Здравствуй, Эшли, я пришла к тебе из Великого Ничто

Елизавета Трубникова, 2020

Эшли – маленькая восьмилетняя девочка. Она живёт в Москве с родителями. Как-то дождливым осенним днём Эшли видит во дворе своего дома необычную девушку. Вечером Эшли находит её тайник. Эшли чувствует, что с этого дня она и странная незнакомка каким-то образом связаны. И что-то важное должно произойти. Эшли получает удивительный дар – изменять реальность вокруг себя.

Глава пятая

Папа Эшли работает в очень большом, красивом и современном здании. Там столько коридоров, дверей, входов и выходов, что однажды побывав на одном из этажей, Эшли целых две недели заикалась.

Врач, к которому мама отвела Эшли, сказал, что это от испуга. Ещё бы Эшли не испугалась! Десятки, а может и сотни, чьих-то мам и пап, со странным бормотанием, перемещались от одной стеклянной двери к другой.

Особенно Эшли напугал их вид. Все они были одеты почти одинаково. И ни у кого не было рюкзака за спиной, удобных кроссовок, ярко-синей шапки с огромным бумбоном, как у Эшли.

Эти взрослые были похожи на больших пластиковых кукол, которых Эшли частенько разглядывала в торговых центрах, когда они с родителями ездили за всякими классными штуками. Вообще-то Эшли обожает магазины, там много отличных вещей и все разные.

Обычно Эшли бегает между витринами, выбирая к какой бы прилипнуть. И ещё она клянчит у родителей вкусную еду. Такую, которую никогда не готовят дома. Пончики с разноцветной глазурью, облака розовой сладкой ваты. Мороженое обливают шоколадом прямо при тебе!

Острые курочки перепадают Эшли, только если мама меняет причёску. Примерно раз в месяц у Эшли во рту всё горит. Конечно, мама об этом ничего не знает. А если узнает, то непременно это превратится в ещё одну проблему. Эшли терпеть не может проблемы. Она заедает курочек пончиками и запивает сладкой газировкой. Но так, чтобы мама оставалась в неведении.

Папа разрешает Эшли всё. Пока мама «превращается в нормального человека», Эшли пускается во все тяжкие. От этого у неё потом здорово хватает живот.

Но торговые центры придумали взрослые, а уж они-то знают как разбираться с проблемами. Тем более с такой мелочью, как острые курочки, уложенные на сладкую вату и хорошенько политые газировкой.

В страшном месте, где работает папа Эшли, за одной из стеклянных дверей стоит только один автомат с какими-то совершенно противными и невкусными жидкостями, под названием «кофе». Эшли уверена, что кофе — это что-то вроде шампиньонов, только ещё хуже.

Вот и спрашивается, как можно целую вечность — с утра до вечера, терпеть такое наказание? Так могут только взрослые. И папа Эшли тоже это умеет. Поэтому Эшли жалко его. Но вот сам папа себя не жалеет. Потому что кроме проблем ничего не замечает.

Только однажды Эшли видела, как он выходит из стеклянной двери. Не смотря на то, что ей пришлось отбиваться от всех этих жутких взрослых, то и дело норовивших ущипнуть за щёку или схватить за нос — даже не смотря на это, Эшли ни на секунду не отрывала взгляд от заветной двери.

И когда папа, наконец, вышел, она поняла, что это был какой-то другой её папа. Злой, недовольный, уставший. И что гораздо хуже всего — он не улыбался.

А схватил Эшли за руку и потащил к лифту. В лифт набилось с десяток взрослых в одинаковой одежде унылых расцветок. Вот тогда Эшли и начала заикаться.

Но ни маме, ни папе, ни врачу — Эшли так и не сказала правду. В действительности, Эшли напугалась до смерти, что однажды ей придётся стать одной из этих тяжелобольных взрослых людей, набившихся в лифт, как селёдки.

И даже их серые, отдающие холодом металла, костюмы — напоминали селёдочную чешую. А кто бы не начал заикаться, окажись он в банке с селёдками?

Больше папа никогда не брал Эшли с собой на работу. И к несчастью, приходится мириться с тем, что добрый и весёлый папа, так любивший раньше подбрасывать над головой шуршащие осенние листья, теперь должен притворяться консервированной селёдкой.

Именно тогда, когда Эшли с застывшим от ужаса сердцем, оказалась зажатой в лифте, она твёрдо решила — её папа больше никогда не будет ходить на работу!

Она что-нибудь придумает. Обязательно.