Повилика

Елена Долгих

История швеи Раисы Рябининой и детектива Вадима Волкова продолжается. Волею судьбы они оказываются в небольшом дальневосточном посёлке, где совершено странное убийство, которое местный участковый назвал тройным в кубе. И пока Вадим пытается распутать это дело, обнаруживая всё новые узелки, Раиса ведет своё расследование: мистическое, загадочное и тесно переплетённое с убийством.

Глава 2

Мария с силой потёрла виски. Сейчас идея — привезти дочь в родной посёлок — не казалась такой замечательной. Зря они приехали сюда! Но тогда, когда ночью вдруг пахнуло повиликой и привиделся образ бабушки, Мария даже не сомневалась, что поступает правильно. Вероника не поступила в институт, не хватило всего одного балла. Расстроилась, конечно, но ничего страшного. Посидели, поговорили. За год можно подтянуться, потом снова попытаться, а пока найти работу. Ника успокоилась, согласилась, и даже начала ходить по собеседованиям. Только продлилось это недолго. Дочь вдруг стала где-то пропадать, домой приходить поздно. От её одежды потянуло куревом. Вот тогда и привиделся Марии образ бабушки. Даже не раздумывая, в считаные дни заключила договор с агентством, чтобы сдать квартиру в наём, и буквально силой увезла дочь в Сутуловку. «От Хабаровска не так уж далеко, — рассуждала взволнованная мать, — если что, в любой момент вернуться можно!»

В день приезда, наскоро прибравшись в старом доме, они отправились на кладбище. Могилку бабушки, единственную на кладбище, сплошняком покрывал ковёр из повилики. Стоя перед потемневшим от времени крестом, женщина вдруг остро осознала, насколько они с Вероникой одиноки в этом мире. Хотя ни одна из женщин рода не могла похвастаться большим семейным счастьем. Бабушка Агнесса, мама Ольга, теперь вот она, Мария, — судьбы, словно под копирку.

Пока мать задумчиво смотрела на крест, Верника внимательно рассматривала травяной ковёр на могилке. Присев, протянула к нему руку. Пальцы коснулись мелких листочков, в памяти вдруг возник образ прабабушки. Строгий, но светлый. Привиделось поле, роса, босые ноги… Ника попыталась вспомнить, сколько же ей тогда было. Выходило — года три. Это было последнее лето, когда они виделись с бабушкой. Прошло тринадцать лет, а воспоминания такие яркие, живые, будто только вчера Агнесса водила её на луг. Внезапно почудился медовый аромат трав, зазвенели тонкие скрипочки кузнечиков. Вероника наклонилась вперёд, поддаваясь желанию погрузить руку в мягкий травяной ковёр.

Мария заметила порыв дочери и поспешила остановить:

— Не надо. Не трогай повилику на кладбище. Видишь, как буйно разрослась, значит, что-то подпитывает её здесь. Не надо трогать.

Вероника послушалась, но с неохотой. Её словно магнитом тянуло к этой чудной траве. Хотелось прикоснуться, взять стебельки в руки. И казалось странным, что во дворе дома её можно трогать, а здесь нельзя.

Мария обняла дочь, прижала к себе, погладила по волосам.

— Бабушка очень любила повилику.

— Ты не рассказывала об этом. — Ника подняла голову.

— Как-то к слову не приходилось. — Мария снова провела ладонью по волосам дочери, а потом улыбнулась. — Пойдём домой, а то дождь собирается.

— Мам, я в гости хотела…

— Конечно, — кивнула женщина.

День они провели вместе, а вечером дочь ушла в гости к соседке, и не вернулась. На улице — нескончаемый проливной дождь. Мария была на грани истерики. Головная боль не давала сосредоточиться. Дойдя до нужного дома, она услышала разговор двух девушек:

— Вероника-то совсем городская стала, разговаривает не по-нашему.

— А по мне так воображает о себе много!

— Брось! Чего ей перед нами рисоваться? Жить-то теперь здесь будет. Зря она по такому дождю пошла.

— Не размокнет! Наверняка давно дома.

Мария поняла: дочь из гостей ушла. Но где же она? Сердце защемило от предчувствия беды. Чуть постояв, прикрыла глаза и прошептала:

— Травушка-трава, ты всему голова. Покажи дорогу-путь: как пройти, где повернуть.

После этого вышла на перекрёсток, посмотрела вправо-влево и уверенно двинулась вперёд, в противоположную от своего дома сторону. На краю деревни свернула к старому сараю. Заметив проблески огня, осторожно приблизилась и заглянула в оконце. За деревянным столом развалились трое молодых мужчин, на вид вусмерть пьяные.

Вглядевшись в темноту сарая, едва не выдала себя вскриком, но вовремя прикрыла ладонью рот. Ника лежала на досках, связанная по рукам и ногам. Голову покрывала грязная тряпка. Тело дочери непрерывно содрогалось. От ужаса и ненависти Мария буквально обезумела, но смогла взять себя в руки, сосредоточилась и трезво оценила обстановку.

«Два обреза у стены, пистолет с глушителем на столе».

Всхлипы дочери вызвал новую волну злости.

«Сейчас, родная, не бойся, всё будет ладно!»

Она сделала несколько только ей понятных жестов, произнесла быстрым шёпотом:

— Помоги, повилика, победить это лихо! Одурмань, заворожи, ложное покажи.

Дальше всё происходило словно в кино.

Дверь сарая неслышно распахнулась. Из пелены дождя вышла Мария. Двигалась она будто призрак, да и не отличалась особо от него. Вода на её волосах и одежде блестела россыпью жемчужин. Сидящие за столом не шевельнулись. Не дожидаясь, когда похитители придут в себя, мать взяла со стола оружие и трижды хладнокровно выстрелила. После, не обращая внимания на всхлипывания дочери, вытерла рукоять пистолета платком и бросила его под стол.

«Свидетелей не было, — рассудила она, — а жалеть этих гадов никто не станет!»

Дальше подошла к дочери, прошептала над ней слова заклинания и когда та успокоилась, разрезала верёвки. Скомкав их, чтобы не оставлять даже намёка на присутствие дочери здесь, сунула в карман куртки, после обняла Веронику за талию и вывела вон.

Дочка переставляла ноги словно лунатик, безвольно двигалась рядом с матерью. Наверное, кто бы увидел со стороны, подумал, что она просто сильно устала. Но на улице никого не было, и мать с дочерью спокойно вошли к себе во двор.

Уложив Веронику спать, Мария снова вышла на улицу и, подняв руки к небу, громко заговорила. Она не переживала, что кто-то услышит. Ритуал нужно было закончить. А слова мог понять только посвящённый.

Наутро дождь прекратился. Вероника проснулась, радостно улыбнулась и спросила, что будет на завтрак.

— Каша! Ты же любишь пшённую? — Мать улыбалась ей в ответ, но сама тревожно приглядывалась. Беспокоилась. Однако ни к вечеру, ни на следующий день Ника ни разу не задумалась и не вспомнила о том, что произошло в старом сарае. Стало быть, заговор повилики сработал как надо!

***

Иван Денисович Серёдкин в тяжком раздумье сидел за столом. Перед глазами всё ещё стояла жуткая картина, но сожалений он не испытывал, как и облегчения, собственно, тоже. Он понимал, даже отомстив, всё равно не вернёт сына. Нет его больше. Никогда не войдёт в избу, не улыбнётся. И жена не вернётся! Надорвала сердце, горемычная, когда известие о смерти сына получила. Сам Иван тоже тогда еле как справился. После к участковому пошёл. Тот ему о передозировке и рассказал.

«Героин… — размышлял старый охотник. — Слово странное, будто от героя что-то. Но в чём героизм? Принять в кровь то, что убивает?»

Кто надоумил сына? Кто подсадил на эту гадость? Участковый головой качал да хмурился. То ли прикрывал кого, то ли реально в деревне никогда такой напасти не было. А недавно сосед у своего парнишки шприц нашёл. Вовремя поймал мальца, успел в реабилитационный центр отправить. Тогда Иван и решил: если не он, то кто же ещё остановит эту напасть? Вот только вычислить гадов никак не получалось. А тут… сами путь ему пересекли в тайге. Когда понял — они и есть героинщики — по следу пошёл, но что дальше делать, не знал. «Скрутить и сдать властям? А если откупятся? Уйдут и будут губить детей в другом месте».

«Нет, так не годится!» — решил Иван.

Как и предполагал, четвёрка пришла в посёлок. Понаблюдал за ними издалека. Те немного покрутились на крайней улице, потом зашли в сарайчик у дома Брагина. Хозяина не было, Серёдкин был в курсе. А вот откуда пришлые узнали?!

Как только в окне сарайчика появился тусклый свет, стало понятно — ночевать будут здесь. Дальше план созрел быстро. Иван отвёл коня к себе на двор, намеренно включил в доме свет, чтобы соседи могли видеть, а сам задками вернулся. Ночь выдалась дождливой, словно матушка природа ему помогать взялась! Серёдкин прочёл молитву, перекрестился и решительно вошёл в сарай.

Трое крепких парней за столом не ожидали нападения. Ножи бесшумно вспороли пространство, вонзились в тела. Дело было сделано. Иван выждал минутку, парни не шевелились, тогда подошёл, вынул орудия возмездия. Рукоятки на них особенные, по ним его сразу вычислят. Только шагнул к двери, а тут выстрел… Откуда?! Пригнулся и буквально вывалился в спасительную пелену дождя. А небо словно разверзлось окончательно: полилось с него — будто ангелы горестно заплакали. Понимал Серёдкин, что не сына оплакивают они, а его душу грешную, но не мог он по-другому поступить.

***

В тот день Артём к зазнобе своей торопился. Роман у них шесть лет назад жаркий до безумия был! А потом его в каталажку загребли. В результате закрыли надолго. Деваха не стала ждать, замуж выскочила. Да только его не забыла! Это он сразу понял. Увидел, как глаза заблестели, как грудь пышная ходуном заходила, как щёки румянцем покрылись. «Не-е-е-т, помнит любимая бессонные ночи!»

Когда с ней увиделся, сказала, где мужикам перекантоваться можно. Пристроил их, а сам вернулся. Дождь ему в поддержку: никто не увидел, как возле дома тень мелькнула. В окно тихонько стукнул. Она ждала! Занавеска отдёрнулась сразу, появилась рука, махнула в сторону баньки. Артём улыбнулся, шмыгнул к постройкам, затаился у двери. Зазноба не заставила долго ждать, уже скоро растворилась в его руках. Тёплая, ароматная… Завертелось всё, как раньше, но закончилось слишком быстро. Торопилась мужняя жена в супружескую постель вернуться. Сильно это карябануло Артёма, наверное, поэтому разом уговорил бутылку водки, что она принесла, но легче не стало.

Когда возвращался, показалось ему, будто в сарай кто-то посторонний зашёл. Звериное чутьё никогда не подводило!

«Чёрт! Неужели выследили нас?» Как в руке появился пистолет и не понял. А дальше выстрел и туман в голове. Очнулся за деревней. Товар при себе, а вот оружия нет! Куда дел? Когда? Сразу сообразил, если найдут — пальчики откатают и конец ему. Что убил кого-то, он даже не сомневался. Артём сразу двинул в лес, в сторону охотничьей заимки.

***

Что-то послышалось участковому в шуме дождя, когда вышел со двора сестры. Замер возле забора, присмотрелся. Заметил свет в дальнем брагинском сарайчике. Вспомнил, как видел его два дня назад с ружьём наперевес и собакой. В сторону тайги шёл. Василий Брагин из недельного запоя вышел. Переживал так смерть жены. Видимо, решил природой горе лечить!

«Вернулся, что ли?»

В доме было темно. Семёнов насторожился, вплотную подошёл к двери сарая. Тихо. Вообще ни звука! Но ощущение тревоги от этого стало только сильнее. Рывком открыл дверь, вошёл.

Разглядывая сидящих за столом мужиков, участковый сдвинул фуражку на затылок, открывая седой вихрастый чуб. Такое чувство, будто просто уснули, но у всех троих кровь запеклась на куртках, у одного дырка во лбу — огнестрел. Оружие лежало под столом. Взгляд остановился на пакете с белым порошком. Пыльная дорожка от него тянулась по столу. Представив, что теперь начнётся, он шумно выдохнул и тряхнул головой. Фуражка послушно вернулась на место.

— Скоты… что б вас…