Легенда Арагона

Елена Свиридова

Плавное течение первых ознакомительных глав вдруг переходит в волнующее повествование о череде таинственных событий. С этой минуты вы потеряете покой и начнёте переживать за полюбившихся вам героев. Захватывающий сюжет не позволит вам расслабиться ни на минуту. Развязка настолько непредсказуема, что её никто не сможет предугадать. Смело и с наслаждением берите в руки эту объёмную книгу и погружайтесь в мир, который вы уже не сможете забыть, как легенду, удивительный мир средневековой Испании…

Глава XXIII

Рафаэль Эрнесто медленно шёл по слабо освещенному коридору и обдумывал свои дальнейшие действия. Несмотря на неплохое начало и замечательный обед, праздник получился каким-то скомканным. То ли виной этому был внезапный обморок и плохое самочувствие дона Эстебана, то ли на всех удручающе подействовал скандал, поднятый сеньорой Каррильо по поводу того, что сеньорита де Ла Роса унизилась до танца с простолюдином, но только праздник поскучнел.

Донья Мерседес, без конца выражавшая Алетее Долорес свое восхищение, вынуждена была сопровождать пьяного мужа в отведённую для них комнату.

Дон Альфонсо и дон Франсиско последовали примеру отца и тоже ушли отдыхать. Сеньор епископ вместе с вызванным доктором Амадэо не отходил от постели больного. Донья Еухения, возмущённая и разобиженная, посчитала нужным убраться восвояси.

Сейчас был вечер. Дону Эстебану, натёртому лечебными настоями, стало легче, и сеньор епископ, наконец, ушёл в свою комнату. Молодые Мартинесы, по-видимому, успели выспаться, потому что Рафаэль Эрнесто совсем недавно слышал их громогласный смех. Это и побудило его отправиться к дону Альфонсо в намерении отбить у него аппетит в отношении Алетеи Долорес.

Юноша ещё не знал, что скажет и как поступит, но ни на минуту не сомневался в том, что задуманное у него получится.

Голоса, неожиданно раздавшиеся за тёмным поворотом коридора, заставили его остановиться.

— Альфонсо, ты сводишь меня с ума, — обиженно сказал голосок, принадлежащий донье Мерседес. — За обедом ты так красноречиво смотрел на дочь графа, что я подумала: не собираешься ли ты к ней посвататься?

— А что, это неплохая мысль, — хмыкнул в ответ дон Альфонсо.

— Зачем же я тогда бросила мужа и согласилась на авантюру с твоим мерзким стариком?! — возмутилась донья Мерседес. — Ведь ты уверял меня, что таким образом мы сможем заполучить всё наследство!

— Да, это так, — согласился дон Альфонсо. — Мы с отцом часто ссоримся, он больше любит Франсиско, и если бы не ты, он давно бы уже выгнал меня из дома без единой монеты.

— Вот видишь, любимый, на какие жертвы я иду ради тебя, — продолжала сеньора Мартинес. — Я преодолела такой длинный путь одна, чтобы приехать в твой дом на целых три месяца раньше тебя! А какое усилие я делала над собой каждый раз, чтобы пококетничать с твоим отцом, стерпеть его ласки и слюнявый рот, разделить с ним брачное ложе!.. Я больше не могу, Альфонсо. Пожалей меня! Давай возьмём золото — ведь я имею к нему доступ — и убежим отсюда вдвоём. Мы могли бы уехать в Наварру и жить в замке отца. Он ещё не видел моего первого мужа, и его легко будет обмануть… Что же ты молчишь, Альфонсо?!

— Мерседес, во-первых, я прошу тебя: не кричи, нас могут услышать, во-вторых, успокойся. Я благодарен тебе и ценю все твои жертвы ради меня. Но я чувствую, что Бог хочет изменить мою судьбу: не зря же Он сегодня дал мне возможность увидеть настоящего Ангела — донью Алетею Долорес. Так неужели ты сможешь помешать воле самого Господа? Нет, ни ты, ни я, ни кто другой не в силах это сделать. А значит, моя судьба отныне связана с дочерью дона Эрнесто…

— Наглец! — гневно перебила назидательную речь любовника донья Мерседес. — Я не простушка, чтобы позволить тебе запудрить мне мозги! О Господи! Разве такой судьбы я заслуживаю?! Зачем тогда отец дал мне образование и обучил хорошим манерам? Нет, нет, не в таком кругу, как вы, Мартинесы, я должна жить… А ты, обманщик, заплатишь мне сполна. Как только твой отец проспится, я расскажу ему о нас с тобой всю правду, и, поверь, меня он не выставит за ворота замка, я ему нужна, а вот тебе придется туго!

— Мерседес, твои угрозы смешны. У меня есть верное средство против отцовской злости — кинжал к горлу.

Послышался звук пощечины, но дон Альфонсо со смешком продолжал:

— Не сердись, девочка. Ты мне ещё пригодишься. Разве тебе плохо со мной, а?

Рафаэль Эрнесто вынул из держака факел и шагнул за поворот. Пламя выхватило из темноты испуганные лица любовников.

— Весёленькая у вас история, голубчики, — без улыбки сказал Рафаэль Эрнесто. — Ну, так у меня против тебя, сердцеед, тоже есть верное средство, — с этими словами он приставил к горлу дона Альфонсо обнажённый меч.

— Ради Бога, сеньор Рафаэль! — воскликнула донья Мерседес. — Не убивайте его, умоляю Вас!

— Видишь, мерзавец, как тебя любит женщина, которой ты намереваешься окончательно испортить жизнь? — юноша, похоже, и не думал убирать меч от шеи побледневшего дона Альфонсо. — Знай своё место. Эк, замахнулся на руку Алетеи Долорес! Её стошнит от твоего признания в любви. А чтобы я знал, что доходчиво объясняю и что, начиная с завтрашнего дня, ты больше никогда не появишься перед моими глазами, я сделаю тебе небольшую пометку для памяти, — и он провел лезвием меча по шее Мартинеса. Из порезанной кожи потекла струйка крови.

При виде крови донья Мерседес лишилась чувств. Рафаэль Эрнесто опустил меч и позволил дону Альфонсо поднять сеньору Мартинес. Потом он проводил их до дверей комнаты, освещая факелом коридор, и на прощание сказал удручённой гостье:

— Милая донья Мерседес, я умею держать язык за зубами. А этого прохвоста как-нибудь проучите. Женский ум изобретателен, отомстите за себя.

Донья Мерседес улыбнулась ему сквозь слезы, а дон Альфонсо наградил его таким ненавидящим взглядом, что юный граф невольно усмехнулся.

________________

Алетея Долорес вошла в свою комнату и села на постель, сжимая холодными ладонями горячие щёки. Потом она встала и заперла дверь на ключ, словно боялась, что кто-нибудь войдёт и разберётся в её путаных мыслях и чувствах. Почему так неистово бьётся сердце и горит лицо, когда она вспоминает эти чудесные глаза, способные пронизывать насквозь? Почему этот человек так захватил её воображение?

Алетея Долорес откинулась на подушки и сквозь опущенные веки снова и снова видела мысленным взором, как рядом с нею мелькают сильные мужские руки, гибкое тело, как ласково смотрят глаза-омуты…

Девушка порывисто поднялась и, подойдя к небольшой скульптуре, изображавшей Деву Марию, вдруг упала перед нею на колени.

— Пресвятая Дева! — горячо заговорила она. — Успокой мою душу, прошу тебя! Я не знаю, что со мной. Мне так нравится этот человек… Ты знаешь, о ком я говорю… Но ведь он не для меня? Как ты думаешь, Пресвятая Дева? Мне не следует думать о нём, но я не могу не думать… Не могу даже справиться со своими чувствами. Никогда ещё я не была так слаба. Помоги мне, Пресвятая Дева! Дай силы противостоять наваждению. Больше ни о чём не прошу — только дай мне силы… — и она быстро и привычно зашептала слова латинской молитвы.

Молитва облегчила душу Алетеи Долорес. Смахнув слёзы и поднявшись с колен, девушка открыла дверь на балкон. Необычная прохлада резко охватила её. Алетея Долорес зябко поёжилась, нашла свой горностаевый плащ и, накинув капюшон, вышла в ночной холод.

Мириады ярких крупных звёзд усеяли фиолетовое небо. Ни один лист не шевелился в саду. Густой запах левкоев, магнолий и роз окутывал дурманом голову и грудь. Где-то далеко внизу, в траве, без устали стрекотали цикады.

«Лето в разгаре, а ночь выдалась такая холодная, — подумала Алетея Долорес и плотнее завернулась в плащ. Здесь, на балконе, ей было легче: холодный воздух вливался в грудь и успокаивал растревоженное сердце, щёки больше не горели.

Алетея Долорес стояла, прислоняясь спиной к выпуклому камню, и улыбалась, глядя на звёзды. Ей казалось, что все прежние годы она спала и проснулась только сейчас, в эту минуту, когда мир, омытый родниковой свежестью ночи, предстал перед нею в невиданной до сих пор красоте.

Внизу, прямо под балконом, неожиданно раздались голоса.

— Здесь Вам станет легче, сеньор, — сказал доктор Амадэо. — Сейчас я распоряжусь вынести для Вас кресло.

— Не беспокойтесь, доктор, — ответил слабым голосом дон Эстебан. — Мне достаточно будет вот этого стула. Я благодарю Вас, а теперь оставьте меня… Только… Только скажите моему слуге Хуану — пусть придёт.

«Комната дона Эстебана — прямо под моею, — вспомнила Алетея Долорес. Она собралась было уйти с балкона, но негромкие слова, которые дон Эстебан вдруг сказал вслух самому себе, заставили её остановиться:

— Вот я и нашёл тебя. Значит, Герардо Рамирес? Ну что ж, мне всё равно, какое у тебя имя. Главное — я нашёл! Нашёл!

В его голосе было столько торжества и вместе с тем злорадства, что сердце Алетеи Долорес тревожно сжалось.

— Я здесь, сеньор, Вы меня звали? — раздался хриплый голос Хуана.

— Да, мой друг. Тебе представилась возможность доказать мне свою преданность.

— Приказывайте, — коротко бросил Хуан.

— Сегодня великий день. Я нашёл его! Представляешь, Хуан, нашёл! Да, да, ты можешь в этом не сомневаться!

— Но как это случилось, сеньор?

— Ты видел танцора в жёлтой рубахе? Высокий такой…

— Да, сеньор, я даже знаю его имя: Герардо Рамирес.

— Да, да, я тоже спросил у слуги, я знаю его имя.

— Простите, сеньор, но почему Вы решили, что этот человек — он?

— О, Хуан, я узнал его сразу, как только он появился в зале. Даже борода не помешала мне узнать его! Облик тот же самый. Удивительное сходство!.. Но это ещё не всё. К концу танца с цепочки на его груди сорвался медальон и волею Дьявола покатился прямо к моим ногам. Мне достаточно было одного взгляда.. Это он, Хуан, он!.. Послушай, мой друг, я чувствую себя из рук вон плохо. Если даже со мной что-то случится, сделай это.

— Герардо Рамирес не так давно пошёл в деревню. Сейчас ночь. Я могу догнать его.

— Да, конечно! Бери коня и постарайся настигнуть его. Сделай всё возможное, но так, чтобы никто не видел. Он не должен жить. Какое было бы счастье, если бы ты смог разделаться с ним именно этой ночью! А потом мы возьмёмся за Родриго, и тогда уж я тебя озолочу. Ты мне веришь, Хуан?

— Да, сеньор. Вы всегда были добры ко мне.

— Ну, так поторопись. Дорога каждая минута… Его тело хорошо бы отвезти в горы и бросить в какую-нибудь пропасть или, на худой конец, похоронить под камнями.

— Я всё сделаю.

— Иди, Хуан, иди.

Шаги удалились. Хлопнула дверь. Стало тихо. Слышно было лишь тяжёлое, больное дыхание дона Эстебана.

Алетею Долорес сковал ужас. Какое-то время она не могла пошевелиться, всё так же прижимаясь спиной к неровной стене.

«Герардо Рамирес… разделаться с ним… его тело… бросить в пропасть…» — лихорадочно стучали в мозгу обрывки фраз.

Алетея Долорес прижала ладонь к губам, сдерживая готовый вырваться крик. Она бросилась в комнату и снова упала на колени перед Святой Девой:

— Защити его, Пресвятая Дева! Не дай совершиться злодеянию!

Облик Марии был спокоен и умиротворён, но Алетея Долорес кусала холодные пальцы, не в силах успокоиться.

Решение пришло бесповоротное: «Спасти!» Она должна это сделать! Рука Святой Девы будет направлять её.

Девушка выбежала в полутёмный гулкий коридор. Дверь в комнату брата была заперта. Алетея Долорес стала неистово стучать, но Рафаэль Эрнесто не открывал.

«Где он может быть в такое время?» — чуть не плача, подумала девушка и вдруг услышала звон шпор: с другого конца коридора сюда шёл Рафаэль Эрнесто!

Алетея Долорес бросилась ему навстречу и, добежав, с мольбой заглянула в глаза:

— Рафаэль Эрнесто, обещай помочь мне!

— Что-то случилось? — встревожился юноша. — Тебя кто-то обидел?

— Нет, нет, дело не во мне… Герардо Рамиреса хотят убить…

— Да?! — Рафаэль Эрнесто выпрямился, лицо его стало насмешливым. — Кажется, я начинаю понимать: моей сестрёнке приснился дурной сон.

— О, Рафаэль Эрнесто! Сейчас не время для шуток! Это правда: Герардо Рамиреса хотят убить! — в отчаянии повторила Алетея Долорес.

— Да какое мне дело до Герардо Рамиреса! — вспылил Рафаэль Эрнесто. — Я только что угомонил твоего несостоявшегося жениха, а теперь, видимо, придётся заняться твоим воспитанием. Ты разрешишь мне самому делать это или следует посоветоваться с отцом?

— Раз так, я всё сделаю одна! — гневно проговорила Алетея Долорес. — Я думала, что ты мне друг, а ты… ты… просто осёл! Отойди с дороги, я должна помешать злодейским замыслам дона Эстебана, — и она решительно оттолкнула брата.

— Постой! — Рафаэль Эрнесто схватил её за руку. — Ты говоришь: дона Эстабана? Это меняет дело! Ну-ка, рассказывай, что случилось.

— Я была на балконе и случайно услышала, как дон Эстебан отправлял своего слугу убить Герардо Рамиреса, — взволнованно заговорила Алетея Долорес.

— За что? — быстро спросил юноша.

— Я не поняла… О, Рафаэль Эрнесто, сделай же что-нибудь! — взмолилась девушка. — Хуан уже уехал вслед за ним. Может быть, как раз в эту минуту совершается злодейство.

— Ладно, — решительно проговорил молодой граф. — Потом во всём разберёмся. Иди к себе, а я постараюсь помешать дону Эстебану.

— Я с тобой! Нет, нет, и слушать не хочу! Я должна быть там… В конце концов, это мой христианский долг.

Видя, что любые доводы бесполезны, не желая спорить с сестрой, Рафаэль Эрнесто молча повернулся и быстрыми шагами направился к лестнице.

Пабло спросонок никак не мог понять, чего от него хотят.

— Коней? Сейчас? — испуганно повторял он.

— Да, сейчас, черт побери! — рассердился Рафаэль Эрнесто. — Здоров же ты спать! Мы с сеньоритой поедем вслед за слугой дона Эстебана.

— Простите, сеньор, а при чём здесь Хуан? — не понял Пабло.

— Ну вот, я так и знал! Ты, конечно, не слышал, как Хуан взял своего коня и ускакал. Его коня нет на месте, ты понимаешь?

— Я, сеньор, ничего не слышал, — виновато проговорил Пабло. — Я крепко сплю.

— Это я заметил. А ведь отец просил тебя не давать коня Хуану, не выпускать его за ворота замка!

Пабло молчал, поникнув головой.

— Ладно, давай, быстро готовь коней, а я потолкую со стражниками.

При виде Рафаэля Эрнесто два воина поднялись со скамьи.

— Разве вы не слышали приказ отца не выпускать слугу сеньора Хименеса? — напустился на них Рафаэль Эрнесто.

— Мы и не выпускали, сеньор граф, — ответил один из стражников. — Тогда он привёл Вальдеса, и тот сказал, что дон Эрнесто разрешил.

— «Дон Эрнесто разрешил»! — возмущённо воскликнул юноша. — Да что же это делается с недавних пор?! Имя графа де Ла Роса вертят, как хотят! Его именем приглашают, разрешают, запрещают! Вы все с ума сошли! Скажите мне: как вы могли поверить Бычьему Глазу?!

— Мы не верили, сеньор, — тихо ответил тот же воин. — Но он сказал, что с минуты на минуту подойдёт сеньор Хорхе и нам достанется, если мы немедленно не выпустим Хуана… Мы виноваты, сеньор граф. Прикажите нас наказать.

— Вас и так уже Бог наказал, лишив мозгов… Если отец спросит о нас с сестрой, скажите, что, мол, обещали скоро вернуться… Лета, ты готова? — Рафаэль Эрнесто вскочил в седло. — До чего же холодно! И ветер поднялся. Пабло, дай-ка мне сайяль.

Тесоро, нетерпеливо танцевавший на месте, пока открывали ворота, наконец, вырвался на простор.

Всадники растворились в темноте. Стук копыт замер в отдалении.