Стриптизерша

Елена Ровинская, 2011

Если бы Жадность знала, если б Любовь могла… Красавица-стриптизерша Ира переживает не лучшие времена. Ей почти тридцать и рассвет позади. Единственный выход из положения – выход замуж. Выбор, казалось бы, очевиден: из двух мужчин стоит выбрать того, кто готов жениться… Вот только все не так просто: на ее жениха имеет виды работница ЗАГСа… История о любви до смерти и смерти из-за любви. Содержит нецензурную брань.

Глава 7.

К вечеру весь персонал клуба знал о том, что теперь девушка Стьяго — Джессика. Не знал только Стьяго, поскольку не говорил по-русски. Однако, видя реакцию своей бывшей подруги, он делал все, как положено — позволял Джессике висеть на своей руке и гладить свои же мускулы.

Ира весь в ответ ушла к себе в номер и остаток дня пролежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку и заткнув уши наушниками плейера. Музыка помогла ей вынести все достойно, не пытаясь вскрыть себе вены зубами.

После работы, все как обычно устроились за столиками у крайнего корпуса. Чуть позже к ним присоединились Джессика и Стьяго.

Последний сел за стол, разлил по стаканчикам виски-кола и врубил свое очарование на полную мощность. Девицы опешили и уставились на Стьяго, как на самого Господа Бога.

Через час второй ди-джей и певцы из питерской банды, что выступала в ресторане на первом этаже клуба, один за другим ушли спать.

Их отсутствия никто не заметил. Да что там какие-то певцы и ди-джеи? Если бы Эдвард Каллен заскочил к ним на огонек, предложив им немедля сделать вампирами всех желающих, от него отмахнулись бы, как от жаждущего «бум-бум» индуса. Все взоры, сердца и желания были обращены к Стьяго.

Джессика светилась от радости, как атомный гриб. Ира сидела с таким видом, будто мир упал ей на голову и сломал шею. А Стьяго тем временем становился все более пьяным и его заплетающийся язык нес все большую околесицу. Словно студент, который подготовился к экзамену лишь по одной теме: «Блохи», пьяный Стьяго мог говорить лишь об одной вещи, которая заслуживала внимания в этом никчемном мире.

Акцент на гениталии был очевидным и несколько навязчивым. Через полчаса после ухода мужчин, даже совсем не говорившие по-английски девочки, начали вздрагивать при словосочетании «my dick».

— Нравится мне Россия, — говорил Стьяго, обнимая Джессику за пухленькие плечи. — Там есть озеро Байкал… Там зимой температура минус сорок градусов… И знаешь, Джесс, русские делают на льду реки дырочки и рыбачат… Вот бы нам с тобой туда!.. Я бы наловил нам рыбы, приготовил, поел, а потом, — тут его взгляд становился плотоядным и черные брови как птичьи крылья вздымались над горящими глазами, — я бы тебя там… Бам-бам-бам!

— Что он говорит? — волновалась Джессика.

— Ты уверена, что хочешь знать? — спрашивала Ира.

Джессика, которая уже не ощущала себя победительницей, старалась не смотреть в ее, горящие злобным восторгом, глаза. Интуитивно догадываясь, что Стьяго сейчас вряд ли сейчас клянется ей в любви в духе шекспировского Ромео, она уже жалела о том, что уступила его ласковым уговорам и сделала, в туалете клуба, минет.

Это раскаяние было буквально написано на ее лице и буквы становились все ярче по мере того, как напиваясь, Стьяго становился с ней все более грубым.

— Яни, — сказала Ира, поднимаясь, когда он в очередной раз назвал Джессику pecora, что по-итальянски означало «овца».

Когда Стьяго начинал ругаться на языке своего отца, это могло означать лишь одно: он напился. Опасаясь, как бы он опять не нажрался до белой горячки и не упал в бассейн, как в прошлом году, Ира осторожно взяла его за локоть.

— Яни, малыш. Давай-ка, пойдем в постельку.

Его мутные, как серебряные монеты, глаза обратились к ней.

— А ты знаешь кто? — спросил он, путая немецкие и английские слова. — Ты… Schlampe! И в постель я к тебе не пойду. У меня теперь другая девушка.

— Знаю, милый. Ты мне уже говорил. А теперь, подними свою задницу и отправляйся в свою постель… Один. Без твоей новой девушки. Мне бы не хотелось, чтобы сегодня ты забыл накинуть презерватив, и на твоем Schwanz расцвело бы что-то из жаркой Индии.

— Убирайся, — ответил он, вырывая у нее свою руку. — Предательница.

Оттолкнув Иру в сторону, Стьяго облокотился локтями на стол, заваленный пустыми пачками от сигарет, пакетами из-под чипсов и пустыми стаканчиками. Джессика все еще была рядом, но теперь прикосновения к ней уже не будили в нем ничего, кроме отвращения.

Он дважды за вечер видел Джессику, выплывающую из клуба в компании каких-то толстых индусов. Вроде бы, они направлялись в сторону «Микса», но в той же стороне находился еще и какой-то отель.

Потом он вспомнил про происшествие в туалете и отодвинулся от Джессики. От одной мысли, что он мог чем-нибудь заразиться, его бросило в жар. Выпитое виски чересчур быстро поднялось к горлу и под испуганный многоголосый вздох, все выпитое и съеденное им сегодня, обрушилось на колени сидевшей перед ним девушки.

Вереща не своим голосом, Джессика вскочила со стула и, размахивая руками, пыталась стряхнуть с себя отвратительную жижу. Стьяго отдуваясь, весь красный, сидел, неловко завалившись на подлокотник.

Со всех сторон слышались ругательства и вопли. Кто-то кричал, чтобы остальные не подпускали Джессику к бассейну, в который она норовила спрыгнуть. Кто-то боролся с собственной, подступающей к горлу тошнотой.

И во всей этой какофонии звуков, смешавшихся перед глазами образов и цветов, Стьяго внезапно увидел перед собой пакет из супермаркета и с благодарностью схватил…

А потом ласковый Ирин голос произнес по-немецки:

— Schon gut, Schatz, alles ist gut…

Все хорошо.