Огненный змей

Оксана Озкан (2024)

Студенты филологического факультета отправляются в фольклорную экспедицию в небольшой посёлок. Каждый день, прожитый вдали от городского шума, они становятся свидетелями необъяснимых событий: слушают жуткие истории, участвуют в местном празднике и даже получают странные предсказания от незрячей колдуньи. Многие годы истории посёлка невероятным образом хранились в его пределах, пока по воле судьбы их не выпустили в современный мир.

Тот, кто забыл обычаи своих отцов, наказывается людьми и Богом. Он блуждает по свету, как блудный сын, и нигде не может найти себе приюта и пристанища, ибо он потерян для своего народа.

Олекса Воропай.

Глава 1.

Нервный озноб весенней сессии закончился, наступило долгожданное лето. Весёлые солнечные зайчики щекотали стены старейшего учебного заведения небольшого города в Среднем Поволжье. Здание университета, возвышающееся на центральной площади города громоздким белокаменным комплексом, согревалось летними лучами и готовилось принимать абитуриентов, однако ещё не попрощалось с некоторыми преподавателями и студентами. «Филологи» с разных курсов, напевая мотивы модных в нулевых песен, толпились возле небольшой аудитории.

— Девчонки, опять у меня задержка. В этот раз точно залетела, — делилась своими переживаниями с двумя подругами — одногруппницами бледная, худощавая, покрытая веснушками от лица до локтей, студентка.

— Да сколько можно уже, Тонь? — закатила глаза одна из девушек. — Каждый месяц одно и то же! Вроде отличница и говоришь умные вещи, а живёшь как-то по-дурацки. Разве не знаешь, как это случается что ли? Предохраняться не учили? Тебе б один разок забеременеть по-настоящему и родить уже, чтоб такие разговоры никогда больше не возникали.

— Разве это поддержка? Сколько злости в твоих словах, и сама ты злая, Ленка! — одёрнула другая, коренастая, с горбинкой на носу. — Как вот так можно? Мы же подруги! Про сочувствие и такт не слышала?

— В лес ваше сочувствие и тактичность! Я на днях аборт сделала, и копыта откинула бы прямо в гинекологическом кресле, а никто из вас об этом даже не знал. Чтоб из клиники домой добраться, да и вообще пережить такой стресс, моя дорогая Лида, силы нужны и плечо ваше дружеское. Одной звоню — ей некогда: на дачу с предками едет. Другая с милым всё никак не намилуется…

— Перестань, Лен. Можно подумать, никогда и ничем не помогали тебе! Какая неблагодарность, — простонала хрупкая Тоня и тут же покраснела. Казалось, что её веснушки стали намного ярче.

— Ты за свою «задержку» не зря, Тонь, переживаешь. Правильно делаешь. Анестезиологи — люди опасные, хищные, смотрят злобно, как мясники какие. Мой переборщил с наркозом, я на сто процентов уверена, и тебе лишнего вольют, вот увидишь. Правда, потом, когда ты помрёшь ненароком, кто ж признается-то…

— Что ты несёшь-то, Ленка! Ты в своём уме, говорить такое?! — процедила сквозь зубы Лида.

— К чёрту вас! — Елена вышла из себя и речь её превратилась в крик. — Я точно знаю, что умирала! Мне казалось, будто я размером не больше напёрстка. Иду по белой земле. А то и не земля вовсе: то ли снег, то ли пепел. Наступать мягко, словно не поступью двигаюсь, а лечу. Вокруг белым-бело, аж глаза щиплет. Иду по лесу: вокруг деревья белые, ветки густые, словно снегом засыпанные. Я их раздвигаю, или они сами расступаются передо мной, — не понятно. Впереди что-то особенно яркое и большое, как солнце, и я уверена, что мне нужно именно туда. Чем скорее, тем лучше. Путь долгий, я упорно двигаюсь, как мотылёк, на свет, а мне мешают. Зовут по имени, как будто в колодец: «Лена! Лена!» Зовут и зовут, а мне этот голос уже поперёк горла, ну я и открываю глаза-то. А вокруг толпа врачей, на меня смотрят, перешёптываются. Кто-то даже «Слава Богу!» сказал, клянусь.

— Привидится же. Вот, что наркотики с людьми делают, — впечатлительная Тоня прикрыла рот рукой от удивления.

— Хватит паниковать! Кому-то после наркоза сны снятся, вон, как Ленке; кого тошнит и мутит; а кто-то встал и пошёл, как ни в чём не бывало. Я в детстве коленку разбила до кости. Зашивали под общим наркозом, так как я орала как дура. Врачу некогда меня успокаивать — работы тьма. Уговорили мою родительницу разрешение на наркоз дать, бумажки подсунули быстро, чтоб меня, как собаку бешеную, усыпить и рану заштопать. Хорошо помню, как летела в какую-то трубу, а вокруг бабочки огромные, я за них ухватиться пытаюсь, а они исчезают, — быстро проговорила Лида, после чего ласково обратилась к Тоне, — не бойся, Тонечка, ты ж даже не знаешь, есть ли беременность. Всё обойдётся. Не слушай Ленку: не ведает сама, что городит.

— А я думала, ты на шею мне кинешься, обнимать и жалеть начнёшь! Всё-таки мой ребёночек живой был, а теперь — нет! Ба! Где же твоё сочувствие, эмпатия, тактичность, а? Не слышала? — съязвила Елена, цитируя подругу.

— Всё-таки очень ты, Ленка, вредная. Зачем только дружим с тобой, — фыркнула сбитая с толку рассказчица со шрамом на колене.

— Всё, мне пора, курочки. Сейчас лекция начнётся, «Сонечка» уже выглянула.

— Что за лекция у вас сегодня? Мы ж только учебники сдать пришли, — вопросительный взгляд переживающей за всё и всех Тони тепло обнял Елену.

— Отправляюсь в фольклорную экспедицию на десять дней, чтобы пройти полевую практику, — проговорила медленно и по слогам Елена, — рассказывала про это тысячу раз, и про свою прошлогоднюю поездку — тоже. Однако ж память у вас, как у старух с деменцией и болезнью Альцгеймера. Или просто не слушаете…

— Удачи тебе, Леночка. Скоро увидимся, — прощаясь, Тоня обняла подругу, виновато посмотрев на Лиду, настроение которой сильно испортилось.

Одногруппницы, студентки второго курса, удалились, и Елена Горлач, поправив модные джинсы с низкой посадкой, направилась в аудиторию, куда по очереди, любезно пропуская друг друга, входили другие студенты с разных курсов филологического факультета.

— Ребята, добро пожаловать, — миловидная преподаватель «Устного народного творчества», София Павловна или «Сонечка», как её называли в студенческом коллективе, пригласила войти, широко распахнув тяжелые двери небольшой аудитории. В лица студентам пахнуло спёртым кислым амбре вымытых с хозяйственным мылом деревянных парт, скрипучих стульев, заполненных донельзя шкафов, свежеокрашенных оконных рам и натурального ламината. Аудитория эта считалась сакральным местом — пространством для репетиций масленичных представлений, чаепитий, народных песен, игр и других очень важных для филологов — фольклористов событий. Веяло стариной, веретёнами, шерстяной пряжей, высохшей полынью, сеном, соломенными куклами и ещё чем-то таким, что у студентов ассоциировалось с фольклором и с преподавателями по этому предмету, особенно с профессором Георгием Ивановичем Мавриным и его супругой, Софией Павловной.

— Вы — Юрий Владимирович Князев, не так ли? Это Вы писали мне по поводу поездки в экспедицию? Ну что же Вы в сторонке стоите? Проходите, пожалуйста! — София Павловна жестом пригласила невысокого светловолосого человека в аудиторию. Он заметно отличался от остальных студентов: скромно склонял голову, то и дело кланялся всем вокруг, суетился, теребил редкую мягкую бороду и вел себя в целом так, словно стесняется своих изношенных ботинок.

— София Павловна, ну какой же я Юрий Владимирович, называйте меня просто Юра, пожалуйста. Да, это я Вам писал, изъявил желание поехать с вашей группой, как только узнал, что планируется исследование в интересующем меня селе.

— Хорошо, Юрочка, — замешкалась преподаватель, — для меня и для Георгия Ивановича большая честь, когда к нам присоединяются независимые эксперты, интересующиеся фольклором. Прошу, проходите, пожалуйста.

— Итак, пока все рассаживаются по местам, я хочу напомнить, зачем, собственно, мы здесь сегодня, господа и дамы, собрались, — грузный пожилой преподаватель Маврин, давно присутствующий в аудитории, начал свою лекцию. — Всем вам предстоит серьёзная задача — фольклорная полевая практика. Она является заключительным этапом в изучении нашего курса «Русское устное народное творчество». Общую теорию предмета вы уже, благодаря нам с Софией Павловной, знаете. Теперь перед вами работа, в которой вы сформируете свои филологические способности более интенсивно. Кроме того, у вас появится возможность пообщаться с людьми разных возрастов, характеров, различного культурного уровня. Вы сможете понаблюдать за проявлениями живой разговорной речи непосредственно на практике. Мне остаётся лишь поблагодарить, что приняли решение связать свою учебную деятельность с исследованиями, и пожелать успехов в этом нелегком труде. В вашем выборе вы не одиноки: мы с Софией Павловной посвятили всю свою жизнь сбору русского фольклора с целью сохранить культурное наследие нашего края. Практику пройдем вместе, организованно, в составе выездной группы, возглавляемой мной и куратором практики Софией Павловной.

Профессор Георгий Иванович носил пушистые и аккуратно стриженные усы, бакенбарды и бороду, отчего напоминал персонажа одного из классических произведений русской литературы. В его волосяной покров давно пробилась седина. Редкие серебристые волосы на небольшой, аккуратной, ровной и круглой голове он не состригал, а зачёсывал к затылку, пытаясь скрыть лысину. Большие карие глаза, обрамлённые длинными чёрными ресницами, блестели, как две лакированные пуговицы. Его идеально выглаженный серый костюм из дорогого сукна выдавал в нём благородную породу. Он, растопырив толстые короткие пальцы, протирал вспотевший лоб накрахмаленным носовым платком и пил много воды, заботливо предложенной Софией Павловной. Несмотря на довольно высокий рост, она смотрелась на фоне необъятных размеров профессора хрупкой тростинкой, и он, казалось, осознавая это, произносил свою речь гордо, уверенно и не спеша, отчего повергал студентов в безмолвное восхищение.

— Про методику работы я вам уже рассказывал, однако считаю необходимым напомнить ещё раз. Давайте-ка вместе. Запись текстов фольклорных произведений производится на диктофон или на видеокамеру в естественной ситуации. Что это значит? Кто уже был на полевой практике? Илья? Фиксируешь?

Камкордер в руках парня с четвёртого курса «филфака» плавно перемещался, показывая лица студентов, присутствующих в аудитории. В объективе на пару секунд появилась густая борода Маврина, затем съёмка застыла на напряженных фигурах первокурсниц — Оксане Черных и Алине Куприяновой. Они в сакральной аудитории находились впервые, мало понимали смысл весёлой суеты «старичков» и печальных глаз профессора; запах старины и полыни их не воодушевлял.

— Да, Георгий Иванович. Мы «разбиваемся» на группы и встречаемся с жителями села, где будет проходить наша фольклорная экспедиция. Заводим разговор об обрядах, преданиях, поверьях, старых песнях, сказках, байках, историях из жизни. В общем, обо всём, что придёт в голову и может показаться нам важным. Все разговоры записываются на диктофон. Поскольку аппаратуры университета на всех не хватит, нужно приобрести свою. Нам это пригодится для последующего этапа практики — дублирования рукописной записью — то есть для так называемой расшифровки собранных материалов. Нужно обязательно помнить о речевых и диалектных особенностях. Это значит, если бабулька сказала «чай, мОл негОжО тудИ хОдитИ», то так и записываем, как услышали, взяв в квадратные скобки. Расшифровка может быть выполнена в тетради или на листах формата «А четыре», их предоставляет университет. Можно вести полевой дневник. В нём фиксируются все важные события. Вроде ничего не забыл. Когда выезжаем, Георгий Иванович? — весело выпалил студент четвертого курса Илья Решетников, в третий раз приглашенный в фольклорную экспедицию.

— Благодарю, Илья. До практики хорошо бы всем вам ознакомиться с материалами и архивами культурного состояния места, где будет проходить экспедиция, поэтому убедительно прошу найти соответствующую литературу. Отправляемся шестнадцатого июля. У кого есть вопросы и дополнения? Всем всё понятно? — голос профессора, как командная труба, разнесся по аудитории.

— У нас есть ещё месяц на подготовку, покупку всего необходимого. Прошу отнестись серьёзно, а не как в прошлый раз: Илья, запасись струнами, а то опять в город поедешь и потеряешься. Нам без гитары никак не обойтись, сам знаешь, — обратилась к Илье его одногруппница, похожая на одуванчик, отличница Марина Овсянникова. Именно она всегда брала на себя ответственность за покупку консервов — одну банку тушенки и банку кильки в масле на каждого — согласно указаниям профессора. Она же верховодила на кухне во время экспедиции, всегда зная, что, когда и сколько приготовить.

— Возьмите с собой побольше батареек и запасные кассеты для звукозаписи, а то как обычно наснимаете ерунды всякой, а нам потом расшифровывать, — глядя на всех присутствующих огромными и грустными, как у птицы Сирин, глазами, произнесла Олеся Ивлева, студентка третьего курса.

— Да, Олесенька, вы абсолютно правы, — подхватила София Павловна, и, обращаясь к остальным студентам, заявила, — ребята, мы едем в один из самых малонаселенных пунктов области. Необходимого нам оборудования может попросту не оказаться в магазинах. Поэтому постарайтесь взять все необходимые вещи с собой сразу. Мы будем проживать в сельской школе в течение десяти дней. Именно в школах — по очень давней традиции — обычно и базировались все наши участники экспедиции. Спать будем на матрасах, любезно предоставленных общежитием нашего университета. Готовить еду, мыть посуду и наводить порядок нам придётся самим, по очереди. За продовольствие у нас, как водится, отвечает Марина. Ей я поручаю составить список дежурных. Когда кто-то останется в школе готовить еду и заниматься прочими бытовыми делами, все остальные отправятся исследовать посёлок в поисках разговорчивых жителей. Заниматься расшифровкой уже собранных материалов будем по возможности сразу же в экспедиции, а если не успеем, возьмём работу домой. Одна из самых сложных и главных задач нашей экспедиции — разговорить человека, носителя нужной нам информации. Другая задача — взаимовыручка и поддержка. Во время экспедиции мы — команда. Не забывайте про это и постарайтесь не ссориться.

София Павловна, уже немолодая преподавательница по устному народному творчеству, поражала всех студентов и коллег достоинством своей осанки. Её речь лилась, как ручей, бьющийся стремительной струёй, звучно и уверенно. Она держала спину и голову прямо, несмотря на свой высокий рост; всегда сидела в позе английской королевы; двигалась плавно, естественно и в то же время живо. Её упругие, женственно тонкие руки красиво лежали вдоль стройного стана. Тёмные густые блестящие волосы доставали до плеч, а весёлые ямочки на круглых, ещё не тронутых морщинами щеках, обрамляли умное и строгое лицо с высоким лбом.

— Чувствую себя цыганкой какой-то! «Разговорить человека»! Ещё, может, ручку позолотить, — шепнула на ухо подруге, хихикнув, Оксана Черных. Потом она уставилась на Софию Павловну своими желто-зелёными, как у ориентальной кошки, глазами и спросила, — а мыться где будем?

— Баню работники сельсовета обещали организовать, так что, мои дорогие фанаты чистоты, не переживайте на этот счёт.

— Всё будет хорошо. Это не первая для многих поездка: не сможете — научим, не хотите — заставим, — шутливо произнёс пятикурсник, «старичок» Женя Головин, и ребята по-доброму загоготали, невольно задумавшись, что для некоторых из них экспедиция станет последней. Многим предстояла защита диплома, а далее — работа, семья, дети. Так складывалась судьба всех пятикурсников, за исключением редких единиц, увлечённых наукой и исследованиями.

— Сейчас я раздам списки необходимого. У каждого на столе лежит методичка, в ней есть литература, предназначенная специально для полевой практики, а также правила сбора и расшифровки фольклора. Ознакомиться всем обязательно. В случае внезапно возникших вопросов можете позвонить на кафедру и всё уточнить. Главное, без паники, — София Павловна, едва успевающая набрать воздуха в лёгкие, сохраняла одно и то же выражение на белом красивом лице, — приветливое и в то же время строгое.

— Сколько человек едет в этот раз, Георгий Иванович, — взволнованный предстоящей поездкой Илья пытался привлечь внимание присутствующих в аудитории симпатичных студенток.

— Тринадцать. Чёртова дюжина, — улыбнулся профессор и обратился ко всем, — что ж, если вопросов больше нет, давайте заканчивать.

— Как это — «заканчивать»? — загудела мужская часть — а чай с пряниками? — А песни под гитару? — возмутилась женская половина. — Как-то скучно, Георгий Иванович!

— Так, так, так, значит ещё раз: встречаемся в воскресенье, шестнадцатого, ровно в восемь часов возле входа в университет. Нас заберёт автобус и отвезёт в село. Не опаздывайте, пожалуйста. Ждём не дольше десяти минут, потом уезжаем: чур не обижаться — я предупредил.

В этот момент в аудиторию с торжественной речью «А вот и я!», словно гордая большая птица, вплыла румяная, пышная библиотекарь университета, лучшая подруга Софии Павловны, Лебедева Мария Ивановна. Она внесла долгожданный дымящийся и ароматный чайник, разбавив тем самым сосредоточенность и серьёзность ответственных студентов. Чьи-то ловкие руки вмиг зашелестели обертками конфет, откуда-то вдруг появилась посуда для пряников и сушек, чашки для чая. Гул веселых голосов заполнил собой всё пространство: теперь здесь пахло свежей заваркой, едой, мёдом, вареньем. Илья оставил камеру и вытащил припрятанную в стареньком шкафу с фольклорными расшифровками гитару.

Через час или два после чаепития, сытые студенты, охваченные энтузиазмом от предстоящего приключения, покинули аудиторию. Марина Овсянникова, самая ответственная студентка филологического факультета, сразу же отправилась в библиотеку за книгами о селе, куда предстояла поездка. Убедившись, что книгохранилище закрыто, она раздраженно всплеснула руками и нахмурила лоб.

— Это просто проклятие какое-то, ни в чём не везёт! — начала Марина монолог с собой. — Вот почему мне всё даётся таким тяжким трудом? Ещё за сыном ехать и папаше его везти! Ведь эта книга есть в городской библиотеке, я просто уверена на все сто! Но пока мотаюсь в свой район за Сашкой в садик, пока довезу его до дома своего бывшего и его пигалицы, время подойдет к вечеру. Всё закроется…

— Марина, кажется, да? — Оксана Черных, которая слышала возмущения светловолосой голубоглазой старшекурсницы, коснулась плеча девушки, протянув ей книгу. — Я уже прочла. Вот. Пользуйся на здоровье.

— Как? Когда успела? Хотя вы, молодые, шустрые, чего я удивляюсь, — лицо Марины расплылось в саркастической ухмылке, в голосе послышались нотки досады, хотя чувство благодарности, казалось, перебивало их.

— Я ещё недели две назад случайно услышала беседу профессора с кем-то из преподов на кафедре. Поняла по разговору, куда именно мы в экспедицию поедем. Потом быстро взяла книгу в библиотеке. Кстати, она единственная на весь универ, представляешь? Всего каких-то тридцать три страницы, могли бы и копии сделать… Короче, ни фига не известно про это село. К бабке не ходи, я прям одним местом чую, что мы едем заниматься самой настоящей добычей ископаемых, — Оксана поправила чёлку, выбившиеся из тонкого хвостика длинные русые волосы и дружелюбно улыбнулась.

— Прыткая! Это хорошо, молодец, в жизни пригодится. А край тот всё же знаменит тем, что там святой источник. Паломники туда ездят по осени на православные праздники. Спасибо за книгу! Я её прочту как можно быстрее, но верну скорее всего уже в экспедиции. Тебе её всё равно на три месяца выдали. Кстати, возьмите в поездку шерстяные носки: вам никто не скажет, что ноги мёрзнут по ночам, спать на полу всё же холодно…

— Ну что, Маришка, готова в последний бой? — прервал Илья желание Оксаны что-то произнести в ответ. — Носки само собой, но надо брать чего-нибудь погорячее!

— Это что ты брать такое собрался погорячее? — Елена Горлач, обогнавшая остальных студентов, ещё в аудитории хотела обратиться к Илье, но никак не могла поймать его взгляд.

— Самогон, конечно, — захохотал молодой человек.

— Я никогда не пила самогон, — Оксана побледнела.

— Шутит он, девочки, не до алкоголя нам там будет, — Марина, стараясь смягчить обстановку и успокоить смутившихся первокурсниц, строго обратилась к Илье, сдвинув золотистые брови, — а ты бы, уважаемый Илья Сергеевич, тут свои желания потише озвучивал: не всем они подходят.

— Ой, ой, ой, нежные какие: белая кость, голубая кровь. Да ну вас, злые вы! — Илья засмеялся и направился к выходу. Он торопился на свидание с новой знакомой.

— Заноза! Столько сердец разбил! — посмотрела вслед Илье Марина и, покачав головой, строго взглянула на первокурсниц. — Девчонки, не связывайтесь с Ильёй! Он тот ещё, кхм, сказочник. Расскажет про вас небылиц, а потом парни со всех факультетов будут ржать над вами на весь универ. Была у нас одна такая Лиля, из татарской группы. Влюбилась в Илью, девственности с ним лишилась. Он ей наврал с три короба, что женится, а потом, когда она стала требовать обещанного, слухи про неё пустил, лишь бы избавиться. Сплетни дошли аж до отца Лили. Он у неё старых традиций, консерватор. Приехал в университет, разбирался с преподавателями, устроил драку в деканате! Только представьте! Какое безумие, позор какой… А потом Лилю отчислили за непосещаемость. Что сейчас с ней — никто не знает. Так что мотайте на ус.

— Ты всем такие страшилки рассказываешь? — Елена ехидно уставилась на Марину, которая не стала ей отвечать и в ту же минуту молча скрылась из вида.

— Зачем вредничаешь? Она ж по-доброму нас предупредить хотела. Всё-таки, дольше нас его знает, — возмущение охватило Оксану, и ей хотелось высказаться на этот счёт: Марина казалась доброй и порядочной девушкой, — нам всем жить ещё вместе.

— А кто мешает? Живите. Не пробуя ни водки, ни хорошего секса, ничего, что слаще варёной морковки. Всю свою жизнь растратьте на учебники, книжечки, методички, составление планов и расписание уроков. Можете даже на старославянском языке разговаривать. Кто вам мешает? Никто. Вот и вы не мешайте никому. Лучше б презики¹ с собой взяли вместо книг и шерстяных носков. Зануды. Скукотища с вами непролазная… Чао! — Елена быстрыми лёгкими шагами направилась прочь от первокурсниц, красиво раскачивая пышными формами. Аромат, шлейфом исходящий от тела и длинных рыжих волос Елены, одурманивал так, что Оксане и Алине хотелось в нём раствориться.

— Какая она всё-таки красивая, эта Ленка, — Алина задержала на второкурснице, догоняющей Илью, свой спокойный взгляд, — а вот с Мариной надо быть поосторожнее. Она не простит тебе, что ты опередила её с книгой, да ещё и так беззаботно призналась в этом. Видно же, что она — «мамка», которая всё лучше всех знает.

— М-да, весёлая поездочка нам предстоит, — глубоко задумавшись, Оксана пыталась справиться с охватившим её разочарованием, крепко сжав ладонь подруги.

Фойе университета опустело. Огромная пальма — гордость Альма-матер — и зимний сад с диковинными растениями, принадлежащими университету, склонили зелёные ветви, дожидаясь летнего вечера. Через некоторое время оранжевое зарево, словно пламя, разлилось по стеклянным перегородкам и парапетам учебного заведения. Пахло наукой, знаниями, орхидеями и чистящим средством — уборщица в последний раз взмахнула шваброй и оставила влажный след на мраморном полу.

Примечания

1

презервативы