

Женя Юркина, 2023

Ризердайн Уолтон совершил невозможное: освободил лютенов и приручил живые дома. Его безлюди – послушные, как дрессированные псы, – принесли ему славу, уважение и деньги. Но одно неверное решение ставит под удар все его дело, а вместе с тем – и жизнь. Когда привычный мир рушится, на помощь приходят союзники, и каждый преследует свою цель: кто-то хочет сохранить систему, кто-то – обратить ее в руины. Образцовый домограф, непокорный лютен и та, что мечтает его освободить – какую роль они сыграют в этом противостоянии? Продолжение YA-романа Жени Юркиной о сестрах, потерявших родных и переехавших в другой город, и о домах, у которых есть душа. Вторая книга трилогии о живых домах. История в духе готического романа с детективной линией и неповторимой атмосферой. Туго сплетенный многослойный сюжет. Обложку для романа нарисовала популярная художница Вельга Северная.

© Юркина Ж., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1

Дома Делмара

Ризердайн

Это кресло давно стоило бы выкинуть, не будь оно покрыто шрамами прошлого. Кожаная обивка в морщинах-трещинах, деревянные истертые подлокотники, где нацарапали инициалы и поставили печать сигаретой, — ее прожженный след, как и все остальное, говорил о прошлом хозяине больше, чем он когда-либо рассказывал о себе. От нынешнего владельца креслу достался единственный изъян — ножка, которая шаталась, как молочный зуб, сколько ее ни чини. Пора было избавиться от увечной мебели, но Риз верил в способность вещей хранить воспоминания. Возможно, поэтому он так привязывался к ним и не желал расставаться с тем, что принадлежало отцу.

Холод и сырость прогнали Риза из кабинета и усадили у камина. Как житель южного Делмара, он не привык мерзнуть. Впрочем, циклон, пришедший с моря, не спрашивал у местных разрешения, а градоначальник, обычно пресекающий любое самоуправство, оказался бессилен перед проливным дождем, охватившим столицу от края до края.

Придвинувшись ближе к огню, Риз пытался согреться и ждал, когда принесут чай, хотя прежде не замечал за собой богатейских замашек и справлялся своими силами. Но сейчас из кресла его не могло выманить ничто, даже механическая трель звонка. Второй раз за вечер он положился на помощь мажордома, чья торопливая поступь эхом донеслась из коридора и сменилась лязгом замков. Вскоре Саймон нарисовался в дверном проеме, чтобы известить о визите уважаемого гостя. Произнеся его имя — как подобает, со всеми причитающимися регалиями, — он ухмыльнулся в посеребренные усы и удивленно поднял густые брови, еще не тронутые сединой, или, что вероятнее, уже знакомые с черной краской.

Как водяной демон, являющийся тем, кто о нем подумает, к Ризу пришел сам градоначальник. Хранитель делмарского ключа поздоровался, а затем по-хозяйски оглядел скромную гостиную, словно планировал здесь ремонт и первым делом собирался избавиться от этого кресла вместе с сидящим в нем человеком.

— Чудесная погода нынче, не находите? — хмыкнул господин Лэрд, небрежным жестом стряхивая с пиджака дождевые капли.

Больше, чем непрошеных гостей, Риз ненавидел разве что разговоры о погоде.

— Я сегодня не выходил из дома.

— То-то вы такой бледный. У вас даже щеки впали и скулы обострились.

— Не могу представить, в какую передрягу могло попасть мое лицо, чтобы стать причиной вашего визита. — Натянутой улыбкой он дал понять, что сказанное стоит воспринимать как шутку. — Вы хотели что-то обсудить?

Прямой вопрос привел градоначальника в замешательство. Когда он нашелся что ответить, его нахмуренный лоб разгладился, грубые черты смягчились, придав ему почти доброжелательный вид.

— Чудесно, что вы сразу перешли к делу. Вот что значит — серьезный человек!

Так и не дождавшись приглашения присесть, гость позволил себе вольность и расположился в свободном кресле у камина. Риз надеялся, что Саймон приструнит свое радушие и не станет подавать чай сейчас, иначе разговор растянется.

Риз вопрошающе посмотрел на Лэрда, и тот попытался объяснить причину своего визита:

— Я пришел, чтобы попросить… э-э-э… вернее, предложить…

Голос его остался спокойным, но глаза забегали, будто он читал слова с листа и внезапно потерял нужную строчку. Риз терпеливо ждал, гадая, какое дело заставило градоначальника выйти из дома в такую непогоду. Намочить добротный костюм, запачкать ботинки из мягкой кожи, растрепать прилизанные волосы, уложенные так, чтобы скрыть намек на залысины, — и все ради чего?

— Моя дочь, — внезапно сказал Лэрд и, заметив непонимание, добавил: — Вы же помните Марту?

Риз кивнул и безрадостно усмехнулся. Вот она — вся суть проблемы в одном слове. Марта. Он не стал уворачиваться от неудобной правды.

— Да, мы виделись на прошлой неделе.

— Моя дочь, — Лэрд сделал на этом акцент, стараясь донести, что важнее самой Марты могло быть только ее кровное родство с властителем столицы, — столь очаровательна, что я… хотел бы предложить…

— В чем суть, господин Лэрд? — снова поторопил Риз. Он надеялся завершить этот разговор прежде, чем его чай остынет.

Градоначальник ответил не сразу. Вначале вальяжно закинул ногу на ногу и устало вздохнул, как будто это не он тратил чужое время, а сам принимал навязчивого гостя в своем доме. Известная уловка, чтобы смутить собеседника и стать ведущим в разговоре. Риз почти купился на нее.

— Вы оба молоды, умны и амбициозны, — начал Лэрд. — Так почему бы вам не создать союз, чтобы приумножить ваши достоинства?

— Хотите устроить дочь ко мне в контору?

Градоначальник возмущенно фыркнул. Это предположение так задело его, что он, оставив намеки и ужимки, с присущей ему твердостью заявил:

— Вы превратно меня поняли. Я предлагаю вам жениться, Ризердайн. Моя дочь — прекрасная для вас партия.

— Кхм, простите?

Как бы Риз ни пытался сохранить невозмутимость, его брови удивленно поползли вверх, рискуя вообще исчезнуть с лица, если господин Лэрд не остановится; но пламенная речь распалялась все сильнее, следуя за изобретательным поворотом мысли.

— Вы богаты, молоды и порядочны. Сочетание этих качеств — большая редкость. Да и лицом весьма приятны, чтобы не испортить внешность моим внукам. Как заботливый родитель, я буду рад видеть рядом с дочерью такого спутника.

Риз почувствовал себя платьем, которое с щепетильностью выбирают для Марты. Ткань — добротная, крой — по моде, цвет — к лицу. Стало быть, идеальный наряд, достойный овладеть телом завидной невесты. Будь его разум темным, как платяной шкаф, а мировоззрение — узким, как междверная щель, Риз возрадовался бы такой удаче. Но он предпочел бы остаться человеком, а не вещью, что приглянулась заботливому папаше.

— Благодарю за доверие. Только я пока не понял, зачем это нужно мне?

— Ваши безлюди стоят на землях, которыми я управляю… — Господин Лэрд многозначительно посмотрел на него, как будто рассчитывал этим фактом перебить все возражения. — Если к вашему делу добавить мою власть, можно заработать во сто крат больше.

В задумчивости Риз поскреб пальцем висок.

— А если меня устраивает уровень моих доходов?

— Тогда я вынужден упомянуть и о другой причине, — внезапно его голос стал грубым и властным. Господин Лэрд уже не вел переговоры. Он требовал и ставил условия. — Несмотря на все достоинства, у вас есть один существенный недостаток. Ваше происхождение. Ну, вы же понимаете, о чем я…

Риз ничего не ответил на его выпад и отвернулся к камину, чтобы успокоиться, наблюдая за пламенем. Осмелев, Лэрд продолжил:

— Вы достаточно умны, чтобы понять: не всякий влиятельный человек из элиты примет вас в семью. Но! Я считаю, ваши таланты с лихвой окупают недостатки биографии. Говоря на языке дельцов, союз с моей дочерью сделает вас одним из богатейших людей в Делмаре.

— Если бы все зависело от денег, господин Лэрд, — Риз учтиво склонил голову, — у меня была бы идеальная родословная, удовлетворяющая самому взыскательному вкусу, вроде вашего. Так что вынужден не согласиться. Я не вкладываю деньги в то, что от них не зависит.

На секунду градоначальник, сраженный столь резким отказом, потерял самообладание. Взгляд его сделался суровым и тяжелым, на щеках вздулись желваки. Тем не менее опыт позволил ему быстро взять эмоции под контроль и вернуться к переговорам.

— Не торопитесь с ответом, — сказал он примирительно. — Как человек деловой, вы должны понимать, что серьезным решениям не нужна спешка.

— Для меня это простое решение, поскольку предмет обсуждения мне неинтересен.

— Но вы не можете отказать мне!

— Стоило предупредить раньше. Кажется, я смог отказать вам прямо сейчас.

В разговоре возникла напряженная пауза. Треск огня, частая дробь дождя и тиканье каминных часов вдруг стали почти оглушающими. Внутреннее чутье подсказывало Ризу, что от человека, сидящего напротив, стоит ждать неприятностей.

Лэрд нервно постучал пальцами по деревянному подлокотнику, затем откашлялся и, чеканя каждое слово, произнес:

— Если вы благочестивый человек, то не сможете отвергнуть мое предложение. После того, что произошло между вами и Мартой.

Конечно, Риз сразу понял его грубый намек. Он предполагал, что у недавней скверной истории будет не менее скверное продолжение.

Тем вечером Марта появилась в его конторе с кипой бумаг. Повод был вполне деловой и ничуть не подозрительный: «Отец просил передать вам карты свободных земель», — сказала она кротко, а он, наивный дурак, воспринял это как жест доброй воли. Вскоре стало очевидным: бумаги были лишь поводом для визита. Марта не ушла после того, как оставила их на письменном столе, точно приманку. Риз тут же принялся перебирать чертежи участков, предложенных для застройки, и так увлекся, что не придал значения щелчку дверного замка. Лишь почувствовав чье-то присутствие, он отвлекся и обнаружил, что Марта по-прежнему здесь. Изменилось лишь одно — ее наряд. Длинный плащ упал на пол, больше не скрывая точеную фигуру в полупрозрачном платье. В первое мгновение Риз смутился, словно переживал самый откровенный эпизод в жизни, и заставил себя отвести взгляд.

— О, Ризердайн, здесь так душно! — воскликнула Марта, исступленно заламывая руки. Призрак ее отражения в окне напоминал бабочку со сломанными крыльями. — Кажется, мне дурно. Не могли бы вы подать воды? — Из ее груди вырвался тяжелый стонущий вздох, от которого дрогнуло не только его отзывчивое сердце. — А лучше проводите до той софы, чтобы я прилегла…

— Заманчивое предложение, но я откажусь, — сказал он столу.

— Позвольте доказать, что вы ошибаетесь!

— Простите, я занят.

— Я могу подождать.

— Пока я не рехнусь? — пробормотал Риз, бесцельно перекладывая бумаги и пытаясь скрыть замешательство.

— Неужели вы отвергнете меня? — В ее голосе в разной степени слышались надменность, растерянность и какое-то отчаяние, словно она была зла и раздосадована непослушанием прислуги.

С Мартой до сего момента он был лично незнаком, однако нередко ему доводилось встречать ее на приемах, где она всегда вела себя как избалованная особа, — такие не терпели возражений.

— Не воспринимайте на свой счет. — Риз сделал паузу, взвешивая то, что хотел сказать дальше. — Я отказываю тому, кто прислал вас сюда и надоумил сделать это.

Чтобы казаться более убедительным, он заставил себя посмотреть на Марту. Пронзительные глаза наполнились влажным блеском, а пухлые губы, еще минуту назад изображающие манящую чувственность, превратились в губы капризного ребенка: поджатые, дрожащие.

— Риз, пожалуйста… — пробормотала она, сдвинув брови к переносице.

— Накиньте плащ, Марта, весеннее потепление весьма обманчиво.

Он отвернулся к окну, сделав вид, что увлечен панорамой Делмара, окутанного вечерней дымкой. Риз не тешил себя иллюзиями, что завидная невеста по собственной воле пришла очаровывать его столь неумелым образом. Уже тогда он понимал, чьи амбиции скрываются за этим. Лэрд не раз намекал на сотрудничество, заставая его врасплох на светских раутах и городских советах. Теперь же он был готов предложить не только земли, но и свою дочь. Он прислал ее как подарок, разве что красивой лентой не перевязал… Ничего более ужасного и унизительного Риз давно не встречал.

Когда он снова посмотрел на Марту, она стояла перед ним уже одетая, обхватив себя руками, как будто плаща не хватало, чтобы прикрыть наготу.

— Пожалуйста, не говорите никому, что я… — Она поспешно опустила голову, позволяя темным локонам скрыть лицо.

— Конечно. Считайте, что я уже все забыл.

Риз сдержал слово. О том, что произошло за запертыми дверьми, знали только трое: он, бедная Марта и ее папаша, который теперь с ехидной ухмылкой козырял фактами.

— И что же, по-вашему, произошло между нами, господин Лэрд?

— Вы обесчестили мою дочь взглядом.

Риз едва сдержал смешок, да и то сделал это лишь из уважения к Марте, потому как в ее положении не было ничего в коем-то разе забавного.

— В таком случае вы должны иметь претензии ко всем, кто единожды видел вашу дочь в… подобном виде. Врачеватели, банщицы, няньки… Советую начать с них.

— Вы смеетесь надо мной?

— Но вы же не станете отрицать, что ваши доводы наивны?

— А вы неосторожны и до наглости категоричны, — сквозь зубы процедил Лэрд.

— Да, я принципиален. Но вы поставили не на те принципы. — Риз развел руками. — Спасибо за заботу. Я пока не планирую обзаводиться женой, властью и титулом.

Осознав поражение, градоначальник вскочил с кресла, будто подброшенный пружиной, и зашелся в яростном вопле:

— Сопляк! Мерзкий выскочка! Возомнил себя акулой, отрастив единственный клык! Я от твоих домов камня на камне не оставлю!

Он размахивал руками и трясся от гнева, похожий на марионетку, которую беспорядочно дергают за веревочки. Риз оставался спокоен. Это были не первые угрозы, что он получал в жизни, и наверняка не последние. Успешный делец рано или поздно сталкивается с теми, кто захочет стащить кусок с его тарелки. А способы получить желаемое у всех разные. Господин Лэрд явно имел хороший аппетит, не церемонился и не принимал отказы. Одни его мощные челюсти уже выдавали в нем человека, способного вцепиться мертвой хваткой, чтобы урвать свое.

От жара камина стало трудно дышать, а присутствие Лэрда все только усугубило. Риз использовал последний козырь:

— Вы настаиваете на сделке, потому что боитесь меня?

Градоначальник застыл, обескураженный подозрениями и тем, что их осмелились озвучить.

— С чего это?

Риз небрежно пожал плечами. Он мог бы выложить все как есть, но ограничился размытой формулировкой.

— Сотрудничество предлагают либо тем, кого уважают, либо тем, кому хотят связать руки обязательствами. В ваших словах нет ни капли уважения ко мне, так что вывод напрашивается сам собой.

— Не имею привычки бояться самодовольных сопляков.

С трудом Риз удержался от ответной грубости и вежливо произнес:

— Предлагаю договориться. Я не буду лезть в вашу тарелку, а вы — в мою. И все останутся сыты.

По одной перекошенной гримасе Лэрда стало ясно, что предложение его не устроило.

— Вы знаете мои условия. Если не принимаете их, то и договора не будет.

— Что ж, — Риз устало выдохнул, — значит, вы только зря запачкали ботинки.

Лэрд метнул в него гневный взгляд и ушел, не удосужившись попрощаться. Входная дверь с грохотом захлопнулась за ним, а Риз вдруг обнаружил, что превращение из завидного жениха в самодовольного сопляка заняло у него несколько минут. Считай, день прошел плодотворно.

От мыслей его отвлек Саймон, появившийся в гостиной с таким кислым лицом, будто собрался использовать его вместо лимона для чая, который принес. Любой уважающий себя мажордом терпеть не мог, когда с вещами обращались неподобающим образом. Никаких грубостей и суеты, только бережное отношение — что он и продемонстрировал. Саймон двигался так осторожно, что чайная пара в его руках не издала ни звука и плавно опустилась на стол. Было в этой философии мажордомов что-то безмятежное, успокаивающее…

Риз приободрился:

— Можешь меня поздравить. Я выиграл у природы приятное лицо, прошедшее строгий отбор Лэрда.

— Боюсь, это лицо напрашивается на смачную пощечину от влиятельных людей, — с присущей ему сдержанностью пробормотал мажордом, потупив глаза. Он всегда говорил гадости так, будто стыдился своих слов, но держать их при себе не мог, боялся интоксикации.

— Да брось… Я отказывал многим влиятельным людям — и все еще цел.

Тяжкий вздох, последовавший за этой бравадой, выдал его. Риз понимал, что когда-нибудь поплатится за свою самонадеянность.

Визит Лэрда оставил мерзкое, скользкое ощущение: он словно слизней наглотался. Заглушить это послевкусие было под силу крепкому алкоголю или сну. Пить в одиночку Ризердайн не привык, поэтому выбрал второе. Уже в постели он вспомнил, что так и не притронулся к чаю. Две загубленные чашки за день — не больше, чем обычно.

Шагая по улицам Делмара, Риз всегда искал взглядом дома, которые построил. Он не мог отделаться от этой навязчивой, кичливой привычки, поскольку куда бы ни шел, всегда встречал своих безлюдей — выращенных с котлована, с первого заложенного камня, обученных и верных, как дрессированные псы.

На побережье выстроились мельничные дома, обрабатывающие привозное зерно; в горах работала целая ферма теплиц; на окраинах располагались безлюди, заменяющие фабричное производство, а на центральных улицах — библиотека и лечебница, подаренные Делмару.

Сегодня путь Риза пролегал через жилой район с целой плеядой частных безлюдей. Пока периферия видела в разумных домах жутких отшельников, заразу на теле города, в столице они превратились в роскошь, привлекательную игрушку для богачей. Отныне считалось престижным жить в безлюде, выращенном и выученном по индивидуальному заказу. С одного из таких домов, проданных столичному магнату, и началось дело Ризердайна. Но куда больше ему нравилось создавать полезных безлюдей для службы городу, а не ради развлечения местных богатеев.

Южное солнце нещадно палило над Делмаром, прохлада бриза растворялась в дрожащем мареве. После весенних дождей и ветров установилась привычная для здешних мест жара, хотя лето едва началось. Риз вытер пот со лба, жалея, что отказался от машины.

В конторе его никогда не оставляли в покое: бесконечные вопросы, новости, жалобы, обсуждения… Часовая прогулка могла заменить отдых, но шумные улицы быстро поймали его в сети торговых рядов — в Делмаре они были повсюду. Пробираясь сквозь толпу, Риз только успевал вежливо отнекиваться от крикливых зазывал, что норовили придержать его за локоть, обратить на себя внимание и утащить к прилавкам.

Чудом вырвавшись из лап торгашей, он свернул на тихую улицу и остановился в тени кипарисов, переводя дыхание перед последним рывком. К зданию, куда направлялся Риз, вел крутой подъем. Обычно такие улицы оборудовались лестницами, но о редких посетителях детского приюта никто не позаботился.

Территорию ограждали высокий забор и густая роща, а где-то в глубине прятались корпуса: новый, построенный пару лет назад, и старый, простоявший в запустении достаточно времени, чтобы стать безлюдем. Именно он и представлял интерес для Ризердайна. По его подсчетам, как раз подходил срок, чтобы начать работу с домом и создать в нем небольшую фабрику, где могли бы трудиться выходцы из приюта.

Шагнув за ворота, Риз сразу ощутил на себе десятки взглядов, будто актер, вышедший на театральные подмостки. В окнах замаячили любопытные лица, дети, играющие на улице, загалдели и замахали руками, когда он прошел мимо. Каждый воспитанник знал, что живет в приюте под попечительством господина Ризердайна.

Он помахал в ответ, стремительно пересекая двор, и поднялся по ступеням, где его уже поджидала директриса. Высокая и сухощавая, с треугольным, словно заточенным лицом, госпожа Бланда напоминала стрелу, а сегодня выглядела такой строгой и напряженной, будто чувствовала за спиной натянутую тетиву лука. Прежде чем Риз успел сказать что-то кроме приветствия, она скрылась в дверях, приглашая последовать за ней.

В светлых коридорах веяло приятной свежестью, сохранявшейся даже в знойные дни. Этого удалось добиться, заложив в стены горную мяту и научив безлюдя использовать ее для охлаждения. После удачной пробы Риз применял технологию во многих домах, чем заслужил особое признание среди богачей, ценящих комфорт.

Двери в директорский кабинет были распахнуты настежь, но госпожа Бланда, пропустив Риза вперед, плотно закрыла их — чего прежде не делала никогда. Незаданный вопрос таял на языке, точно лакричный леденец, пока Риз наблюдал, как госпожа Бланда стремительно преображается: выдыхает, опускает плечи и меняет маску строгости на неподдельное беспокойство. Запертые двери позволили ей, наконец, проявить истинные эмоции.

— Вам лучше сюда не приходить, — выпалила директриса.

— Не хотел никого тревожить и привлекать к себе излишнее внимание. Мне нужно лично взглянуть на безлюдя, чтобы…

Ему не позволили договорить, прервав речь учительским жестом, и он послушно умолк. Госпожа Бланда прошла к окну, нервно поправляя безобразное жабо на рубашке, и, выдержав долгую паузу, выдала:

— Извините, Ризердайн, с безлюдем ничего не выйдет.

— В каком смысле? — переспросил он, чем привел ее в замешательство. Директриса опустила голову, словно ожидала увидеть ответ на полу.

— Ничего не выйдет, — повторила она. — Ни с безлюдем, ни с землей. — И снова повернулась к окну, указывая направление, как стрелка компаса.

Из кабинета открывался вид на часть рощи и старое здание приюта. Так было прежде, а сейчас Риз увидел только пустую площадку, проплешину посреди деревьев. Безлюдь исчез.

— Когда его разрушили?

— Еще весной.

— И вы не предупредили меня?

Они стояли рядом и смотрели на пустое место, оставшееся от безлюдя. Но лишь один из них видел в этом проблему. Другая, сохраняя невозмутимый тон, сказала:

— Я действовала согласно распоряжению градоначальника.

— Неужели?

— Наш приют стоит на городской земле, господин Ризердайн. Все, что у нас есть, принадлежит Делмару. Понимаете? — Директриса нахмурилась, прибегнув к убеждающей силе своего образа. На этот раз прием строгой воспитательницы не сработал.

— Но живете вы в моем безлюде, — сквозь зубы процедил он. — По-вашему, я могу его отнять?

— Вы так никогда не поступите.

— Значит, вот цена вашей верности? Страх?

Госпожа Бланда надсадно вздохнула, точно устала оправдываться и отражать нападки. Она так и оставила неудобный вопрос без ответа и выдала одну из шаблонных фраз, какие обычно придумывают заранее, готовясь к важному разговору.

— Я безмерно благодарна вам за содействие, но меня вынуждают поступить не по совести. Пожалуйста, Ризердайн, войдите в мое положение…

— Мне хватает своих проблем и не хочется примерять ваши, — сухо сказал он, торопясь уйти.

Риз был уже в дверях, когда госпожа Бланда окликнула его. Он нехотя обернулся, все еще рассчитывая получить хотя бы извинение.

— Я надеюсь, это недоразумение не отвернет вас от приюта? Дети не должны страдать от взрослых войн. — В ее голосе появилась прежняя мягкость.

— Да, конечно, — рассеянно пробормотал Риз. Он понимал, что им манипулируют, но не противился этому. В памяти еще были свежи радостные возгласы приютских ребятишек, встретивших его во дворе. Он не мог обмануть их ожидания и бросить на произвол судьбы.

Его ответ впервые заставил госпожу Бланду улыбнуться. Возможно, она сама не заметила это неконтролируемое движение губ, выдавшее ее радость и облегчение.

— Тогда вы окажете посильную помощь приюту? Дети хотят сделать живой уголок, и нам понадобится закупить клетки для грызунов…

— Значит, только клетки? — с горькой усмешкой уточнил он. Окинул ее холодным взглядом и добавил: — Очевидно, крысы в приюте уже есть.

От изумления и без того вытянутое лицо директрисы стало еще более острым и удлиненным. Она ахнула, поразившись вопиющей наглости, но не нашла что сказать.

Ризердайн ушел под аккомпанемент гулкого эха в коридоре, под натиском любопытных взглядов, провожающих его, пока он не стал недосягаем для них. Неприятное, липкое чувство приросло к нему так прочно, что, казалось, содрать его можно было только вместе с кожей. Оно напомнило ему вечер, когда он получил предложение жениться на Марте Лэрд. Безлюдя разрушили несколько дней спустя. Значит, градоначальник не простил отказа и выразил готовность исполнить свою угрозу.

Первым пострадало старое здание приюта, представлявшее для Риза особый интерес. Безлюди, выращенные искусственно, не обладали той силой, что образованные в естественной среде. Он никогда не упускал шанса заполучить старый, брошенный дом, а они в Делмаре появлялись редко. Столичная земля стоила слишком дорого, чтобы простаивать годами.

Поглощенный мрачными мыслями, он добрался до дома и, сбегая от проницательного взгляда Саймона, скрылся в одном из кабинетов. Их здесь было больше, чем спален, и каждый служил определенной цели. Первый представлял собой библиотеку, куда он приходил, если хотел отвлечься или найти подтверждение какой-нибудь идее. А когда случалось такое, что нагромождение книг начинало угнетать его и мешать мыслям, Риз выбирал для работы свободное пространство без лишних вещей и громоздкой мебели: только чертежная доска и удобный стул у окна. Третий кабинет напоминал мастерскую, где хранились инструменты и разный инвентарь. Риз заглядывал туда редко, предпочитая проводить время на мансардном этаже. Под скошенной крышей встретились несовместимые предметы: ванна на изогнутых ножках и придвинутый к ней вплотную письменный стол, чтобы вносить заметки, не вылезая из воды.

Сегодня он выбрал кабинет с черновиками. Стены здесь сплошь покрывали листы бумаги: перечеркнутые схемы, испорченные наброски с кляксами чернил и смазанными линиями, испещренные ремарками или пятнами от случайно пролитого чая. Риз никогда ничего не выбрасывал, считая, что с идеями нужно быть бережливым. Это служило оправданием тому, почему он неохотно расставался с любыми, даже бесполезными вещами. Саймону, как блюстителю порядка, оставалось смириться, что дом постепенно превращался в склад разносортного хлама.

Бросив унылый взгляд на чертежи, приколотые к стене, Риз рухнул в кресло и потер виски, пытаясь унять боль. Он намеревался просидеть здесь до тех пор, пока не решит, что делать с Лэрдом. Следовало остановить эту лавину прежде, чем она разрушит всех его безлюдей. Мысль поговорить начистоту он тут же отверг — условия перемирия уже были известны, и принимать их Риз не собирался.

За ночь он ничего не придумал, да так и уснул за столом, в ворохе бумаг. Очнувшись, он еле смог распрямить спину, словно проспал полвека и его тело достаточно постарело, чтобы болеть на законных основаниях. Не успел он прийти в себя, как в кабинет ворвался Саймон с письмом — зеленым конвертом, подписанным именем Риндфейна Эверрайна. С Ризом его связывали годы дружбы, проведенные в строительной академии, и общее дело. Только Эверрайн не возводил безлюдей, не освобождал лютенов, а управлял и теми, и другими.

В письме давний приятель сообщал, что кто-то в Пьер-э-Метале охотится на живые дома. Сообщал так, будто жаловался, но на самом деле между строк читался вопрос: не имеет ли Риз дел в городе? Вот чего ему не хватало для полной коллекции, так это обвинений, присланных по почте. Он безжалостно смял письмо и швырнул на пол. Ну, конечно, разве мог Эверрайн вспомнить о нем просто так?

Саймон молча подобрал скомканную бумагу и поспешил скрыться, прекрасно зная, что в такие минуты Риза лучше не беспокоить. Немного остыв, он все же решил написать ответ. Получилось короткое, весьма формальное послание, едва лишенное крепкого словца в адрес Эверрайна, допустившего мысль, что Риз замешан в махинациях. На это он ответил, что его не интересуют безлюди, все еще пленяющие лютенов и обременяющие их строгими правилами.

Запечатав конверт, он выбрался из кабинета, чтобы размять затекшие мышцы и прогуляться до ближайшей почтовой конторы. Мажордом застал его в холле и, неуверенно топчась на месте, сообщил:

— Ходят слухи, что Лэрд отправил своих детей из города. Ты же понимаешь, что это значит?

— Ничего. — Риз пожал плечами.

— Он что-то замышляет. Не беспокоишься о себе, так о матери подумай. Если с тобой случится беда…

Сердце гулко застучало где-то в горле. Риз сглотнул, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

— Все в порядке, — прозвучало неубедительно.

— Тебе нужен союзник, — продолжал Саймон, многозначительно посмотрев на конверт в его руках. Он не знал содержания письма, но вполне мог догадаться, глядя на мрачное лицо Риза. — Особенно в другом городе. Особенно такой влиятельный, как Эверрайн.

— Ты зря за меня переживаешь.

Саймон лишь сокрушенно покачал головой.

Ризердайн не хотел ввязываться в войну, но оказалось, что можно быть втянутым в нее не по своей воле. Он пожертвовал приютским безлюдем ради того, чтобы остаться в стороне; не устраивал разборки, не ответил подлостью, молча стерпел пощечину в надежде на то, что на этом пыл Лэрда угаснет.

После небольшого затишья, когда Риз уже почти поверил, что беда миновала, стали приходить новости. Одна хуже другой, все они касались разных рабочих процессов, поэтому вскоре о его проблемах знала вся контора.

Вначале секретарь донес о том, что власти города закрыли лечебницу и библиотеку, созданные на основе безлюдей. Вместе с письменным уведомлением пришел счет за аренду земли. «Там крупная сумма», — добавил он и посмотрел на Риза почти виновато. Через пару дней в кабинете появилась счетовод — такая встревоженная и растерянная, будто обнаружила на балансе сплошные нули. Этим дело и могло закончиться, поскольку сразу несколько важных клиентов отозвали заказы и потребовали вернуть деньги. Риз распорядился, чтобы все до последней монеты было отдано, и это решение вызвало у счетовода недоумение. Застыв в дверях и прижав к груди расходную книгу, она попыталась возразить, но тут же передумала. Следом за ней, едва не сбив с ног, в кабинет влетела домтер, которая ждала в коридоре и слышала разговор. Привыкшая муштровать безлюдей, она и в жизни испытывала тягу всеми помыкать. От ее властного порывистого нрава Риза не спасал даже статус начальника.

— Так нельзя! — выпалила Илайн с ходу. — Мы уже начали работу.

Закрытие проектов она сочла личным оскорблением и долго возмущалась, что ее труд не ценится. В представлении домтер все обстояло так, будто это случилось по его прихоти.

В отличие от нее, управляющий мельничными безлюдями сохранял спокойствие. Его флегматичный характер позволил смягчить дурную весть до простой констатации факта: работа приостановлена, поскольку причал закрыли на ремонт. Груженые суда оказались в ловушке и не смогли выплыть вовремя. Поставки задерживались, что грозило большими убытками.

Убытки, убытки, убытки… Риз стал слышать это чаще, чем приветствие. Неприятности накапливались, как непрочитанная корреспонденция на его столе. Письма значили известия, а они в последнее время совсем не радовали. Однажды конвертов стало так много, что стопка рухнула, и весь стол покрылся сургучными печатями, точно оспенными пятнами.

Беспорядок на рабочем месте Риза не заботил, поскольку он почти все время проводил в разъездах. Иногда (обычно ближе к ночи) появлялся дома, чтобы немного поспать и сменить одежду. Дни слились в один ночной кошмар. Он и впрямь будто спал: не ощущая течения времени, не замечая ничего вокруг и отчаянно стремясь вырваться из пут тяжелого сна.

Однажды Риз случайно увидел дату на утренней газете и с удивлением обнаружил, что прошла почти половина лета. С того злополучного визита градоначальника минуло девять недель, а неприятное ощущение только усилилось. Теперь Ризу казалось, что он целиком набит слизнями. Потеряв всякий аппетит, он отодвинул тарелку с нетронутой кашей, мысленно извинившись перед Саймоном, чьи старания уже не впервой пропадали зря. Впрочем, обстоятельства все равно не позволили бы ему спокойно позавтракать. Утреннюю тишину нарушила тревожная трель звонка. Очередные неприятности ждали за дверью.

Когда Риз вышел в холл, мажордом уже встретил гостя, и тот нервно топтался на пороге, вертя в руках шляпу. Флинн всегда и всюду носил головной убор, скрывая под ним кудрявую рыжую шевелюру, и наивно полагал, что рыжие брови с ресницами и лицо в крапинку ничем его не выдают. Он не изменял своей привычке до сегодняшнего дня, пока не встретил чопорного мажордома, следящего, чтобы в доверенном ему доме соблюдали правила приличия.

— Риз! — воскликнул Флинн и подскочил на месте, будто в коленях у него стояли пружины. — На фермах проблема. Нужно, чтобы ты взглянул.

Риз не проронил ни слова, хотя мысленно выругался. Не тратя время на расспросы, он решительно направился к двери, гадая, что за проблема потребовала участия домолога.

Все, что касалось физического и ментального здоровья безлюдей, попадало под чуткий контроль Флинна. Во многом благодаря его стараниям им удалось адаптировать безлюдей для проживания. Когда-то он трудился простым врачевателем, дежурил в деревянной будке на пляже, названной пунктом помощи, и спасал тех, кто перегрелся на солнце, наглотался воды или неудачно прыгнул с пирса. Теперь же он следил за состоянием безлюдей, имел личный автомобиль и являлся представителем редчайшей профессии. Врачебное прошлое научило его выдержке и непоколебимому спокойствию, однако сейчас он выглядел встревоженным. По шкале эмоциональности Флинна это значило, что произошла катастрофа.

Оказавшись на улице, он первым делом надел шляпу и коротко обрисовал ситуацию. Ранним утром работники фермы заметили неладное и вызвали его. Флинн, конечно, уже определил диагноз безлюдей, но хотел, чтобы Риз сам взглянул на них, прежде чем узнает заключение.

— Все плохо?

— Ты же знаешь, я оптимист, — с ухмылкой ответил Флинн, следом сразу же нахмурился и выдал: — Да, очень скверно.

Весь путь Риз изводил себя разными предположениями, готовясь к тому, чтобы увидеть своих безлюдей страдающими и разрушенными.

Территорию ферм ограждал высокий каменный забор, а у ворот околачивался сторож, смолящий сигарету. Заметив Риза, он бросил ее на землю и затоптал ботинком.

— Господин, ночью здесь и мыши не пробежало, чес-слово, — начал оправдываться он, сложив руки лодочкой, будто вымаливая прощения.

— Мы во всем разберемся, Хиди, — спокойным тоном ответил Риз, проходя мимо.

Услышав свое имя, сторож оторопел от того, что его не стали голословно обвинять в случившемся.

— Спасибо! — Эхо его запоздалого ответа догнало их уже у поворота к фермам.

Риз бросил тревожный взгляд на ряды безлюдей и с облегчением отметил, что все дома целы. Вдвоем с Флинном они обошли ближайшую постройку, с виду такую же, как и раньше: каменные стены и соломенная крыша-луковица.

— Ничего не замечаешь? — спросил Флинн и, не дождавшись ответа, протянул Ризу увеличительное стекло, которое достал из нагрудного кармана рубашки. Отличительным свойством его одежды было то, что она могла скрывать в себе множество приспособлений и инструментов домолога.

— Все дело в почве. Посмотри.

Риз присел и оглядел каменный фундамент, покрытый странным белесым налетом, похожим на плесень, что образуется на черством хлебе.

— Химикаты?

— Да. И заметь, что отравили почву. Они знали, что достаточно заражения снаружи.

— Хочешь сказать, это сделал кто-то из своих?

Флинн тревожно огляделся по сторонам, проверяя, нет ли поблизости того, кто хотел их подслушать. Звенящая тишина, застывшая в воздухе, говорила о том, что на фермах нет никого, кроме них. Работникам запретили подходить к отравленным домам, а сторож, боясь обвинений, держался в стороне. Тем не менее Флинн предпочел говорить сдавленным полушепотом:

— Судя по уровню интоксикации, фермы отравили еще вечером. За ночь процесс стал неотвратим. Они все четко спланировали заранее. Нужно опросить всех, кто был здесь вчера. — Он помолчал и добавил: — Поручи это Илайн. Она из них душу вытрясет.

Риз кивнул и, бросив бессмысленное созерцание плесени на фундаменте, прошел к двери. Очевидно, последствия отравления стоило наблюдать изнутри.

— Туда лучше не соваться, — предупредил Флинн. — Сейчас безлюдь сам генерирует ядовитые пары. Загляни в окно.

Риз последовал совету. Вначале показалось, что стекло, заключенное в деревянную обрешетку, помутнело от пыли и грязи. Потом он заметил, что эта дымчатая муть колеблется и темным облаком нависает над грядками. Ни одного цветного пятнышка, — только смесь черного и серого. Риз приложил ухо к стеклу, сосредоточился и попытался услышать самого безлюдя: его дыхание, сердцебиение или голос. Он ощутил, как вибрирует окно, как тяжело и хрипло вбирает воздух безлюдь, извергая клубы отравленного дыма. Стоило Ризу приложить ладонь к стеклу, и дом содрогнулся всеми стенами, а дымка внутри него стала редеть, рваться клочьями, как старая лежалая вата. Вот тогда он и увидел, что растений на самом деле нет. Вместо них из земли торчали черные жухлые прутья. Яд выжег все.

— Сколько безлюдей поражено?

— Попробуй угадать.

— Все.

Флинн кивнул, подтвердив худшее из предположений. Между ними возникла задумчивая, драматичная пауза. Они стояли в оцепенении, будто загипнотизированные движением ядовитого марева по ту сторону окна.

Словно пытаясь утешить, Флинн поделился с ним, как планирует бороться с проблемой:

— Вначале очистим фермы от яда, потом займемся восстановлением. Если увеличить дозировку стимуляторов, можно повысить производительность безлюдей на треть. Так дела пойдут быстрее.

— Звучит бодро. В чем подвох?

— Деньги. Много денег.

— Возьми сколько нужно, — не задумываясь, сказал Риз. — Безлюди кормят город. Мы не можем отказаться от ферм.

Тяжелый вздох, раздавшийся ему в ответ, оказался еще одним сигналом бедствия.

— Тут такое дело, — Флинн рассеянно почесал нос, — ангар с урожаем тоже пострадал.

Почувствовав, как земля уходит из-под ног, точно проваливается под его весом, Риз прислонился спиной к каменной стене. Слабость в теле, накатившая волной, была частью его позорного бессилия. Он не мог ничего предотвратить или исправить. Видимо, его молчание затянулось, и Флинн, не выдержав, выпалил:

— Даже после этого ты ничего не предпримешь? Твое дело рушат, а ты и дальше будешь спокойно наблюдать?

— Нет! — воскликнул Риз. — Две недели! Нам нужно продержаться еще две недели.

— И что потом?

— Найду способ дать отпор.

— Ну-ну, — недоверчиво проворчал Флинн и сцепил руки на груди, точно это помогало ему удерживать мнение при себе.

Риз не стал объяснять, что ждет благотворительного вечера, где соберется весь бомонд. Зная, что никто не станет ввязываться в дело, не будучи в нем заинтересованным, он видел единственный шанс заручиться поддержкой — продать долю надежному и влиятельному человеку, с которым Лэрд не осмелится враждовать. Риз думал об этом последние недели, но своими идеями ни с кем не делился. Озвученные планы имели свойство не сбываться.

Ночь перед благотворительным раутом тянулась долгим кошмаром. Риз изнывал от духоты и беспокойно крутился в кровати. Ему снилось, что его привязали к вертелу и подвесили над костром, как свиной окорок. Когда он, силясь, поднял голову, то увидел, что ручку вращает сам Лэрд, хищно улыбаясь и демонстрируя ряды острых пираньих зубов.

Очнувшись, Риз долгое время неподвижно лежал на боку, наблюдая, как в комнате медленно выцветают тени, и думал о разном. Прошло несколько лет, а он все так же ясно помнил растерянных и счастливых лютенов, получивших освобождение от службы; любопытные лица горожан, пришедших взглянуть на первую ферму безлюдей; и сдержанную похвалу отца — в сравнении с ликующей толпой его слова прозвучали черство, но это было большее, на что способен такой сухарь, как он. Тогда все газеты пестрели кричащими заголовками, и Риз еще долго пытался отбиться от наплыва провинциальных домографов и любопытных газетчиков. Мысль о том, что все это может быть перечеркнуто и уничтожено, вызывало тупую боль в груди.

Избавиться от нее не помог ни сон, ни утренний чай, которым он обжег язык. Нехороший знак, первым делом подумал Риз и положил в рот холодную ложку, чтобы унять жжение. В таком виде и застал его Саймон. Он появился на кухне, неся в поднятой руке вешалку с белым костюмом, похожим на привидение, парящее рядом.

— Сдаваться идешь? — хмыкнул мажордом, цепляя вешалку на крючок для полотенец, прибитый к торцу буфета. — Будешь сам как белый флаг.

— Это просто белый костюм. — Риз отмахнулся.

— Но они подумают иначе.

— Ты не мог сказать об этом раньше, когда сдавал его в прачечную?

Его слова будто бы напомнили Саймону о службе, и тот принял привычную для мажордома позу: вытянулся, расправил плечи и завел руки за спину.

— Извини, у меня были другие важные дела. Готовил гостевые спальни.

Риз никого не ждал и знал лишь одного человека, который мог нагрянуть в самый неподходящий момент.

— Ма приедет не одна?

— При чем здесь твоя матушка? Я отговорил ее от визита. Пока ты не решил проблемы, в твоем доме небезопасно.

— Как мило с твоей стороны. — Он натянуто улыбнулся. Сложно было соблюдать внешнее спокойствие, когда хотелось закричать или швырнуть в стену что-нибудь тяжелое, способное разбиться на тысячу осколков. Мажордома следовало занять работой, чтобы он не придумывал лишнего. — И чьей же безопасностью ты пренебре — гаешь?

— Господин Эверрайн с помощницей приезжают сегодня вечером.

Оказывается, Саймон готовился к прибытию гостей, не соизволив сообщить об этом. Риз шумно выдохнул. От неожиданной новости его бросило в жар. Что творится с его жизнью? Почему она подчиняется всем, кроме него?

— Он присылал тебе письма, ты читал? — с осторожностью спросил Саймон.

Кажется, за последние недели Риз не прикасался к ним: вначале ему было некогда, а потом их накопилось столько, что пришлось бы потратить сутки на чтение. Он решил, что в таком случае лучше вообще не вскрывать ни одного конверта и притвориться, будто вовсе ничего не получал.

— Не знал, что Эверрайн так разговорчив. Что ни неделя — то письмо, — ворчливо продолжил мажордом. — Даже у меня терпение лопнуло.

— Ты читал мои письма?!

— Нет, конечно! Это неприлично! — торопливо выпалил Саймон, оскорбленный таким обвинением. Вскинув подбородок, он заявил: — Я сам написал ему от своего имени. Вдруг он пытался сообщить тебе что-то важное? Вот я и ответил, что ты занят и за входящей корреспонденцией не следишь, но, если для тебя есть срочные новости, я передам.

Риз посмотрел в его хитрые глаза, чувствуя в нескладной истории подвох. Переживая за непрочитанные письма, Саймон мог напомнить о них или втихую вскрыть, однако предпочел лично связаться с Эверрайном и утаить, что тот собирается приехать в Делмар. Риз видел этому лишь одно объяснение:

— Ты пригласил его от моего имени.

Саймон мог бы не отвечать, за него это сделало лицо, на котором нарисовалась виноватая гримаса.

— Эверрайн — твой товарищ и коллега. Тебе нужен союзник, и я позвал его. Что плохого?

— Ты не обсудил это со мной!

Саймон, убежденный в своей правоте, и тут не стушевался:

— Последние недели ты был слишком занят. Я не стал обременять тебя лишними хлопотами и подготовил все сам, чтобы ты не беспокоился.

— Да как я могу не беспокоиться, если даже собственный дом мне не принадлежит? — взорвался Риз и ударил кулаком по столу, отчего посуда нервно звякнула.

Саймон не дрогнул и даже бровью не повел, являя собой образец гордого спокойствия.

— Можешь приказать мне выпроводить их, как только приедут.

— С друзьями так не поступают.

— Согласен. — Саймон кивнул и обиженно поджал губы. — Перед друзьями не закрывают дверь. И голос на них не повышают. И понимают, что они помогают из лучших побуждений…

Договорив, он многозначительно посмотрел на Риза, проверяя его реакцию.

— Где письма?

Через минуту перед ним лежали четыре зеленых конверта, запечатанных сургучом. Риз поочередно вскрыл каждый и пробежал глазами по строчкам. Вместо важных сведений там были просьбы: вначале тонкие намеки, затем скромные предложения и прямые вопросы. Судя по риторике, финальное письмо Эверрайн отправил уже после того, как получил приглашение от лица самого Риза. Убедившись в своем предположении, он метнул взгляд в сторону Саймона, но тот уже исчез вместе с белым костюмом. Хитрый лис ускользнул — и был таков.

Из-за внезапной новости Риз чувствовал себя совершенно разбитым, хотя и бодрился мыслью, что приезд давнего приятеля можно обернуть в свою пользу. Весь день в нем разгоралось волнение, и к вечеру, когда водитель подал машину, обратилось в смутное чувство тревоги. Слова Саймона о белом костюме, подходящем лишь для признания поражения, не прибавили уверенности. Он даже подумывал, не одеться ли во что-то менее символичное, но в итоге решил, что вряд ли в доме Брадена ему встретятся те, кто станет выискивать скрытые смыслы в нарядах. Они принимали и распознавали единственный символ вещей — их дороговизну. А молочно-белый костюм Риза был пошит в лучшем ателье Делмара, из натуральной ткани, привезенной с островов, и стоил огромных денег. В нем Риз чувствовал себя вылитым столичным богатеем, пусть и не принадлежал к их обществу по-настоящему. Фамильные дома, семейные предприятия, династии, наследники, союзы, заключенные как выгодные сделки, — все это не имело к нему никакого отношения. Свои дорогие костюмы Риз воспринимал не как подражательство богачам, но как способ соответствовать их среде. И во многом такая необходимость возникла по вине господина Брадена, к которому он направлялся.

Его роскошный особняк Риз знал так же хорошо, как собственный дом, поскольку лично занимался проектом: прокладывал на чертежах рельсы для передвижения мебели; разрабатывал механизм хартрума, чтобы все функционировало исправно; подбирал инженеров, способных работать с представленными схемами. Браден хотел полностью механизировать дом, поскольку не терпел присутствия слуг, но был достаточно ленив, чтобы отказаться от них даже в малейших бытовых вопросах, вроде подачи чая или положенной в постель грелки. Бездушные автоматоны, рассекающие по рельсам, нравились ему куда больше: они не могли подслушивать или сплетничать, не болели, не нуждались в отдыхе и не путались под ногами.

Механический дом был воплощением безграничных возможностей безлюдей и силы инженерной мысли. Браден так гордился им, что превратил его в центр светской жизни. Среди столичного бомонда он ввел моду на благотворительные вечера, не скрывая, что им двигали не только бескорыстные намерения. В первый раз он собрал друзей, знакомых и компаньонов хвастовства ради. Предлог выбрал достойный: от приглашения на благотворительный ужин никто не посмел отказаться. С тех пор здесь проводились роскошные вечера, заводились выгодные знакомства, заключались сделки, решались деловые вопросы. Приезжая в дом Брадена, гости поражались продуманной системе механизмов, управляемых не человеком, а самим безлюдем. Они спрашивали, кто автор проекта, потом хотели познакомиться с изобретателем лично и пожать ему руку. Так Риз стал завсегдатаем светских раутов, получил выгодные предложения и обзавелся влиятельными знакомыми из разных городов.

Благотворительные вечера, что устраивал Браден, состояли из двух частей: начиналось все с аукциона, а заканчивалось неформальным ужином. Как правило, на него тратили больше, чем собирали для помощи нуждающимся.

Сегодня Риз явился рано, еще до того, как дом заполнился гостями и всеобщей суетой. Он хотел воспользоваться этим, чтобы в спокойной обстановке переговорить с несколькими людьми, обычно прибывающими в числе первых.

Устроившись на скамье у окна, Риз наблюдал за дверьми, которыми управлял механизм, реагирующий на движение. Тяжелые деревянные створки распахивались перед гостями, и те из них, кто оказался здесь впервые, растерянно озирались по сторонам, пытаясь сообразить, где прячутся портье. Механический дом удивлял с порога: его «невидимые слуги» открывали двери, регулировали освещение, опускали шторы на окнах и следили за тем, чтобы в коридорах и комнатах поддерживалась приятная прохлада.

В холле гостей встречали механические столики, развозящие бокалы. Запотевший хрусталь зазывно позвякивал, напитки плескались внутри, но ни одной капли не проливалось. Один такой столик подкатил к Ризу и остановился, настойчиво предлагая выпить. Он взял бокал вина, хотя не собирался делать и глотка. Это скорее служило реквизитом, позволяющим занять руки и не выбиваться из толпы. На самом деле, Риз чувствовал себя как фужер на столике: нервно подрагивал, осознавая, что куда-то движется против своей воли, и едва сдерживал эмоции, готовые выплеснуться в любой момент. Пока механизм был отлажен, ему удавалось сохранять спокойствие, но один неосторожный шаг мог все испортить.

Вместо приглашенных музыкантов настроение задавал играющий граммофон с огромным позолоченном раструбом, отражающим свет ламп. В паузах между мелодиями было слышно, как они гудят.

Когда в дверях появился первый важный гость, Риз подскочил с места, за малым не пролив на себя вино, и отставил бокал. Его неуклюжести никто не заметил. Все, как и он, смотрели на господина Баррета. Каждый раз торговец из Лима приходил с новой пассией, и некоторые гости превратили это в азартную игру, делая ставки, кого в следующий раз предпочтет сей любвеобильный человек: брюнетку, блондинку, шатенку или рыжеволосую. Сегодня его сопровождала белокурая дева с томным взглядом, и по толпе присутствующих прокатился невнятный гул, смешавший довольные возгласы победителей и разочарованные «у-у-у» проигравших.

Дождавшись момента, когда интерес к господину Баррету угаснет, Риз подошел к нему, стараясь быть вежливым, но не заискивающим. Людям, у которых хочешь попросить помощи, не стоит показывать, как сильно ты нуждаешься в ней. Это вызывает искушение отказать.

Однако не успел он и слова произнести, как Баррет отвернулся, сделав вид, что не заметил его, и тут же затерялся в толпе. Странная ситуация вызвала у Риза попеременно смущение, недоумение и раздражение. Вряд ли возможно не обратить внимание на человека, столкнувшись с ним нос к носу, если только не избегать его намеренно.

Вычеркнув Баррета из списка возможных союзников, Риз направился к господину Армелю, зависшему над столиками с напитками. В светских кругах его прозвали мраморным человеком не только за то, что в родном Марбре он владел крупнейшими месторождениями мрамора, но и за его каменное, лишенное эмоций лицо. Он любил свое дело и все беседы сводил к одному: каков объем добычи, как правильно обрабатывать мрамор, сколько стоит его самая дорогая разновидность… и все в этом духе.

Риз поприветствовал господина Армеля и протянул руку, которую тот проигнорировал, подхватив сразу два бокала.

— Простите, — сухо сказал он и спешно удалился.

Риз так и остался стоять в растерянности, не зная, куда деться. Казалось, окружающие не замечают его; редкие взгляды не задерживались на нем, а продолжали скользить дальше, словно он был призраком. Отогнав дурные мысли, Риз убедил себя, что должен попытаться еще раз. А потом еще. Если бы он сдавался при первой неудаче, до сих пор не построил бы ни одного безлюдя, а лютены так и остались прикованы к своей службе и Протоколу. Воспоминание о прошлых достижениях его приободрило, и Риз стал изучать гостей, попутно размышляя, к кому еще обратиться.

Кораблевладелец Гейл из соседнего города Хафн? Слишком дотошный и придирчивый. Будет лезть всюду и путаться под ногами. Землевладелец Монке — сынок богатых родителей, из выдающихся качеств у него только умение раздувать амбиции. Казначей Каспар — делмарец, а Ризу нужен союзник, независимый от Лэрда. Промышленник Такер с островов? Этот слишком хитрый и изворотливый, с ним лучше не связываться.

Внезапно взгляд Риза выцепил из толпы госпожу Олберик. Она беседовала с Гейлом, зажав мундштук в окольцованных пальцах. В любой другой ситуации Риз ни за что не подошел бы к ней первым, хотя бы потому, что избегал роковых женщин. Вдова промышленного магната, почившего, по слухам, не без ее участия, всегда носила черное, так что сложно было понять, как долго она скорбела по этой утрате и скорбела ли вообще. Оставшегося состояния ей с лихвой хватило бы на две безбедные жизни, но госпожа Олберик, видимо, планировала прожить все девять, а потому интересовалась вложениями, гарантирующими хорошие дивиденды. Пару раз она настойчиво предлагала Ризу стать партнерами. Правда, учитывая весьма недвусмысленные знаки внимания с ее стороны, он сомневался, что правильно понял, о каком партнерстве шла речь. Так или иначе госпожа Олберик, явно расположенная к нему, была подходящей кандидатурой. Слухи превратили ее в опасную женщину, полученное наследство — в богатую. Он решил, что предложит ей ежемесячные дивиденды и сплетни, дабы потешить ее самолюбие.

На деле все оказалось куда сложнее, чем ему представлялось. Риз коротко выдохнул, словно собрался опрокинуть в себя бокал крепкого напитка, и направился к госпоже Олберик, на ходу пытаясь вылепить подходящую гримасу: серьезное лицо, хитрая ухмылка или заинтересованный взгляд; втянуть щеки, чтобы скулы стали еще острее, или обольстительно улыбнуться. Прежде ему не приходилось играть в ловеласа, поэтому у него получилась натянутая глупая ухмылка.

Он поздоровался, госпожа Олберик в ответ медленно, с наслаждением выпустила ему в лицо сладкий дым. Сбитый с толку, Риз попытался завести разговор:

— Здесь немного душно. Не хотите прогуляться в саду?

Госпожа Олберик одобрительно хмыкнула, явно польщенная его вниманием, а затем будто невзначай обронила:

— Где же вы раньше были, мой свет? Так жаль, что вы опоздали.

Прежде чем уйти, она бросила многозначительный взгляд на Риза, чтобы он понял: за ее словами прячется иной смысл, — то, чего лучше не произносить на людях. Окутанная табачным дымом, госпожа Олберик проследовала в зал вслед за другими гостями.

Почти все места уже заняли, и Ризу, как опоздавшему, пришлось довольствоваться соседством господина Иржи, преуспевающего фермера с восточных земель. Все недолюбливали его за едкие высказывания и насмешки, а потому старались избегать. Сидеть рядом с ним было изощренной пыткой, которой подвергся Риз.

Он покрутил в руках табличку с аукционным номером и задумался: неужели Лэрд успел заручиться поддержкой всего бомонда? Словно бы в ответ на его немой вопрос в первом ряду мелькнул знакомый силуэт. Градоначальник, как подобает важному гостю, устроился по правую руку от Брадена. Вскоре к ним присоединился еще один зритель — столь нежданный, что вначале Риз принял его за наваждение, но это и впрямь была госпожа Бланда. Вот она, цена разрушенного безлюдя: благотворительный вечер для приюта и место подле новых покровителей.

Риз почувствовал себя полным придурком, позволившим себя обмануть, предать и обобрать. Пока он сокрушался, воспитанники приюта старательно пели, танцевали, читали стихи и разыгрывали сценки. Но его взгляд невольно сползал к первым рядам, наблюдая за расплывшимся в кресле Лэрдом, торчащей, как палка, госпожой Бландой, и хозяином вечера, пока тот, пренебрегая действом на сцене, переговаривался с градоначальником. Брадену было около сорока, но лицо его всегда выражало такую усталость и скуку, точно он успел прожить тысячу лет и разочароваться во всем, даже в бессмертии. Если бы его профиль решили чеканить на монетах, их пришлось бы вытянуть в эллипс, чтобы поместился нос.

После выступлений перед зрителями выставили стенды с детскими рисунками — это и были лоты для аукциона. Риз не сделал ни одной ставки и в какой-то момент понял, что безучастно ковыряет ногтем деревянную табличку.

— Вы сегодня до неприличия скупы, — ехидно подметил Иржи. — Экономите? Испытываете финансовые трудности?

— Спасибо, что переживаете, — бросил Риз, наивно полагая, что клещ сарказма от него отцепится.

— Хорош благотворитель, — хмыкнул Иржи и, одарив его презрительным взглядом, вернулся к аукциону, являя собой образчик идеального мецената.

Риз крепко сжал в руке табличку, представляя, какое удовольствие ему доставит треснуть этого остряка по затылку — так, чтобы щепки полетели. В нем говорили злость и отчаяние, скопившиеся за долгое время, и он понимал, что сорвется, если сейчас же не покинет зал. Наплевав на приличия, он встал и направился к выходу, ощущая волну неодобрения, настигающую его. Ему было все равно, что о нем подумают. Он лишился их уважения прежде, чем сделал что-то предосудительное.

В опустевшем коридоре его встретили слуги-автоматоны, но и те остались неподвижно стоять на рельсах, безошибочно определив, что ему не нужен ни сопровождающий, ни механический помощник.

Никто из заказчиков даже не догадывался, что Риз сохранял связь с домами даже после передачи ключей. Безлюди помнили его и ластились, как выдрессированные им псы, пусть и служили другим хозяевам. Риз предпочитал держать эту особенность в тайне. Вряд ли богачи с таким же рвением заказывали бы у него безлюдей, зная, что он способен управлять их домами и открывать двери одной вежливой просьбой.

За широкими стеклянными дверьми, обшитыми металлическими рамами, скрывался ночной сад. Почувствовав приближение, механические створки разъехались перед ним, а затем мягко соединились за его спиной.

Он решил прогуляться и все обдумать, чтобы вернуться к ужину с новым запасом терпения. Изгибающаяся тропа, выложенная гладким камнем, напоминала змею, ползущую в темную глубину сада, и он хотел сделать то же самое: спрятаться. Но насладиться уединением Риз не успел. На первом же повороте его схватили за локоть и потянули в заросли цветущего кустарника. Хватка была не сильной, но решительной, а рука с острыми ногтями — явно девичья. Риз нырнул в гущу зелени и оказался на другой стороне сада, куда почти не доставал свет, льющийся из окон.

— Вы же уехали из города! — выпалил он, когда увидел свою «похитительницу».

— Откуда вам это известно, Ризердайн? Следите за мной? — кокетливо спросила Марта. Вблизи она казалась не такой юной, но ее красота оставалась неоспоримой. Возможно, игра теней нарисовала на ее лице усталость, или строгая прическа добавила ей лет. Он не мог сообразить, что именно в ней изменилось.

— Нет. Слежу за новостями.

— У вас плохой информатор. Он пропустил мое возвращение.

— Придется урезать ему жалованье, — отшутился Риз, пытаясь вести себя непринужденно. — И что заставило вас вернуться сюда? Принесли весточку от отца?

Лицо Марты стало холодным, хмурым и почти враждебным.

— Перестаньте воспринимать меня как приложение к отцу! Сейчас перед вами я, — гордо вздернув нос, заявила она.

— Как и в прошлый раз, — парировал Риз. — Это не помешало вам действовать в его интересах.

Марта судорожно выдохнула. Упоминание о той встрече ее задело. Риз и сам не знал, зачем так настойчиво говорит об этом: хочет проучить ее, потешить свое ущемленное самолюбие или напомнить себе, что никому больше доверять нельзя. Он понимал, что Марта здесь ни при чем и злиться на нее — все равно что обвинять марионетку в плохом спектакле. Но его до зубного скрежета раздражали ее печальные глаза и дрожащие ресницы, сложенные домиком брови, капризно надутые губы и нервное дыхание с частыми вздохами.

— Вы же обещали, что забудете.

— Мне постоянно об этом напоминают.

— Очень жаль, но…

— Чего вы от меня хотите? — потеряв терпение, прямо спросил Риз. Он думал, что готов ко всему, но ее слова стали полной неожиданностью.

— Женитесь на мне! — с отчаянием выпалила Марта. Ее пальцы скользнули под рукав и крепко сомкнулись на его запястье, словно измеряя пульс. Она сбилась со счета, если бы попыталась. — Мы нужны друг другу, Ризердайн. Вы мое спасение, а я — ваше.

Закончив пламенную речь, она дала волю слезам. Вопреки ее надеждам Риз не бросился успокаивать, а, наоборот, отстранился, освобождая руку из плена цепких пальцев. Манипуляции, дешевые комедии, громкие слова и попытки разжалобить — все, кто хотел от него что-то получить, вели себя точь-в-точь как Марта. Теперь же, зная, какие мысли могут скрываться за этим, Риз не доверял никому.

— Простите, Марта. Это похоже на очередную ловушку.

— Что мне сделать, чтобы заслужить ваше доверие?

В полумраке ее глаза стали омутами — темными, бездонными, манящими.

— Ничего, — хрипло сказал он. Во рту пересохло, и теперь каждое сказанное слово царапало нёбо, застревало в горле как кусок черствого хлеба. — Чем настойчивее меня пытаются уговорить, тем решительнее я отказываю. Прекратите.

— Я не уговариваю, я умоляю вас.

Ее ноги подкосились, и Марта рухнула перед ним на колени, что привело его в полную растерянность. В этот момент до них донесся тихий скрежет дверного механизма, и Риз спиной ощутил чье-то присутствие. Их могли застать вместе и неверно все истолковать, но Марта, ничего не замечая, доигрывала роль, истерично всхлипывая.

— Тише, нас услышат, — шикнул Риз, начиная всерьез беспокоиться.

Она позволила поднять себя и, когда их лица снова оказались напротив друг друга, настойчиво спросила:

— Так вы поможете?

В ее голосе прорезались знакомые нотки. Она уже не просила, а требовала, точь-в-точь как ее отец. Уловив это сходство, Риз будто бы прозрел. Его пытались соблазнить, потом запугать, а теперь — разжалобить.

— Простите, Марта, — сконфуженно пробормотал он, — я не могу.

Ответ был неверным. Он почувствовал исходящий от нее гнев. Несчастная девушка, молившая его о помощи, исчезла. Слезы высохли, остался только влажный блеск и обжигающий взгляд.

— Тогда пропадите вы пропадом, Ризердайн! — выпалила Марта и метнулась прочь, тут же растворившись в сумерках.

В еще большем смятении он вернулся в дом и, заметив, что его руки нервно трясутся, спрятал их в карманы брюк.

Аукцион уже закончился, и утомленные гости ждали начала ужина. Здесь к автоматонам добавился нанятый обслуживающий персонал в строгих костюмах и с вежливыми улыбками. Люди сопровождали подносы на рельсах, предлагали напитки, подавали салфетки, провожали гостей к столам и помогали с рассадкой.

Когда мимо него проезжал столик, Риз схватил первый попавшийся бокал и осушил его залпом. Противный травянистый напиток неизвестного происхождения растекся по горлу обжигающей горечью. Риз поморщился, подождал, пока неприятное послевкусие ослабеет, и лишь тогда двинулся в банкетный зал. Мажордом у дверей внезапно остановил его жестом.

— Господин Уолтон? — спросил он. При упоминании своей фамилии Риз растерялся. Он никогда так не представлялся, все привыкли называть его по имени. — Вас нет в списках приглашенных.

— Постойте, это какое-то недоразумение…

— Вам лучше уйти.

— Вы что-то путаете. Спросите у хозяина. Он объяснит, что…

— Что я должен объяснить ему, Уолтон?

Риз перевел взгляд на подошедшего господина Брадена. На его узком угловатом лице нарисовалась омерзительная ухмылка, подчеркнутая тонкими усами — почти прямой линией, похожей на карандашный штрих.

— Говорят, меня нет в списках.

— И?

Риз нахмурился, предчувствуя неладное.

— В чем дело?

— Это мой дом, Уолтон. Я не должен оправдываться, почему не пригласил тебя на ужин. — Ледяной взгляд пронизывал насквозь. — Заметь, я не стал препятствовать твоим благотворительным целям, но, кажется, сегодня тебе важнее добраться до еды.

— Да пустите вы его к столу, — визгнул Иржи где-то поблизости. — Мы же помогаем нуждающимся.

Раздались редкие одобрительные смешки. Присутствующие сбились в тесную свору и, зубоскаля, с интересом наблюдали за разгорающимся скандалом. Над толпой, как вожак, возвышался Браден.

Риз, словно изгнанный из стаи, топтал порог, а позади него дышал сквозняками пустой коридор. С вызовом посмотрев на того, кто еще недавно гостеприимно приглашал его в свой дом, он выпалил:

— Вы презираете меня, но живете в безлюде, который построил я.

— Умею ценить вещи отдельно от их создателя, — парировал Браден.

Гости загудели. Их слов было не разобрать, но рядом с собой Риз отчетливо услышал:

— Прошу вас, Ризердайн. Не устраивайте сцен.

Он вздрогнул, почувствовав, как чья-то ладонь легла ему на плечо. В нос ударил табачный дым, когда госпожа Олберик наклонилась к нему и шепотом добавила:

— Не унижайтесь.

Риз замер. Слышали ли остальные, что госпожа Олберик сказала ему напоследок? Наверно, нет. В море смешков, возгласов и ошеломленных вздохов ее слова были щепкой, и все же они отрезвили его.

Он решительно развернулся, чтобы уйти, и, не заметив столика с водой, подъехавшего слишком близко, врезался в него. Стаканы со звоном попадали, расплескивая содержимое, кубики льда градом посыпались на мраморный пол, холодная вода залила ему брюки. Нелепая сцена вызвала очередную волну насмешек. Со злости Риз перевернул стол, сорвав его с рельс. Оглушительный грохот эхом прокатился по коридору, отражаясь от стен.

Он бы мог разрушить этот дом до основания, потому что знал, как парой действий вывести механизмы из строя. Но он этого не сделал.

С позором покидая Механический дом, Риз гадал, успела ли Марта донести отцу их разговор. Как ни прискорбно было признавать, но это походило на подготовленную ловушку. Браден не отменил приглашение и не прогнал его сразу, а позволил унижаться перед другими в надежде на их помощь. Он ждал момента, когда соберутся все и гости будут достаточно пьяны, чтобы не прятаться за вежливыми масками и не отказывать себе в удовольствии глумиться над отщепенцем.

Риз слетел по ступенькам и пересек двор — длинный и ярко освещенный, точно коридор лечебницы. Его выгнали в самый разгар вечера, и до полуночи, когда водитель должен был заехать за ним, оставалось еще много времени, которое Риз решил провести, прогуливаясь по берегу. Он не хотел заявляться домой раньше; не в том он был настроении, чтобы любезничать и корчить радушного хозяина. Оставалось надеяться, что уставшие после долгой дороги гости не станут дожидаться его и он вернется незамеченным.

Риз размышлял об этом, спускаясь по улице, ведущей к морю, когда ему навстречу из темноты вышли три мощные фигуры в черном. Сперва он принял их за простых прохожих, но потом его внимание привлекло то, как странно они двигаются: вначале решительными шагами сократив расстояние, затем медленно, крадучись, подступая к нему с разных сторон.

Риз остановился, поздно поняв, что бежать некуда.

— Далеко собрался? — спросил один, бритоголовый, и сразу за этим последовал резкий удар в живот, который едва не сшиб Риза с ног.

Внутренности обожгло, и он согнулся пополам. Его тут же схватили за шиворот и потянули назад, чтобы вмазать по лицу. Вместе с накатывающей волной боли Риз ощутил горячую и липкую кровь, хлынувшую из носа.

— Погоди, не вырубайся. — Его встряхнули и похлопали по щекам. — У нас для тебя кое-что есть.

Когда перед его лицом зависла рука, он даже не дернулся в ожидании удара. Одним больше, одним меньше — уже все равно. Однако бить его не стали. Он с трудом сфокусировал зрение и понял, что ему показывают небольшой предмет.

— Узнаешь?

Риз понимал, что должен ответить, но не мог. Кровь залила ему рот, и от ее металлического привкуса начало тошнить. Бритоголовый, выполнявший роль переговорщика, повторил вопрос. Тот, кто стоял сзади, выкрутил ему руки сильнее, заставляя если не ответить, то хотя бы закричать от боли. Риз с трудом выдохнул «да», которое от него хотели услышать, показывая ржавый ключ от старого приюта.

— Знаешь, что мы сделали с той развалиной? — Риз кивнул. — А почему от нее остался только ключ и горсть гвоздей? — Он снова склонил голову, но уже не поднял ее, потеряв контроль над телом. Теперь им управляли они.

Бритоголовый схватил его за подбородок и надавил на скулы, вынуждая раскрыть рот; другой нападавший затолкал ключ, больно ударивший по зубам, когда Риз дернулся. Холод и металлический привкус на языке выместили все остальное. Он хотел вытолкнуть ключ обратно, но ему крепко зажали рот ладонью. Тот, что держал его сзади, дернул за волосы, заставляя запрокинуть голову и проглотить ключ, как таблетку.

К горлу подступила тошнота. Он, кажется, перестал дышать.

— Вот и подавись своими безлюдями, дружок, — прошипели ему в ухо, а затем резко отпустили.

Риз мешком повалился на землю, так и не успев понять: ударили его под колени или он сам уже не держался на ногах.

— В следующий раз будешь глотать ржавые гвозди. Понял?

Он кивнул, хотя его ответ уже никого не интересовал. Нападавшие быстро скрылись, растворившись в темноте улицы. Едва их шаги стихли, Риз выплюнул ключ. Каким-то образом его удалось зажать языком и не проглотить.

Во рту остался кисло-горький привкус и царапающиеся чешуйки ржавчины. Риза затрясло, бросило в жар, стошнило. Он отполз к обочине и долго пролежал так, собираясь с силами. Когда сознание стало медленно возвращаться, Риз задумался, куда ему идти. Он не хотел тащиться обратно к Механическому дому, чтобы дожидаться водителя, и не мог появиться в таком виде перед гостями. Прикинув, нет ли поблизости его недостроенного безлюдя, Риз вспомнил об одном, подходящем для того, чтобы пережить в нем самую ужасную ночь.

Кое-как он поднялся, отчетливо слыша, как хрустят колени. Значит, его все-таки били по ногам.

Дорога длиной в пару кварталов показалась бесконечной. Он шел, опираясь на заборы, бессильно сползал на землю и сидел, пока головокружение не проходило, затем поднимался и брел дальше, охваченный стыдом и отчаянием.

Все, что он считал своей силой, оказалось хрупким и шатким. Знания, честность, смелые идеи — ничто из этого не защитило его. Риз был слабаком, и ему доказали это, за несколько ударов превратив в жалкого червяка, ползущего по дороге.

Наконец впереди показалось строение, огражденное большими металлическими щитами. Подобные конструкции оберегали все строящиеся дома. В такой броне безлюди росли быстрее и легче поддавались дрессировке.

Ключей от дома у Риза не было, но на месте дежурил сторож. После случая с отравлением фермерских безлюдей это было вынужденной мерой предосторожности.

— Это я, — подал голос Риз и сам поразился, с каким хрипом и сипением тот звучит.

Сторож встретил его у ворот и удивленно выпучил глаза.

— У вас кровь… — пробормотал он и, тыча пальцем в свой подбородок, прочертил в воздухе круг, обозначая масштабы проблемы.

— Пустяки, — отмахнулся Риз, а затем попросил ключ.

Сторож без лишних вопросов исполнил просьбу, старательно отводя взгляд.

— Будь добр, передай моему мажордому, чтобы утром прислал машину.

— Но я же… — Он почесал затылок, пытаясь сообразить, как ему разорваться и оказаться в двух местах одновременно.

— Иди, я тебя подменю.

Спровадив сторожа с важным поручением, Риз направился к дому. При строительстве каждую стену нашпиговали успокаивающими травами, готовя жилище для старой одинокой женщины с бессонницей. Сегодня Риз собирался испытать его действие на себе: если даже он сможет забыться здесь, значит, безлюдь справляется со своей работой.

Дом любезно встретил его тем, что зажег лампы в холле и под лестницей, подсветив каждую ступеньку. Риз осмотрелся, силясь вспомнить проект, чтобы сразу сориентироваться, куда идти. Голова соображала плохо, но тем не менее ему удалось быстро отыскать душевую, временно оборудованную для рабочих. Риз хотел умыться, но пришлось лицезреть себя в зеркале.

Он выглядел хуже, чем предполагал, когда назвал это «пустяками». Белый костюм уже не белый, но в таком виде еще больше символизирует поражение. Нос разбит, но хотя бы не сломан. На прокушенной губе ошметки ржавчины от ключа. Волосы спутаны и прилипли ко лбу. Синяки под глазами появились от недосыпа давно, но теперь выглядели устрашающе на мертвенно-бледном лице. Кровь была не под кожей, а на ней, размазанной по щекам и подбородку. Так выглядело унижение.

Пустив воду из крана, Риз долго, до боли, тер лицо, пытаясь смыть с себя это отвратительное чувство. Не смог. Бросил. А потом дал волю эмоциям, извергнув такой поток ругательств, какой никогда прежде не произносил. Все, что кипело и обжигало внутри, вышло наружу иступленным криком, бранными словами, отчаянным стоном. Это лишило его последних сил, и он, еле переступая ногами, побрел искать комнату для ночлега. Особо не выбирая, завалился в ближайшую, стянул с себя грязную одежду, вывернул ее наизнанку, швырнул на пол и рухнул сверху. Ему не понадобились ни кровать, ни одеяло, ни подушка. Покой — это все, чего он хотел.

Риз отключился мгновенно то ли под действием безлюдя, то ли от потери сознания.

Его разбудили не звуки, не болезненное нытье тела, а ощущение, что за ним наблюдают. Он с трудом разлепил веки. Утренний свет, струящийся из витражных окон, едва не ослепил его, но Риз сразу понял, что пришла Илайн. Ее высокий силуэт в обрамлении дверного проема напоминал картину. Она стояла на пороге в своей излюбленной позе — подбоченившись, склонив голову, словно собираясь читать нотации. Истинная домтер.

Он рассматривал ее неприлично долго, потому что никак не мог сфокусировать зрение. Взгляд цеплялся за детали: темно-фиолетовые губы, будто бы испачканные чернилами; расстегнутые от жары пуговицы на воротнике рабочего комбинезона; худые щиколотки, которым не хватило длины брюк; ремешок дорожной сумки на плече…

Проследив направление его взгляда, Илайн похлопала пухлый саквояж и деловито сказала:

— Здесь сменная одежда, мыло, зубной порошок и сырная булка. Сам разберешься, что надеть, чем умыться, что съесть? А то у тебя такой вид, будто тебе мозги отшибло. Эй, Ри! Ты слышишь?

Илайн щелкнула пальцами, но, так и не получив внятного ответа, направилась к Ризу. Ее решительное наступление тут же разбудило его, и он, наконец, сообразил, где находится и что с ним происходит. Итак, он проснулся избитым, в недостроенном безлюде, лежа на полу и подмяв под себя то, что еще вчера можно было назвать одеждой. Сейчас же брюки стали простыней, вывернутый наизнанку пиджак — одеялом, а комок из рубашки — подушкой. Он прикрылся пиджаком и извинился за свой вид. Илайн лишь отмахнулась, мол, не переживай, и не такое встречала.

— Как твой светский раут? — спросила она, чтобы сгладить неловкость момента.

— По моему лицу незаметно, но я отлично провел время.

— Чу́дно. — Илайн уселась рядом, бросила саквояж перед собой и первым делом достала аккуратно сложенную одежду.

— Откуда у тебя мои вещи?

— Забыл у меня, — фыркнула она, будто оскорбилась, что Риз чего-то не помнит, а в следующий миг заливисто захохотала. Поймав на себе его хмурый взгляд, она осеклась и пояснила: — Саймон собрал сумку, а я пообещала позаботиться о тебе. Вот, видишь, я забочусь.

Илайн зашуршала бумажным пакетом, доставая сырные булки: одну вручила ему, а вторую надкусила, оставив на выпечке темный след от помады, похожий на синяк. При этой мысли Риз почувствовал боль в переносице. Удивительно, что Илайн ни о чем не спросила.

Оказалось, ей известно все и даже больше.

— С самого утра город шушукается, что тебя выгнали с ужина и поколотили. Ты не появился в конторе, вот я и решила заглянуть к тебе, чтобы узнать, сколько в этих слухах правды. — Она сделала паузу, ожидая пояснений, но тут же нетерпеливо спросила: — Так сколько?

Риз поморщился.

— Девяносто девять процентов.

Илайн тяжело вздохнула и смахнула с щеки прилипшие крошки.

— А еще говорят, что тебя застукали с дочкой Лэрда… — Тут она прервалась, явно опуская подробности. — Это из-за нее тебя так разукрасили?

— Нет, — выпалил Риз, всем видом показывая, что не намерен обсуждать произошедшее. — Спасибо за доставку сплетен обо мне. Что-нибудь еще?

Она безразлично пожала плечами.

— Больше ничего такого, что могло бы тебя доконать.

— Очень любезно с твоей стороны.

Ризу определенно не нравилось, что слухи расползаются по Делмару с такой скоростью и в таких масштабах. Он нервно поежился при мысли, что кто-то мог узнать о том, как ему в глотку затолкали ржавый ключ.

Они доели завтрак в молчании. Потом, не дожидаясь, когда в голову Илайн придет очередной неудобный вопрос, Риз завел разговор о работе. Успокаивающие травы отлично справились с задачей, а вот огромные окна оказались не лучшим решением для восточного фасада. Чтобы устранить этот недостаток, они могли бы научить безлюдя управляться со ставнями. Своими мыслями он поделился с Илайн, добавив, что панорамные окна, похожие на витрины, не прибавляют дому уюта.

— Сомневаюсь, что хозяйка будет спать на полу кухни, — хмыкнула она, и на ее темно-фиолетовых губах заиграла легкая улыбка. — Но ты прав: в доме катастрофически не хватает интимной обстановки. Хочешь исправить это сейчас, пока раздет?

Застигнутый врасплох, Риз пробормотал:

— Искрометная шутка.

Кошачьи глаза Илайн коварно сверкнули.

— Но ты не засмеялся. Растерялся. Смутился. Разве так реагируют на шутки?

Он молча уставился на нее, не зная, как себя вести. Наверное, он выглядел глупо, потому что Илайн быстро сжалилась над ним:

— Да ладно, расслабься. Я просто проверяла, в своем ли ты уме.

— И каков вывод? — мрачно спросил он, уже не надеясь понять ее чувство юмора.

Илайн не ответила. Вскочила на ноги и, уходя, бросила через плечо:

— Собирайся. Подожду тебя в машине.