Когда они исчезнут

Елена Гвозденко, 2023

Из запертой квартиры исчезает Анна Петровна Кислицина, одинокая пожилая женщина. В процессе поиска выясняется, что в последнее время происходит всплеск загадочных исчезновений. Не встающая с постели мать пьющего сына, молодая женщина, ставшая жертвой брачного афериста, ребенок, страдающий от насилия родителей, брошенная жена – что объединяет пропавших при таинственных обстоятельствах? Неужели жизнь маленького человека в эпоху хаоса становится настолько ничтожной, или все же все они оставляют свой след, послание нам, оставшимся?

Сновидение второе

Улюлюканьем встретила толпа второе отделение маскерада.

– Смех и бесстыдство, — комментировал невидимый оратор. — А впереди сам Бахус, бог, научивший людей виноделию и пьянству. Где Бахус, там веселие без границ, там пирушки и распутство.

– Голову будто козлину несут, — солидный купец, стоящий у самого края, дёрнул приятеля за рукав.

– Право слово, козлину, — согласился тот.

Перед притихшей публикой возникла повозка, на которой везли сооружение из камней. Вокруг кружились девицы, разряженные не по погоде в лёгкие полупрозрачные платья.

– А это что ж такое-то? — дородный сбитенщик пробрался к купцам.

Но купцы даже не обернулись на уличного торговца.

– Пещера Пана, а вокруг нимфы, божества природы, веселятся вместе с богом плодородия, дикой природы. Бог этот родился с козлиными ногами, длинной бородой и рогами и тотчас же по рождении стал прыгать и смеяться. Жил он в Аркадии, встречал утро среди невест природы, водил с ними бесстыдные хороводы, а потом, утомившись, засыпал. Горе тому, кто потревожит сон Пана и его спутниц, не избежать им паники и безумия.

Фигуры сатиров с приделанными копытами и рогами, пристающие к нимфам, повозки с вакханками, играющими на тамбуринах.

– Срам какой, — брезгливо морщился субтильный купчишка, заглядывая в лицо своему приятелю, — одно слово, безбожие.

– Срам, — поддакивал купец, кутаясь в барашковый воротник и с интересом разглядывая полуобнажённых девиц.

– Где пьянство, там распутство. Там царствует всеобщий срам, — согласился невидимый оратор.

– Вот-вот, — зашумела толпа женскими голосами.

– Смотри, смотри, охальник, для тебя трактир милее дома родного, — раздался звонкий голос какой-то молодки.

– Никак нимфу себе подыскал.

– Да не, он к жене трактирщика наведывается, богу ихнему, как его…

– Бахусу, — подсказали из толпы.

– Бахусу, тьфу ты, язык сломаешь, служит.

Толпа хохотала, заглушая голос рассказчика. Между тем мимо зевак проезжала колонна сатиров на козлах, ослах и даже с обезьянами.

– Ой, а это что за чудо такое, — завизжала какая-то баба.

– Безьян, — громко и уверенно ответил высокий парень в распахнутом полушубке.

– Ишь ты, на Федотку, сапожника, похож.

– Я тебе покажу на Федотку, не тронь моего мужика, — в толпе завязалась потасовка. Сцепившихся баб увели куда-то в подворотню, охолонуть да не мешать публике наслаждаться зрелищем.

– Дуры бабы, — субтильный купчишка прострелил глазами своего соседа.

– Дуры, — согласился тот в бороду.

– А на сим осле пьяный Силен, этого старого сатира приходится держать, так как своим ногам доверять он не может.

– Прямо как наш Петро. Каждый вечер домой приползает, ноженьки не держат.

– Зато улица чище, мести не надо, — смеялись горожане.

– А на бочке сей откупщик, человек достойный, обирает простой люд да в кубышку складывает. А цепями к этой бочке прикованы корчемники, целовальники, чумаки с мерами. Все те, к кому мужичишки несут своё добро.

– Гляди, гляди, ирод окаянный, — раздавались со всех сторон женские голоса.

Но вскоре их не стало слышно, разноголосый хор пьяниц горланил свою партию:

Двойная водка, водки скляницы,

О Бахус, о Бахус, горький пьяница!

Просим, молим вас,

Утешайте нас!

Отечеству служим мы более всех

И более всех

Достойны утех.

Всяк час возвращаем кабацкий мы сбор

Под вир-вир-вир, под дон-дон-дон.

Прочие службы всё вздор…^[1]

Толпа зашумела, кто-то подпевал, кто-то ссорился, мелькали разноцветные платки, звенели бубны, тамбурины. Мир кружился, плыл, затягивая пёстрым вихрем…

Примечания

1

Стихи Михаила Матвеевича Хераскова, написаные специально к «Маскараду Минервы».