Для тебя – целый Мир

Елена Лайтвуд (2024)

Мирослав привык к строгой дисциплине: выпускные экзамены, конкур, танцы — его жизнь расписана по минутам. Однако размеренный ритм меняется, когда в его жизни появляется Милана — красивая, высокомерная и непредсказуемая гостья. Её сарказм, колкие шутки и видимое равнодушие к его достижениям задевают парня, привыкшего к уважению и признанию. Милана не привыкла жить по чужим правилам, и планы родителей на её будущее кажутся ей очередной попыткой управлять её жизнью. Чтобы сорвать их замысел, она решает выставить себя в дурном свете перед друзьями родителей. Но стратегия неожиданно даёт сбой. Влюбившись в Мирослава с первого взгляда, Милана не знает, как справиться с ураганом эмоций, который противоречит её гордости. Смогут ли они разорвать порочный круг недоверия и найти путь друг к другу, или их чувства останутся невысказанными?

Глава 18

— Милка, Милка, накрасишь меня? — Маша вертелась вокруг нее, пока родители постепенно собирались в поездку.

Сегодня был день соревнований. Мирослав уехал на ипподром раньше всех, чтобы успеть подготовиться. Милана хотела составить ему компанию, но он убедительно намекнул, что ее место на трибуне, а не «за кулисами». Конечно, она могла бы настоять, но какой в этом смысл, если своим присутствием она будет отвлекать Мира? Перед выступлениями на ипподроме был ажиотаж, как среди лошадей, так и среди наездников, поэтому посторонних людей в проходах и конюшне не жаловали. Оказалось, остаться дома было даже лучше, ведь у Маши были на нее свои планы.

Присев перед дружинькой, чтобы та могла смотреть ей в глаза, Мила попыталась вразумить ее:

— Мир говорил, что лошади боятся яркого макияжа.

— Ага, слушай его больше. И мне не для лошадей, мне для Юрки надо.

Понимающе кивнув, Мила пошла за косметичкой, уже догадываясь, как отреагирует Мирослав, когда увидит накрашенную сестру. Но ничего страшного — Мир побурчит и перестанет, а девочке макияж придаст уверенности на целый день.

Легкими штрихами синих стрелок и туши Мила подчеркнула глаза Маши, ставшие еще ярче и бездоннее. У нее были самые темные глаза из всей семьи. Если у Мира и Татьяны цвет глаз больше походил на нежно-голубую лагуну, то у Маши это был бескрайний океан.

***

В сравнении с прошлым приездом Милы на ипподром, в этот раз здесь было гораздо больше людей. Как объяснила Татьяна по пути в манеж, сегодня проходили не самые масштабные соревнования, поэтому собрались в основном семьи участников и самые заинтересованные личности. А вот на скачки народу наплывало столько, что невозможно было протолкнуться, особенно, когда разыгрывали кубок Дерби.

Услышав это, Милана удивилась, как можно устроить полноценные скачки в таком относительно небольшом манеже, ведь, как она слышала, дистанция должна быть хотя бы километр, а для Дерби — почти два с половиной; не могли же кони скакать по небольшому квадрату на огромной скорости?

Татьяна засмеялась, по-матерински обняв Милу, и развернула ее спиной к манежу, указав на огороженную овальную дорожку впереди, едва видневшуюся за строениями и деревьями, и объяснив, что это тот самый круг для скачек, где они проходят в любую погоду. Манеж же предназначен для выездки, считающейся высшей школой верховой езды, где лошади выполняют различные элементы, которые также зачастую можно наблюдать и в цирке. А те элементы, которые в цирке выполняют трюкачи на конях, называются вольтижировкой. В манеже также проходят занятия и соревнования в плохую погоду и уроки верховой езды для новичков, дабы минимизировать шумы и посторонние движения, способные напугать лошадей. По окончании этого разговора Милана сделала вывод, что из Мирослава экскурсовод так себе, ибо от Татьяны она за несколько минут узнала в разы больше информации.

Они всей семьей — за исключением сыновей, старший из которых был занят на работе, а младший готовился к соревнованиям, — прошли на трибуны, заняв свободные места. Машка тут же подалась вперед, высматривая кого-то в толпе. Было не трудно догадаться, кого искали шустрые детские глазки. И, судя по досадливо поджатым губам, пока не нашли.

Завидев у входа в манеж Мирослава, поправлявшего уздечку у своего коня, в то время как тот старался ущипнуть его мягкими губами за запястье, Милана улыбнулась и, залюбовавшись этой картиной, отчего-то вспомнила их недавний разговор с Миром. Подумать только, скоро они будут учиться и жить вместе, если отец разрешит! С трудом подавив глупую улыбку, вызванную этой мыслью, Мила состроила серьезное лицо, дабы окружающие не подумали чего-то лишнего, взглянув на нее.

Еще недавно она бесилась бы от подобной поспешности в планировании жизни, но теперь нетерпеливо ждала окончания школы и желанной свободы. Не той свободы, о которой она мечтала прежде. Теперь Милана желала свободы рядом с Миром. Это стало бы невероятным счастьем: жить с ним, видеть его, засыпая и просыпаясь, быть в курсе всех его дел. Она и мечтать о таком не могла, а Мирослав одной вскользь брошенной фразой дал понять, что такое возможно. Всего-то нужно поменять холодный Североморск на теплый Краснодар. Не велика цена.

До знакомства с ним Милана грезила, что после школы поступит в Москву — город своего детства, город возможностей. Но к чему ей теперь возможности, когда все, чего она желает — перед ней, стоит только протянуть руку. Есть парень, в которого она влюблена до потери рассудка. Есть его семья, принявшая ее, как родную дочь. Есть Маша, за этот месяц ставшая ей сестрой, о которой Мила мечтала всю жизнь. Да, в Москве у нее бабушка и подруга. Но здесь, в Краснодаре — ее будущее. Счастливое будущее. Так стоило ли сомневаться?

К тому же, Мирослав дал понять, что собирается на ней жениться. А это достаточно серьезное заявление, которое убедит родителей лучше любых аргументов о климате, стремлениях и плюсах переезда на юг. Сейчас целый мир для нее заключался в Мирославе. Оставалось лишь пережить год вдали от него, а потом она снова приедет, и они не разлучатся ни на минуту.

Милана тяжело вздохнула. Целый год. Год школьных будней, экзаменов, волнений, тусклого неба и бесцветной жизни. Тогда как здесь ее ждут вечное лето и крепкая семья, озаряющая каждый день своей искренностью и любовью. Конечно, она понимала, что и тут могут наступить холода и дожди, но в столь чудесной компании они ее ничуть не напугали бы.

В этот раз манеж был разделен на две части. Первую половину занимал маршрут для конкура с пронумерованными препятствиями. На белых стойках в креплениях, которые Олег назвал колобашками, располагались жерди. Препятствия были расставлены в разной последовательности по высоте, положению и расстоянию. В начале маршрута шесть жердей параллельно лежали на земле приблизительно в метре друг от друга — эта конструкция называлась «кавалетти». В некоторых стойках вертикали были перекрещены, в других располагались ровно и достаточно высоко. Зрительно прикинув расстояние до земли, Мила предположила, что самое трудное препятствие — стенка, выстроенная из блоков достаточно тяжелых на вид, — было около полутора метров высотой.

На старт пригласили первого наездника. Начало было многообещающим — подавляющее количество препятствий остались целыми. Но под конец он слишком сильно подался вперед на лошади, отчего прыжок вышел недостаточно упругим, и жердь упала, задетая конским копытом. По трибуне пронеслось разочарованное «о-о-о». Когда наездник покинул манеж, туда выбежали работники, шустро приводя все препятствия в надлежащий вид перед выходом следующего участника.

Вторым выступал Веснушка. Милана оглядела зрителей и вполне ожидаемо обнаружила там знакомое лицо — Марина с неизменным бирюзовым рюкзаком и туго собранными волосами почувствовала ее взгляд и приветственно помахала ладонью. Мила, улыбнувшись, махнула в ответ. Раздался звук колокола, возвещающий о том, что таймер запущен, и наезднику необходимо стартовать. Веснушка уверенно пришпорил коня и направился к первому препятствию. Мила не ожидала от него какой-то хорошей езды. Сделав выводы из их единственного разговора, она сочла его хвастливым болтуном, но на деле оказалось, что он отлично держит баланс в седле и филигранно управляет лошадью, не делая слишком большие дуги перед поворотом на препятствие, тем самым значительно сокращая время прохождения дистанции. Марина тем временем с почти яростным волнением не сводила глаз со своего возлюбленного. То ли не была уверена в его успехе, то ли о чем-то волновалась. Милана так и не поняла, о чем можно беспокоиться, если человек хорошо держится в седле? К великому облегчению Марины, Веснушка не сбил ни одного препятствия.

Третий наездник, напротив, очень порадовал часть зрителей, опрокинув жердь на первом же барьере. У Миланы создалось ощущение, что некоторые люди на трибунах только и ждали, когда же, наконец, соскользнет вертикаль или хотя бы упадет наездник, чтобы добавить в соревнования немного огонька и задоринки.

Самой Милане при каждом старте было не по себе от вида «стенки». Она казалась очень устойчивой и нерушимой. И незадачливый наездник как раз подъезжал к ней.

Финальный прыжок оказался неудачным. Мила зажмурилась, чтобы не видеть, как лошадь запнется о блоки и полетит на землю, переломав ноги… Но Машка тут же потрепала ее за руку, заставив вновь взглянуть на манеж. Лошадь бежала дальше, как ни в чем не бывало, а за ней простирались упавшие блоки разрушенной «стены».

— Не бойся, — с улыбкой успокоила ее дружинька. — Все препятствия должны свободно рушиться от малейшего прикосновения. Никто тут бетон ставить не будет.

На старте появился Мирослав на сером коне, и сердце Милы стремительно заколотилось где-то в районе шеи. Конь топтался на месте, фыркая и качая головой, словно с чем-то соглашался.

— Смотри, смотри, — подтолкнул Олег Татьяну. — Ишь, подлец, повод из рук выдергивает!

Милана почувствовала, как у нее волосы зашевелились на затылке. Но не успела она спросить, что значит «выдергивает», и красочно представить, что за этим последует, как раздался звон колокола. К ее облегчению, Мирослав подобрал поводья покороче, заставив коня притянуть морду, красиво изогнув шею.

Хоть Мила и понимала, что это вряд ли как-то повлияет, но все-таки просидела в напряжении до конца маршрута. Ей казалось, что если она хоть на секунду расслабится, конь обязательно заденет препятствие. Теперь она понимала чувства Марины. Хоть и не до конца, ведь у нее не было причин сомневаться в навыках Мирослава.

На подходе к самому высокому препятствию, когда конь собрался прыгать, Мир приподнялся в стременах, вытянувшись вперед, и на мгновение показалось, словно они с конем зависли в воздухе, настолько медленным и завораживающим выглядел этот прыжок.

К счастью, выступление прошло успешно, и Мирослав умудрился проехать маршрут, не задев ни одной жерди. Некоторые препятствия располагались настолько высоко, что Миле они казались непреодолимыми, но лошадь с легкостью отталкивалась копытами от грунта и перелетала через вертикали, словно для нее это была лишь очередная возможность порезвиться.

После соревнований предполагалась развлекательная программа, начавшаяся с выступления вольтижировщиков в стиле «фламенко». Девушка в длинном ярко-красном платье выполняла верхом на коне всевозможные акробатические трюки. И Милана невольно вспомнила свой первый день на ипподроме.

«Лошади боятся ярких цветов, значит?» — недовольно подумала она про себя, но вскоре успокоилась, прекрасно осознавая, что кто-то из лошадей действительно мог оказаться слишком пугливым, а Мир беспокоился о ней и не хотел зря рисковать.

Следующим номером была джигитовка. Всадники в черных штанах и красных рубахах прискакали в манеж с шашками наголо и по очереди проехали вдоль заблаговременно расставленных на столбах бутылок с красной жидкостью, лихо разрубая их пополам. Видимо, столь яркий цвет использовался для наглядности, чтобы было заметно, что ни одна бутылка не осталась целой.

Милана ожидала, что где-то среди джигитовщиков окажется Юрий, ради которого и затевалась столь тщательная подготовка дома с наведением марафета и волнительными причитаниями. Но Маша была спокойна. Вдруг в центр манежа вынесли огромный обруч, какие обычно устанавливали в цирке для прыжков дрессированных тигров. Следом подъехали трое всадников. Каждый из них на скаку показывал что-то особенное: кто-то спрыгивал с седла и забирался обратно, пока лошадь неслась по периметру манежа; кто-то свешивался вниз головой, находясь в пугающе близком расстоянии от копыт; а кто-то поворачивался в седле и ехал то вперед спиной, для потехи зрителей держа лошадь за хвост, то вновь возвращался в обычное положение.

По вспотевшей ладошке, сжимавшей ее руку, Мила догадалась, что теперь-то на горизонте появился Юрий. Только кто из троих всадников был тот самый?

Она посмотрела в еще по-детски синие глаза Маши, в которых отражался весь манеж. В них было видно, как большое кольцо, стоящее в центре, подожгли, и синий цвет на секунду перекрыло полыхнувшее оранжевое пламя, охватившее обруч. Маша взволнованно заерзала на скамейке.

— Юрка сейчас будет прыгать, — завороженно проговорила она, не отрываясь от зрелища, но интуитивно чувствуя на себе внимание Милы. Та вновь повернулась к манежу как раз в тот момент, когда гнедой конь с молодым всадником перемахнул через горящее кольцо, мягко приземлившись копытами в рыхлый песок. Публика ахнула и Милана вместе с ней. Прежде она думала, что Маша, как это часто бывает с детьми, влюбилась в одного из товарищей Мирослава, а может, и в кого-то из старших наездников. Но теперь она разглядела, что на гнедом жеребце сидел мальчишка от силы лет тринадцати и, несмотря на столь юный возраст, ловко управлялся с конем.

Остальные всадники тоже успешно преодолели препятствие, но, когда пошли на второй заход, одна из лошадей — к счастью, не конь Юрия, — заартачилась, отказываясь прыгать. Быть может, испугалась горящего кольца или попросту разыгралась, но в последний момент она резко остановилась перед обручем и встала на дыбы, перебирая передними копытами в воздухе. Сердце Милы замерло, тут же переходя на частый перестук. Но всадник удержался в седле и, сделав широкую дугу, вновь поскакал к препятствию, на этот раз ловко преодолев его.

— Конь Мира так не делает? — обратилась Мила к Татьяне с надеждой в голосе, но уже по ее взгляду поняла, что упования не оправдаются.

— Они все так делают иногда.

— Но ведь можно упасть! — воскликнула она, мгновенно осознав, чего могла ранее бояться Марина, когда на конкуре выступал Веснушка.

— Ничего, упадет — встанет. Страшно только первые три раза, — беззаботно ответил ей Олег.

Хоть для Миланы это спокойствие и было непостижимо, она решила не спорить. Конечно, она знала, что Мирослав хорошо держится в седле, и помнила, что раньше он занимался джигитовкой, но после увиденного она была твердо уверена, что впредь будет нервничать каждый раз, видя его верхом на коне.

Вскоре концертная программа завершилась, прошло награждение, и народ с трибуны стал постепенно расходиться. Мир и Веснушка заняли первое и второе места соответственно. Они оба проехали маршрут без единого разрушения, но Мир справился на несколько секунд быстрее, поэтому у него было преимущество. Для Миланы теперь стало очевидно, почему Мирослав сказал, что Веснушка ему не друг. С соперниками редко дружат.

Пока Маша на что-то отвлеклась, Мила заметила, что, уходя из манежа, Мир поймал Юрку за плечо и указал на трибуну, что-то шепнув ему на ухо. Подросток не заставил себя долго ждать, рванув по лестнице и через пару минут подойдя к их скамейке. Он спешно, но вежливо поздоровался со всеми, а потом обратился к Маше, которая несвойственно зарделась и прижалась плечом к Милане, будто ища поддержки.

— Привет, ты сестра Мира? Я тебя как-то видел тут.

Девочка немного помолчала, судя по всему, отходя от шока, а затем в лучших традициях влияния Миланы выдала следующую фразу:

— Можно просто «Мария», не надо так официально.

Мила услышала короткий смешок Олега, прерванный строгим взглядом Татьяны, и сама отвернулась от греха подальше, чтобы не испортить момент рвущимся наружу смехом.

— Тогда… ну… Я сегодня с пацанами в парке на скейте кататься буду… Часов в шесть. Хочешь — присоединяйся. Ну и, в общем, меня Юрой звать, если что, — он почесал затылок, ероша темные волосы.

— Очень приятно, — мимолетно глянув на мать и получив одобрительный кивок, Маша очаровательно улыбнулась, похлопав синими ресницами. — Я приду.

***

Когда коридоры конюшен немного опустели, родители с радостно бегущей впереди Машей направились туда, чтобы поздравить сына. Он вышел им навстречу, попутно снимая шлем, отчего его волосы заметно растрепались. Получив чествования от семьи, Мирослав подошел к Милане.

— Лохматый весь, — улыбнулась она, пригладив светлые чуть влажные волосы. — Жарко?

— Да, но нам нельзя снимать форму, пока не закончится весь сыр-бор, — ответил Мир. — Я, наверное, воняю лошадью, да? И как же ты это терпишь? Ужас…

Со смехом он прижал ее к себе, намеренно подначивая и целуя в обе щеки.

— Прекрати, я не говорила, что ты воняешь.

— Тебе напомнить, как ты чемодан перебирала в поисках того, что не жалко надеть на конюшню?

— Это было давно!

— А я запомнил, — придавая весомости своим словам, он в шутку пригрозил Милане пальцем.

— Поздравляю с победой, — отряхнув пылинки с его редингота и привстав на носочки, она обхватила лицо Мирослава ладонями и, пока в коридоре никого не было, нежно поцеловала в губы.

Вскоре родители уехали, а Мила осталась на ипподроме, чтобы побыть с Мирославом и затем вместе вернуться домой. На этот раз он спокойно впустил ее в раздевалку, пока переодевался из формы для верховой езды в обычную одежду.

— Что ты сказал Юре? — поинтересовалась она, вспомнив, как тот понесся по лестнице к Маше.

Мир расстегнул белую рубашку и хитро улыбнулся, посмотрев на Милану. Пока она отвлеклась на обнаженное тело, он еще немного выдержал интригу, а затем нехотя ответил:

— Рассказал ему то, перед чем ни один мальчишка не смог бы устоять.

— И что же это?

— Машка смотрела всю серию Марвел.

— Кто ж знал, что все так просто, — усмехнулась Мила.

— Это лишь приятный бонус. Он и сам на нее давно запал, спрашивал меня, что да как. Я ей специально не говорил, чтоб она со мной на каждое занятие не просилась. У меня не десять глаз, чтоб и за конем следить, и за ней. А на ипподроме Машка быстро приключения находит. Но, теперь, думаю, они сами разберутся.

— Наверное.

— Я видел, что ты ее размалевала, — мимоходом бросил он, складывая форму в рюкзак и закидывая его на плечо.

— Не нуди, получилось красиво.

— Ага, как кобыла сива.

— Чего?

— Поговорка такая. Не приучай, а то будет намазывать на лицо по три слоя штукатурки, а потом на прыщи жаловаться.

— Вот сам ей об этом и скажешь. Ничего ты не понимаешь в женском обаянии.

— Я от твоего обаяния чуть сознание не потерял, когда ты впервые заявилась при полном параде.

Милана бросила на него недовольный взгляд исподлобья и скрестила руки на груди.

— И не надо на меня так смотреть, — Мир подошел ближе, наклоняясь к ней. — Как я тебя накрашенную целовать буду, не наевшись всякой химии, которой ты мажешься?

— Ладно-ладно. Хотя так сытнее, — закатила глаза Мила, уперев ладонь в его лоб и не давая приблизиться. — Поехали домой?

***

В автобусе она привычно положила голову Мирославу на плечо, уютно устроившись и прикрыв глаза. Вскоре почувствовала, что он поцеловал ее в макушку, и довольно улыбнулась, охваченная неуемным счастьем.

В транспорте было тихо. Кроме них лишь пара пассажиров разместилась в конце салона.

— Почему у кого-то получилось проехать и не сбить ни одного препятствия, а у кого-то почти все завалились? — спросила Мила, по-прежнему не поднимая головы. — У тебя это выглядело так легко: отпустил лошадь и пусть скачет. Почему не у всех так получается?

— Легко? — Мир, посмеиваясь, кивнул, показав тем самым, что ожидал подобного вопроса. — Если бы это было легко, все бы прыгали, даже не цепляя вертикаль копытом. Да и наездники были бы не нужны. Зачем? Дал лошади на старте воодушевляющий хлопок или сигнал, и она понеслась.

— Но есть нюанс?

— Естественно. Задача всадника — отрегулировать галоп и правильно его рассчитать, чтобы лошадь…

— А что такое галоп?

Мир вздохнул, задумчиво почесав висок.

— Если я тебе скажу порядок передвижения ног, это вряд ли поможет… В общем, есть шаг — это как ты ездила в прошлый раз. Увидишь, что всадник подпрыгивает в седле — это рысь. Или плохой всадник, но этот вариант мы не рассматриваем, — уточнил он. — А если лошадь быстро скачет — это галоп. Один конский ты-гы-дык во время галопа покрывает расстояние примерно в три метра. Естественно, лошадь может делать мах ногами шире или короче. От этого и зависит темп ее бега и количество касаний земли — ты-гы-дыков — перед прыжком. То есть, когда я подъезжаю к препятствию, мне нужно рассчитать их точное число и ширину, чтобы лошади было удобнее всего оттолкнуться и прыгнуть, но при этом не снести копытами жердь.

— На это что, и специальные формулы есть?

— Ну, относительно. Допустим, на препятствие высотой сто шестьдесят сантиметров, я должен позволить лошади прыгнуть за два метра сорок сантиметров до препятствия. И приземлиться ей нужно будет на таком же расстоянии после него. Тогда препятствие останется целым. Если у лошади широкий шаг, высокое препятствие она не возьмет. Должен быть кроткий и пружинистый ты-гы-дык. Остальными тонкостями не стану забивать тебе голову.

— Спасибо за лекцию, — Мила улыбнулась и с иронией посмотрела Мирославу в глаза. — И когда только ты за всеми расчетами находишь время, чтобы думать обо мне?

Он цокнул языком и легонько щелкнул пальцем по кончику ее носа.

— Чередую.