Рождественская перепись

Елена Петрушина, 2021

Уолномоченный по переписи Оксана, бывшая спортсменка, попадает в 1937 год, где также идёт перепись населения, названная в последствие Расстрельной. Оксана знакомится с Калевом, который делает ту же работу, что и она в наши дни. Ей выпадают испытания, которые побуждают её использовать навыки пятиборья. Оксане встречается Лев Красава, лейтенант НКВД, с которым у неё завязываются весьма непростые отношения. Кто стоит за этими странными событиями, соучившимися в год битвы Архангела Михаила со злом? Вместе с Оксаной мы попытаемся разобраться в этом.

07.01.1937, утро

Я придвигаю табурет к печи, чтобы прислониться спиной к тёплой ещё керамике. Разговор, судя по всему, будет долгим и сложным, а на мне летняя одежда. Ноги уже замёрзли.

— Знаете, Калев Янович? Нечего рассказывать-то. Вы мне всё равно не поверите, потому что я сама не верю своим глазам. Слишком невероятно всё. Сегодня утром я поехала смотреть вот это помещение. Было лето, мухи, жара. А потом я взяла в руки вот эту лампочку и всё, я тут. И мухи уже белые. Прощай, ВПН-2020. Здравствуйте, товарищ Сталин. Представляете?

— Допустим. Документы можно подделать.

— Вы издеваетесь, что ли? Подделывать так уж ближе к реальности. Год, должность, место выдачи. Бумагу правильную, печать. Вы что?

— Специально запутать хотели…

— Конечно, да. И босиком меня по морозу отправили, оригиналы — империалисты. Вот в этом во всём, в чём тут не ходят. У меня здоровья столько нет, чтоб подвиги совершать. Если бы Вы готовили вредителя, вы бы его, наверное, на стадии подготовки переписи внедрили, и он бы походил на местных, так?

— Допустим, — однако, по лицу Калева я видела: он мало что допускает, факт моего возникновения не монтируется в его планы. Он в замешательстве.

— Я не знаю, что нам с вами делать теперь. Вы меня сдадите в НКВД как шпиона?

— Сначала я сдам документы, а потом решим, что с Вами делать.

— Я могу Вам помочь. Посчитать, проверить. Я умею.

— Сидитте, ждитте. Я сейчас не могу вызвать милицию, телефон не работаетт. Буря повредила линию. И потом, Вы — посторонний человек, я не могу показыватт Вам переписные листы.

— Да видела я ваши секретные данные в открытом доступе на сайте… короче, в архиве. Записала даже. Хотите, результаты покажу? Вот, нашла: в Ленинградской области колхозников-земледельцев мужского пола 2788508, единоличников 425049 грамотных всего 7769714… — Калев Янович слушал озадаченно, — а перепись 1937 года, чтоб Вы знали, забраковали.

— Почему? Методология статистики верная. Содержание переписных листов сам товарищ Сталинн утвердил, — Калев с интересом включился в разговор, позабыв о межвременных различиях.

— Да не знаю. План по врагам народа, наверное, недовыполнили. — Ыхве при этих словах испуганно вскинул брови и жестом попросил приглушить звук. — Есть версия, что предполагаемый прирост населения не оправдался. Получилось примерно на восемь миллионов меньше расчётной цифры. Всех наказали, главных статистиков признали врагами народа. Многих уволили без «товарища»³, значит, тоже враги. Назначили новую перепись в тридцать девятом.

Ыхве сник и горестно качал головой, как будто и сам он ждал такого исхода. Потом с обречённостью в голосе произнёс:

— Я честно делаю свою работту.

— Я тоже. Послушайте, есть ещё способ доказать, что я из две тысячи двадцатого. Вот, я пишу цифру, которая у Вас получится по графе «единоличники». Вам не показываю. Смотрите, сворачиваю и кладу вот сюда. Когда подсчитаем, вы убедитесь, что я никаким другим способом этого знать не могла. Итоги подвести не позднее одиннадцатого? — я киваю на кипы ведомостей и переписных листов.

— В целом по Псковскому округу не позднее 20 января.

— Найдёте мне носки какие-нибудь и другую одежду?

— Сейчас лишней одежды нетт. Опасно спрашиватть в деревне.

— Что, не знаете, как записать человека, который есть в наличии, но ещё не родился?

— Я вообще не уверен, что вы человекк. В Рождество случается всяккое, знаетте ли…перетрудился, то, сё, — Ыхве пытается шутить.

Калев Янович снимает сатиновую занавеску, отделяющую койку за печкой и подаёт мне вместе с верёвочкой. Я обматываю это синее в мелкий цветик парео вокруг себя. Вид как у случайной посетительницы храма, которая прикрывает джинсы поневой из ящика у ворот. Блуза на мне вполне рабоче-крестьянского покроя. Из вещмешка Ыхве достаёт чистые вязаные носки:

— Возьмитте. Супруга вязала.

— Рукодельница она у Вас. И дети есть?

— Один остался. Mul on kaksikud⁴…близнецы… желтуха, не дожили до года.

— Соболезную. Ну что, за дело?

— Сначала давайтте договоримся, откуда Вы прибыли, Оксана Андреевна, чтобы не получилось ничего плохого…

— Да куда хуже-то? — я достаю из сумки калькулятор.

— А что это у Вас?

— Калькулятор. Счётная машинка. Появилась в конце восьмидесятых. Это что, у нас теперь компьютеры есть. Вот эту всю кипу сведений можно не считать вручную, а внести в специальную таблицу, которая сама все итоги сложила бы. Я умею и на счётах, но на компьютере гораздо быстрее. В разы. — Калев смотрит на меня недоверчиво. Всё ещё думает, что я шпион.

Я тычу в наклейку на калькуляторе:

— Вот, смотрите, товарищ Ыхве, видите дату и место изготовления?

— Вижу. Но не понимаю. Это против всех известных законов природы. И если бы я был сотрудником НКВД, я бы возразил, что всё это можно подделать. Дату, место. Про курку…

— Калькулятор.

— Про него не уверен.

— Это как раз за милую душу. В современном мне мире. — Я начинаю терять самообладание. — Слушайте, Калев Янович, я в шпионов не играла никогда. Я бывшая спортсменка, пятиборец. Фехтование, конкур, плавание, бег, стрельба. Сейчас объединили бег со стрельбой. Ну да неважно. Я о чем? Я за Россию всю свою спортивную жизнь. Под нашим флагом на соревнованиях с юниоров, там же вот и спину травмировала. Здоровье потеряла. И дальше работаю на государство. Я — шпион? Я за коммунистов голосую, когда в стране олигархи у власти, новая буржуазия…

— Как буржуазия?

— Да так. Просрали мы и вашу революцию, и Сталинскую конституцию, и Советский Союз. Снова эксплуатация человека человеком. Народное богатство теперь — дети, другое продали. Про Великую Отечественную войну ещё помним, но всё хуже…

— Какую войну?

— Сорок первый тире сорок пятый, с Гитлером! К которой мы оказались не готовы! Потому что Зорге не поверили и донесениям из УССР и БССР, вражеской агитацией эти сведения сочли. У Вас, небось, тоже рапорт приготовлен про слухи и подрывную деятельность? Про то, что люди повышения налогов ждут и войну пророчат?! А у меня лежит. Ничего не изменилось! А я родилась в эпоху «разве то социализма». Его развивать, надо, чтоб был развитой, а не врагов выискивать! Вы пока со мной разбираетесь, уже бы десять стопок пересчитали! — я ору, а Калев Янович каменеет и смотрит, не мигая, сквозь меня.

— Товарищ Ыхве! Вам плохо? Калев Янович! — я бегу к баку с водой, скользя шерстяными носками и чуть не падая, черпаю стоящей рядом кружкой и подаю уполномоченному, — дышите, дышите, Советский Союз в войне победил. Победил. И вот видите, сколько дураков за 75 лет ещё народилось. Дышите. Не надо мне тут инфарктов.

Наверное, что-то, наконец, дошло до моего коллеги, и он выдохнул:

— Ох… Вы, Оксана Андреевна, меньше говоритте. А то вдруг Вас назад станут спрашиватть, а мне и отправитть будет некого.

— А каким образом и кто меня станет спрашивать? Меня сюда не посылали вроде, чтобы спрашивать. Нет, меня посылали, бывало, на три буквы, но я не думала, что это так выглядит. Похоже, я только на Божью помощь могу уповать.

— Тсс! И крестик спрячьте. Не одобряется.

— А зачем тогда вопрос о вероисповедании в переписном листе?

— Не могу судитт. Все сотрудники на перепись проходили через партком, это комсомольцы или члены партии. Так что спрячьте от греха.

— Хорошо, — я думаю, что от греха спрятать придётся ещё много чего, — а если я тут навсегда? Как мне быть с российскими документами? И откуда мне лучше всего приехать?

— Мы это решим, когда ваша цифра подтвердится. Времени мало. Работать надо.

Я сфотографировала таблицу с помощью камеры телефона и экспортировала её в документ Excel. Посчитанные итоги вписала в бумажные носители. Калев Янович смотрел на меня очумевшими глазами.

— Проверьте-ка вот этот лист, товарищ Ыхве. Если всё верно, так и продолжим. Вы не будете возражать, если я верну Вам отнятое время?

Мы работали, пока не заурчало в животах и не заметили, что комната выстудилась. Калев Янович затопил печь и сунул чайник прямо в огонь. Я же продолжала работать, пока он не принёс кипяток и сочни.

— У Смирнитского жена от тифа вчера умерла, и сам болеет. Будете вместо неё. Ещё никто не знает, кроме нас с Рябовым, донесения не делали. В книжке колхозника нет фотокарточки. Скажем, выздоровела, — он показал на мою причёску. — Живут они в Морозовке, запомните. Зовут…звали почти как вас — Аксиньей Андриановной.

— Смирнитская Аксинья Андриановна. Запомнила.

— Скоро вернётся мой помощник, Николай Иванович, hea mess⁵…можно не бояться. Но лучше, всё-таки, мало говоритте.

— Помалкивать? Хорошо.

— Ему скажу, дали ещё помощницу. И всё. Посвящать не будем. Сумок таких не носят в деревне. Вот сюда её положите, — Калев протянул мне берестяной туесок.

— Спасибо, товарищ Ыхве. Калькулятором при вашем помощнике нельзя пользоваться, правильно я понимаю? Жаль. Давайте счёты.

— Пока можно считатт, дверь запертаа. Могу я попробоватт?

До прихода Рябова мы посчитали численность населения на участке с разбивкой по половому признаку. Не позднее 16 января Ыхве должен передать эти данные телеграммой краевому уполномоченному. Есть время проверить.

Рябов вошёл хмурый и съёжившийся, но несколько размяк, когда почувствовал, что печь протоплена и втянул носом запах печёной картошки.

— Николай Иванович, это наша временная помощница, Аксинья Андриановна, — представил меня Калев.

— Знакомое имя, где-то слышал.

— Можно просто Ксана, — встряла я, — мы вам картошечки оставили, покушайте, а потом и о делах можно.

— Ай, спасибо! Хорошо, когда о человеке кто-то заботу имеет, а то и пропасть недолго, — Рябов сунул валенки на лежанку, погремел рукомойником и затих над небогатым обедом. Когда он вышел из кухоньки, вид его был совершенно домашний и довольный.

— Ну, товарищ Ыхве, похоже, связь нам не наладят долго. Ищут обрыв, покамест не нашли. Хорошо бы за день управились. А что ты, Ксана, откуда сама?

— Из Морозовки.

— А-а, — протянул Рябов, — не знаю тамошних. Видать, совсем обнищали, раз занавеска в ход пошла.

— Собака набросилась, порвала юбку. Я верну, как только дома буду. Вот, товарищ уполномоченный и привезёт, — я сочиняла на ходу. Калев Янович подхватил:

— Как раз, тёзка, мне надо в Морозовку с проверкой. Мы закончили в основном. Иди сюда, вот тут, смотри, проверишь. А я пройдусь по домам и помощницу нашу отвезу. Пешком далекко, а она после тифа ещё слабая.

Я натянула на толстые носки кроссовки. Рябов стрельнул глазами, мол, что за боты странные? Я ответила, что это экспериментальная обувь для бегунов, мне как значкисту ГТО доверили испытывать.

— А пальтишко чего значкисту не выдали? Мужик, что ли, тебя гонял, босиком удрала? На-ка, возьми мой тулуп, назад пришлёшь с Иванычем. И шапку возьми. Значкист. Знаем мы вас, бедолаг. Пятерых уж за перепись мужья побили.

Ехали по скрипучей санной дороге, задыхаясь от морозного воздуха.

— Я скажу детям, что вы из Собеса, — начал Калев Янович.

— Зачем? У меня медучилище. Не работала, правда, толком, всё по сборам. Но профессия есть. Товарищ Ыхве, сколько там детей?

— Старшему, Петру, шестнадцать. Остальным 11, 9, 5, 3 и полтора. Шестеро.

— Ясно. Тифозный барак.

— Может быть, немного рано волнуетесь, Оксана Андреевна.

— Ничего не рано. Там надо дезинфекцию делать, анализы у детей взять, пресечь распространение болезни. Хлорки я где-то могу раздобыть? И вообще, медики есть в районе?

— Подумаем.

Я роюсь в сумке и протягиваю ему стерильный пакет с многоразовой маской и перчатками, купленный по дороге в волость:

— Держите. У нас там вирус, у вас тиф. Много общего, — меня просто разрывает от досады на происходящее. — Прежде чем войти, наденьте. В контору вернётесь, верхнюю одежду на вшей осмотрите и проморозьте хотя бы. Руки обязательно с мылом вымойте.

— Какк скажетте. Вот их дом. Приехалли.

Примечания

3

Без слова «товарищ» перед фамилией в приказах на увольнение

4

У меня двойня (эст.)

5

Хороший человек (эст.)