Колокольный звон. Повесть

Елизавета Лютова

«Колокольный звон» – повесть о борьбе. Легко ли быть личностью в современном мире, где все следуют стереотипам и шаблонам? Что есть свобода выбора? И стоит ли жертвовать собой ради мифического счастья, но в которое очень хотелось бы верить? Это повесть о непростых взаимоотношениях между людьми и о том, как трудна дорога к свободе, за которую иногда приходится заплатить очень высокую цену…

VI

По какому-то неведомому замыслу к ней кукловод не привязал нитей и не присоединил её к единой петле, так освободив её от своей власти.

Одноклассники будто бы чуяли то, что нитей кукловода у Веры нет.

Вера не желала присоединяться к общей петле кукловода — его незримое, но очень сильное покровительство, под которым находились одноклассники, настораживало и отвращало её.

Бездумный, ошалелый кукловод, словно в какой-то агонии дёргающий их за петлю, носил очень короткое имя — «мы», а Вера привыкла жить и действовать под покровительством иного властителя, которого звали «я», и имя кукловода для неё всегда звучало иначе — «они».

Школьные устои словно вторили кукловоду, и везде в школе — на стендах, праздничных плакатах, объявлениях, речи учителей, репликах одноклассников, — пестрело имя кукловода: «Мы пойдём на экскурсию…», «Мы отметим выходные…», «Мы начинаем новую тему…», «Мы придём на линейку первого сентября…». Вера всё это слышала и читала иначе — «они пойдут на экскурсию, они начинают новую тему».

Имя кукловода трансформировалось, и тогда писалось и звучало как «наш»: «наши учителя, наша школа, наши успехи», а Вера слышала и читала — «их», как велел ей её незримый покровитель — противник кукловода во всём.

Даже на общих классных фотографиях Вера никогда не улыбалась и стояла ото всех в сторонке, сбегала с чаепитий, уборок, экскурсий и субботников, лишь бы не чувствовать себя под игом мерзкого невидимки-кукловода по имени «мы».

Временами одноклассники встречались Вере поодиночке, вдвоём, втроём — на дополнительных занятиях, во время тех больших перемен, когда все разбредались: кому-то делали в медицинском кабинете прививки, кто-то гонял украденный из спортзала мяч, кто-то обедал в столовой, кто-то просто сидел в классном кабинете — когда невидимый кукловод ненадолго оставлял их, ослаблял петлю.

В ослабленной петле они — его куклы, его игрушки и члены шалого, агонического братства, были просто серыми, тусклыми человекоподобными фигурами, которые не орали, не визжали, не дрались, не швырялись апельсинами и не трогали Веру.

Но стоило только им собраться в компанию из десяти и больше членов негласного братства — как кукловод по имени «мы» тут же дёргал за нити каждую куклу и общую петлю, и словно после антракта начиналось очередное, неизвестно какое по счёту, действие в какофонической, бессмысленной, шумной постановке.

В ней невольно приходилось участвовать и Вере — ведь гадких кукол невидимого кукловода было множество.

И не представлялось возможным оторвать им головы, руки и ноги и отшвырнуть их — так она поступала в годы дошкольного детства с искусственными куклами.

А эти куклы, которые учились — или делали вид, что учились, — с Верой в одном классе, считались людьми и выглядели почти как люди, поэтому с ними приходилось куда труднее.

Но Вера мало-помалу училась бороться и против этих — больших, подвижных и разнообразных кукол.

Среди них была одна маленькая фигурка — писклявого, уродливого, щуплого карлика — Вера часто представляла, как бы ему доставалось от прочих одноклассников, если бы на нём, как и на ней, не было незримых нитей кукловода по имени «мы».

Но он был прочно привязан к общей петле, поэтому его без оговорок принимали в негласное братство, и он комично дополнял карикатурную, орущую труппу «кукольного театра» одноклассников.