Баллада о Звездной Республике. Цикл «Алконост»

Елена Долгова

Беспилотный космический корабль, отправленный в систему Росс 128, спустя двадцать пять лет возвращается с мрачной тайной на борту. От ее разгадки зависит будущее – останется ли человечество запертым в Солнечной системе или сумеет шагнуть к звездам.

Глава 5. Путь на ореол

За столом в конференц-отсеке собрался старший командный состав «Алконоста». Капитан Сибирцев — во главе, рядом — его старпом, капитан-лейтенант Тимур Альбертович Валеев, далее по-порядку: — начальник медчасти, капитан-лейтенант Корниенко; командир десантников старший лейтенант Ленц; начальник инженерной части, Борис Ганин; начальник исследовательской части, капитан-лейтенант Петровский. Вечеров, формально заместитель Петровского, устроился за самым дальним концом стола.

— Итак, приступим к делу, начал Сибирцев, окинув взглядом собравшихся, их хмурые, с налетом усталости лица и повседневную униформу — комбинезоны с нашивками вместо погон.

— Товарищи офицеры, наша первая проблема — разрушенный солитонной приемник «Эфир». Для его воссоздания придется собрать все доступные обломки в космосе, а многие элементы и заменить. Взять конструкции и микросхемы можно только из предназначенного для строительства стартового комплекса запаса. Таким образом, восстановив приемник волны, мы не сможет достроить стартовый комплекс. И наоборот — если мы решим строить в первую очередь стартовый комплекс, восстанавливать приемник будет нечем. Товарищ Петровский, объясните, чем это чревато.

— Если вкратце — без стартового комплекса «Эфир» «Алконост» не сможет улететь на Землю и не сможет передавать туда почтовые капсулы. Без приемника, дополняющего «Эфир», все, что нам отправят с Земли, не попадет в систему Росс-128, потому что солитонная волна не рассеется.

— А куда попадет? — с интересом просил Ленц.

— Этого мы не знаем, возможно, просто разрушится в неопределенной точке пространства-времени.

— Еще вопросы? Нет? Спасибо, капитан-лейтенант. А вы, Борис Аркадьевич, что скажете насчет одновременного ремонта приемника и строительства «Эфира»?

— Вопрос, конечно, сложный с технической точки зрения, — заговорил начальник инженерной части Ганин, человек уже не молодой и основательный. — Чтобы построить и то, и другое, нам понадобится в лучшем случае кузнечно-прессовое производство и мини-завод пластика, в худшем — самостоятельное создание микросхем.

— Мы это можем? Есть из чего строить? — спросил старпом Валеев, который до этого момента хранил молчание.

— В космосе — нет. На планете, где можно найти подходящие ископаемые и задействовать весь парк роботов — может быть. Ну и фактор времени, Тимур Альбертович. На воссоздание всех технологий с нуля понадобятся годы.

— У нас будут эти годы, доктор? — поинтересовался Сибирцев, обращаясь к Корниенко.

— Не уверен. Пока что серьезных отклонений в здоровье экипажа не обнаружено, однако, на новой планете они обязательно появятся. Травмы — наверняка, остальное — как повезет. Если атмосфера планеты способна защищать от космических излучений — хорошо. Не способна — придется организовывать эту защиту самим. У нас постепенно назреет проблема — естественная убыль экипажа. Если строительство затянется лет на десять-пятнадцать, появятся первые нетрудоспособные, появятся и умершие по разным естественным причинам. Пополнить экипаж мы не сможем. Даже э-э-э… естественным биологическим путем, потому что на взросление потомства и его обучение уйдет слишком много времени. «Бутылочное горлышко вида» нам не проскочить.

— А я-то так надеялся, — беззвучно пробормотал Ленц, но этой ироничной реплики никто не разобрал, кроме Вечерова, который умел читать по губам.

— У нас имеется еще один вариант, — вмешался Сибирцев. — Мы можем построить «Эфир» за три-четыре года и сразу же вернуться на Землю. Приемника в системе не останется. На новый запуск проекта у Центра уйдет еще четверть века, по крайне мере, по земному времени.

— Это провал миссии, товарищ капитан.

— Да, провал миссии, но спасение тех, кто сейчас на борту, и за кого мы отвечаем. Ни защита страны, ни существование человечества на кону не стоят. Я не имею морального права только ради научного прогресса обрекать людей на смерть.

— Логично, — отозвался Петровский, — Но я бы все же остался. Просто ради научного интереса. Наверняка найдутся еще добровольцы.

Ганин кивнул:

— Я бы, тоже остался. Возраст, знаете ли, имеет значенье. Через двадцать пять лет я буду негоден для полета. Не хочу кончать карьеру неудачей. Одобрите ли вы мое решение, капитан?

— Подумаю, — ответил Сибирцев. — Если прямо сейчас запустить строительство «Эфира», у нас будет три-четыре года, чтобы определиться. После этого добровольцы, возможно, останутся. Они смогут добывать ископаемые на планете и попытаются восстановить приемник солитонной волны, остальные вернутся на Землю на «Алконосте».

— Это полупровал вместо провала.

— Нет, это вариант победы, товарищ Ленц. В любом случае, решение за мной, как за капитаном корабля. Я принимаю вариант Ганина как рабочий на два-три года. Сначала обустроим лагерь на планете. Потом начнем строительство стартового комплекса «Эфир». После завершения, в зависимости от ситуации, мы или вернемся на Землю все вместе, или разделимся. Спасибо всем за полезные предложения и за решимость.

Офицеры, все, кроме Ленца, похоже, остались довольны — план Ганина, в принципе, всех устраивал — хотя бы тем, он не загонял людей в безнадежность.

— Наше совещание на этом не закончено. — продолжил между тем Сибирцев. — Техническая проблема, увы, не единственная, есть и кое-что иное. Мы столкнулись диверсией на борту. Вам слово, Роберт Павлович.

Взгляды офицеров разом обратились к Ленцу

— Буду краток, — начал он. Перед самым перемещением, то есть, формально еще в Солнечной системе, один из членов экипажа, вооружившись пистолетом, проник в инженерный отсек, ликвидировал двоих техников и пробрался по ремонтным проходам к самому мостику. Напасть на капитана он не сумел — сначала не справился с дверью, потом подоспела охрана и преступник погиб в перестрелке. Как он получил в руки оружие — отдельный вопрос, на который пока ответа нет. С опознанием тела возникли проблемы, но мы их решили благодаря профессиональной работе главного медика «Алконоста».

— Я сделал генетическую экспертизу лично, — подтвердил Корниенко, помощников не привлекал, так что все осталось в тайне. — Теперь мы точно знаем, что убийцу зовут Андрей Иванович Мартынов, это один из немногих гражданских членов экипажа, работал в прачечной наладчиком автоматов чистки. Судя по фотографии в досье, накануне полета брил голову, но на «Алконосте» вдруг обзавелся кудрявой шевелюрой, возможно, использовал сильный стимулятор роста волос. Именно поэтому Роберт Павлович не смог его опознать. Вообще-то, по генетическому материалу можно не только установить личность, но и определить кое-что другое. Например, вероятную территорию происхождения, если человек — мужчина. У восточных славян гаплогруппа чаще всего R1a, а у Мартынова русская фамилия, но гаплогруппа не очень-то характерная — R1b.

— А для кого она характерная? — заинтересовался Вечеров.

— А вот тут вопрос… Много для кого. Для некоторых азиатских народов нашей страны — но Мартынов явно не азиат. А так-то, в основном для испанцев, басков, каталонцев, португальцев, а еще для англичан и, в какой-то мере, для немцев и французов. Но тут ведь мы оцениваем вероятность, то есть, наибольший процент. Это все не точно.

— Получается, вы хотите сказать, Мартынов — это какой-то мутный нелегал? — Вмешался Ленц, настроение которого стремительно портилось. — На основе анализа из пробирки? А вы меня проверьте, Кирилл Сергеевич. Ставлю бутылку коньяка и полугодовую зарплату на то, что у меня гаплогруппа тоже не R1a. Это что — повод для недоверия?

— Вот не надо передергивать, товарищ Ленц. Ничего подобного я не говорил. — отозвался обиженный доктор. — Фамилию Мартынов мог получить от отца, а его родители, поди что, жили в Москве вполне легально — у нас всякие граждане есть, и все они равны. Мое дело — представить факты, а вы их интерпретируйте как хотите. То ли Мартынов этот матерый шпион и надул вашу службу безопасности, то ли он матерый психопат и точно так же обманул наш врачебный и психиатрический контроль.

— Товарищи офицеры, прекратите непродуктивный спор, — резко вмешался Сибирцев. — Свалить промахи на другую службу, конечно, заманчиво, но проблем наших это не решает.

— В ситуации логики нет, — заметил Валеев. — Ну, навредил бы этот Мартынов Сергею Константиновичу, пусть даже убил бы его. Перемещение уже не остановить. «Алконост» — вдребезги, сам Мартнов — помножен н ноль. В чем смысл? Он что — принципиальный камикадзе?

— У меня есть здравое предположение, — вмешался Вечеров. — Можно взять слово?

— Давайте.

— Мартынов не такой уж и камикадзе и не собирался уничтожать «Алконост». Он стремился изменить место прибытия. Или время.

— А так можно было? — спросил крайне удивленный доктор.

— Теоретически — да, — подтвердил Петровский. — Если иметь при себе готовую программу и очень быстро ввести ее с мостика пред запуском «Эфира», корабль отправился другое место. Поскольку пространство и время едины, можно переместиться и на заданное время вперед. Конечно, возникает риск неизученных парадоксов, потенциально очень опасных, но Мартынов, кажется, был не из пугливых.

— На вопрос «зачем» ответа пока нет, но мы над эти работает, — добавил Ленц. — Александр Александрович Вечеров, как мой напарник в расследовании, навел кое-какие справки.

— Да, я их навел. Поговорил с коллегами покойного по прачечной. Они прямо сейчас думают, что он всего-то болеет, так что в неформальной обстановке высказывались открыто. Так вот… Не походил Мартынов на психа. Дружелюбен, характера ровного, работящий, не скандалист. Умный. И, что интересно — не манипулятор, вроде. Или он крайне ловкий психопат, или вовсе не психопат, и мотивы, чтобы убивать людей, имел иные.

— Понятно…

— Проверить, как составляли досье на Земле, я отсюда не могу, но предки у нашего злодея значатся вполне благополучные, и никто их них якобы не испанец и не португалец, по крайней мене в двух поколениях, а глубже в прошлое информации нет. Как справедливо заметил товарищ Ленц, мы продолжим работу. А пока что Мартынова придется объявить умершим от болезни. Доктор поможет придумать диагноз, прачечную отправим на карантин. Тело лучше не хоронить в космосе, а оставить в холодильнике. Вопрос о возможных сообщниках на борту пока в подвешенном состоянии. С одной стороны — никто ему в перестрелке не помог. С другой, по опыту — космические диверсанты часто работают парами…

— Понятно… Что хотите добавить, старлей?

— Нужно как-то объяснить команде гибель техников. Открытость обычно лучше лжи, но не в этом случае. Капитан прав — многие сейчас в состоянии стресса. Если люди узнают правду, начнется «охота на ведьм», а там и до самосудов недалеко. Есть риск, что пострадают невиновные. Поэтому предлагаю сослаться на несчастный случай. Похороним ребят торжественно, в космосе. Пускай люди знают, что их риск и их работа высоко ценятся.

— Принято, — ответил Сибирцев. — старпом, проследите за прокладкой курса. Сразу после церемонии летим к планете.

* * *

— Какой кошмар, какое несчастье, — сказала Ингуся, вытаскивая из стерилизатора очередной поддон с лабораторной посудой. — Бедные парни, ужасная смерть. Говорят, их ударило током, и никто не помог — все были капсулах.

— Ты их знала?

— Ну, не очень. Так — видела пару раз. У одного были синие глаза.

— Я знал, нормальные были пацаны — заметил пилот Артур, который в этот день заглянул к девчонкам «на огонек». — Мою машину ремонтировали как боги.

Женька уже поняла — Артуру очень нравится яркая, необычная Ингуся. Он даже решился помочь подружкам в стерилизации пробирок, жертвуя при личным временем и рискуя навлечь гнев командира десантников.

— Давай, я понесу, — буркнул парень, забирая тяжелый поддон. — А роботов использовать что — Ленц запретил?

— Ага. Не дал коды доступа.

— Вот козел.

Артур бухнул поддон на место. Несколько таких же точно поддонов уже стояли на металлическом стеллаже. Ряды стеллажей тянулись вдоль обшитых металлическими листами стен. Установка для стерилизации издавала едва различимый гул. Всю эту обстановку рабочего отсека заливал ядовитый искусственный свет.

Артур забрал еще один груз и сунул его в свободный стерилизатор.

— Ленц как-то сказал — если, мол, подчиненные втихаря не матерят командира, значит, командир уже не тот, теряет хватку.

— Он не дождется наших поношений! — гордо сказала Ингуся. — Пускай думает, что хватку потерял.

Женька взяла щетку и принялась молча сметать осколки — один набор пробирок они все-таки уронили.

Пискнули и завибрировали браслеты — всем троим пришел вызов на общий сбор в стыковочном отсеке.

— Написано, форма одежды — парадная. Я пошел переодеваться, — заявил Артур. — Пока, девчонки, в отсеке встретимся.

Он ушел, а Женька подумала, что непарадная форма «летунов» тоже очень даже ничего. Пилоты «малой космонавтики» носили брюки со множеством карманов и куртки с удобными молниями, и все из черного синтетического материала, эластичного, как настоящая кожа, и прочного, как мифическая «шкура черта».

Женька вздохнула. Она уже спрашивала у Артура, как это — свободно летать в пустоте, но его гордый ответ только напустил тумана.

— Ты зря ему завидуешь, — утешила подругу сообразительная Ингуся. — Мне Артурчик много чего интересного рассказал. Новичков-пилотов часто мутит, гравитации на челноках нет, значит нет ни верха, ни низа. При большой скорости можно и потеряться, а за такое Ленц башку открутит. К тому же, всех поселили в общем «кубрике младших офицеров». Там одна длинная комната, и в стенах ниши для сна со шторками. Вот представь себе, Женечка, жизнь в такой лётной казарме. Жарища, теснота, ни накраситься, ни расслабиться, вокруг все время полуголые парни и ты сама точно такая же. Да через неделю они тебя перестанут воспринимать как девушку.

— Я тебе про полет, а у тебя одни парни на уме.

…Чем была хороша Ингуся — они никогда не обижалась. Не обиделась и сейчас.

Заглянув в каюту, Женька стащила комбинезон и переоделась в парадную форму Космофлота («модель один, женский вариант»), то есть, в небесного цвета узкие брюки и такой же китель с погонами младшего лейтенанта. К ним прилагалась форменная фуражка с блестящим козырьком.

— Пошли, — позвала Ингуся, которая в сходной униформе гляделась настоящей королевой, — Хоть мы техников и не знали, нужно как следует проводить этих парней. Они молодцом держались до конца.

Подруга, похоже, знала какие-то подробности гибели техников, Жене не ясные, но расспрашивать ее не хотелось. Стыковочный отсек уже наполнялся людьми, чьи кители отличились друг от друга лишь звездами на погонах, а еще — петличками. Молоток и древний штангенциркуль для техников, стилизованный атом — для ученых, щит и меч — для десанта, змея над чашей — для медиков и спираль галактики — для высшего командного состава «Алконоста».

Экипаж встал в строй. Раздалась команда «Смирно, на караул!», и люди разом приложили ладони к фуражкам. Траурная процессия прошла часть отсека и приблизилась к его середине. Два портрета, два венка, почетный караул из десантников с оружием, два укрытых флагами гроба, на крышке каждого — фуражка, кортик и ножны.

Виртуальный оркестр играл древнюю мелодию памяти и скорби. Капитан произнес речь. Потом загремела барабанная дробь, склонился флаг, грянули троекратно холостые залпы.

Флаги убрали с крышек и свернули. Ритуальные роботы, уже без участия людей, повезли гробы к шлюзу. Люк закрылся с одной стороны и открылся с другой, скорбный груз завис в темноте. Включились мини-двигатели, и под первые аккорды гимна направили тела к пурпурному ореолу Звезды.

«Нас стало меньше…» — думал Сибирцев.