Шаман. Старушка и алабай. Часть вторая

Елена Дымченко

Вторая часть трилогии Елены Дымченко о приключениях собаки породы алабай по кличке Шаман и его друзьях, и недругах.В маленькой глухой деревушке жизнь текла размеренно и довольно скучно, пока баба Света не встретила по дороге домой бездомного алабая. Именно появление этой собаки повлекло за собой череду событий, которые кардинально изменили жизнь жителей этой деревни.

Глава 3

На следующий день баба Света встала, как обычно, спозаранку, чтобы выгнать коз навстречу дежурному пастуху, который поутру собирал всю поселковую скотину и гнал её на луга пастись.

Своего пастуха в деревне не было, поэтому на сходе односельчане решили, что будут пасти живность по очереди. От такого расклада выигрывали все — и скотина травку свежую жевала, и на пастухе экономили.

Сегодня дежурным был дед Петька, шебутной старик с другого края деревни. Ох и красавец он был в молодости, все девки по нему сохли, да уехал в город и вот только под старость, как мать схоронил, так и вернулся. Один, с потухшими глазами и с какой-то неизбывной тоской во взгляде. Попивал Петро крепко, но работник был знатный, на все руки мастер.

По молодости воевали они со Степаном из-за черноокой Светки, икак знать, кого бы она выбрала, если бы Петька тогда в город не умёлся за большой деньгой. Даже сейчас, уже на старости лет, при одном только виде бабы Светы у него начинали плясать былые чёртики в глазах, лицо светлело, молодело, и становился он похож на прежнего ясноглазого Петьку.

— Причепурилась уже? — язвительно просипел дед Степан с кровати, наблюдая, как баба Света вяжет на головубеленькийплаточек. — Там тебя уже Петька твой, поди, заждался.

— Постыдился бы, старый, глупости говорить, — проворчала та в ответ, но с укладыванием складочек всё-таки поспешила. — Сам тогда коз выгоняй, если хочешь.

— Иди уж, егоза.

Баба Света вышла во двор, чтобы отворитьхлев. Выпустив своё блеющее стадо из пяти рогатых душ, она увидела стоящего возле сарая пса. Опустив голову, он немигающим взглядом смотрел на сбившуюся в кучу скотину. У бабыСветы сердце ушло в пятки:

«Вот дура, надо было его сначала в сарае притворить. Он же за ночь, поди, оголодал, сейчас порешит моих кормилиц. Как отбивать-то буду у него?..»

Пёс подошёл поближе, и она уже открыла было рот, чтобы позвать мужа на помощь, но, увидев, что он лёг в стороне и живодёрствовать, вроде бы, не собирается, потихоньку погнала коз к выходу.

Пёс провожал каждую козу долгим взглядом, как будто хотел сосчитать их и запомнить, как они выглядят.

— Наши это козы, дружок, наши, их обижать нельзя, — сказала ему со всей возможной строгостью баба Света и, открыв калитку, выпустила их навстречу небольшому стаду, которое уже собрал дед Петька.

— Утро добренькое! — поприветствовала она его. — Как жив-здоров?

— Помаленьку, Светик, помаленьку! — ответил ей с улыбкой бывший ухажёр. — Как сама, красавица?

В Петькиных глазах запрыгали те самые чёртики.

— Красавицу нашёл… Была, да вся вышла…

— Для меня ты всегда красавица.

— Вот трепло… Ещё за околицу меня позови, как стемнеет, — засмущалась вдруг баба Света.

— А придёшь? — тут же спросил дед Пётр, улыбаясь. — Я бы тебя до самой зорьки ждал.

— Вот же малахольный, каким был, таким и остался, время тебя не берёт. Принимай давай коз, тороплюсь я.

Пётр не унимался:

— Стёпка твой дрыхнет, что ли, ещё? Всё-то ты сама да сама крутишься, вон, забор починить надо, что же твой ленится? Может, прийти, помочь?

Баба Света ничего не ответила; чтобы скрыть своё смущение, она повернулась к нему спиной и пошла к дому, при этом не могла не заметить, как дёрнулась, закрываясь, белая занавеска на окне — подглядывал за ней Стёпка-то.

«Вот уж и смех, и грех, — усмехнулась она про себя, — о душе надо думать, а они всё, как петухи», — и, пряча улыбку в платочек, затворила за собой калитку.

Зайдя в летнюю кухню, баба Света стала думать, в какой же кастрюле варить кашу для собаки. Прикинув, что такому великану еды надо много, она выбрала самую большую и поставила варить бульон.

Выйдя во двор и увидев пса, дремавшего возле сарая, она решила налить ему свежей воды. Онподнял голову и, не отрываясь, смотрел на неё. Баба Света подошла и протянуларуку, чтобы тотеё обнюхал. Откуда она узнала, что так надо делать, и сама не могла бы сказать, но почему-то решила, что надо именно так.

Пёс потянулся и стал обнюхивать её руки. Немного поколебавшись, старушка робко погладила его по голове; он закрыл глаза и не двигался. Тогда, осмелев, она начала гладить его по голове, по шее, по спине, вполголоса приговаривая:

— Ничего, ничего, Дружок, всё будет хорошо, ты теперь не один.

Баба Света расстаралась и сварила для собаки такую наваристую кашу, что дед Степан не удержался и тоже попробовал.

— Ну, мать, всем кашам каша, почему мне такую не варишь? — облизывая ложку, спросил он.

— Дык, не знаю, — растерялась хозяйка, — ты это, Дружку-то оставь, а то навалился, я тебе вон, драники жарю.

— Дружку? — удивился дед Степан. — Ничего себе, Дружок! Вот у Пантелеевны — Дружок, а этому имя надо посерьёзней, может, Потапычем назовём, на косолапого уж больно спереди похож.

— Не-а, пусть будет Дружок, мне так больше нравится.

— Ну, Дружок так Дружок, — согласился дед Степан. — А ты чего так долго с Петькой балакала, об чём говорили? Так и крутится возле тебя, окаянный.

— Когда это он крутился? Совсем ты на старости разум потерял; лет-то намсколько уже, а он всё Отеллу из себя изображает.

— Знаю я его, больно ушлый да бесстыжий. Зенки, помню, свои выкатит, а вы, девки, так и сохли по нему.

— Да когда это было-то… И не сохла я по нему вовсе, мне ты всегда люб был.

Баба Света улыбнулась и приобняла мужа за плечи. Дед Степан не поддался на женину уловку:

— Ты мне зубы-то не заговаривай, лиса. Так об чём балакали?

Баба Света отвернулась к плите и начала ворочать на сковородке драники:

— Да так, ни о чём, вызывался с забором помочь.

У деда Степана окончательно пропал аппетит; стукнув в сердцах ложкой по столу, он вскочил с табуретки:

— Чтоб я этого малахольного и близко возле дома не видел! С забором он хочет помочь… Пустобрёх.

Баба Света не испугалась, — она хорошо знала нрав своего вспыльчивого, но отходчивого мужа, — и сказала примирительно:

— Стёпа, ну хватит тебе кипятиться, людей-то не смеши. Я пойду Дружку поесть дам, а ты тоже давай закругляйся, — в сельмаг надо сходить, хлеба нет, да и крупы нужно подкупить. Ты же со мной хотел пойти.

— Пойду, пойду, тебя одну разве отпустишь, — пробурчал дед Степан.