Глава 6
— Да уж, вот он, город, что с людьми делает, — покачала головой баба Света. — Такой малец был улыбчивый да добрый. Помню, приезжали они с Маринкой к Таньке в отпуск; сколько же ему тогда было? — лет пять, наверное… Всё прибегал ко мне за вишней. А что из него выросло? Молодой совсем, а уж скурвился начисто. Не верю я что-то в его раскаяние, вот не верю, попался просто на жареном.
— Без стыда парень, без стыда, — согласился дед Степан. — Таньку жалко, хорошая баба, а Маринку не помню совсем, уехала она тогда сразу после школы и вот какого сыночка вырастила, с гнильцой…
Старики одновременно горестно вздохнули.
— А Дружок-то каков? Вот уж подмогнулнам, вора поймал! — оживился дед. — Не зря ты ему такую вкусную кашу сварила, отработал на все сто процентов.
— Да уж, просто молодец. Пойду открою охранника нашего, — заторопилась баба Света.
Выпустив Дружка, она присела на крыльцо. Дед Степан вынес из ледника большую косточку и протянул собаке:
— На, погрызи, заслужил.
Пёс аккуратно взял кость из его рук и, подойдя к крыльцу, улёгся с угощением возле ног бабы Светы.
— Доверяет, — усмехнулся старик, — ишь, всё поближе к тебе норовит лечь.
— Да уж, это тебе не коза, — ответила польщённая баба Света и, наклонившись, погладила Дружка по спине. — А где наша Муська, интересно? Что-то я ни вчера, ни сегодня её не видела.
— Да и я не видел, — ответил дед Степан, присев рядом с женой. — На сносях она, может, окотилась уже где? Явится скоро за молоком, куда денется.
— Дружок-то её не напугает? Пугливая она у нас, может, потому и не приходит, что он здесь?
— Это Муська-то пугливая? Ты ничего не напутала? Видел я, как эта «пугливая» Дружка Пантелеевны по морде лупила, и как он без глаз-то не остался, просто чудом.
— Так то Дружок Пантелеевны, а то наш, она же ему на один зуб, — беспокоилась баба Света.
— Да ладно тебе, не нагнетай. НашаМуська себя в обиду не даст, уживутся как-нибудь, коз же он не обижал? Надо ему только показать, что Муська тоже наша, не приблудная, чтобы знал.
— Ну, ты у меня просто дрессировщик! — засмеялась старушка. — Вон как сегодня Дружка в сарай направил; я уж и не знала, как его увести, а ты сказал — он и пошёл, как шёлковый.
— Да уж, я и сам не ожидал; умнющий пёс, с понятием.
Где-то в семь вечера баба Света начала беспокоиться. Она с пяти часов всё поглядывала на улицу, ожидая деда Петьку со стадом, но его до сих пор не было.
— Слышь, Стёп, где же Петька-то с козами? — обратилась она к мужу. — Время уже сколько, давно пора бы ему вернуться. Не случилось ли чего?
— За малахольного своего переживаешь? Скоро объявится, куда он денется, — проворчал дед Степан, проверяя, как заточена коса.
— Да не за Петьку я переживаю, а за коз. Опять, верно, наша Катька чего-нибудь отчебучила. Помнишь, как Гришка два часа за ней гонялся? Ох, и матерился он тогда! Чую я, что это, не иначе, Катька жару даёт.
Дед Степан отложил косу.
— Да, было дело, помню. Говорю же, коза эта такая шебутная да норовистая, что сам дьявол.
— Я пойду в огород, огурцы дополиваю, а ты уж встреть их.
— Иди, иди, не боись, встречу.
Баба Света пошла на огород, а дед Степан снова взялся за косу.
Через некоторое времяза забором раздался Петькин крик:
— Светка, Степан, выйдите-ка!
— Что-й там случилось-то? — подскочил дед Степан и, бросив косу, выбежал на улицу.
Дед Петька, злой как чёрт, стоял посередине дороги; в руках он держал конец верёвки, а другой конец был обвязан вокруг шеи их козы Катьки.
— Степан, чтоб я эту вашу полоумную Катьку больше у себя в стаде не видел! — закричал он, сверкая глазами. — Паси её сам, никакой управы на неё нет. Все козы как козы, а этой вечно неймётся. Умелась сегодня куда-то, да Варьку Пантелеевны с собой увела. Пришлось стадо бросать и их искать, хорошо, все не разбежались… Не вводи в грех, а то ведь сам её прибью!
— Чего разошёлся-то, понял я, дурная она, знаю, а ты…
Дед Степан прервал начатую фразу и с удивлением уставился на Петра. Тот вдруг, побелев, застылна месте, глаза его расширились, в них был ужас.
— Петька, ты чего? Горячка тебя, что ли, догнала? — не на шутку перепугался дед Степан.
— Сзади… сзади… — прохрипел Пётр. — Обернись, только медленно.
Дед Степан, почувствовав холодок в груди, медленно обернулся. За его спиной стоял Дружок и внимательно, не отрываясь, смотрел на вытянувшегося в струнку Петра.
— Так это Дружок наш, — облегчённо вздохнул он. — Светка вчера привела, теперича у нас живёт. Это я, наверное, калитку не прикрыл, когда выскочил на твой крик, вот он и вышел. Чего застыл-то?
— Забери свою козу, — шёпотом сказал Пётр и выпустил конец верёвки из рук. — Быстрее.
Он легонько оттолкнул Катьку от себя; она, отойдя шагов на пять, развернулась и, наклонив голову, с разбегу боднула его в ногу, затем, видимо, совсем ошалев, поскакала вдоль улицы.
— Вот же зараза! — вскрикнул дед Степан и бросился вдогонку за козой. За ним потрусил Дружок.
Катька вдруг остановилась как вкопанная, потом, мотнув головой, начала боком скакать на одном месте. Пока она выписывала свои кренделя, к ней не спеша подбежал Дружок. Обогнав, он перекрылей дальнейший путь и остановился.
Коза, заметив его присутствие, завершила свои прыжки и замерла. Пёс сделалк ней шаг, и она опрометью бросилась бежать от него в направлении своего дома. Тот двинулсяследом, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее.
Когда коза поравнялась с дедом Степаном, он попытался её перехватить, но Катька, увернувшись, пронеслась мимо.
Дед Пётр, успевший сделать лассо из верёвки, прицелился и ловко накинул его на шею беглянки. Катька упрямо рвалась скакать дальше, но пастух крепко держал свой конец верёвки.
— Попалась, мерзавка! — торжествовал он.
Передав верёвку подоспевшему деду Степану, он, матерясь и потирая травмированную ногу, добавил:
— Вот же дьяволица… Я бы на твоём месте зарезал бы её давно, это же светопреставление какое-то, а не животина. Такой скверный нрав, такой злобный, просто диву даёшься.
— Да уж, вся в папаньку своего, Борьку, тот-то уж точно — исчадие ада, никому проходу не даёт; как с ним Семёновна управляется, ума не приложу, — ответил, пытаясь отдышаться, дед Степан. — Вот ведь пробежку мне устроила, поганка.
