Позволено любить

Елена Кова

Молодого герцога Берновиа природа щедро одарила красотой, благородством и горячим верным сердцем, но судьба, сделав его богатым и завидным женихом, уготовила ему тяжёлые испытания. Брак по завещанию, боль неразделенной любви, коварство отвергнутой светской красавицы, жестокая клевета, грозящая ему бесчестьем и мучительной смертью на плахе… Сумеет ли он выстоять, будет ли кому протянуть ему руку помощи в минуты страдания, одиночества и скорби? И что станет с теми, кто ему дороже всего на свете?

Глава 9. Когда приходит любовь…

С того вечера лорда Мэнфорда можно было постоянно видеть в компании этих двух дам, к немалому удивлению света. Он ещё летом написал прошение о продлении отпуска для решения вопроса с женитьбой, и, в случае, если свадьба не состоится, должен был отправиться в свой полк после Рождества. В случае согласия Виктории на брак, Райли собирался уйти в отставку.

Все, кто знал его, удивлялся, что уверенный в себе, общительный, остроумный молодой человек, легко и свободно чувствующий себя в светском обществе, хотя и удостаивавший его своим присутствием в редкие периоды отпусков, стал вдруг очень молчаливым и сосредоточенным. Куда девались его искрящиеся улыбкой глаза, его шутливые замечания и галантные комплименты, где были его безграничное обаяние, энергия и жизнерадостность? Многие знакомые графине Лейден женщины откровенно говорили ей:

— Не иначе, герцог без памяти влюбился в вашу дочь. Он сам не свой!

Райли присутствовал подле Виктории, словно тень, когда она, очарованная действом, внимательно смотрела на сцену в театре или опере, сопровождал её с матерью на балы и званые обеды, танцевал с нею, раз в несколько дней обедал у графини, ловя, кажется, каждый вздох этой ничем не примечательной, хотя и очень милой девушки. Виктория же являла собою воплощённое спокойствие, принимая его внимание почти холодно, но не отталкивая и глубоко размышляя над своей дальнейшей судьбой.

За эти дни она пришла к выводу, что у неё нет никакого сколько-нибудь уважительного мотива отказать герцогу. Единственное — это гибель Генри, но мать настаивала, что здесь всё непросто, а сэр Райли всем своим поведением доказывал ей, что он мог бы стать для неё подходящим мужем. На робкие вопросы графини о любви Виктория пожимала плечами: она была из тех редких не романтических натур, которые не верят в это чувство, считая, что основой брака являются уважение и привязанность, а страсти до добра не доводят. Графиня знала, что эти истины Виктория усвоила от бабушки, и не пыталась переубедить дочь, надеясь, что пылкое сердце и преданность избранника сделают всё гораздо лучше родительских наставлений.

Смесь лёгкой симпатии и отчуждения — таковы были чувства Виктории к сэру Райли. Она оправдала данные себе обещания оставаться невосприимчивой ни к безусловной внешней красоте лорда Мэнфорда, заставляющей трепетать почти всех знавших его женщин, ни к его явной душевной склонности, которая казалась осторожной девушке отчасти притворной, а уж богатство, статус и прочие «мелочи» и вовсе её не волновали.

Леди Оливия, как сказала ей дочь, тоже «пала жертвой чар этого человека», а всё потому, что в разговоре с Викторией позволяла себе утверждать, что считает его умным, красивым, добрым и прекрасно воспитанным.

Что касается самого сэра Райли, то он обнаружил почти с первых часов знакомства, что Виктория проникла в его сердце глубоко и крепко, что мысли о ней не выходят у него из головы, а присутствие её волнует его нестерпимо, лишая и красноречия, и весёлости. Он не решался даже наедине с самим собой произносить слово «любовь»: прежде казавшееся ему доступным для употребления лишь избранными, оно теперь представлялось ему слишком слабым для описания того состояния, в каком пребывала его душа.

Герберт Брэкстон был самым первым и самым посвящённым очевидцем сердечных переживаний своего друга, с которым он, будучи человеком очень чутким, не смел, против обыкновения, ни словом, ни взглядом шутить на эту тему. Он видел прекрасно: Райли получил удар в самое сердце, произошло нечто такое, чего не испытывал ни один из них до сих пор.

Однажды вечером, приехав к другу после обеда у графини Лейден, Райли, долго сидевший с задумчивым видом в кресле возле жарко полыхающего камина, сказал с грустной улыбкой:

— Знаешь, помолвка только кажется взаимным обязательством… А на деле правом потребовать исполнения данного слова обладает лишь она… Мне же дозволено ждать, надеяться, а если она, в конце концов, скажет «нет», я не имею права ни на что… даже на упрёк.

— Ну, а если она возьмёт и потребует исполнения? — предположил Герберт, отпивая вино.

— Если она не сделает этого, Герберт, я не знаю, как буду жить дальше…

— Но надежда-то есть?

— Она не любит меня, — сурово посмотрев впереди себя, ответил Райли.

— Откуда знаешь? Ты спрашивал?

— У меня бы не хватило на это духу. Нет, просто чувствую, что не любит. Но шанс, что даст согласие, есть.

— Говорят, у совсем молодых девушек это бывает, — изрёк Герберт, стремясь утешить друга. — Они сами сначала не знают, что чувствуют, а потом, выйдя замуж, влюбляются. Ну, брачные отношения там и всё такое… Мисс Лейден ведь, по сути, совсем ещё девочка… А когда ты её заполучишь и окружишь вниманием, когда она узнает все радости супружества…

Герберт был не мастером говорить, но Райли внимал ему с надеждой во взгляде, не подвергая критике его слова. Ему слишком хотелось верить, что лёд в душе Виктории однажды растает.

— Мне иногда кажется, она как-то подчёркнуто холодна со мной, — сказал он. — И я не могу понять, почему. Словно я виноват перед нею в чём-то… Я словно по лезвию хожу. Герберт, как ты думаешь, она всё-таки согласится?

— Думаю, да, — отважно кивнул лорд Уайли, движимый единственным желанием — вселить бодрость в лучшего друга.