Глава 2
Эта ночь прошла на удивление спокойно. Утром, открыв глаза, я какое-то время еще понежилась в постели, прислушиваясь к своим ощущениям. Стоило признать, что впервые за долгое время внутри меня появилось пусть пока еще и довольно смутное, но ощущение, что все не так уж и плохо в этой жизни. Говорят, «человек привыкает ко всему». Пожалуй, я бы согласилась с этим утверждением. Взять, к примеру, мой случай. К непрерывному ощущению страха, оказывается, тоже можно привыкнуть.
Поднявшись с постели, на ходу накинув халат, я приблизилась к двери и по привычке несколько секунд постояла, чутко прислушиваясь к тишине снаружи. Не обнаружив ничего подозрительного, осторожно отодвинула в сторону стул, которым на ночь подпирала ручку двери, баррикадируя её изнутри, после чего осторожно открыла дверь и выглянула в коридор. На первый взгляд, с вечера вроде бы ничего не изменилось.
Честно говоря, мне никогда особо не нравился этот дом. Взять, к примеру, тот же дурацкий коридор, тянувшийся через весь второй этаж мимо запертых дверей, которых в доме было более чем достаточно. С учетом того, что за все время гости у нас ни разу не останавливались, меня довольно часто посещал вопрос: а на кой черт нам вообще столько комнат?
Вдоль всего коридора по стенам тянулась вереница картин. В совокупности они повторяли один из библейских сюжетов, что, на мой взгляд выглядело довольно мрачновато. Каждый раз, проходя мимо них, я ненароком ловила себя на мысли, будто с полотен за мной пристально наблюдают, и становилось как-то не по себе. Вот и сейчас, шлепая по мраморному полу босыми ногами, в очередной раз возникло это ощущение, и я поскорее поспешила спуститься на первый этаж.
Мраморная лестница с массивными резными перилами, изгибаясь, вела в просторный холл на первом этаже. Слева стеклянные двери в гостиную, гордостью которой по достоинству считался огромный камин в полстены. Из гостиной арочная дверь выходила в столовую эркерной формы. Обеденный стол располагался в центре, окруженный панорамными окнами в пол. Отсюда открывался изумительный вид на сад. Муж довольно часто задерживался по вечерам, и большую часть времени мне приходилось ужинать здесь в гордом одиночестве. Хотя, стоило признаться, одиночество никогда меня не тяготило. Быть может, дело в том, что в доме постоянно присутствовал кто-то из прислуги?
Еще одна дверь из столовой вела в кухню, из которой в свою очередь также можно было попасть в холл. Таким образом, пройдя дом полукругом, можно было вновь оказаться у лестницы.
Приготовив себе кофе, вместе с чашкой я отправилась в сад. Пустой дом вызывал тягостное ощущение.
Сад в настоящее время тоже пребывал в запущении. Газонная трава давно переросла, а отцветшие цветы пионов на раскидистых кустах не плохо было бы срезать. Однако наш садовник, он же по совместительству повар, покинул меня еще недели три назад. К его чести, стоит заметить, что уехал он одним из последних. Видимо, до конца все же надеялся, что мне удастся поправить свое финансовое положение.
После смерти мужа, оставшиеся сбережения таяли на глазах. Содержание дома, включая оплату клининга, охраны, шофера и персонального повара, выходило довольно затратным. Раньше всеми этими вопросами занимался муж, и мне не было необходимости вникать в детали. Однако после его смерти, проведя небольшую ревизию денег, оставшихся на совместных счетах и наличности, которая хранилась в доме, довольно быстро стало понятно — в таком режиме долго протянуть не удастся.
Сначала мне пришлось уволить шофера. В его услугах я и до этого-то не особо нуждалась, так как и сама прекрасно могла управлять автомобилем. Затем настала очередь охраны. На тот момент мне казалось, что наличия сигнализации в доме более чем достаточно. Еще через месяц пришлось отказаться и от услуг клининговой компании. Оставшиеся сбережения требовалось растянуть аж на целых полгода до момента вступления в право наследования, и таких трат мой бюджет едва ли мог выдержать. Оттого большинство комнат в доме в настоящий момент стояли запертыми за ненадобностью.
В какой-то момент я даже была готова продать один из автомобилей, чтобы хоть как-то выкрутиться. Но оба автомобиля, включая и тот, на котором ездила я — были оформлены на мужа. А значит, и об их продаже стоило пока забыть.
Наконец, три недели назад уехал и Пьер, наш повар. На самом деле его звали Пётр. С его слов, еще в студенческие времена, какое-то время он проходил стажировку в одном из небольших ресторанчиков в Париже, и потому с тех пор предпочитал, чтобы к нему обращались на французский манер. Полагаю, что врал. При приеме на работу документов, подтверждающих сей факт биографии, в наличии у него не оказалось. Вроде как были безвозвратно утрачены, а их восстановление выходило довольно затратным мероприятием. Опять же, с его слов. Однако Пьер и впрямь был поваром от Бога. Блюда, которые он готовил, были чудесны, а потому необходимость в каких-либо официальных документах отпала практически сразу. К тому же истории о его французских буднях были довольно увлекательны, и мне нравилось их слушать, хрустя свежеиспеченным круассаном за утренней чашкой кофе за столом в кухне.
Мои воспоминания прервал звонок домофона, трели которого едва угадывались в глубине дома сквозь распахнутые настежь двери в сад.
«Кого это с утра по раньше черт принес?», — подивилась я, но, немного поколебавшись, все же поднялась и отправилась в дом.
Взглянув на экран домофона, мужчину, в настоящее время топтавшегося у калитки, я не узнала. Пожалуй, я и вовсе предпочла бы сделать вид, что меня нет дома, однако посетитель, скорее всего, уже заметил сквозь кованые прутья забора мой Maserati, который я поленилась с вечера загнать в гараж, и оттого уходить не спешил, продолжая давить на звонок.
— Вы к кому? — поинтересовалась я, включив динамик.
— Старший следователь Кондратьев Михаил Федорович, уголовный розыск. Могу я поговорить с Соболевой Маргаритой Эдуардовной? — помахав в камеру невесть откуда материализовавшимся в руках удостоверением, вежливо поинтересовался мужчина.
Так как таиться едва ли уже имело смысл, пришлось его впустить. Открыв дверь, какое-то время я ждала у порога, пока он пройдет от калитки до дома, теряясь в догадках, чего ему от меня понадобилось? Точнее, я догадывалась, но особого смысла в данном визите не видела.
После смерти мужа я почти сутки провела в отделении полиции, давая показания и в мельчайших деталях описывая события, предшествующие его гибели. В конце концов, даже пришлось вмешаться моему адвокату, сочтя действия следователя чрезмерными в сложившихся обстоятельствах. Так что свою немалую зарплату адвокат в тот день отработал с лихвой. Благодаря его красноречию, а также отсутствию иных причин держать меня в отделении, нехотя, меня отпустили домой. С тех пор прошло уже больше пяти месяцев. И оттого визит следователя этим утром застал меня врасплох, став полной неожиданностью. Скорее, я бы сказала, неприятной неожиданностью.
— Маргарита Эдуардовна? — приветливо улыбнувшись, уточнил следователь, поравнявшись со мной.
— Слушаю вас? — довольно равнодушно заметила я, не пылая особым желанием продолжать разговор.
— Может быть, нам было бы удобнее поговорить в доме? — слегка смутившись, заметил он, переминаясь с ноги на ногу.
Несколько секунд я оценивающе смотрела на него, а затем, молча развернувшись, отправилась в сторону кухни, не особо переживая, следует ли он за мной. Может быть, мои манеры и вовсе отобьют у него охоту к беседе. Вдруг повезет и он чудесным образом испарится? Не повезло.
Оказавшись в кухне, кивком головы я указала ему на стул, где он скромно и устроился в настоящий момент, пока я направилась к кофемашине.
— Кофе будете? — поинтересовалась я, решив, что коль уж пригласила его в дом, не худо бы проявить и немного гостеприимства. На что он с радостью согласился.
Стоя к нему вполоборота, краем глаз я заметила, что Михаил Федорович с любопытством оглядывается, воспользовавшись моментом и стараясь делать это незаметно. Пожалуй, среднестатистическому следователю со среднестатистическим жалованием и впрямь было на что здесь посмотреть.
— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — поинтересовалась я, пресекая чужое любопытство.
— Небольшая формальность, не более, — спохватился Михаил Федорович и перевел взгляд на меня. — Дело в том, что следственные мероприятия по факту гибели вашего мужа все еще продолжаются, и я, ознакомившись с представленными вами показаниями, обнаружил кое-какие нестыковки. Вот и решил нанести вам визит и уладить возникшее недоразумение, не прибегая к повторному вызову на допрос. В частном порядке, так сказать.
«Адвоката ты моего испугался», — со злорадством подумала я. — «Он бы твою самодеятельность мигом пресёк». Однако вслух произнесла.
— Что ж, думаю, это разумно. — Так что там за нестыковки?
Признаться, заявление о том, что следствие мной все еще продолжает интересоваться, слегка настораживало. Однако как-то не верилось, что им удалось хоть что-то нарыть. На тот вечер у меня алиби, которое могли подтвердить, как минимум несколько человек, приди кому-то охота всерьез этим заниматься. И то, с чем следователь пожаловал сегодня, скорее всего, несущественно. Готова поспорить, явился он сюда с одной целью — попытать удачу и слегка поживиться, воспользовавшись вполне понятным человеческим желанием убитой горем вдовы держаться от всего этого подальше. «Вы мне небольшую финансовую компенсацию, а я, мол, тихо-мирно улажу то, что, возможно, слегка выбивается из общей концепции».
В целом, я была готова к такому повороту. Лишь бы, приценившись к интерьеру, фантазия следователя не сильно разыгралась. А то, чего доброго, решит, что у меня здесь сундуки с золотом-бриллиантами по всему дому. Впрочем, Михаил Федорович производил впечатление вполне разумного человека. Судя по всему, в свои сорок с копейками в жизни он кое-что повидал и хорошо усвоил, что уж лучше «синица в руке»…
— Знаете, в таких делах, как правило, вполне естественно, что подозрение падает на главного выгодоприобретателя… — задумчиво произнес он.
— Вы о наследстве? — не стала я делать вид, будто не понимаю, куда он клонит.
Несмотря на то, что он обладал довольно приятной внешностью, его вкрадчивый голос вызывал беспокойство.
— Поражен вашей проницательностью, — вновь улыбнулся он, а я нахмурилась. — Если вы не против, могу я задать вам несколько вопросов?
— Ну, вы ж для этого пришли, — пожала я плечами.
— В таком случае, не могли бы вы еще раз рассказать о том, где находились в вечер гибели вашего мужа?
Я вздохнула. Вспоминать события того дня я не любила и старалась гнать прочь из головы.
— Весь этот день я провела дома, — собираясь с силами, ответила я. — Это могут подтвердить, как горничная, так и наш повар, которые работали в тот день. Ближе к обеду заехал Ник, но пообедать вместе не вышло.
— Ник — это ваш супруг, Никита Андреевич Соболев? — уточнил следователь.
Я кивнула и продолжила.
— Он сообщил, что торопится на встречу с партнером и заехал только для того, чтобы сменить костюм. Уехал спустя приблизительно полчаса. В тот вечер мы собирались в театр. Билеты были уже куплены, и Ник планировал успеть вернуться со встречи к назначенному времени. Однако, не вернулся. Я пробовала ему позвонить, но его телефон был отключен.
— Это вас не удивило?
— Нет. Такое уже происходило. Иногда Ник задерживался на работе. В целом, полагаю, отмена похода в театр — не самая большая трагедия, — пожала я плечами.
— Но он ведь мог позвонить, предупредить…
— Я же сказала: Ник отправился на деловую встречу. Что-то могло его задержать. Возможно, возникли какие-то разногласия в процессе и переговоры затянулись. Для бизнеса это, увы, не редкость.
— Вы в курсе, чем занимался ваш муж? — уточнил следователь как бы невзначай.
— Не вникала. Мне это было не особо интересно.
— Не находите, что это немного… нетипично для молодоженов? — заметил следователь. — Если не секрет, сколько вам лет?
Подобный вопрос вызывал легкое раздражение.
— Двадцать пять. Но при чем здесь мой возраст? — взглянув на следователя, стараясь сдержаться, ответила я.
Прозвучало это довольно резко, и я, постаравшись взять себя в руки, продолжила уже спокойнее.
— Полагаю, что деятельность моего мужа была связана с инвестированием в различные проекты. Такой ответ вас устроит?
Одно дело просто повторить то, что я уже говорила под протокол, и совершенно другое, когда посторонний пытается перевести разговор к частному. Возможно, для следствия одно без другого существовать не может, однако это здорово действовало на нервы.
— Ник преуспел в этом. Я — нет. Дома мы старались не обсуждать подобные вопросы.
— Хорошо. Допустим, — не стал возражать Михаил Федорович. — Ваш муж не вернулся к назначенному времени. Что было дальше?
— Ничего, — пожала я плечами. — Сообразив, что поход в театр отменяется, я занялась другими, более насущными делами. До вечера что-то делала в саду, затем смотрела фильм. Фильм закончился ближе к одиннадцати, и, прежде чем отправиться спать, я еще раз набрала Ника. Его телефон по-прежнему был не в сети. А затем, около часа ночи, мне позвонили, сообщив, что произошла авария. На этом, собственно, всё. Всё, что происходило далее, полагаю, вам хорошо известно из протоколов.
— На допрос вы явились с адвокатом… — вкрадчиво заметил Михаил Федорович, приглядываясь ко мне. — На это были причины?
— Меня тогда больше суток продержали в отделении, бесконечно задавая одни и те же вопросы, на которые у меня просто не было ответов. Я не знаю, чего от меня хотели добиться. Всё, что я знала — я уже рассказала. Ник погиб в аварии, не справившись с управлением. Если всё так, к чему все эти вопросы и тогда, и сейчас?
— Скажем так, существуют некие обстоятельства, намекающие на то, что авария произошла не случайна.
— По крайней мере, это объясняет Ваш интерес к моей скромной персоне, — немного помолчав, обдумывая услышанное, произнесла я. — Наследство…
— Вот видите, вы и сами все прекрасно понимаете, — улыбнулся Михаил Федорович. — Других наследников у вашего мужа просто нет. Разве что, — развел он руками, — это может быть как-то связано с его бизнесом. Только вот что странно: никто так и не смог мне внятно ответить на вопрос, чем же все-таки занимался ваш супруг. Довольно странно, не находите? Честно говоря, я очень рассчитывал, что наша сегодняшняя беседа поможет это прояснить.
— Полагаю, этот вопрос резоннее адресовать его подчиненным?
— Конечно, — легко согласился Михаил Федорович. — Только вот незадача: они и сами не вполне в курсе, чем занимаются на рабочем месте. Ну, то есть вроде бы чем-то и занимаются, вот только все это очень напоминает мыльный пузырь, некую иллюзию деятельности.
Я молчала, не зная, какого ответа он от меня сейчас ожидает.
— Что ж, — произнес он после непродолжительной паузы, поднимаясь из-за стола. — Благодарю, что уделили мне время. Ах, да! — будто только что вспомнив, спохватился он, уже направляясь в сторону входной двери.
— Еще один вопрос: я обратил внимание на автомобиль… На нем ездите вы?
— Ну, да, — не видя причин скрывать очевидного, кивнула я.
— А другие автомобили у вас имеются?
— Автомобиль мужа после аварии восстановлению не подлежит. Получается, остался только этот, — не очень понимая к чему он клонит, пожала я плечами.
Михаил Федорович кивнул и повернулся к двери. Я уже собиралась было выдохнуть с облегчением, однако, уже взявшись за ручку, он вновь повернулся ко мне:
— Совершенно вылетело из головы, — смущенно улыбнулся следователь. — Вы упомянули, что ваше алиби в тот вечер может подтвердить прислуга. Однако мне так и не удалось связаться с некоторыми из них. Пётр Нежданов. Кажется, он у вас работал. Не подскажите, как бы я мог его найти?
— Он работал у нас поваром. Уволился в начале этого месяца, — пояснила я.
— Можете сообщить его контактный номер? Предыдущий следователь, занимавшийся делом вашего мужа, к сожалению, в протоколе эти сведения не указал.
Несколько секунд я колебалась. Номер Пьера у меня, естественно, был. Однако мой телефон лежал наверху, в спальне. И для того, чтобы его принести, пришлось бы оставить следователя на несколько минут без пригляда, чего мне делать совершенно не хотелось. Однако, откажи я сейчас в такой малости, боюсь, это может вызвать ненужные подозрения. Так что делать нечего.
Следователь остался стоять в прихожей, я же поднялась к себе в комнату. Взяв телефон и спускаясь по лестнице, к своему удивлению, Михаила Федоровича на месте я не обнаружила. Зато он обнаружился в гостиной: не сразу меня заметив, с интересом рассматривал картину, висящую над камином.
Растерявшись в первый момент от такой наглости, быстро совладав с эмоциями, я кашлянула, чтобы привлечь внимание.
— Ох! — вздрогнул Михаил Федорович, оборачиваясь. — Простите Бога ради мое любопытство, — смутился он. — Просто я никогда ранее не встречал в реальности работы Сальватора Роза. Это ведь его картина “Хрупкость человеческой жизни”, если я не ошибаюсь?
— Копия, — холодно ответила я. — Мне кажется, вам пора.
— Да-да, конечно, — смущенно улыбнулся он, отступая к выходу.
Однако выражение его глаз в этот момент, даже близко то самое смущение не напоминало. Скорее, издевку.
Записав номер телефона, следователь наконец-то отчалил. Когда за ним захлопнулась входная дверь, я с шумом выдохнула. Внутри меня все клокотало от едва сдерживаемой злости. Я вернулась в гостиную.
Картина все также висела над камином, однако внимательно приглядевшись, от моего взгляда не ускользнуло то, что она слегка сместилась в сторону. Подойдя ближе, я заглянула за картину. Сейф, скрывавшийся за ней, был заперт, что, несомненно, порадовало. Однако то, как следователь провел меня, вызывало в душе негодование. Я злилась. По большей части, на себя, стоило признать. Ведь знала же, что он появился неспроста. Чувствовала.
Что же он здесь вынюхивал? Перемещение следователя по дому в мое непродолжительное отсутствие едва ли можно было принять за невинную выходку. Впрочем, не особо он и старался скрыть свои намерения. Пожалуй, стоит проверить, а действительно ли он следователь? Обзавестись липовым удостоверением вполне под силу каждому, будь в том необходимость.
Я уже было собралась позвонить в отделение полиции, чтобы уточнить, работает ли у них сотрудник с фамилией Кондратьев, однако не успела. В дверь постучали.
Решив, что это следователь по какой-то причине вернулся, я решительно распахнула дверь. Однако передо мной на пороге стоял Егор Хардин — частный детектив. Признаться, мысль о том, что сегодня он приступает к работе, совсем вылетела из головы.
