Вечорница. Часть 1

Елена Воздвиженская

Катя любит гостить в деревне у бабы Ули и деда Семёна. Места здесь чудные, живописные. День за работой пролетает, а как сумерки опустятся, у бабы Ули посиделки начинаются – вечорницы. Много быличек знает она – про игошу, про ауку, про подменыша, про то, как на Святки ворожили.Кружится веретено в бабушкиных руках, течёт неспешный рассказ про неведомое, таинственное, что рядом с человеком невидимо живёт.Заходите и вы на огонёк, послушайте её истории!

Тайна второй двери

Сладкий вишнёвый аромат липнул к волосам и рукам, обволакивал густым сиропом, сахарил губы рубиновым соком. Катюшка сидела на крылечке перед полным тазом вишни, это они с бабушкой собрали сегодня в саду, встали пораньше, чтобы по холодку успеть. Сейчас-то вон как разморило. Жаркий полдень повис в воздухе как студень, вокруг всё замерло словно на картинке, только лениво жужжал шмель, перелетая с цветка на цветок, в зарослях клевера в углу двора.

Из дома вышла баба Уля, неся с собой ещё один тазик:

— Двинься-ка, Катюшка, дай присяду. Ух, ну и жара, — вздохнула баба Уля, опускаясь на ступеньку, и вытирая пот с лица своим цветастым передником, — Ну начнём.

И бабушка с внучкой принялись чистить вишню от косточек. У бабушки выходило быстро и ловко. А вот у Кати вишня выпрыгивала из пальцев, брызгалась во все стороны соком и раздавливалась всмятку. Однако, спустя некоторое время Катюшка приноровилась, и работа у них закипела.

— Бабушка, а кто жил в голубом доме? — спросила вдруг Катя.

— Да кто жил? Люди, — отозвалась баба Уля, бросив внимательный взгляд на внучку, — А ты чего вдруг спрашиваешь?

— Да я так, интересно стало.

Голубой дом стоял у них в деревне почти у самой реки, на отшибе, его так все и называли — голубой дом. Сколько себя помнила Катя, дом этот всегда пустовал, никто в нём не селился, хотя городские охотно приобретали участки в их деревне, под дачу или даже переезжали сюда, вон например пасечник дядя Паша, он два года назад сюда перебрался, пчёл развёл. После сбора мёда всегда созывал ребятишек к себе и угощал новым урожаем, за большим деревянным столом, стоящим в саду под яблонями.

А этот голубой дом вроде и расположен был очень удачно, у самого берега, и участок был возле него большой и даже сад, а вот поди ж ты, никто не покупал его. Местные поговаривали, что жила там знахарка одна, да после пропала куда-то, никто и не знал куда. А дом стоял как нетронутый, будто хозяйка вышла всего на минуту и скоро вернётся. И хотя время наложило на дом свой отпечаток, но был он ещё довольно крепок.

Краска по-прежнему отливала ярким небесным цветом, двери и окна не покосились. Был интересный момент в этом доме — двери в доме было две. В их деревне такого больше ни у кого не было. У всех была одна дверь, как и полагается. А тут один выход был «передним», как выражались местные, а другой соответственно «задним».

И что ещё больше вызывало непонятки, так это то, что задняя дверь, располагавшаяся в боковой стене дома, той, что обращена была к реке, выходила практически в воду, то есть, если открыть её изнутри, то можно было шагнуть прямо в реку. Опять же, когда по весне река разливалась, дом этот никогда не затапливало. Вода будто обходила его, огибала.

С тех пор, как знахарка пропала, было всего несколько случаев, когда деревенские пытались войти или же что-то взять из того дома. И всякий раз заканчивалось это, прямо скажем, не очень хорошо, боком выходило. Вот и бросили местные все попытки попасть туда. Так и стоял дом сам по себе и жил своей жизнью.

— В доме том жила ведунья одна, — после паузы вдруг завела разговор баба Уля, — Много необычного происходило у неё дома. Наши-то деревенские бывало обращались к ней, у кого корова молоко давать перестанет, у кого овца отобьётся от стада и заплутает, боль вот зубную тоже умела заговаривать, вещь пропавшую найти. Она сама особо ни с кем не общалась, пока не придёшь к ней, но в помощи не отказывала. Вреда не делала.

Откуда она к нам пришла никто не знал. После войны появилась она в нашей деревне, да так и осталась. Дом этот сама подняла, наши хотели подсобить, да она отказалась, сказала, мол из города бригаду наняла, а только не городские это были.

— Откуда ты знаешь, бабуль?

— А странные они были, мужики эти. Обычно ведь как? Работают люди — и смех слышен, и разговоры, да и выпьют с устатку-то, а эти молчат всё, тишина полная, а мимо идёшь, на речку, так таращатся на тебя, а глаза как у лягушек — навыкате, круглые, и вот что удивительно, они все, а было их семеро, словно на одно лицо, одинаковые.

Ну да никто спрашивать у ведуньи не посмел про то. Так и подняли дом, переехала она из землянки своей в избу. А вот ни бани, ни сараев никаких не было, чудно. Как в деревне без бани и без хозяйства? Тогда ещё поняли наши, что непростая она. В лес часто ходила, в луга, травы собирала, грибы, корешки разные.

— А как узнали, что она знахарка, а, бабуля? — поинтересовалась Катя.

— У Матвеевых однажды корова захирела, совсем плохая сделалась, то ли съела чего, то ли что. И вот знахарка эта сама пришла к ним на двор, молча к корове в хлев зашла, руку ей на лоб положила, что-то пошептала, а потом мешочек холщовый дала хозяйке, велела порошком из того мешочка корову отпоить. Вроде боязно было Матвеевым, да хуже-то уже не станет, порешили они, ну и сделали, как она велела. А скотинка-то возьми да и оживи! Вот радости было! После войны ведь тяжело жили, бедно. Корова была кормилицей всей семьи.

Стала с тех пор Матвеева Полинка каждый день кружечку молока носить той знахарке, та не отказывалась. После и другие люди потихоньку к ней за помощью потянулись, вот так и началось всё. И вот те, кто приходили к ней за помощью, видели у ей в избе кой-чего.

— Чего это, бабуля?

— Да всякое. Сказывали, что коловёртыш у ней есть, потому, мол, и хозяйства у ней нет, без надобности.

— А кто это, бабуль, коловёртыш?

— Помощник это ведьмин, с виду то ли собака, то ли свинья, а уши как у зайца длинные, так говорят те, кто его видели. Вместо носа пятачок, а под ним зоб большой болтается как мешок. Туда коловёртыш складывает всё, что добудет — и масло, и яйца, и коренья разные, да всё, что угодно, а дома и достаёт, да хозяйке передаёт. Вот такой коловёртыш и у той знахарки был, под печкой жил, говорят, иногда выглядывал, гостям показывал морду и тут же прятался.

— Бабуль, а зачем та дверь ей нужна была?

— Которая?

— Да та, что прямо в реку выходит.

— Сама-то я не знаю, конечно, но сказывали наши люди, что если выйти через эту дверь, то в особый мир попадёшь, не наш, а в тот, где иные обитают, те, что в наш мир невидимыми приходят. Вот и ходила туда ведунья, то ли за знаниями тайными, то ли ещё зачем. Однажды, уже после того, как пропала она, залезли в тот дом местные, ну поживиться хотели, прямо говоря, а с ними собака увязалась.

И вот пока они в избе шарили, собака к той двери подошла и давай скулить и дверь лапой скребёт, мужики-то и отворили дверь, интересно им стало, чего собака так волнуется, они ведь знали, что за дверью просто речка. Отворили, а собака прыгнула туда, да только в воду не упала, а прямо в воздухе исчезла.

Испугались тогда мужики и бросились оттуда, от греха подальше. Собака так и не вернулась больше. С той поры и стали думать, что знахарка ушла в тот мир в очередной раз, а вот выйти обратно не сумела, то ли случилось с ней там чего, то ли решила сама там остаться, то ли ещё что.

— А почему никто не поселится там, а баба?

— Да кто ж захочет селиться в таком месте? Да и говорят люди, что порой горит по ночам в той избе огонёк, может и выходит хозяйка иногда в свой дом оттуда, да мы не видим только. Может тоже иной она сделалась. Вот так-то, Катюшка. А вы туда лазить не смейте, плохое это место, не для игр.

— Да мы и не лазим, бабуля, — отозвалась Катюшка.

— Вот и славно, а теперь пойдём-ка вишню сахаром засыпать, гляди-ко, мы с тобой уже весь таз перебрали за разговорами-то, — улыбнулась баба Уля.

Катюшка поднялась с крыльца и пошла за бабушкой в избу.