Моя неидеальная женщина

Елена Николаева, 2020

Есть ли будущее, когда в твою жизнь неожиданно врывается прошлое? Заставляет терять контроль над ситуацией и собственными эмоциями. Рвёт душу неправильным выбором. Вынуждает совершать новые ошибки и расплачиваться за них собственным счастьем. Зачастую, чтобы его вернуть, мы платим слишком высокую цену! Предыстория в романе «Неадекватная няня». В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 5

Логово Скорпиона

Ася

— Ася!

— Мамуль!

Стоило мне выйти из кабинета и направиться в столовую, как за спиной раздались звонкие голоса и торопливый топот шагов. Оборачиваюсь на детские крики, натянув на лицо лёгкую улыбку. Каждый раз после визитов Матвея в моей душе поселяется тревога, и лишь одному человеку под силу её оттуда изгнать хотя бы частично. Прячась под крылом Дмитрия, можно о многом забыть.

— Мамуль, — Алекс врезается в мою ногу на ходу, обвивая руками бедро.

— Ася, идём с нами купаться, — Илья с точностью копирует его движения.

Повисают оба на моих ногах, словно маленькие обезьянки на лианах. Не отпускают. Держатся крепко.

— Мамулечка, я так соскучился по тебе. Больше не болей, пожалуйста.

— Не буду, родной, — прижимаю к себе две маленькие детские головки. — Я очень люблю вас, мои хорошие, и мне нельзя больше болеть. Бабушке Нине нужна помощь, чтобы приглядывать за вами.

Взъерошив обоим мальчишкам влажные волосы на макушках, командую:

— А ну-ка, братство Воронцовых, живо переодеваться и за стол! У вас уже пальчики сморщились от длительного пребывания в воде.

— А можно мы поедим бабушкин пирог и ещё во дворе погуляем? Ну, пожалуйста! — Алекс запрокинул голову вверх, глядя на меня глазами Бэмби. — Здесь так красиво. Как в сказочном королевстве, о котором рассказывала Рая! Я ещё хочу играть в бассейне! У Ильи столько разныхигрушек! А ещё мне понравился планшет с играми. Он даже мультики показывает. Я хочу потрогать машину папы, когда он вернётся домой. Она такая красивая и огромная! Хочу в неё залезть! Мам, думаешь, он мне позволит? Разрешит подержаться за руль? — возбуждённо затараторил Сашка, а у меня в душе защемило, сердце пропустило пару сильных ударов из-за его восхищённого лица и слегка сумасшедшего взгляда.

Он не привык к такой жизни. Окружающий мир для него начал меняться слишком стремительно. Как же хочется, чтобы он поскорее почувствовал себя здесь не просто детдомовским мальчиком, а нужным и любимым ребёнком. Илюшка — тот, совсем недавно узнавший своего родного отца, уже чувствует себя в своей тарелке.

— Конечно, разрешит, — протолкнув в горле ком, сдерживаю в себе нахлынувшее чувство жалости.

— И я хочу полулить. У Моти огломенная тачка! Больше, чем у папы. Когда он снова плиедет — я тебе обязательно покажу его чёлный «Бумел»!

— Доброе утро, Асенька, — мать Дмитрия вошла в дом следом за мальчиками.

— Здравствуйте, Нина Владимировна! Ребята, бегите в столовую. Бабушкин пирог — чудо, какой вкусный!

С криками «Ура!» мальчишки наперегонки понеслись к заветному завтраку.

— Как ты себя чувствуешь, доченька?

Будущая свекровь подошла и бережно взяла меня за обе руки. Погладила большими пальцами кисти и удовлетворённо улыбнулась. Несложно было догадаться, почему. Её палец остановился на помолвочном кольце, зацепив подушечкой небольшой камушек.

— Ты даже не представляешь, как я ждала этого момента, Асенька. В последнее время только и грезила, цепляясь воображением за будущее моего сына. Он близок к сорока годам. Уже давно не мальчик. В его возрасте многие мужчины обзавелись детьми, воспитывают шестнадцатилетних подростков, а у Димы кроме бизнеса и разбитого сердца до сих пор ничего не было. Об Илюшке чудом узнали. А теперь и ты ворвалась в его душу и зажгла в глазах сына настоящий, живой огонь. Поверь, я знаю, о чём говорю, деточка. Когда Дмитрий родился, первое, о чём я попросила у Господа — даровать ему счастье. Силы и здоровье он взял от деда и от отца, а я молила лишь об одном. Как и любая любящая мать хотела видеть в его глазах то, что вижу сейчас — любовь к женщине, стремление к продолжению рода.

Нина Владимировна что есть силы прижала мои руки к своей груди. Её серые глаза затуманились влагой. Она так тепло на меня смотрела, что моё сердце не удержалось и пустилось вскачь, забилось о рёбра, как сумасшедшее. Всю свою сознательную жизнь я только и делала, что мечтала о настоящей материнской любви. Ждала, надеялась, что мама однажды объявится на пороге дедушкиного дома и больше не уйдёт, не бросит меня. Я была готова на всё, чтобы заслужить хоть каплю её тепла и ласки. Тысячу раз загадывала желания и тысячу раз отгоняла прочь все детские мечты. И вот сейчас, глядя на эту женщину, чувствуя её искренность и теплоту, понимаю, как всё банально и просто: материнская любовь достаётся даром, её не нужно заслуживать, она либо есть, либо её нет. Чужих матерей не бывает, как и чужих детей, и если ей суждено быть моей свекровью — то я буду самой счастливой дочерью в мире.

— Асенька, Дима в тебе души не чает. Запомни это, детка, и что бы ни случилось — слушай только своё сердце, оно никогда тебя не обманет. Не доверяй расчётливому разуму! Только так ты сможешь уберечь свою душу от боли и смятения. А сейчас идём, я тебе заварю свой фирменный чай, а ты расскажешь мне о своих предпочтениях. Должна же я знать хоть что-то о своей невестке, — непринуждённо рассмеялась она и, обняв меня за плечи, повела на кухню.

* * *

Когда время ланча подошло к концу, мальчишки, поблагодарив бабушку Нину, отправились в свою комнату передохнуть и посмотреть мультфильм. Сашке не терпелось изучить возможности планшета и познакомиться с любимой игрой Ильи, ну а мы с Ниной Владимировной душевно провели время в гостиной за чашечкой её фирменного чая, болтая на разные темы. Все мы в той или иной степени коллекционируем редкие или смешные жизненные истории, особенно из далёкого детства. Так я узнала много интересного о Диме, рассказала о себе, о дедушке, о своих детских и юношеских увлечениях.

Время бежало незаметно. Нанятая Дмитрием повариха приготовила вкусный обед. Мы все дружной компанией, в том числе и телохранитель Максим, поели. Мальчишки отправились спать в гамаки за домом, натянутые между высокими елями рядом с детским бассейном. Погода стояла не слишком жаркая, да и бабушка Нина чувствовала себя настолько счастливой, что готова была дни напролёт присматривать за мальчиками.

— Анастасия, зайдите в комнату охраны. Если Вас не затруднит — принесите мне кофе. Я надолго не задержу, — озвучил ровным тоном киборг Матвея и направился в своё логово.

Вот уже несколько часов подряд я гипнотизировала взглядом экран, проверяя входящие звонки и смс. Дима молчал, а я себя всё больше накручивала. Места не находила. Раньше я не ощущала одиночества так, как сейчас. Знала, что это всё напускное, всё в моей голове, ведь родные люди со мной рядом, но вдали от него хотелось сдохнуть!

Скучаю! Так сильно, что не могу подобрать слов. И эти часы разлуки кажутся вечностью. Все мои мысли о нём. Будто наваждение какое-то. Чем дальше, тем сильнее.

Телефон в руках завибрировал. Радуюсь, как девчонка. Трясущимися руками снимаю блокировку и ловлю смс. От него! И кажется, что я сейчас на седьмом небе от счастья.

«Любимый»: «Привет, маленькая, я соскучился! За меня не волнуйся, как только разгребусь с делами, сразу к вам примчусь. Ты в порядке?»

— Татьяна Викторовна, сделайте два кофе, пожалуйста. Мне нужно отправить смс! — я взволнованно и радостно прошу помощи, а сердце трепещет, пока набираю текст сообщения:

Я: «Твоя мама — ангел во плоти! У нас всё отлично. Скучаю по тебе!»

С трудом сдерживаюсь, чтобы не приписать — «люблю». Не хочу разжигать в нём ещё больший азарт к женитьбе. Каждодневные попытки затянуть меня в ЗАГС когда-нибудь сломают мою волю окончательно. Пусть терпеливо ждёт! Улыбаюсь, как зачарованная дурочка, поглаживая пальчиком помолвочное кольцо. Если не передумает в скором времени — я соглашусь! Обязательно соглашусь! Но только когда мы оба созреем до такого серьёзного шага.

— Держи, Асенька, кофе готов, — отрезвляет меня повариха, подавая в руки маленький круглый поднос с двумя фарфоровыми чашечками.

— Благодарю, Татьяна Викторовна. Баранина с овощами, приготовленная Вашими руками — это что-то божественное!

— Рада, что тебе понравилось блюдо. Иди, деточка, отдыхай. Скоро сорванцы проснутся, все силы вымотают. Энергии — хоть отбавляй, — добродушно смеётся она.

Направляюсь к Максиму. Может, без Матвея он потеплеет немного и не будет напоминать железную бездушную машину. Стучусь. Дверь незамедлительно открывается.

— Прошу, — произносит он мягким, необычным для него голосом, позволяя пройти внутрь своего рабочего пространства.

Сделав пару шагов, застываю у двери, разглядывая обстановку. Максим за пару часов оборудовал свой пост охраны целым рядом специальных устройств, централизовал всю информацию о безопасности коттеджа и прилегающей к нему территории, вывел основные изображения с камер видеонаблюдения на четыре больших монитора, расположенных на письменном столе. Три поменьше, не считая ноутбука, транслировали более крупные изображения с разных зон наблюдения: центральный вход, сзади и по бокам дома, а также въезд во двор. Проводка аккуратно собрана и зафиксирована надлежащим образом, так, чтобы за неё не зацепиться ногами и не создать крушение миниатюрного «Пентагона».

— Ваш кофе, Максим. Надеюсь, Вы удобно устроились в штаб-квартире? — снимаю с подноса чашечку с ароматной жидкостью и протягиваю охраннику.

Максим улыбнулся кончиками губ и посмотрел на меня внимательно, я бы даже сказала, оценивающе. Его чуть прищуренные глаза опустились на мои губы. Задержавшись на них несколько секунд, скользнули по фигуре и выдали информацию, в которой я прочла одобрение. Оказывается, этому роботу присущи людские эмоции, хотя при первой нашей встрече он тщательно их прятал за стальной маской безразличия и холодности.

— Можно на «ты», Анастасия Петровна. Не нужно мне «выкать», — делает глоток, теперь уже сосредоточиваясь на моём взгляде. Его глаза будто улыбаются на фоне серьёзного, но харизматичного лица.

— Ладно, Макс. Как скажешь, — не выдерживаю прямого взгляда, отворачиваюсь к мониторам, пытаясь рассмотреть изображения постоянно меняющихся с определёнными интервалами времени картинок, и хмыкаю: — Тогда и ты не «выкай». Слишком много чести для простой девушки, как я.

— Вы — моя клиентка, — слишком близко за спиной раздаётся его уверенный, твёрдый голос.

— Разве ты не работаешь на полковника?

Ощущаю расползающийся поток мурашек по позвоночнику. Мужчина стоит так близко, что его дыхание касается моего затылка. Ненавязчивый и приятный запах парфюма медленно распространяется в воздухе.

— Я работаю на того, кто мне платит, а платит мне Дмитрий Александрович. Матвей Владимирович курирует работу всего лишь.

— Ясно, — пытаюсь успокоиться и подавить в себе внезапно возникшие странные чувства.

Максим — обаятельный молодой парень стандартной комплекции, но атлетически сложен, как и Дима. В нём сложно признать телохранителя. Этот человек непринуждённо носит дорогой костюм как любой успешный менеджер, работающий на какую-нибудь известную компанию. И если бы не кобура с пистолетом, что виднелась под расстёгнутым пиджаком, я бы и дальше не воспринимала его, как охранника.

— Я думала, телохранитель должен быть похож на мордоворота — ростом не ниже ста девяноста сантиметров, весом в сто килограммов.

— Вы сомневаетесь в моих способностях? — спрашивает он с долей сарказма.

— Нет, что ты. Полковник бы не позволил себе упасть в грязь лицом. Не думаю, что в его окружении тупые ребята, — оборачиваюсь я.

Его тело находится так близко к моему, что я ощущаю жар, исходящий от Максима. Наши лица на слишком близком расстоянии. Ситуация очень напряжённая. Он чувствует мою неловкость, скованность и первым отступает в сторону, отодвигая для меня кресло.

— Давайте так: в неофициальной обстановке я буду обращаться к Вам по имени, во всех остальных случаях — с отчеством. Так мы сможем наладить более тесный контакт в работе. Я бы хотел, чтобы Вы научились мне доверять, Анастасия. Эмоциональная связь с клиентом очень важна. Разногласия не приведут к хорошим результатам. Не забывайте, что в мои обязанности может входить круглосуточная охрана. Я стану Вашей второй тенью, и как бы Вас это ни раздражало — нужно принять и смириться с таким раскладом.

Макс

Около десяти часов назад…

— Здравствуй, Макс, — полковник вторгается в мою холостяцкую берлогу посреди ночи. С уставшим видом подходит к барной стойке и опускается на стул. — Хорошо обустроил лофт. Сразу чувствуется дух свободы и нестандартность мышления, — улыбается едва уловимо.

— Здравствуй, Матвей, — направляюсь к холодильнику. Достаю свежевыжатый апельсиновый сок. Наливаю в стакан и протягиваю ему. — Ты же знаешь, оригинальность — это мой конёк.

— Я бы сказал — смелое решение, — хмыкает. — В холостяцкой жизни бывшего секретного агента Федеральной службы изменений не предусмотрено, не так ли? Как твоя частная практика? — интересуется он, не глядя на меня, покручивая в руке стакан с прохладным напитком.

— Что-нибудь покрепче?

— Нет. Сока достаточно.

— Взял тайм-аут на пару месяцев. Что у тебя? — присаживаюсь напротив полковника.

— Мне нужна твоя помощь, Макс. Дело касается моей семьи, а ты лучший и один из немногих, кому я могу доверять, — достаёт из внутреннего кармана пиджака листок бумаги с записями и протягивает мне. — Стоимость услуги определишь сам.

— Работа хлопотная?

— Присмотреть за невестой племянника, чтобы глупостей не натворила ещё больше.

Притягиваю к себе включённый ноут.

— С чего хочешь начать?

— Нарой-ка информацию о её деде с помощью своей волшебной программки. Беляев Савелий Ларионович.

Начинаю вбивать инфу в поисковик.

— Какая-то чуйка у меня есть — в её бедах виновен старик. Не так прост святой отец, каким казался при жизни. Твоя задача — охранять её и детей. Если понадобится — телом прикроешь! Макс, за её жизнь отвечаешь головой.

— Нашёл, — читаю: — Заслуженный художник РСФСР. Воспитанник Горьковского специализированного музыкально-художественного детского дома. Закончил детскую художественную школу и Горьковское художественное училище, а также Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е.Репина. Живописец. Преподавал в Горьковском художественном училище. Член Союза художников СССР. После смерти жены большую часть времени посвящал плотничеству и служению церкви.

— От чего умер?

— Обширный инфаркт.

Матвей снова хмыкнул и сосредоточенно на меня уставился.

— Выясни обстоятельства, при которых скончался старик. Может, она вспомнит что-нибудь интересное из того рокового дня, если, конечно, находилась рядом. Проверь заключение экспертов о смерти деда в интерпретации врачей. Хочу взглянуть на медицинские бумаги. Потом доложишь мне. И ещё… — Матвей, призадумавшись, добавляет: — Приударь слегка за ней.

Перевожу озадаченный взгляд на лицо Матвея.

— Я не предоставляю эскорт-услуги, — бросаю ему, закрывая крышку ноутбука.

— Макс, блять! Я тебя не трахать её прошу. Хочу убедиться, что девчонка действительно «крепкий орешек», и что деньги племянника её не интересуют. Только смотри, чтоб я сам тебя не грохнул за последствия. Такие, как она, не валяются на каждом углу. Черту пересекать нельзя!

— Странная просьба, не находишь? Они сами не разберутся между собой? Могу предложить услугу полиграфолога. Или причина кроется не в ней?

— Это уже не твоё дело, Скорпион. Подготовь оборудование. Выбери систему охраны. Заеду в восемь утра.

* * *

Сейчас…

«Метр шестьдесят восемь», — едва заметно подрагиваю уголками губ, умиляясь её хрупкостью. Золотистая макушка Анастасии едва достаёт до переносицы. Всё в ней настолько напоминает Ларису, что я невольно прикрываю глаза и, втягивая тёплый цветочный аромат девчонки, погружаюсь в долгоиграющий персональный ад прошлого. Каскад блестящих волос, перекинутых через плечо, не скрывает тонкую шею с россыпью мелких родинок. В лучах дневного солнца прозрачный пух на её коже светится перламутром. Я вспоминаю, как целовал каждый дюйм тела Лоры, как скользил пальцами по изгибам тонкой талии, по плоскому животу, очерчивал округлые бёдра, закидывая себе на плечи, утопал в сладком нектаре её естества — будто бы время повернулось вспять. Последние несколько лет возродились из пепла в один миг. В развернувшейся яркой голограмме проносится сумасшедший вихрь воспоминаний, затягивая в свою воронку каждый прожитый день.

— Максим, может, приступим к делу? Или ты меня позвал для того, чтобы разглядеть с близкого расстояния?

В голосе девчонки прозвучало лёгкое раздражение, выдернувшее меня из омута тягостных воспоминаний. Если бы я только знал, в какое чистилище отправит меня полковник, я бы нашёл как минимум одну причину отказать ему в этой услуге. Ни за что бы не согласился без наркоза вскрывать острым скальпелем старые зарубцевавшиеся раны.

«Испытай чувства девчонки на прочность»… Как, блять, я должен это сделать, если в себе не уверен с той самой минуты, как разглядел в подопечной слишком знакомые черты? Врезались в память, сука, и хоть убейся! Три года пытался смириться с её смертью. Вырывал чувства из груди вместе с мясом, и вот, пожалуйста! Распишитесь и получите двойника. Анастасия Беляева, мать твою! Не зря я зарекался работать с женщинами. Клялся соблюдать нейтралитет, чтобы не «прилипнуть» к чужой жизни.

Будто бы вижу сейчас так близко Лору… Чувствую её дыхание рядом. Сгораю от желания прикоснуться ладонями к бархатной коже у основания шеи, провести ими вдоль плеч к тонким запястьям, прислониться грудью к ровной спине, чтобы разогнать пульс на максимум — и не имею права. Не могу прикоснуться. Словно что-то мощное приковало к месту, не позволяя сделать вдох на полную, стягивая нервные узлы на шее.

«Как она?» — с надеждой в голосе спрашиваю у майора Донцова.

«Лейтенант Лариса Ковалёва скончалась на операционном столе, Скорпион. Девчонку не удалось спасти. Слишком сильные ожоги, Макс. Сердце не выдержало».

«Нет! Такой расклад меня не устраивает! Ты же знаешь! — нервный срыв вырвался из меня хохотом, болью врезаясь в самое сердце. — Какого чёрта, Григорий Борисович? Кто её подключил к расследованию пожара в отеле?»

«Макс… Макс, услышь меня… Макс! Ты ведь хладнокровная железная машина, без лишних эмоций… Помнишь?..» — вспоминаю слова мудрого наставника и переключаю мозг в нужную реальность. Кровь в венах стынет, превращается в ледяную сталь, и я чувствую, как живые эмоции уходят на задний план, каменеют. Всё так и должно быть. Одинокий волк вроде меня не имеет права на ошибку.

Ася

— Присаживайтесь. Я покажу Вам снимки людей, связанных с криминальными историями с антиквариатом. Может быть Вам удастся в ком-то опознать Глеба Самойлова, того самого, о котором рассказали Матвею Владимировичу. Если же нет — попробуем составить фоторобот. Вы художница. Должны обладать хорошей фотографической памятью. Не так ли? Начнём?

Не успела я опомниться, как холодный и рассудительный киборг вернулся обратно в тело Максима. Минутное наваждение растворилось, словно туман.

— Давно Вы рисуете?

Он открыл файл с фотографиями и отошёл к ближайшей стене. Опёршись спиной о стену, скрестил руки на груди и, не отрывая взгляда от ноутбука, непринуждённо повёл со мной беседу.

— Наверное, с пелёнок. Сколько себя помню, — принялась просматривать снимки.

— Ваш дедушка Беляев Савелий Ларионович — он ведь заслуженный художник РСФСР?

— Да. Всё верно.

— Анастасия, от чего скончался Ваш дед?

— От сердечного приступа. Врачи причиной смерти предположили обширный инфаркт. Как сейчас помню: мы тогда втроём отмечали его день рождения. Я приехала со Светланой на выходные навестить деда. Утром сходили на кладбище, принесли цветы. Я — для бабушки, подруга — для матери. Привели в порядок могилки. Затем вернулись домой, приготовили обед. Дедушка так и не успел задуть свечи. Ему стало плохо в одно мгновение. Схватился за сердце, упал. Скорая не успела приехать вовремя. Когда врачи забежали в дом, он уже не дышал.

— Диагноз поставили по результатам вскрытия?

— Я не позволила этого сделать. Не решилась, — смахиваю ладонями выступившие слезы.

— Раньше, до дня смерти, приступы у него случались?

— Было пару раз. Наблюдался в кардиологии. Согласно записям в карте, его состояние называли «относительно удовлетворительным с положительной динамикой». Перебоев в работе сердца не было, — после очередного щелчка мышкой я остановилась на знакомом лице. Тот самый брюнет лет тридцати с карими глазами.

— Похож? — поинтересовался Максим и подошёл к ноутбуку. Склонился надо мной, рассматривая лицо мужчины.

— Это он. Спрашивал о старинных иконах на деревянной основе.

— И что Вы ему ответили?

— А что я могла ответить? Я никогда о них не слышала, Макс. Дедушка ничего такого дома не хранил. Кто он?

* * *

Максим открыл файл с информацией на Глеба и тотчас отстранился, избавив меня от дискомфорта, вызванного сближением наших тел.

— Антон Иванович Заславский, — прочитала я, и в уме всплыло что-то очень знакомое.

— Он же Глеб Самойлов, — с уверенностью добавил Максим. — Имя Вам ничего не говорит?

— Кажется… художник-реставратор из Эрмитажа. Только я с ним никогда не пересекалась. Он тогда в больницу попал с переломом руки.

— Именно. Вас взяли временно на его место. Любовник покойной Светланы Загорной. Большой ценитель антиквариата.