Рождественская перепись

Елена Петрушина, 2021

Уолномоченный по переписи Оксана, бывшая спортсменка, попадает в 1937 год, где также идёт перепись населения, названная в последствие Расстрельной. Оксана знакомится с Калевом, который делает ту же работу, что и она в наши дни. Ей выпадают испытания, которые побуждают её использовать навыки пятиборья. Оксане встречается Лев Красава, лейтенант НКВД, с которым у неё завязываются весьма непростые отношения. Кто стоит за этими странными событиями, соучившимися в год битвы Архангела Михаила со злом? Вместе с Оксаной мы попытаемся разобраться в этом.

10.01.1937, воскресенье

Утро началось с неприятностей. Всегда бодрая Ночка не встретила меня рогами под дых, не лягнула подойник и не загнала Матюшку на сеновал. Она лежала, еле дыша, изо рта у неё текла кровь.

— Матвей, милый, добеги до Дымова, позови сюда.

Фёдор пришёл незамедлительно. С ним Пётр и Матвей.

— Э, видать, помирает корова. Резать надо.

Я в слёзы, старшие ребята тоже: как без кормилицы? Но делать нечего. Облегчили участь умирающей коровы. В желудке её обнаружилось стекло. Конечно, я узнала эту злополучную рюмку.

— Кто бросил осколки в пойло? — орала я. Дети, испугавшись окровавленных рук с осколками, попрятались на печи. — Кто это сделал?!! Я разве не говорила вам не трогать стекло? Идиоты! Кормилицу убили! Идиоты!!! — я хлестала веником по печи, не в силах ударить ребёнка.

— Тётя, не плачь. Мы не нарочно. Мы прибирались. Я сам разбил, сам прибрал, — оправдывался Ванька.

— Сам он! Недотыкомка! Что делать будем теперь?

— Ты пойдёшь на охоту и застрелишь кабана, — предложил Митя. Я была готова сказать, что застрелю сейчас всех по очереди. Но по спортивной привычке я совладала с чувствами и скомандовала:

— Всем слезть с печи и построиться!

Малышня посыпалась вниз, даже сняли с лежанки Серёжку и поставили в хвост шеренги. Вылупили глаза, ждут расправы. Старшие встали во главе линейки.

— Слушайте сюда, парни. Всё очень плохо. Коровы больше нет. Я не знаю, что мы будем есть. На первое время нам хватит мяса. Пока зима, оно сохранится. Часть мяса нужно обменять на муку или зерно. Можно закоптить и продать дороже на станции. Я должна пойти куда-нибудь работать. А вы возьмёте обязанности по дому на себя.

— Куда ты пойдёшь? В колхозе платят трудоднями, на них ничего не купишь. Малой дело говорит: надо охотиться, раз умеешь. Дичь сдавать в заготконтору. Там можно добыть и соли, и спичек, и одёжа бывает. — Пётр вопросительно смотрел на меня.

— Я не охотник, ребята. Я стрелок. Я никогда никого не убивала.

— Не надо убивать. Охотник добывает зверя по молитве, батя говорил. Мы с Матвеем поможем. Я ходил с отцом в декабре. Знаю лес. Знаю зверя.

Я в очередной раз дивлюсь деловитости Петра.

— Посмотрим. Нужно снаряжение какое-то, одежда, обувь.

— Сделаем, тётя Ксана. Я узнаю, какие нужны документы для артели. Может, и никаких не надо. Но лучше всё законно чтоб.

На обед была запечённая в русской печи голова Ночки. Ели ложками мозг из вскрытого черепа вперемешку со слезами, прикусывали варёной картошкой.

После обеда занялись грамотой. Но пришёл Фёдор и нарушил планы.

— Так что ты там говорила давеча про труд и оборону? Я с председателем поговорил, он одобрил. Надо, говорит, молодёжь к спорту приобщать. Обещал выхлопотать тир, чтоб всё путём. А конь у нас есть, Колхозник. Что молчишь-то? Передумала?

— Нет, Фёдор, не передумала. Мы тут размышляли, чем кормиться дальше. Если я займусь тренерской работой на общественных началах, вот этих кто поднимать будет?

— Да ты ж там не круглые сутки будешь, а пару раз в неделю.

— Хорошо, я подумаю.

— Тётя Ксана, соглашайся. — подступили ко мне ребята, когда Фёдор ушёл, — там стрелков присмотришь толковых для артели. Если мы не подойдём.

Жизнь… какая ты смешная… неужели у тебя для меня ничего нет, одни только испытания?