Легенда Арагона

Елена Свиридова

Плавное течение первых ознакомительных глав вдруг переходит в волнующее повествование о череде таинственных событий. С этой минуты вы потеряете покой и начнёте переживать за полюбившихся вам героев. Захватывающий сюжет не позволит вам расслабиться ни на минуту. Развязка настолько непредсказуема, что её никто не сможет предугадать. Смело и с наслаждением берите в руки эту объёмную книгу и погружайтесь в мир, который вы уже не сможете забыть, как легенду, удивительный мир средневековой Испании…

Глава III

Опасливо оглядываясь по сторонам на окружающих мужчин и женщин и тщетно пытаясь что-либо понять из их речи, Маура цепко держалась обеими ручонками за широкую ладонь Хорхе. Она уже привыкла к этому большому воину, как привыкла ко всем его товарищам, которые были к ней добры, иногда играли с ней и угощали лакомствами.

Хотя Маура видела много замков, где вместе с отрядом воинов не раз находила ночлег, этот каменный великан, принадлежавший, по-видимому, самому сеньору дону Эрнесто, пугал её. А десятки ярких факелов и множество людей вызывали в ней тоскливое желание куда-нибудь спрятаться.

Вдруг к её плечу кто-то прикоснулся, и Маура увидела мальчика, очень похожего лицом на воина Хорхе. Мальчик был, несомненно, старше её, но он так весело подмигнул ей, что Маура сразу поняла: это друг.

— Как ты вырос, братишка! — сказал Хорхе, входя вслед за матерью и двенадцатилетним братом Карлосом в небольшое тёплое помещение, где они всегда жили.

Роса Валадас, полная улыбчивая женщина с розовыми и рыхлыми от постоянной стирки руками прачки снова крепко обняла вернувшегося сына и, утирая влажные глаза кончиком большого платка, накинутого ей на плечи, спросила:

— А как же отец, Хорхе? Погиб он, да?

— Да, — беря её за руки, подтвердил Хорхе печальную догадку Росы.

— Я знала, я это чувствовала, — бессильно опускаясь на длинную скамью у стены, покорно сказала мать. — Хосе не следовало отправляться на войну, ведь он был уже не молод, — все ему говорили! Но он разве кого-нибудь послушает?.. Да и этот мерзавец Педро Вальдес хотел от него избавиться…

— Сам-то Бычий Глаз не поехал!

Бычьим Глазом обитатели замка называли начальника стражи, у которого при взрывах ярости глаза наливались кровью, как у быка.

— Этот трус, — продолжал Хорхе, — хочет казаться смелее и сильнее всех.

— Да уж, силы Вальдесу не занимать, — вздохнула Роса. — Экий бугай! Спина коня под ним прогибается.

— Сила есть, — согласился с матерью Хорхе. — Зато ни ума, ни сердца.

— Это правда, сынок. Будь на его месте кто-нибудь другой, обязательно отговорил бы нашего отца ехать на войну.

— Мама, отец хотел быть рядом со мной, — тихо сказал Хорхе.

Помолчав и снова вытерев платком глаза, Роса спросила:

— Давно это случилось?

— Два года назад…

— Значит, давно…

— За пять лет мы лишились почти половины отряда. Многих, тех, что взяли из деревень, я даже по фамилии не знал… так, по именам. А наших, здешних, хорошо помню. Это и сын горшечника Муньо, и старший сын оружейника Андреса, и младший — служанки Кармен, и муж этой… молодой… поварихи Карлы…

— Да, наплачется бедная Карла, — сочувственно проговорила Роса. — Хоть своя рана больнее, а всё равно других жалко, особенно молодых вдов… Завтра скажу Кармен, соберём всех и пойдём в деревню к padre Игнасио, помолимся. Когда все вместе, так и горе, как будто, меньшим становится.

Детский смех прервал этот невесёлый разговор. Шалун Карлос пощекотал босую ножку Мауры, которую та протянула было поближе к тёплой печи.

Роса и Хорхе переглянулись. Маура, метнув в их сторону быстрый взгляд, съёжилась, потом подобрала ножки под себя и, прикрыв их длинным платьем, исподлобья посмотрела на Карлоса.

— Кукла, прямо как та, что у сеньориты, только живая! — с восторгом сказал тот. — Мама, ну посмотри, какие у неё чёрные и блестящие глазки!

— Карлос любит малышей, — с улыбкой заметила Роса. — Соберёт их всегда вокруг себя целую ораву, и бегают по двору, пока Бычий Глаз не разгонит… А эта девочка? Ты обещал рассказать, сынок. Кто она? Молчит всё время.

— Дон Эрнесто назвал её Маурой, потому что мавританка. Она не понимает по-нашему, вот и молчит, да ещё, наверно, робеет. Чужие вокруг! А куда ей, сироте, деваться?

— Говоришь, мавританка… — протянула озадаченно Роса. — Я их никогда не видела, мавров-то. Смугленькая! А зачем наш граф её взял?

— Дон Эрнесто спас Мауру. Один воин хотел её убить, так же, как и её мать. Той он вообще отрубил голову (Роса ахнула)… Ну да… А дон Эрнесто успел, значит, пронзить того воина копьём, чтобы не убивал женщин и детей.

— А что, вы только самих мавров убивали?

— Ну, конечно, мама! И то не всех. Выгоним мавров из города, а следом их семьи уходят. Пусть убираются в свою страну, лишь бы наши земли освободили. Кто их сюда звал?

— Ты прав, сынок. Только уж очень долго воюете! Сколько себя помню, и отец мой, и дед, и прадед воевали, ещё и внукам моим, должно быть, достанется… Пресвятая Дева!

— Так ведь Испания велика, мама.

— Да, да! Для меня и Уэска-то — целых полсвета… Я из замка никуда не хожу… Ну да Господь вас посылает, значит, надо воевать, пока этих проклятых мавров совсем не прогоните.

— Да, мама, это святое дело.

— Хорхе! — вдруг испуганно встрепенулась Роса. — А что, сеньор граф опять поедет на войну?

— Нет, — успокоил её сын. — Дон Эрнесто сказал нашему Королю, что оставляет военную службу навсегда.

— Слава Иисусу и Пресвятой Деве! — впервые радостно воскликнула Роса. — Да что же я сижу! Ты ведь, поди, голодный! И девчушка эта!.. Гляди-ка, улыбается Карлосу, а то всё волчонком смотрела…

— Хорхе! — откликнулся Карлос. — Маура теперь с нами будет жить?

— Не знаю. Пока, наверно, с нами, — пожал плечами Хорхе. — А вообще дон Эрнесто говорил, что Маура будет горничной доньи Алетеи Долорес, когда вырастет.

— Ну-у, это когда будет! — протянул Карлос. — А пока, значит, с нами. Вот здорово! Я её научу по-нашему разговаривать.

— Карлос, иди-ка сюда, — в свою очередь позвал брата Хорхе. — Я для тебя кое-что привёз, — и он открыл свой дорожный сундучок, а потом протянул Карлосу небольшой великолепный клинок. Ножны и рукоять так и блестели невиданными драгоценными камнями, которые переливались всеми цветами радуги.

У Карлоса заблестели глаза, а мать всплеснула руками:

— Хорхе! Да ведь он ещё мал, а ты ему оружие даришь!

— Вовсе не мал! — обиженно воскликнул Карлос и осторожно взял в руки драгоценный подарок.

— Он не будет шалить с клинком, правда, Карлос? Смотри, он острый: волос на лету режет! Я его с одного убитого богача-мавра снял, дон Эрнесто мне позволил. В других отрядах и одежду снимают, и вообще берут, что хотят, а наш дон Эрнесто разрешал только оружие брать, и то не всегда… Этот клинок мне сильно понравился. Я такой красоты никогда в жизни не видел!

— И я не видел, — как эхо, повторил Карлос, трогая пальцем ярко-красные рубины, светящиеся зеленью изумруды, наполненные глубокой чернотой агаты, разноцветные прозрачные аквамарины, сапфиры, корунды… Он, как и его брат, не знал названий драгоценных камней, не знал их истинной цены, он только восхищался их неземным блеском и крутил клинок в руках, то поднимая его к свечам, то садясь с ним на скамью и гладя ребристую поверхность ножен.

— Спасибо, брат! — наконец сказал он, с горячей благодарностью глядя на улыбающегося Хорхе. — Я с этим клинком не расстанусь до самой своей смерти!

— Пускай он принесёт тебе удачу, — от души пожелал Хорхе. — Мама, да я не голоден, — остановил он засуетившуюся мать. — Вот помыться бы!

— Воды полон котёл, — обрадованно ответила Роса, указывая на большую печь в углу комнаты. — Сейчас я прикачу бочку.

— Женское ли это дело, бочки катать, даже пустые! — воскликнул Хорхе и поднялся со скамьи, сильный, высокий, доставая головой почти до самого потолка. — Не забывай, мама: теперь в твоей семье есть мужчина. Где она, бочка-то?

Роса указала на дверь чулана и, прикрыв ладонью губы, любовалась ловкими движениями долгожданного, закалённого в битвах и походах сына.

____________________

В это время граф де Ла Роса разбирал в своей библиотеке только что привезённые рукописи.

Донья Хулия увела детей спать, Тобеньяс отправился звать переписчиков, которые давно жили в замке без дела и которым дон Эрнесто теперь собирался показать книги для переписывания.

Опустошив дорожный сундук, граф с удовлетворённой улыбкой окинул взглядом большой зал, три стены которого снизу доверху были покрыты стеллажами с самыми разными книгами.

Внушительная библиотека была его гордостью и самым большим богатством. Каждая книга имела свой неповторимый переплёт. Люди, которых он держал для этого, знали своё дело, и граф был ими доволен, не поручая переписчикам и переплётчикам никакой другой работы в замке.

Многие труды греческих, арабских, римских учёных были переведены на castellano³, однако часть книг переписчики оформили на латинском языке, которому были обучены и который в совершенстве знал их сеньор…

Историю Испании ярко осветил современник графа де Ла Роса — толедский епископ Родриго Хименес де Рада. Его «Своды по истории Испании» дон Эрнесто переписывал сам и делал это с огромным удовольствием.

И ещё одно произведение дон Эрнесто переписывал лично. Это была «Cantar de mio Cid» («Песнь о моём Сиде»), историческая поэма о борьбе испанцев с маврами, записанная в прошлом веке от талантливого кастильского хугляра, имя которого осталось неизвестным.

Углублённый в чтение каталога и рассматривание привезённых книг, дон Эрнесто не сразу заметил появление сына.

Рафаэль Эрнесто стоял у двери в ночной пижамке, любовно сшитой для него местными швеями. Он наблюдал за отцом и терпеливо ждал, когда тот обратит на него внимание.

И вот граф, записав что-то на листе бумаги, взял со стола две книги и направился с ними к одному из стеллажей.

— Рафаэль Эрнесто! — воскликнул он, увидев мальчика. — Что Вы здесь делаете в такой поздний час?!

— Отец, Вы убивали на войне? — вместо ответа серьёзно спросил Рафаэль Эрнесто, и в этом вопросе граф уловил горячее желание больше узнать о нём, его отце, и о войне, с которой он вернулся.

Решив, что разговор стоит поддержать, Ла Роса жестом пригласил сына занять кресло у стола и сам сел напротив.

— Итак, Вы хотите знать, убивал ли я на войне? (Рафаэль Эрнесто согласно кивнул). Да, убивал, на то она и война.

— А кого Вы убивали?

— Мавров.

— Да, да, это слово я уже слышал, — нетерпеливо заёрзал в кресле Рафаэль Эрнесто. — А кто они, мавры?

— Если быть точными, мой друг, то их следует называть арабами, но наш народ привык именовать этих людей маврами. Они не признают ни Бога-Отца, ни Бога-Сына, ни Святого Духа, они говорят, что есть только один бог — некий Аллах, и поэтому мы зовём их «неверными».

— Вот ужас! — округлил глаза мальчик. — Разве такое возможно, чтобы кто-то не верил в Иисуса Христа?!

— Представьте себе, мой друг.

— Что ж это, отец, до сих пор мавры занимают наши города и земли?! — воскликнул Рафаэль Эрнесто.

— Но они уже слабы и живут на небольшой территории, — возразил граф. — Сейчас они владеют только самыми южными провинциями — Гранадским Эмиратом.

— Выходит, Реконкиста скоро завершится? — разочарованно протянул Рафаэль Эрнесто.

— Я думаю, что не так уж и скоро, — грустно улыбнувшись, ответил граф. — Ещё не одно поколение прольёт кровь на этой долгой, но святой войне.

— Значит, и я смогу воевать! — обрадованно воскликнул мальчик и даже соскочил с кресла.

— Пожалуй, да, — вздохнул граф, — но не раньше, чем Вам исполнится шестнадцать лет.

— Это ничего, отец! — не огорчился Рафаэль Эрнесто. — К тому времени я успею как следует подготовиться и дам такой отпор неверным, что меня будет знать каждый мавр и будет удирать со всех ног, едва заслышит моё имя!

— Мой юный рыцарь! — положил ему руку на плечо дон Эрнесто. — Такой славы среди мавров удостоился только Сид Кампеадор, не думаю, чтобы кто-то затмил эту славу, каким бы знатным ни было его собственное имя и каким бы смелым ни был сам воин.

— Сид Кампеадор, — озадаченно присел на краешек кресла младший Ла Роса. — Что означает слово «Сид»? — поднял он глаза на отца.

— По-арабски это слово значит «господин». Так мавры называли кастильского рыцаря Родриго Диаса де Бивар, а ещё его зовут в народе Руй Диас. За всё время Реконкисты никто не прославился больше, чем этот храбрый человек. Один неизвестный хугляр сложил о нём поэму, она так и называется — «Песнь о моём Сиде»… Да вот, кстати, это прекрасное сочинение, я только что просматривал его, — и граф, взяв со стола книгу в дорогом переплёте, протянул её сыну.

Тот принял книгу с трепетом, как некую драгоценную реликвию. Кожаный переплёт был украшен золотым тиснением, а в верхнем правом углу Рафаэль Эрнесто увидел цветной рисунок, уже знакомый ему по изображению на большом щите, стоявшем у стены и, верно, принадлежавшем его отцу. Тогда Рафаэль Эрнесто подумал: «Какой красивый щит сделал мастер-оружейник!» Но почему такой же щит, только совсем маленький, нарисован на этой книге о кастильском рыцаре?.. Прямоугольник с закруглённым нижним краем, весь чёрный, пересечён из одного угла в другой широкой зелёной полосой. В верхнем углу — раскидистый дуб с мощными корнями, в нижнем — вздыбившийся оседланный конь, а на зелёной полосе посредине — большая красивая роза, и там же — маленькие непонятные буквы.

Рафаэль Эрнесто легонько провёл пальцем по рисунку, будто пробовал, не сотрутся ли яркие краски.

— Это герб нашего рода, — услышал он слова отца. — Когда-нибудь объясню тебе его значение.

— О! Прошу тебя, отец, объясни сейчас! — взмолился Рафаэль Эрнесто.

Незаметно для самих себя граф и его маленький сын перешли на более простое общение. Долгая беседа сблизила их.

— Ну, хорошо. Слушай, смотри и запоминай. Чёрный цвет щита означает скромность и образованность владельцев герба. Полоса, идущая из нижнего левого угла в правый верхний, зелёная. Это цвет надежды, изобилия и свободы. Дуб вверху означает крепость и силу рода, а ещё то, что наш родовой замок находится в местности, где растёт много дубов, то есть в Арагоне. Конь на гербе всегда совмещает храбрость льва, зрение орла, силу вола, быстроту оленя, ловкость лисицы. Всеми этими качествами обладали наши с тобой предки, Рафаэль Эрнесто. Их имя заключено вот в этом цветке посредине — Ла Роса. Гордись этим именем, сынок, и будь достойным его. И ещё помни девиз рода Ла Роса… Правда, на гербе предков девиза не было, его выбрал уже я сам, сейчас многие так делают. Это известная латинская пословица, я её очень люблю: «Per aspera ad astra» — «Через тернии к звёздам».

— Как здорово! — восхищённо проговорил мальчик. — Я пройду через все тернии! Я буду таким, как Сид Кампеадор! Ты мне веришь, отец?

— Верю, Рафаэль Эрнесто, — серьёзно ответил граф. Он всем сердцем чувствовал, что из этого неробкого шестилетнего мальчика вырастет сильный и мужественный человек, достойный продолжатель рода графов де Ла Роса.

А Рафаэль Эрнесто протянул к нему книгу, которую всё ещё крепко держал обеими руками и с отчаянием в голосе сказал:

— Но я хочу её прочитать! Отец, научи меня!

— Конечно, — успокоил его граф. — Я сам начинал знакомиться с буквами в твоём возрасте и без особого труда одолел эту науку… Но сейчас… Обещай мне, Рафаэль Эрнесто, что сейчас ты пойдёшь спать, а учение мы начнём завтра.

— После утренней молитвы? — обрадованно воскликнул юный Ла Роса.

— Да, мой друг, я обещаю, — твёрдо заверил его граф.

Примечания

3

Кастильское наречие.