Три мужа для Кизи. Книга 3

Елена Юрьевна Свительская, 2021

Дядя корыстный отдал Кизи женой сразу трём музыкантам-братьям. Поллава жадность подвела: кое-кто из братьев пылко влюбился в Кизи, ревностью других мучая. До чего эта ревность их всех доведёт?..Хотя братья смогли узнать, кто погубил труппу актёров и музыкантов бродячих, оставил сиротами их, у них нет сил противостоять заказчику убийства. Или, всё-таки, они сумеют отомстить?..И какие нити судьбы выткали узор любви упрямого Сибасура? Дорогу вздорный асур перешёл самому царю богов!

Добро и зло враждуют: мир в огне.

А что же небо? Небо — в стороне.

Проклятия и яростные гимны

Не долетают к синей вышине.

Омар Хайям

Камень 54-ый

Сурья дэв снова вылетел на своей золотой колеснице над миром. Снова друг лотосов озарил мир людей светом, согревая всё живое, соскучившееся по его теплу в ночной тьме. И лучи дневного светила разбудили меня, прокравшись между листвы и прыгнув мне в глаз. Быстро разбудили меня.

Села, пряча лицо от ослепительно ярких лучей, обжигающих глаза.

— Проснулась? — улыбнулся мне Садхир.

Смущённо улыбнувшись, головою качнула, слегка, наклоняя туда-сюда. Зевнула, рот под ладонью пряча. Он сам зевнул, потянулся. Встал, совершил несколько движений, медленных и тягучих сначала, потом резких и быстрых. Снова ночь не спал, охраняя мой покой. Снова я легла спать около него.

Решила не вспоминать былую обиду. Тем более, он старался защищать меня, как мог. И, как только легла, уснула на удивление быстро. Садхир так и не тронул меня в нашу третью ночь. Как и обещал, ждал, когда сама за тем приду к нему. И не сказать, чтобы хотела, особенно, когда у меня появились те сладкие и обжигающие щёки воспоминания о ласках его младшего брата. Но то, что средний муж берёг меня, держал своё слово, грело что-то внутри. Я когда-нибудь сама к нему подойду. Из той лёгкой и нежной, согревающей душу благодарности, которую испытываю к нему. Просто… смущаюсь пока. Боюсь нарушать хрупкий покой наших тихих ночей, полных спокойных бесед и глубоких, спокойных снов.

— Пойдёшь со мною к реке? — спросил молодой мужчина чуть погодя, тело размяв, дождавшись, пока поднимусь и разглажу юбку, поправлю дупатту.

— Снова будешь молиться Сурья дэву?

Он не ответил, лишь улыбнулся. Точнее, в улыбке той был и его ответ, и благодарность мне за пониманье. Кинжал подобрал задумчиво и первым к реке пошёл. Кинжал… последний из оставшихся на всю семью. Как там Мохан и Поллав? Не случилось ли с ними за ночь чего? Да, впрочем, криков их не было. И, может всё хорошо. Я не за Поллава беспокоюсь, а за бинкара только. Хотя это и грешно: они все мои мужья.

Садхир снова молился, стоя у воды на одной ноге, другою согнутой упираясь в колено этой, ладони сложив. Надолго ушёл в повторение священных слов. Лицо его было завораживающе умиротворяющим и спокойным. Я осторожно погладила браслет из рудракши на предплечьи, им подаренный, молясь плодам священного дерева, первое из которых родилось из слёз самого бога Шивы, чтобы наполнили мою душу спокойствием, а голову — умными мыслями. Чтобы мы больше не ссорились все. Хотя, боюсь, так не будет. Мы ещё слишком мало знакомы. Ещё не привыкли друг к другу.

Мой спутник не подсматривал. Не пытался даже — украдкою часто на него смотрела. И я, снова ощутив спокойствие, с радостью полезла плескаться в воде. Волосы расплела, отмыла. Тело отмыла от пота и грязи спокойно. Даже забыла обо всём на миг, наслаждаясь прикосновениями нежной, прохладной воды, да запахом лишь воды от тела. Потом, спохватившись, опять к супругу повернулась. Тот всё ещё не смотрел на меня, погружённый в молитвы свои. Тихо села на камень большой, дожидаясь, когда он закончит столь дорогой ему ритуал.

Да и… я вдруг задумалась опять, что поклонение солнцу могли совершать только дваждырождённые. И, хотя средний мой муж не носил священный шнур, даруемый прошедшему обряд упанаяны, но, быть может, он скрывался в свёртке среди личных его вещей?.. Но, впрочем, я бы ни за что не решилась смотреть его вещи. Да, они сказали мне, где свёртки лично их — Поллав особенно сердито сказал, чтоб не смела лазить туда, Мохан только нахмурился, а Садхир и вовсе ничего тогда не сказал — и я с тех пор избегала их. Еду глава семьи в одном-двух свёртках из деревни приносил. Я и лазила туда только в основном. Да в свёрток с посудой. Потом ещё шли их инструменты. Свёрток от Садхира на всех: с мазями лечебными и убтаном для мытья, с тканью чистой — на случай если потребуется перевязать ожоги и раны, какие-то сухие стебли и ещё несколько маленьких горшков. Потом мой скромный свёрток с одеждой и простыми украшениями, доставшимися от родителей моих. И свёрток большой с одеждою, которую мне мужья до свадьбы и на свадьбу подарили. Роскошное свадебное сари было спрятано вместе с частью подаренных украшений отдельно: так и не привыкла я совсем все украшения сразу одевать. Вот, главные, положенные замужней женщине были — браслеты на руках и ногах, мангалсутра на шее, тика над лбом, натх…

Ох, да я же натх забыла одеть! Серьги носила! И синдур мне мужья наносили. Кроме, разве что, вчера. Когда Мохан меня утром увлёк за собою. Кажется, весь священный порошок смазался от поцелуев его?.. Но почему же Поллав вчера ничего не сказал? Он в первые после свадьбы дни страшно ругался, когда я не выглядела должным образом. А вчера почему-то смолчал. Может, прав был Садхир, спрашивая, что там в деревне произошло, куда старший брат ходил? Но что там произойти могло?.. Что такого, чтобы старший муж, всегда сердившийся, когда порядки нарушали, вернувшись, не заметил плохо расчёсанных моих волос, смятой одежды, да отсутствие синдура или след его смазанный? И верно, что-то там произошло! Только я вчера не заметила того странного поведения его, не отметила, что проницательный Садхир назвал поведение главы семьи странным и даже расспросить его пытался. Просто… вчера…

Почувствовала, как щёки обжигает краской стыда. Хотя, как вспомнила ласки Мохана, так снова захотелось, чтобы он их повторил. Он меня много вчера ласкал…

— Пойдём, жена? — спросил средний муж: встав на обе ноги и повернувшись ко мне, вырвал меня из раздумий.

— Конечно, пойдём! — торопливо вскочила.

Надо еду поторопиться приготовить для них. А то как бы опять не разошёлся Поллав. Особенно, если в деревне, куда ходил, случилось что-то неприятное.

Но, странно, когда мы к лагерю вернулись, там был только задумчивый Мохан.

— А Поллав куда ушёл? — удивился Садхир.

Юноша вскочил, повернулся к нам. На мокрых моих волосах взгляд задержался его. Или… на чхоли, что не совсем ещё просохла и грудь слишком откровенно облегала мою?

Смущённо потупилась.

— Да он не сказал, — проворчал младший муж чуть погодя.

— Точно что-то случилось, — вздохнул Садхир.

— Конечно, случилось! Но он ведь не расскажет! — вздохнул бинкар. — Я даже за ним хотел пойти. Только боялся оставить вещи. А Поллав явно ходит далеко, за несколько часов ходьбы.

— Правильно сделал, что остался, — улыбнулся Садхир, — а то б вышло, что ты не веришь ему.

Они ещё обсуждали добытый им заказ, а я торопливо косу заплела и побежала еду готовить.

Садхир сам меня отвлёк, на чуть-чуть, со шкатулкой священного порошка подойдя. Отвлеклась, дав ему нанести мне точку между бровей, да линию по пробору над тикой. Он осторожно шаль мою поправил и молча ушёл. И не ругался даже, что забыла! С ним легче, чем с братом его.

Когда уже дал и лепёшки были готовы, когда оторвалась от жарки панира и овощей, голову подняла, то мужей не увидела. Отошли куда-то?.. Прислушалась. Да, голоса были в стороне, приглушённые. Говорили двое, но слов не разобрать. Да, впрочем, могут у них быть от меня секреты. Не захотели рассказать — и не надо. Подслушивать не буду.

Рис ещё не доварился, как солнечных лучей стало меньше. Чья-то тень легла возле меня. И запах незнакомый. Как будто запах крови.

Вскочила напугано, резко обернулась. Едва не задела ногой горшок — чья-то нога протянулась между им и мною, не пуская мою ногу к костру и раскалённому боку. А на меня смотрел…

— Сиб! — радостно вскричала я.

Брат названный улыбнулся. Сегодня одетый в бордовое дхоти, длинное, как человек обычный. В руке левой сжимал ножны с изогнутым мечом. Босой, на ступнях и щиколотках тёмно-красные полоски от только-только заживших ран, с которых лишь только сошли корки из засохшей крови.

— Твои ноги! — ахнула напугано.

— Ничего серьёзного, — улыбнулся юноша. — Правда, ничего. И не такое бывало. Просто я долго шёл.

Опустился чуть поодаль от костра, скрестив ноги. Я, чуть поколебавшись — можно ли прежде мужей его кормить — всё же зачерпнула ему в лепёшку свежую зажаренного только что панира и овощей, горячих ещё. С улыбкою протянула молодому кшатрию. Он как-то серьёзно посмотрел на подношение. Ох, он же не человек!

— Прости, если ты это не ешь, — улыбнулась смущённо.

— Ничего, хоть попробую, — возразил он.

Положил меч подле себя. Принял угощение, зажмурился, пробуя.

— Что же с ногами твоими произошло? — вздохнула я.

— Да просто шёл, — асур вдруг нахмурился, прислушался, принюхался — с места не сдвинулась, хотя меня повадки эти звериные напугали слегка, да и были мы сейчас только вдвоём, он сидел совсем рядом от меня — потом тихо-тихо сказал: — В стороне они. Прости, я обещание своё не сдержал. То есть, я его нашёл, — опять нахмурился, — но он прийти не захотел. Я не смог притащить его силой. Да и обозлился, что он совсем не хотел помогать.

Значит, Сибасур всё-таки ходил к Ванаде?

Возразила:

— Ничего! — и добавила уже едва слышно: — Раз он не захотел. Тем более, мы уже с мужьями сколько-то ладим.

— А не врёшь? — брат названный ко мне сдвинулся, так, что лицо его оказалось совсем около моего, взгляд глаз его, мрачно прищуренных, впился в мои глаза. — Ты же терпеливая. Не любишь признаваться, когда тяжело. И не атакуешь обидчиков.

— Не вру, — потупилась смущённо. — Мы уже сколько-то начали друг друга понимать.

— Честно? — твёрдо спросил названный брат, сжав пальцами тонкими мой подбородок и заставив посмотреть на него опять.

— А это кто припёрся? — возмутился Мохан уже близко от нас. — А ну отойди от моей жены!

— Нужна б была — сам бы себе спёр и спрятал в логове, — ухмыльнулся Сибасур, вставая. Меч, впрочем, пока не брал. Задумчиво откусил от лепёшки, смакуя тесто и подхваченный кусочек сыра.

— Эй, мы же не ели ещё! — обозлился младший муж.

— Какая трагедия! — не остался в долгу язвительный асур.

— Это моя жена и моя еда! — не унимался бинкар.

И, кстати, у него при себе и был последний уцелевший кинжал нашей семьи. И… ой, он обнажил оружие!

— Это моя сестра и моя еда, — в тон ему ответил молодой кшатрий.

— Да я тебя… я тебя зарежу! Отойди от неё! — дёрнулся младший муж.

Садхир, стоявший рядом, сжал его плечо.

— А ну отпусти! — дёрнулся Мохан обиженно. — Я сейчас этому гаду покажу…

— Ах! Ах! — осклабился молодой асур, резцы показывая неровные. — Страшно до чего! Крокодил пошёл и утопился!

— Да я тебя…

Но средний брат младшего за ухо подхватил, не пуская в бой.

— Не ори на нашего гостя! — потребовал Садхир.

— Но он лапал мою жену!!!

— Да разве братья твои не лапают её?.. — ухмыльнулся демон.

Мохан от гнева побагровел. Или Садхир так ужасно схватил его ухо?! Ох, а если он сейчас вырвется — и на гостя кинется? Поллава-то едва не зарезал в гневе! А Сиб ещё и дерётся лучше в разы, да и ловкостью превосходит его. Я боюсь, что Сиб совсем его убьёт!

— Пожалуйста, не надо! — ладони сжала умоляюще, встала между них. — Не надо ссориться. Тем более… — на названного брата посмотрела смущённо, потом на мужа разгневанного, виновато. — Тем более, это же первый гость нашей семьи!

— И родственник ещё, — улыбнулся приветливо Сибасуру Садхир. — Мохан, нельзя орать на родственников!

— Да какой он родственник! — возмутился тот. — Он ей никто!

— Он поклялся её защищать, — твёрдо сказал йог, — как свою сестру.

— Да он много наговорил, чтобы приходить и лапать её!

— Да захочу — вообще умыкну, — ухмыльнулся молодой воин.

— Ты! — возмущённо дёрнулся Мохан.

Брат крепко его обнял, не пуская.

— Будете обижать мою сестру — себе умыкну, — сказал посерьёзневший Сибасур.

— И умыкнёшь, — не менее серьёзно произнёс вдруг Садхир.

— Но! — дёрнулся Мохан возмущённо.

— Но сначала дай нам хотя бы месяц показать, что мы способны защищать её.

Кшатрий задумался, на него глядя. Взгляд у него был недовольный. Потом вдруг вытащил из-за пояса кинжал и метнул куда-то вверх — с истошным криком с ветки свалился попугай, подняться смог почти у самой земли, нервно взмахивая крыльями. Мохан притих напугано. Нет, заворожено глядя, как спускаются несколько отрезанных перьев синих. Подняться задетый лезвием кинжала смог выше дерева, с которого он упал. Но крик его был очень резким, словно ругался или даже проклятиями сыпал на воина, потревожившего его.

— Ты не мой друг. Ты его друг, — проворчал молодой кшатрий. — Уходи отсюда!

Что-то ещё сердито прокричав, попугай улетел куда-то в сторону реки.

Воин невозмутимо сходил забрать кинжал, сегодня длинный и прямой, спрятал в ножны за пояс. Потом серьёзно спросил у Садхира:

— А где Поллав, брат?

— По делам ушёл, — спокойно объяснил средний муж.

— По делам, значит… — асур задумчиво протёр подбородок, пока ещё безбородый.

— И вообще, приходи нас проведать почаще, — улыбнулся ему молодой йог. — Ты — гость нашей жены. И… — голову грустно опустил на миг, хотя брата дёрнувшегося всё же удержал. — И единственный из её семьи, кто хочет общаться с ней, — брата вдруг так в объятиях обнял, что тот вскрикнул. — Мохан, ты же не будешь нашу Кизи такой радости лишать?

Ответом был мрачный взгляд. На что гость спокойно вдруг ответил:

— Я вам докажу, что способен позаботиться о ней, — но впрочем, тут же насмешливо сощурился. — А если из вас плохие защитники будут — себе умыкну.

— Договорились! — сказал Садхир первее, чем брат его младший успел ляпнуть что-либо ещё, да быстро предложил: — А давайте поедим все вместе? Поллав-то, кажется, не скоро ещё вернётся.

— И еды хватит ещё на раз, — благодарно улыбнулась ему. — Мы поедим — и я начну готовить ещё, к приходу его.

Мохан грустно принюхался. И промолчал на сей раз.

Мужчины сели неподалёку от костра. И я радостно листья банановые для них ополоснула. Радостно было наполнять угощением для моего гостя. Для Сиба, который старался для меня что-то делать. Для Садхира, который так быстро ссору предотвратил. Да и просто…

— Ладду! — Мохан первым делом цапнул своё сокровище, едва увидел.

— Только немного сегодня, — грустно уточнила я ему, — муки маловато Поллав принёс. Я оставлю чечевицу на суп.

— Ну, хорошо! — но бинкар так горестно вздохнул, словно его ограбили всего, раздели, вещи вынесли, а дом — подпалили.

Но, впрочем, когда я ещё пять штук, не небольших, положила перед ним, после второго уже съеденного ладду он уже как-то подобрел.

И никто не возражал из них, что рядом с ними села, тоже за еду принялась, не дождавшись, покуда поедят мужчины.

— Ты где был, Сиб? — спросил Садхир как бы между прочим.

Он внимательно на гостя смотрел. Очень внимательно.

— По делам ходил, — невозмутимо ответил кшатрий, — проведать знакомых.

А мне вспомнилась девушка из сна, к которой он в храм пришёл. Та дэвадаси… ох, дэвадаси!

— Ой, а ведь… — дёрнулся Мохан, оживившись.

Взгляд его впился в моего брата названного. Кажется, младший муж тоже вспомнил вчерашний наш разговор да догадки новые.

— Всё обсудим, — улыбкою остановил его Садхир.

— Но ведь… — юноша заметно погрустнел, оборванный.

Да, точно про сестру хотел спросить, не видел ли Сибасур её в день нападения разбойников. И… не спас ли он сам её? Но куда она потом ушла?..

— Надеюсь, ты с нами ещё несколько часов побеседуешь? — молодой йог дружелюбно улыбнулся гостю.

И на меня посмотрел. На миг. Внимательно. Нет, улыбнулся мне. Многозначительно. Кажется, Садхир сам решил расспросить его, обладавшего единственною нашей зацепкой. То есть, есть ещё две: что Джата могла танцевать, а что жена Кирана или любовница его — так и не поняла, какие у них были отношения, тем более, она не носила бинди и синдур на проборе — но ведь не могла же она оказаться сестрою пропавшей Садхира? То есть, могла. Вот, средний муж упомянул, что у них в семье многие были светлокожие. И женщина Кирана — тоже. И в видении, которое мне послал Махадэв, одна из девушек танцевала, а другая — держала меч. Но… до чего же противно думать, что Джая может оказаться Кири! Женщина или даже жена наглого воина, который пытался похитить и мою сестру! Из-за которого Иша едва не утонула! О, я не хотела иметь ничего общего с его семьёй!

— Да, конечно, — спокойно ответил Сиб, потянулся добавить себе на лепёшку ещё овощей и подливки, нет, сгрёб туда пять кусочков жареного сыра, — я никуда не тороплюсь, — мрачно прищурился, неприятным взглядом их оглядел. — И вообще, я пришёл проверить, как вы о сестре моей заботитесь.

— За что нам с сёстрами такое невезенье? — проворчал Мохан, мрачно подпирая щёку рукой.

Нет, на брата своего долго посмотрел. Пристально. С намёком.

— А, кстати… — улыбнулся хитрый Садхир. — Раз уж мы так мирно сейчас сидим… можно я спрошу у тебя кое-что, Сиб?

Мохан сразу ровно сел, взглядом вперившись в их обоих. Нет, в асура пришедшего.

— Смотря, что ты спросишь, — спокойно ответил гость. — Я не про всё люблю говорить.

— Ну, ежели не захочешь — не отвечай.

— Да я итак не отвечу, даже без твоего разрешения, — ухмыльнулся воин.

— Наглый ты! — не удержался Мохан.

— Ну-ну! Будет ещё щенок вякать перед крокодилом!

— Да ты! — бинкар гневно подскочил. — Я тебя…

— Ах, как страшно, — не унялся и вздорный собеседник. — Мне угрожают! Меня хотят убить лепёшкой!

— Да это… — Мохан смутился, взгляд опустив и приметив, какое у него в руке оружие. И, как назло, в миг тот с неё толстый кусок сыра свалился, на землю упал.

Сибасур невозмутимо подхватил его и в рот запихнул. Прямо с налипшей землёй.

— Манеры у тебя! — скривился бинкар.

— Ты, видимо, никогда с голода не подыхал, — усмехнулся тот. — Иначе бы не заморачивался.

— Да я… — Мохан сел.

— Напугал! Как же! Крокодил пошёл и утопился!

— Я тоже голодным бывал, — вдруг грустно ответил младший из музыкантов.

— Тогда… ладно, — посерьёзнел вмиг Сиб. — Тогда ты меня поймёшь.

Какое-то время мужчины молодые грустно молчали. Но, впрочем, когда я каждому лепёшку наполнила и подала, взяли охотно. Какое-то время жевали задумчиво.

— Так… — снова начал Садхир. — Ты в дни первые после нашего знакомства почему-то просил тебя звать Сохэйлом, брат. Почему?

Ну, хитрец! И допросить придумал как, и чтобы не вызвать ссоры за чрезмерное любопытство!

— Это твоё имя? — осторожно уточнил умный мужчина.

— Можно и так сказать, — качнул головою гость.

— Так?.. — Мохан подскочил.

Но брат ему ладонь положил на плечо, заставляя снова сесть, строго посмотрел на дёрнувшегося юношу. Сам спросил, будто просто из любопытства:

— Так… как же тебя на самом деле зовут, брат?

Чуть помолчав — мы все напряжённо ответа его ждали — воин всё же ответил:

— Родители до рождения решили назвать меня Сибом. Но я не узнал о том. Они рано очень умерли, — нахмурился, сжав сильно челюсти, напрягся весь, позже досказал: — Мне о том сказал брат, спустя сколько-то лет. Но первое имя моё, которое я сам услышал, было Сохэйл. Как вам сказать?.. Сиб я или Сохэйл?.. Я не знаю сам.

И ведь Мохан сказал, что сестра его того странного мальчика, раненного и без одежды, грязного тоже звала Сохэйлом! Может… могла ли она?..

Музыканты тоже напряглись, внимательно на него глядя.

— Что-то многовато у вас интересу к моему прошлому, — нахмурился Сиб.

— Так то естественно, — ответил за всех Садхир. — Ты теперь брат нашей жены. Брат, выходит, и нас всех, — улыбнулся грустно. — И ты единственный признавший её родственник. То есть, не совсем… но ты единственный мужчина с её стороны. И я благодарен тебе, что ты хочешь быть её опорой.

— А… что за имя то? — не утерпела я. — Сохэйл… это…

— Так звали одного хорошего воина, — вдруг тепло улыбнулся мой названный брат.

— Ого! — Мохан оживился. — А какого?

— Странно, и тебе интересно? — взглянул на него асур недоумённо.

— Конечно! — тот смутился. — Ты же хочешь быть нашей семьёй. А это странно, если мы ничего не будем знать о тебе. Кто тот воин, которого ты уважаешь? И… что за человек дал его имя тебе?..

— Что за человек?.. — воин молодой улыбнулся, смотря куда-то вдаль, между деревьев потерялся его взгляд. И совсем другою улыбка у него была. Добрая.

— Нет, давайте уж по порядку? — вмешался Садхир. — Кем был тот Сохэйл? Тот, в честь кого назвали звезду? Но вроде бы ты особо не интересуешься звёздами?

— Это… это долгая история, — смутился Сиб.

И взгляд его в лепёшку уткнулся.

— Не про звёзды? — подался вперёд Мохан.

— Нет… — протянул кшатрий задумчиво. — История про Сохэйла… это совсем другая история.

— Расскажи её, пожалуйста! — взмолилась я.

— Ты тоже хочешь? — внимательный взор на меня.

— Конечно! — приветливо ему улыбнулась. — Я хочу больше о тебе узнать!

— Ну, тогда… — он опустил лепёшку на лист перед собой, упёр ладони в колени.

— Да даешь сначала, — улыбнулся ему Садхир.

За что взгляд ненавидящий от брата младшего получил: не терпелось тому выяснить, знал ли Сиб что-то о его сестре. Йог укоризненно головою качнул. И потянулся овощей и сыра побольше гостю положить. Нет, сыра больше: заметил, чего больше всего из начинки воин подкладывал.

— Ты с дороги, брат.

— Я… — Сибасур запнулся, в глаза ему посмотрев.

Как-то помрачнел. Торопливо лепёшку подхватил недоеденную. Жевал долго, как будто намеренно. Долго думал, похоже, что говорить. Я ему в чашку супу налила, придвинула.

— Без мяса совсем, — он поморщился.

— Мы не очень хорошие охотники. Мы обычно покупали у других.

— Хорошо, сам вам кого-нибудь добуду, — головою качнул.

— Хорошо бы! — оживился Мохан.

— Ладду изменяешь священным? — усмехнулся Садхир.

— Но не всё же ладду одними питаться! — бинкар вздохнул горестно.

— Значит, то было давно, хотя и не слишком… — степенно начал Сиб, выпрямившись, когда доел начинку и, наконец, последнюю половину лепёшки.

— Да ты, кажется, ещё не поел.

— Я уже пообедал, — усмехнулся гость, задумчиво перо синее из волос вытащил, сбросил небрежно.

Мохан, напрягшись, смотрел на него, как оно медленно опустилась. Нет, на каплю крови на нём.

— Может, воды? — предложил средний муж, взявший на себя роль заботливого хозяина.

— Я могу сделать воды с лимоном. Хочешь? — улыбнулась брату названному.

— А, пожалуй… неси.

Опустошив свою чашу, он начал свой рассказ, разглядывая что-то между деревьев.