Лекарство от иллюзий

Елена Усачева, 2008

Иногда кажется, что весь мир – против тебя. Умницу и отличника Генку Сидорова без его согласия перевели из родного девятого в десятый класс. Конечно, учебная программа не представляет для Генки никакой сложности. Другое дело – отношения с новыми одноклассниками. В одно мгновение он стал мишенью для насмешек и издевательств. И это – на глазах девушки, чье внимание Генка безуспешно пытается завоевать… Но ведь из любой ситуации можно найти выход?!

Мышка бежала, хвостиком махнула…

Русская народная сказка

Глава первая

Новенький, новенькая…

Генку Сидорова перевели в десятый класс в середине недели.

9-й «Б» возмущенно гудел. Не то чтобы Генка был всеобщим любимчиком. К нему привыкли. К его вечным закидонам — молчаливости, чтению энциклопедий под партой, хроническим пятеркам, — к тому, что его всегда и везде ставили в пример. К его «наладоннику», с которым он не расставался даже в столовой. К его странному увлечению Цоем.

— Ничего себе подарочки! — присвистнул болтун и шутник Андрюха Васильев, когда к середине дня стало известно, что Генка у них больше не появится. — А почему сейчас-то? Не могли до Нового года подождать?

— Тебя, Васильев, забыли спросить, — оторвалась от заполнения журнала химичка Людмила Ивановна.

— И спросили бы! — с вызовом произнес Анд-рюха.

— И его не спросили, и тебя, — хмыкнул красавец Павел Быковский, отправляя сделанный самолетик в полет по классу. — Это у нас теперь такое демократией называется. Добровольцы по вызову!

— Ой, ой, много вы понимаете, — покачала головой Людмила Ивановна. — Не вашего это ума дело.

— Хоть бы нам кого-нибудь на развод дали… — Андрюха подпустил в голос слезу. — Атожмы загнемся без свежей крови! — Ион стал медленно подходить к столу химички с протянутой рукой.

— Шут гороховый, — вздохнула учительница, закрывая журнал. — Будет, будет вам новенькая. Навеселитесь еще.

— Фиг с ней, с новенькой, — Васильев запрыгнул на парту. — Ябыне отказался посмотреть на нашего гения в новых обстоятельствах. Кто со мной?

Вызвался проведать Генку весь класс, но до кабинета географии, где сидели старшеклассники, дошли лишь четверо.

— Эй, — Васильев ломился в кабинет, но его выкидывали обратно в коридор. — Сидорова позовите! Ничего себе система! — хихикнул он. — Они его там небось уже на запчасти разобрали и продали вражеской разведке.

— Болтун, — недовольно поджала губы Рязан-кина. Андрюха пропустил это замечание мимо ушей, хотя в любом другом случае непременно ответил бы. Но с Ксюшей у них завязывалось что — то вроде романа. Об этом в классе пока особенно не говорили. Активно обсуждался недавний скандал с Галкиным, и всем было не до Васильева с Ря-занкиной.

— Ну, что они там? Умерли, что ли? — не выдержал Быковский, но тут дверь сама распахнулась.

Одного взгляда на Сидорова было достаточно, чтобы понять, что дружеского вливания в новый коллектив не произошло.

Выглядел Генка плохо — бледный, хмурый, стоял согнувшись, смотрел в пол. Таким своего отличника девятиклассники раньше не видели.

— Ну, как дела? — растеряно спросил Павел, не зная, что стоит говорить в подобных ситуациях.

— Да ничего, — протянул Генка, пряча руки в карманы. «Наладонника» у него не было. Без своего верного друга Генка казался маленьким и беспомощным. В его неопределенном «ничего» слышалась тоска.

— Как они тебя сюда засунули? — еле слышно спросила Ксюша.

— Молча, — ответил за отличника Васильев. Прислонившись к косяку двери, он наблюдал за десятиклассниками. — Как будто они тебя когда-нибудь о чем-нибудь будут спрашивать! — Он довольно хмыкнул, кого-то высмотрев. — А смотри, здесь народ ничего. Вон та девчонка — симпатичная!

При этих его словах Сидоров еще больше нахмурился.

— А почему ты без своего Цоя сидишь? — Быковский, единственный во всем классе, занимался музыкой, он один понимал Генкино увлечение группой «Кино». — Послушал бы, отвлекся. Что киснешь-то? Хочешь, я тебе что-нибудь найду? — Он потянул из-за воротника заправленные туда наушники.

Генка не ответил, только глубже засунул руки в карманы.

— Слушайте, ну разве так можно? — не выдержала Рязанкина. — Против воли переводить в другой класс? Давайте поговорим с директрисой, пусть она вернет Генку обратно.

— Поговорила одна такая! — воскликнул Ва-сильев. — Аеезаушко да на мороз, чтобы проветрилась.

— Разбили, да? — Маканина стояла дальше всех, наверное, никто и не заметил, что она осталась, поэтому вопрос ее прозвучал неожиданно.

Сидоров густо покраснел и глубоко задышал, сдерживая слезы.

— Я знаю, что надо делать! — Маканина резко повернулась и побежала к лестнице.

Ее проводили взглядами, но с места не сдвинулись.

— Атас! — вдруг шарахнулся со своего наблюдательного пункта Васильев.

— Ну, так и будете здесь стоять?

На пороге класса возник здоровенный детина. Одной рукой он опирался о косяк, а другой многозначительно сжимал и разжимал кулак как раз на уровне лиц девятиклассников.

— Шли бы вы, дети, на свой этаж, — мрачно посоветовал парень. — И ты, малой, играть ходи к себе в песочницу. — Он как-то нехорошо посмотрел на Генку. — Не води к нам свои ясли.

Первым ушел Павел. За ним побежала Ксюша. Васильев упрямо стоял около двери, делая вид, что слова старшеклассника к нему не относятся.

— Ну, а тебе отдельное приглашение нужно? Катись отсюда! — гаркнул детина и захлопнул перед опешившим Васильевым дверь.

— Это кто? — Андрюха проявлял чудеса упрямства.

— Алекс, — вздохнул Генка. — Просто Алекс. И он побрел прочь по коридору. На отдых у

него было еще три минуты. А потом прозвенит звонок, и учителя вместе с десятиклассниками снова начнут устраивать ему «переэкзаменовку» — заставлять складывать в уме пятизначные числа, вспоминать даты всех войн, возводить в квадрат и извлекать корень.

Генка никогда не ошибался. Это особенно злило его новоиспеченных товарищей по парте. Алекс уже пообещал, что за повышенную «ум-ность» быть Генке на ближайшей физкультуре штангой в воротах. И Сидоров, который никогда не принимал участия в жизни класса, впервые ощутил всю тяжесть коллективного бытия. «На-ладонник» его разбили на первой же перемене. Один тип толкнул, выбив из его рук пластиковую коробочку, второй наступил… Все потом долго и притворно ахали.

Генке было плевать на гнилое сочувствие десятиклассников. Была у Сидорова и другая печаль, главная причина, по которой он несколько лет отказывался переходить именно в этот класс. Все предыдущие годы ему удавалось избегать переселения, вот и сейчас он должен придумать, как выпутаться из этого сложного дела.

— Стой! — перехватил он пробегавшего мимо малыша. — Ручка и тетрадка есть?

Мальчишка испуганно посмотрел на старшеклассника и кивнул.

— Доставай! — Растерянности малыша Генка не заметил, он обдумывал свой план. — Написать кое-что надо.

— Ты потом ручку верни, она у меня новая, — солидно произнес мальчишка, оценив уровень Генкиной опасности как очень низкий. — И если будешь рвать страницы, то дергай из середины. У меня потом листочки теряются.

Сидоров машинально закивал головой, думая о своем.

Малыш заглянул через плечо севшего на корточки Генки.

«Директору общеобразовательной школы №…»

— Заявление, — прошептал он и качнулся назад. У Сидорова был хороший крупный почерк, так что мальчишка легко смог прочитать, ЧТО пишет его ручкой в его тетради старшеклассник.

— Хорошая у тебя ручка, держи, — поднялся Генка. Как его и просили, он выдернул страницу из середины, отдал тетрадь хозяину и медленно пошел к лестнице.

Ему еще нужно было попасть в кабинет директора.

— Хватит, расходились! — прогнала его прочь секретарша. — Это вам не проходной двор, чтобы так просто к директору вламываться. Там и так толпа. Если что-то нужно, иди к завучу. Надежда Валерьевна не обязана с каждой вашей мелочью разбираться.

Генка еще какое-то время постоял, размышляя, как лучше поступить. Выход был один: идти на следующей перемене к завучу.

Сидоров даже не догадывался, что за «толпа» перед этим рвалась к директору. А были это все те же Маканина, Васильев, Быковский и Рязанкина. Но им не повезло. Надежда Валерьевна их не приняла.

— Опять 9-й «Б»? — недовольно нахмурилась она, закрывая за собой дверь кабинета. — Не о чем нам с вами разговаривать! Все вопросы решайте со своим классным руководителем. И вообще, приказы по школе не обсуждаются, — проворчала она напоследок и вышла в коридор.

Ребята машинально потянулись за ней.

— Но ему там плохо! — вдруг выпалила Олеся Директриса даже головы в ее сторону не повернула

Она уже ушла довольно далеко, но вдруг остановилась и поманила Олесю к себе

— Да, Маканина! — Надежда Валерьевна мазнула взглядом по застывшей четверке — Прихватите с собой Стешу, она с мамой в приемной сидит Постарайтесь ее не обижать А то как бы очередные доброхоты не пришли ко мне просить и за нее тоже!

В приемной обнаружилась испуганная девочка с двумя жиденькими хвостиками, такую и заметить-то сразу было бы проблематично А уж пятнадцати лет ей и подавно никто бы не дал

От удивления, что Стеша оказалась такой маленькой, Маканина застыла с открытым ртом

— Эта, что ли, наша новенькая? — скривился Васильев, откровенно рассматривая бледную Стешу

Под пристальными взглядами девятиклассников робкая улыбка сбежала с тонких губ новенькой Она покосилась на сидевшую рядом с ней низенькую женщину с острым личиком и такими же испуганными, как у нее, глазками

— Что уставились? Пошли. — Павел хлопнул Васильева по плечу — Звонок уже был

Стеша не сдвинулась с места

— Стеша — это Степанида? — Васильев продолжал рассматривать новенькую

— Стефания, женщина.

Андрюха прыснул и толкнул в бок Олесю.

— Маканина, тебе было велено ее взять? Вот и бери.

Олеся недовольно поджала губы.

— Пойдем. Она кивнула в сторону коридора. В ее душе зародилось нехорошее предчувствие, что не зря эту серую мышку навязали именно ей. — У нас сейчас химия на четвертом этаже. Расписание перепишешь внизу, там стенд висит. Меня зовут Олеся. С остальными потом познакомишься.

На каждое Олесино слово Стеша кивала, но было понятно, что она ничего не запоминает. Ма-канина вздохнула и вышла в пустой холл первого этажа. Урок начался, и надо было спешить.

— Ну что, так и будем тянуться до конца жизни? — раздраженно поинтересовалась химичка, откладывая мел и вытирая руки. — Маканина, кого ты там привела?

— Это новенькая!

Олеся прошла к своему месту, оставив Стешу у двери.

— А-а-а, — заулыбалась Людмила Ивановна. — Помню, помню, проходи. Маканина, с тобой как раз место после перевода Сидорова освободилось, пусть девочка к тебе сядет. Как тебя зовут?

— Стеша, — прошептала новенькая, мелкими шажками продвигаясь вдоль среднего ряда.

— Как?

В классе повисла тишина

— Стефания Беленькая, — чуть громче произнесла новенькая, и девятиклассники захихикали

— Ну да, ну да… — Толстая Людмила Ивановна с трудом сошла с приступки возле доски и направилась к своему столу. — Красивая фамилия. И имя тоже. Садись скорее.

Олеся недовольным взглядом проследила за робкими перемещениями Стеши по классу. Вообще-то, место освободилось не рядом с ней, а рядом с Лизой Курбаленко, Сидоров сидел впереди Олеси. За Олесиной партой место свободно было давно, с начала года, когда ее тогда уже бывшая подружка Курбаленко перебралась вперед, к Генке, вытеснив Плотникову на ряд около стены.

И теперь, значит, Генкино место готовы отдать новенькой. Неужели Сидоров не вернется?

Стеша бесшумно отодвинула стул, села, быстро достала тетрадки и замерла.

Все с немым удивлением разглядывали нежданное явление. Выглядела Стеша и правда неказисто. Старенький бежевый свитер с высоким воротом, вельветовая юбочка, эти дурацкие куцые хвостики, бледное лицо, маленький остренький носик. И только руки у новенькой были красивые. Тонкое хрупкое запястье, узкая ладонь, длинные пальцы с маленькими узелками суставов, аккуратно обработанные ногти.

Заметив, что Олеся смотрит на ее руки, Стеша спрятала их под парту и потянула рукава свитера вниз.

М-да, персонаж…

— Внимание! — постучала мелом по доске Людмила Ивановна. — Посмотрели на меня! Первые ряды скоро шею свернут. Вы что, нового человека впервые видите?

— Такого — впервые, — развел руками Васильев.

— Поговори мне еще, — махнула пухлой рукой химичка. — Людей он не видел…

— Нет, ну интересно все же, откуда они берутся? — не унимался Андрюха. — Как на свет появляются?

— Об этом ты у своей мамы спроси. — Учительница тяжело вздохнула: спорить с Васильевым — бесполезное занятие, легче его было заткнуть. — А сейчас у нас урок. На перемене поговорите.

Маканина обреченно покачала головой и щелкнула ручкой. В начале четверти она всегда давала себе мысленное обещание разобраться с химией. Вот и сейчас она сделала то же самое, но прошел месяц, и она опять запуталась в этих формулах и уравнениях — учитель из Людмилы Ивановны был плохой.

— Ну, и откуда ты такая беленькая? — подступил к новенькой Андрюха, когда мучительный урок химии закончился.

— Мы просто переехали, — пискнула Сте-ша. — И эта школа… Просто она рядом с нашим домом и…

— И вообще все в этой жизни просто, — развел руками Васильев.

— Отстань от нее, — отстранила его Рязанки-на. — Человек первый день у нас, а ты уже наезжаешь.

— Первый раз в первый класс! — весело воскликнул Андрюха. — «Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки?…» — фальшиво пропел он, протягивая руку к Стешиному хвостику.

— Нашел игру! — оттолкнула Васильева Ксюша. — Давно переехали? Где живете?

— Мы просто жили в коммуналке, в центре. — Широко распахнутыми глазами Стеша смотрела на Рязанкину. Ксюшино внимание она восприняла как участие в ее судьбе, желание подружиться. Но у Рязанкиной был свой интерес, она оценивала — достойный или недостойный перед ней стоит человек. — Нас просто расселили и дали здесь квартиру. Я еще пыталась ездить в старую школу, но просто это далеко и неудобно. И меня перевели…

— Просто, — подсказал Васильев и заржал.

— А родители у тебя кто? — Ксюша хотела выяснить вполне конкретную вещь — стоит или не стоит общаться с этой странной девочкой, и главным показателем ее оценки был имущественный ценз, сколько денег зарабатывают родители, кто они по профессии.

— Родители? — замялась Стеша и опустила глаза.

— Ладно, не напрягайся, — освободила ее от неловкого ответа Рязанкина. Для себя она уже решила, что новенькая никогда не будет принадлежать к ее кругу общения.

— Слушай, а почему у тебя имя такое странное? — вклинился в образовавшуюся паузу Васильев. — Ты немка, что ли?

— Нет, это польское имя, — Стеша стала заметно смелее.

— Для польки ты чисто говоришь по-русски, — задумчиво произнес Быковский, разглядывая ухоженные Стешины руки. Заметив, что на ее руки смотрят, Беленькая спрятала их за спину.

— Нет, это не я из Польши, — робко улыбнулась она. — Просто бабушка у меня из Польши. А меня в честь нее назвали.

— А меня назвали в честь Андрея Первозванного! — гордо выпятил грудь Васильев. — А его, — ткнул он пальцем в Быковского, — в честь Павла Первого. Правда, похож? Играет на скрипке и готов командовать полками. Маканина, что ты на меня так смотришь? — поймал он осуждающий взгляд Олеси. — Тоже мне мать Тереза! Не боись, и тебе сейчас какую-нибудь честь придумаем. О! Будешь у нас княгиней Ольгой. Ну, женой князя Игоря. Что, опять недовольна? Игоря нет? Сейчас подыщем! — Ион стал оглядываться, щелкая пальцами. — Официант! Официант! Игоря ко второму столику!

— Дурак, — прошептала Маканина, выбираясь из толпы. С Васильевым она предпочитала не связываться, хватит с нее этих глупых шуточек.

На освободившееся место тут же протиснулась Аня Плотникова.

— А занимаешься ты чем? — Ей тоже было интересно узнать что-нибудь о новенькой.

— Я просто… — начала Стеша и замялась.

— Она занимается просто, — заржал Андрю-ха. — Утром зарядка, вечером физподготовка! А днем она работает на ЦРУ. Разобранный пистолет спрятан в трусиках.

От такого напора Стеша окончательно растерялась и теперь сидела, переводя непонимающие взгляды с одного лица на другое.

— Все путем, Беленькая! — хлопнул ее по плечу Андрюха. — Пошли покурим, перетрем наши вопросы.

— Я не курю. — Казалось, Стеша сейчас заплачет.

— Ну никаких недостатков, — развел руками Васильев, отходя в сторону. — Прямо ангел. Завтра без крыльев не приходи!

В растерянности Стеша положила руки перед собой, и Павел снова посмотрел на них.

— Ты занимаешься музыкой? — спросил он тоном знатока.

— Чуть-чуть, — прошептала Беленькая. Больше ее никто ни о чем не спрашивал.