Простофиля

Ефим Семёнов, 2022

Они обычные дети без объяснений и тревог, которые подвластны обществу провинций. Размеренная жизнь, приключения и азарт, но что заменит в душах счастье? От мала до велика население ведет свой образ жизни, не обращая взоры в небеса. И прямо как по провидению, на них спустилась именно она. Воспетая поэтами, но утраченная публицистами, взметнулась и исчезла навсегда. Поймали и не удержали даже Боги, что превращаются в людей. Итог покажет поклонение, подвластное хранителю идей. Содержит нецензурную брань.

Глава 11

Месяц.

Он стелился по крышам домов, окрашивая провинцию в медово-золотистый блеск, вторгающий в изумление всех прогуливающихся по улицам прохожих. Мама Кимы, спешащая к папе, не стала исключением в иступляющем аромате наступающего вечера. Обходя краями лужи, оставленные после недавно прошедшего дождя, она спешила произвести неизгладимое впечатление на стекла и витражи, играющие в такт ее шагу.

Как это произошло не понял никто, как могло габаритное тело папы оказаться во внутренностях порочащей его честь формы кровати? — этим и другими вопросами была одолеваема словно жаждой познать, а при удобном стечении обстоятельств и принять новый облик хорошо знакомого человека, смекалка человека.

Познакомились они, когда ей не было и восемнадцати лет, двадцатиоднолетний юноша без слов, с букетом небольшого пластикового пакета, с содержимыми в нем спелыми плодами недавно созревшей вишни, подошел и приобнял ее.

— Кто Вы. — искренне смутилась она.

Он не дал ей ответ, только быстро ретировался и побежал на противоположную сторону улицы, на которой его ждала точно копирующая стан мамы Кимы девушка. Быстро отринув и от нее, он скрылся из виду.

Бабушка Кимы долго успокаивала дочь, — “он вернется, вишня не испортится, она вообще хорошо хранится.” — чего только не пришлось выслушать еще не окрепшей натуре девушки. Вера в человека, вера в природу очарования и свои силы копились в ней вулканом страстей, наколяющей сопредельную атмосферу градусом опасности неминуемого.

— Когда?. — задала она немой вопрос самой себе.

Как вдруг в их небольшой очаг счастья ворвался небольшого вида сверток, слетевший через приоткрытую форточку, чего только не было там, столько вариантов не приходилось рассматривать даже умудренной опытом бабушке, что не давая дочери опомниться, схватив непонятную бумагу вылетела резвой ланью на балкон.

— Андрей! — на всю округу провозгласила она имя дедушки Кимы.

Но он не мог ей ответить, ведь уже много лет прозябал у рьяных антагонистов своего непосредственного конкурента, Земы Солжа, Касыма Сверхом, что был хозяином Патственного мудника. До того как Палплащи совершили знаменитый визит во “во-друзейную” будущего Верховного баракчанина, Касым Сверхом уже как с десяток лет руководил этим не особо прибыльным хозяйством. “Судьба сложилась так, что человек порой не властен над обстоятельствами, где угодно, но только не в Патственном муднике”, — гласил лозунг, встречавший прибывших с миссией гостей. Касым очень любил эту надпись, потому что именно он, прибывая в состоянии легкого дистресса, провел кистью по голубому полотнищу. Ожидавший со стороны сомудников жестов осуждения или не понимания, был встречен “овацией кистей”, как потом в шутку вспоминали участники событий Патственного черчения.

— Андрей Ляйтнер. — тихо представился уже не молодой засидала, в положении стоя.

Какой взор был брошен Сверхом, не смог бы описать ни один из потомственных чертежников, “табун лошадей, сорвавшийся в погоне за черненьким не причиняет такой раздор, как взаимоотношение Андрея с Касымом”. — описывал их взаимоотношение мудник из той же мудни, Има Тихий.

— Какие функции подлежат мне? — решил разбавить неловкое молчание Андрей.

— Определись с судьбой. — ответил Касым Сверхом, подчеркивая ударение на “с”.

Какой промежуток времени предстояло провести Ляйтнеру в окружении столь своеобразных господ, он, тогда еще молодой юноша, не догадывался, но понимал, что крик любимой не услышит.

Вчитавшись в предоставленную свыше бумагу, бабушка поняла, что послание адресовано не ей и вслух зачитала: “Ваш стан пропитан соком вишни, но как стереть его?”.

— Папа. — сразу поняла мама, вырывая конверт из рук бабушки.

Смерив расстояние, которое она преодолела в забытьи, мама сразу же отправилась на место их первого свидания, чтобы встретить папу и уже не расставаться, — “никогда”.

Эти и другие воспоминания о совместном времяприпровождении следовали шаг в шаг со своей хозяйкой, доведя ее до Дяди из пожарной части.

— Вам кого? — недоразуменно поинтересовался тот.

— Папу. — с твердостью в голосе ответила мама.

— Потушить. — без тени иронии заметил Дядя.

— Да как вы смеете. — возмутилась мама, прорываясь на свидание с любимым.

Пожарная часть имела небольшую высоту и круглообразный вид, Архитектором ее постройки выступал ученик знаменитого Грома Визнера, Стол Дакт. Основательно и с пониманием дела взялся Стол за проектирование части, предполагая со слов вышестоящих Заказчиков, какой функционал будет поддерживать проектируемое строение. Лучший кирпич из оббоженной глины, доставленный с нижних притоков Сартдафа, драгоценные и не очень металлы прорывающие основание земли и умело обработанные на зодуках, что не стремясь к пополнению материального запаса, с любовью и охотой делились с Заказчиками, и, конечно, лучшие матерчатые полотна, умело прибранные заботливыми руками Мастеров со всего межгалактического пространства. Водрузив весь этот материал в одно, четко скомпонованное здание, Стол Дакт также не забыл о технических свойствах, необходимых для прохождения аттестации со стороны Начальника пожарной части и своего учителя по морали, Грома Визнера.

— Шланги на местах. — просматривая имеющиеся принадлежности подытожил Гром.

— Головные уборы, вертикально. — проводил инспекцию Начальник.

— Хорошая будочка. — слегка улыбнувшись увлекал Визнер.

— Лампочки со звоночком тоже прелестны. — был приятно удивлен Начальник.

После столь тщательной инспекции, они всем составом обмыли из многочисленных шлангов запорные ворота, что охраняли покой Пожарников от постороннего взора и крутнувший несоразмерно своей силе вентиль Архитектор Стол Дакт принял гром оваций от торжествующих “меченосцев шланга”.

Один из них, по должности — Начальник, как раз спускался в направлении Дежурного. День выдался нелегким, много вызовов пришлось принять его команде, чтобы подчеркнуть неуемную силу большинства над малым, что по всеобщему разумению, мог разрушить четко выстроенную систему взаимосвязи между человеком и природой. Приспустив козырек фуражки, не смотря по сторонам, он уткнулся нос к носу со странной женщиной, стремящейся обойти его по иерархии власти.

— Вы к кому? — обратился он к ней.

— К папе. — успела сказать она, как была поймана за ремешок от небольшого пальто, тот сразу развязался, немного притормозив хозяйку в направлении ворот.

— А кто он по званию? — разозлился Начальник.

— Папа. — тихим голосом ответила мама, доставляя имеющуюся в избытке у пожарников жидкость.

— А что он тут делает? — более спокойным голосом поинтересовался Начальник.

— В кровати зависает. — непонятным диалектом ответила мама, не зная как ответить на вопрос.

Слегка испугавшись непонятного языка, Начальник принялся изучать бумаги по личному составу пожарной части, но не найдя подходящий вариант, решил вызвать экипаж из находящейся неподалеку больницы, чтобы те помогли на месте определиться, что значит — “в кровати зависает”.

Карета скорой помощи, как в шутку прозвали Пожарники небольшого размера телегу по переправке “обезшланженных”, прибыла на площадку перед частью не подавая признаков жизни. Пара человек в приличной униформе, минуя Дядю, сразу рванулась в направлении Начальника, что мирно восседал на стуле, которыми комплектовались все части провинции.

— Что вас тревожит? — начали они без уважения.

— В кровати зависает. — словно заколдованный только и смог сказать он.

— А где же папа? — искренне удивилась сидящая неподалеку мама.

— Сейчас разберемся. — забывая где находятся ответили те, увлекая маму в путешествие на их карете, оставляя Начальнику немой ответ на его вопрос.

Проходя сквозь мрачные толпы людей, обремененных своей работой во взгляде наступающей ночи, мама не сразу нашла необходимый этаж. Идя под руку с Медбратьями, что догадывались о причине ее появления в пожарной части и последующим этапом путешествия по коридорам больницы в направлении поиска интересующего лица, она не сразу заметила Заги, что неспешно прогуливалась вперед-назад, крутя в руках колесико от кроватки, которая недавно была в целости и сохранности, мерно восставая у них в спальне.

— Привет Заги, а где папа? — голосом мамы поинтересовался Медбрат.

— В кабинете. — спокойно ответил ребенок, замечая в движении несоответствие формы содержанию.

Услышав страшный приговор ее рассудку, не зная в какой из множества комнат скрывается ее любимый, мама уже сама заговорила:”А где Кима”, — словно захлебываясь или задыхаясь процедила она.

— Она пошла нам за попить. — узнавая знакомый голос добавила девочка.

— А что вас мучает жажда. — непонимая усомнилась мама.

Кима шла неспешной, слегка заплетающейся походкой, попивая на ходу струйки необходимой влаги, что впитывалась ее губами словно губкой. Для детского рассудка “падение” папы было не рядовым происшествием, а чем-то выходящим за рамки восприятия окружающей действительности, что неизбежно вело к появлению проявления настоящей сущности человека как личности.”Может быть мне вылезти.” — словно змеиное шипение, раздавались в ее уме последние слова пациента, но как она, невысокого роста девчушка, могла совладать с таким гигантом, — ”Заги все знает.” — только и приходило девочке в голову. Спустя некоторое время появилась и она.

Заги: Привет звала.

Кима: Папа звал.

Заги: Чей?

Кима: Мой.

Заги: Чисто, но не о том.

Кима: Может Самри и Рики.

Заги: Может.

Папа: Точно нет.

Услышав голос из ниоткуда, у любого человека возникнет закономерный вывод, что что-то не то, что можно было сказать о двух, небольшого роста девочках, Кима сразу метнула в него имеющийся в руках учебник по грамматике, Заги, не теряя внимания, сняла и запустила в него свою шляпу, придавая тому ужасающе-жутковатый вид несоразмеренного с действительностью и приводило к закономерному результату неотложной помощи.

— Надо вызывать. — обратилась Заги к Киме.

— Кого? — заинтересовалась ученица.

— Учительницу. — захлебываясь от смеха выдавила Заги.

— Почему. — усомнилась Кима.

Неотложная помощь прибыла к месту происшествия не обращая внимания на дорожную обстановку, запротоколировав положение папы в кроватке и вынося попутно часть маминого ложе, Врачи не понимая детей спустили папу по балкону. Понимая сложность сложившейся ситуации, уподобляясь поведению взрослых, девочки также проследовали в их компанию.

— Группа поддержки. — сыронизировал Врач, доставая первую помощь.

— Группа воздержания. — ответила за подругу, не теряющая тон ведения деловых переговоров подруга.

После этого были часы проведенные в ожидании мамы, что увидев небольшой бардак, оставленный после чрезвычайной ситуации, не заставила себя ждать, давая силы вникнуть в суть взрослых взаимоотношений.

— Как это случилось. — увидев Киму, первым делом поинтересовалась она.

Недолго думая, Кима отдала Заги стаканчик с желанной жидкостью и внимательно всмотрелась в мать. Этот взгляд значил многое, если не все. Это часть проведенного в неусыпном бдении минут, минуя нормы и законы межпространственного развития устремлялись непосредственно вглубь восприятия окружающей действительности со стороны взрослого индивидуума. Мама все поняла без слов, такими же глазами смотрела она в сторону папы, когда узнала примерную дату появления их первенца на свет. “Так скоро.” — только что и смог сказать он, не придумывая сопутствующих или уточняющих вопросов.

Со стороны бабушки было приятной новостью узнать о том, что в их семье ожидается пополнение. Откуда берутся дети для нее было не в новинку, так как рожая маму она на себе прочувствовала любовь и чувственность материнского сердца, что в ушах Роженицы отдавалось плачем малютки. “Андрей встречай.” — нежным подчерком выводила она строки своего послания дедушке, что не зная как реагировать на такого рода заявления, разлил по кружкам сгущенное молоко, выдавая каждому из гостей по лакомству в виде формочки любимого животного, слепленного из сладких, промоченных в меду, крупиц.

— Ляйтнер, теперь ты не одинок. — предвидя развитие событий, поздравляли его гости, не отнимая уста от вкусного приветствия.

Переступив с мамой на руках порог жилища, бабушка представила ребенка как их дочь, что не отнимая взгляда от Андрея, тихо сопела, выдавая тому признаки присутствия жизни вне его понимания.

Эту историю она слышала от мамы много раз, не забывая вставить уточнения по поводу лица папы, когда тот услышал ее первые слова, перевернувшие всю природу его существования: “а-а-а-с”. Для будущего папы история о появлении мамы на свет давалась с трудом, романтик по натуре, грамотный человек по жизни, совладающий с уставами и наукой, что поддерживают стабильность их провинциального уклада жизни, он не сразу понял к чему она ведет. Понимание пришло после, когда шагнув сквозь время, она представила ему нового человека в их жизни, Киму.

Теперь он не мог удивиться, увидев взгляд дочери, или приберечь сорваные неподалеку вишни, карамелизированные в пакетике; только дверь кабинета соединяла их между собой.

— Входите не бойтесь. — услышала она совет Медицинской сестры.

— Боюсь. — не зная по имени обратилась мама.

— Танечка, мы пойдем. — голосом сестер обратились девочки к Медсестре.

— Конечно идите. — ответила за Таню мама, давая детям отменные средства на обратную дорогу.

Оставшись наедине со слегка уставшей Медсестрой, она внимательно изучала предметы ее гардероба, что на точно выстроенной фигуре спасительницы смотрелись отвязно. Что сказать? не приходило в голову никому из них, только свечение небольшого Перекрестия на груди Татьяны плавно намекало на неминуемость динамического развития.

— Проходим, не стесняемся. — уверенным голосом сказал Доктор Пих, проталкивая столпившихся в кабинет Доктора Чика.

— Может быть я лишняя. — пронеслось в голове Медсестры.

Улавливая ее взгляд, Доктор Чик не теряя хватки заполнил головы посетителей историей болезни папы, что после успешно проведенной операции, мог сидеть на табурете Татьяны, рассказывая всем собравшимся фрагментарно-эпохальное развитие его взаимоотношений с противоположным от кровати полом.

Началось это странное явление с детства, когда его папа начал приучать своего первенца к трудолюбию и сдержанности в отношении терпимости. Папа чтобы не теряться среди сверстников по воспитанию, начал делать робкие шаги на пути достижения своего, не зависящего от воли папы, продвижения. Осторожно ступая по темным лабиринтам юности и стадиям подросткового взросления, он обретал истину, осторожно складывающуюся в независимую систему ценностей обретения целомудренного величия. После взаимоотношений с мамой и узаконивания их равноправного сосуществования, он начал больше времени уделять бытовой рутине, по сравнению с тем, как он был свободен от данного враждования с невидимым, но очень осязаемым противником раньше. Дела по дому и дела на работе никак не хотели примириться с волей папы, Начальник требовал непосредственного подчинения и сосредоточения на делах компании, а мама, не замечая всех тягостных мучений, подыгровала ему, накидывая несоизмеримые с масштабом начальственных директив требования.”Чему подчиниться и о ком забыть.” — было навязчивой мыслью, разрываемым терзаниями совести в спасении самых близких людей папы. Только отдых приносил ему девственное наслаждение Эдемских чащоб, небольшого межпространственного и не имеющего индивидуальной принадлежности места, с которым в юности познакомил его папа.

— Заходи, но стесняйся. — сказал мальчику папа.

— Кого стесняться? — не побоялся поинтересоваться любознательный мальчишка.

— Окружного Смотрителя. — без капли иронии заметил папа.

Зная, не пустой намек видавшего многое на своем веку папы, мальчик в юности, осторожно поправил свою накидку, что своими заостренными краями прикрывала его естество и бысто двинуля в направлении Эдемских грез, что небольшими стаями снимали с его плеч признаки мирского существования. Преследуя сына взглядом и подражая ему возвратно-поступательными движениями пальцев руки, папа вместе с ним окунался в ловко расставленные послушницами Смотрителя сети.

— Блаженство и смирение. — вертелось у него в голове, забывая про расточительную подлость служителей Эдема, что не взирая на оголтелость гостей по части стремления к грезам, кормили их плодами неминуемой расплаты.

— Папа а нам за это ничего не будет. — вырываясь из плена фантазий успевал задать вопрос маленький папа.

— Ничего не будет. — не заставляя себя ждать отпевали грезы, отделяя мальчика от совета папы.

После этого были безмятежные единицы исчисления его усилий, что отдавались в сердце учащенным дыханием подвластия неминуемого выхода из летаргии блаженства, четко описанного его проводником в мир всевластия Смотрителя.

— Надо как-то двигаться дальше. — усталым голосом ответил папа, восставая на колени перед сыном.

Фурии расточительности встречали их на следующем этапе познавания Эдемского мира.

— Папа. — без ложной скромности отвечал высокий, что не отпуская руку сына из своей руки, другой стремился приблизиться к отдаленному.

Вихри ярости снизошли на них пламенем безумного танца встречающих, подбрасывая вверх, не оставляя на них ни кусочка живой материи, скидывали обратно, обжигая языками огненного безумства послушных Смотрителю жриц.

— Папа это конец? — взмолился юноша на своего проводника.

— Это фурии. — со знанием дела ответил папа, отвешивая каждой частичку своего сына.

— Может быть скинемся. — взмолился сын, ощущая всю тяжесть быть отверженным.

— Может быть не воскреснем. — хватая мальчика за натуру, решился папа, влетая в безызвестность.

ЗАМЕЧАНИЕ АВТОРА.

В данной трактовке с отрицательной частицей “не” сочетание букв “ы-з” придают выражению признак досказанности, без употребению данной частицы, возможно вольное трактование сюжета.

Далее по тексту.

Их встретила кромешная тьма, нигде не раздавалось ни звука, тихое шуршание их разодранных платьев только усугубляло степень обреченности папы с сыном. Ощущая своими телами касание пустоты, они не могли сообразить совершен ли прыжок или падение продолжается. Упомянутый мальчиком конец, никак не мог взять их в свои объятия, только естество страждущего проводника, что являлся папой мальчика, напоминало о присутствии сына.

— Мы сможем выкарабкаться. — сказал пустотам папа, напоминая сыну о своем присутствии.

— Я тебя не вижу. — со слезами на глазах, ответил сын, всматриваясь в ту же пустоту.

Один не слышал, другой не видел, оканчивая первую часть рассказа заканчивал папа. Месяц смотрел на всю комиссию с удрученным спокойствием, освещая разлитые по стаканчикам препараты своим однообразным составом тишины и спокойствия, что могли видеть набирающая воду Татьяна и ее коллеги по работе, в число которых с неудобным покоем вписалась мама.

Папа не обращая внимания на препинание Медицинской сестры, продолжил посвящать собравшийся состав в историю своего проникновения в ничто, которое может дать волю к изъяснению только по велению сторонних сил власти.

Пробираясь сквозь густую растительность раздутых очертаний, обретя форму и признак понимания сопутствующего ущерба своему организму, папа двинулся в направлении сына, который потеряв голос немо брел в поиске пищи. Хватая ртом остатки необходимого для дыхания вещества, он старался сберечь силы для воссоединения со своим потомком, который минуя стадию воззрения на мир, растрачивал себя на колебание в пространстве.

— Это я, твой папа. — тихо сказал он, не зная услышат ли его духи сына.

Мальчик, ощутив весь тлен существования, собрался с мыслями, давая своему телу волю к продвижению вглубь воззримого понимания происходящей действительности.

— Папа это ты. — найдя последние силы, сумел высказать он.

Они встретились, двое, в кромешной темноте, что оставляет без сил и понимания, они нашли друг друга. Оставив позади сражение с фуриями, испытав себя падением в неизвестность, они ощутили друг друга на уровне понятном только их страданиям, что привели их в мир Страстей. Странным укладом встретил сына и папу путь воззрения, что не зная истории их путешествия, сразу приготовили для гостей свой мир.

— Приветствуем. — приветствовали они.

С опаской оглянулся папа на сына, боясь повторить проторенную жуткими терзаниями дорогу в Эдем.

— Что будем делать сынок. — обратился к мальчику папа.

— Жить. — не сомневаясь ответил мальчик, беря за руку одну из Страстей.

Мама от этих слов немного съежилась на стуле, напоминая всем присутствующим о своем существовании.

Сомнение укоренилось в папе, тот ли это путь, что искал он для своего сына, или это очередная посланница Смотрителя, что не покидал их в дороге.

— Попробуй. — сомнительным голосом ответил папа, оставляя полет фантазии сыну и беря на себя ношу окончания, что навсегда остался у мальчика в памяти.

Уйдя со Страстью в пустоту, оставленную без присутствия, папа не сразу обрел понимание ошибочности своих действий, так как прав был его папа о злонамерении приветствия Страсти. Уподобилась она грезам совокупления, что гнали сына по дороге вычерченной фуриями в бездонную неизвестность присутствия существования.

— Папа? — успел выкрикнуть сын, прежде чем страсть поглотила его.

Не теряя время на раздумья, проводник оставив подруг Избранницы в уединенном сосредоточении, сразу бросился на помощь сыну, применяя на ходу все имеющиеся навыки связи с действительностью.

— Отрок. — схватил свободную от Страсти руку сына папа.

Существо мальчика было спасено, чего нельзя было сказать о его ментальном отношении к жизни. Неизгладимый шрам оставила спасительница, что своими стараниями выстилила младшему от папы путь в забытье. Не знал папа куда приведет его дорога в Эдем, только бездыханное тело сына, что своей тяжестью не давал забыть о сути происходящего, напоминало ему о пути к существованию.

— Потерпи мальчик. — нежно убаюкивал Носильщик сына, что движениями рук старался хоть как-то продышаться в непотребном смраде исходящим от Страстей.

Свежие ручейки необходимого кислорода, что наполняет воды, нашли они в Эдемском саду, который выстилался перед ними. Смотритель, нагнетая атмосферу очередными послушницами, послал на их головы очередное испытание любви к ближнему своему, кем являлись папа и сын.

— А с мальчиком все в порядке. — интересующимися языками сумели заплести Гарпии.

Несмотря на их внушительный размер, и огромные чревоугодные уста, взгляд их отдавал нежностью и простотой, подвластной только чистым духом, но с опасением в умысле. Незря Смотритель оставил их здесь, в надежде спеленать проводника и его спутника, что должен был быть принесен на заклание ради поддержания мира между Властителями мира чащоб и заинтересованными людьми. Взмолился папа о прощении, отпутил сына в свободное течение воды, что своими вихрями вздымала его выше всех присутствующих, ощутя этот расходящийся порыв, мальчик обрел новое дыхание, которым сразу не преминул поделиться со всеми собравшимися. Словно высасывал из них жизнь, разбрелись Гарпии по округе, давая гостям дорогу к продвижению в мир людей, что их покинул.

— Спасибо за странствие. — кинул приветственную речь папа и вместе с сыном вышел за порог мира фантазий.

Закончил пациент свою историю путешествия на кроватке, не давая всем присутствующим опомниться с расспросом “как он влетел”, ведь для Доктора Чика, Доктора Пиха и Медицинской сестры Татьяны, не важны были причинно-следственные связи появления перед ними папы, а важен был итог очередного рабочего дня. Папа взяв за руку маму, тепло попрощавшись со своими Спасителями, кинулся в погоню за ускользающими от его взора Кимой с подружкой, которые, не теряя времени зря, успели заблудиться в тумане наступающего утра.