Аспирра: таланты Мудреца

Екатерина Хаккет, 2019

На берегах Серого моря неспокойно от штормов и сплетен. Грядет неотвратимая война Севера и Юга, и "Аспирре", с виду обычному торговому кораблю, предначертано стать ее предвестником. Обойдя полсвета, этот галеон обрекает на беды и несчастья любой город, где тень его парусов коснется земли. И не без причины. Ходят слухи, что "Аспирра" давно стала домом для разыскиваемых преступников, контрабандистов и закоренелых убийц. И правит проклятым кораблем дерзкий капитан без имени и прошлого под руку с ведьмой, владеющей древней реликвией. За силой её артефакта испокон веков ведется охота.

Глава 4

Раб или наемник?

Десятилетие Хаввары

— Купите цветочки! Купите!

Кейпа с презрением оглядела девочку лет шести, что в липких слюнявых ручонках держала полевые цветы, затем поправила капюшон и молча пошла дальше, вдыхая соленый пряный запах моря. Но солью, к ее сожалению, пахло здесь только подле воды — остальная часть города источала абсолютное зловоние.

По улицам сновали бедняки в рваных обносках, в порту — сплошь и рядом брошенные, полуразрушенные дома и опустевшие причалы, а в темных переулках дремали бродячие псы.

Все это напомнило Кейпе, почему ее дед полвека назад перебрался на самый край Стармора и вместе с остальными беженцами построил Амверстаг. Всему виной война, которая на протяжении шестидесяти лет тянула из королевства ресурсы и все жизненные соки. Ее дед, как и отец, верил, что в снегах жить безопаснее, нежели близ столицы. И уж тем более на берегу Серого моря, где все как на ладони. Обстрелять этот город с кораблей и захватить — плевое дело. И если бы война длилась до сих пор, это место давно бы превратилось в один из аванпостов имперцев, а на здешних людей нацепили бы рабские ошейники.

— Девушка! — С Кейпой резво поравнялся тощий усатый паренек с лютней в руках и наигранно подмигнул. — Приходите сегодня на мое представление! Оно уже совсем скоро начнется!

— В честь чего? — холодно поинтересовалась она, глядя на барда с тем же безразличием, что и на девочку с цветами. Сегодня каждый горожанин словно считал своим долгом докопаться до нее, чтобы испортить настроение.

— Ну как же? — Глаза музыканта погрустнели, будто ее вопрос нанес ему личное оскорбление. — Сегодня же праздник! Мы отмечаем день окончания войны!

Кейпа недовольно фыркнула и свернула на соседнюю улицу, лишь бы подальше от назойливого мальчишки. Какой еще праздник? Она слышала много историй о том, как закончилась та война. И к ее окончанию Стармор не имел никакого отношения.

Как Кейпе рассказывали путники, приходившие в Амверстаг в месяцы оттепели, война завершилась не стараниями Севера, а дворцовым переворотом на Юге, когда одна главенствующая семья свергла другую и заняла трон. Но даже после этого мир длился недолго: не так давно новый император вновь развязал войну, и в этот раз под удар попал малочисленный народ схетов.

Теперь лишь богам известно, когда южане снова соизволят напасть на Север. От этой мысли Кейпе стало по не себе, и она захотела домой. В крупных городах ей всегда становилось беспокойно. Ее раздражали суматоха, бессмысленная толкотня, а разнообразие отвратительных запахов просто сводило с ума. Но куда больше она боялась бесконечных лабиринтов из тесных улочек и переулков, где любой подозрительный тип без лишних вопросов может вогнать прохожему нож под ребро, чтобы обчистить его карманы.

— Да они все безумцы! — раздувая щеки от злобы, зашипела Кейпа, оказавшись на городской площади с импровизированной сценой. — Тут нечего праздновать! Это должен быть день скорби!

У сцены, украшенной синими флагами Стармора, толпилось ни много ни мало человек сто, словно стадо овец в загоне, окруженное торговыми палатками и лотками со всякой диковинной утварью. Детвора бегала и мешалась у взрослых под ногами, слышались крики и задорный смех, сливающихся в единый гомон. Где-то поодаль выступали жонглеры с горящими факелами, а кто-то, надрывая голос, созывал горожан сыграть в наперстки.

Кайшен — омерзительное место. И Кейпа была только счастлива, что не задержится здесь надолго. Ведь она сюда не веселиться пришла, покупая у детей цветы и слушая бардов, а по более важному делу, не терпящему отлагательств.

Сначала она искала парня по имени Йен, но уже в городе ей сообщили, что он отошел от дел и теперь нужно обращаться к некой Йерре, живущей недалеко от площади.

— Я правильно пришла? — спросила Кейпа, неуверенно переступая через порог. Сперва она постучала в дверь, но та оказалась не заперта. — Есть тут кто?

Мужчина в портовой таверне, назвавший себя соглядатаем, сказал примерно следующее: «Второй этаж, дверь налево». И, судя по всему, не соврал — это жилище мало чем напоминало дом обычного человека. Комната утопала во мраке: окна были занавешены плотной тканью, словно во время траура. Разожженный камин, как единственный источник света, охватывал лишь прихожую и часть комнаты. На тяжелом дубовом столе подле входа, заваленном пергаментами и книгами, бликами переливалось зеленое стекло пустых бутылок. Едва уловимо пахло кислым вином — напитком крайне редким для здешних мест.

— Зависит от того, чего вы хотите.

Кейпа дернулась от испуга. Голос послышался откуда-то из темноты. Грубый, но женский.

— Мне нужна Йерра.

— Поздравляю. Вы ее нашли. Что дальше?

Кейпа сделала несколько шагов вперед, половицы предательски заскрипели.

— Мне нужна ваша помощь в поисках бывшего мужа.

— Что, сбежал неверный? — В грубом голосе незнакомки послышалась явная насмешка. — Здесь такое сплошь и рядом. Не интересует.

Кейпа разочарованно опустила голову, положив руку на стол. Взгляд ее остановился на открытой старой и толстой книге, едва заметной под кипой пергаментных листков, — таких странных символов она никогда не встречала.

— Но я плачу золотом, — почти шепотом произнесла Кейпа, все еще завороженно изучая пожелтевшую от времени страницу.

Ответом послужила тишина, но затем, отмеряя шаги, медленно, почти угрожающе по полу застучали каблуки сапог.

— Видимо, вы очень желаете его найти. Хорошо.

Йерра ступила в круг света, и Кейпа удивленно охнула. Вид этой девушки добра не сулил: твердое, решительное лицо, по-своему красивое. Брови сдвинуты, губы сжаты. Тонкая, жилистая шея. Она оказалась выше Кейпы почти на голову, но выглядела явно моложе. Возможно, ей было около двадцати лет. Слишком молода для того, чтобы заниматься темными делами. Но больше всего Кейпу смутил не возраст незнакомки, а слегка смуглый цвет кожи и карие глаза, красноречиво говорящие о том, что предки Йерры явно прибыли откуда-то с южных берегов империи Астеросса.

Женщина достала из кармана накидки два золотых аланца и, покрутив ими перед глазами, положила ей на стол.

Торговка информацией едва заметно улыбнулась:

— С этого, пожалуй, и надо было начинать.

Усевшись на заранее подготовленное место и взяв в руки предложенную кружку с хмельной брагой, Кейпа нехотя принялась рассказывать свою историю:

— Мой бывший муж, он опасен для общества…

— Что, любит разбой и погулять?

— Нет. Он любит убивать, — фыркнула северянка. — Он убил многих моих друзей. Погубил мою семью: убил отца, а мать скончалась через полгода, так и не оправившись от горя.

— Интересно. Продолжай.

Кейпа подняла на девушку глаза и тотчас пожалела об этом: неотрывный взгляд Йерры заставил ее нервничать. Такой спокойный и холодный, будто торговка информацией уже все про нее знала.

— Он убивал всех, кто вставал у него на пути.

— А вы бы не поступали так же? — вдруг вымолвила девушка, в сомнении заломив бровь. — Люди, загнанные в угол, действуют на инстинктах. Впрочем, не важно.

— Вы не понимаете, — Кейпа сильнее сжала кружку. От горьких воспоминаний у нее задрожали руки. — Он проклят. Вся наша деревня…

— Проклятый зверь? Тот самый? — Йерра перебила северянку, наклонив голову так, что на щеку упала прядь темных, чуть рыжеватых волос. — А чего вы раньше молчали? Это бы сэкономило нам кучу времени.

Ее рука метнулась к пергаментам. Не глядя, девушка выхватила со стола какой-то сверток.

— Да, я помню, был такой, — сказала она, вчитываясь в строки. — Сведения о странных, жестоких убийствах поступали каждый месяц, однако полтора года назад они прекратились, и мы списали зверя со счетов.

— Я уверена, что он все еще жив, — злобно прошипела Кейпа. — Его зовут Лука Хьёрим.

Девушка посмотрела на северянку поверх пергамента, сощурив глаза:

— А вас, простите?

— Кейпа Хьёрим.

— Из любопытства, Кейпа, а вы не за наградой охотитесь? За его голову, кажется, королевство до сих пор предлагает несусветные богатства.

— Мне не нужны деньги, — помотала она головой. — Они не вернут мне семью. Я хочу мести.

— Вот как, значит… — улыбнулась Йерра. Но очень криво и болезненно. Казалось, она хотела сказать что-то еще, однако с губ не слетело ни звука: ее взгляд вдруг пугающе замер где-то над головой Кейпы, словно за спиной северянки кто-то стоял.

Неожиданный холод окатил женщину с головы до пят, словно чьи-то руки, холодные как лед, нежно легли ей на плечи. Она нутром почувствовала чье-то присутствие, заставляющее сердце затрепетать от страха. Чувствовала тоску, как будто этот кто-то высосал из нее всю радость. Ощутила, как обострились все ее тревоги и переживания.

Она резко обернулась и… Ничего. За спиной лишь пустота. Чернеющий дверной проем, словно врата в Бездну.

— Что-то не так? — поинтересовалась Йерра, непринужденно сделав глоток из железной кружки. Тени от пляшущего огня в камине очерчивали ее лицо, делая его еще более жестким и грубым.

— Нет, ничего… — выдохнула Кейпа, стараясь сосредоточиться. — Мой отец, перед тем как его убили, предположил, что Лука решится бежать на Юг.

— На земли Империи? Интересно. Мне не так давно пришла сводка новостей от торговца на Юге. Я посмотрю. — Отставив кружку, она схватила свиток, лежавший на самом краю. — Да, возможно, это вас заинтересует: с месяц назад на полях подле города Ланделло были найдены тела, растерзанные в клочья. Как думаете, Кейпа, мог ли обычный лесной зверь когтями разодрать железные нагрудники городской стражи?

После этих слов на лице северянки заиграла мрачная усмешка. Она без промедления отвязала с пояса мешочек, и тот со звоном плюхнулся на стол.

— Это все сбережения нашей деревни. Мы хотим, чтобы преступник получил свое.

Йерра брезгливо взяла мешочек и потрясла его:

— Мало.

Воцарилась гнетущая тишина. Поначалу Кейпа не поверила своим ушам и даже подумала, что девушка шутит.

— Но это все наши деньги! — воскликнула она. Последнее, с чем стали бы шутить торговцы, так это с ценой, которую они предлагают за свои услуги.

Йерра была непреклонна:

— Ищите еще, леди Хьёрим. Торговцев Юга ждет кропотливая работа. Империя — это не маленький островок в море, а целый материк. Поболе, чем наш Стармор. Найти там кого-то, кто оставляет следы лишь раз в месяц, практически нереально, да и то если повезет. Но я попробую вам помочь.

Южанка взяла перо, обмакнула в чернильницу и принялась что-то писать на маленьком клочке бумаги. И пока она решительно царапала пером, Кейпа, все еще чувствуя гнет негодования в душе из-за наглости алчной торговки, заметила на ее столе еще один необычный предмет. Странная банка, наполненная жидкостью до краев, стояла в самом углу. Казалось бы, неприметная. Но стоило Кейпе присмотреться, как ее затошнило — в ней плавали чьи-то глаза.

— Идем со мной, — шикнула Йерра.

Уже через мгновение они вышли на крышу дома, где под навесом ютилась небольшая клетка с голубями. Привязав к лапке капсулу с письмом, южанка отправила одну из птиц в полет.

— Вести придут через неделю-две, а может, и через три. — Йерра глянула на северянку с неким сочувствием. — Боюсь, Кейпа, вам придется здесь задержаться. Как и всем, кому не хватает денег на информацию, я скажу следующее: в этом городе можно заработать. Мужчинам я предлагаю отправиться помогать в порт, разгружать и загружать торговые корабли, а женщинам советую отправляться к дому нашего управителя и просить там работу в полях. В крайнем случае несколько золотых аланцев можно быстро заработать в таверне или борделе. Но это уже на ваше усмотрение.

— Лучше поля, — поморщив нос, пробормотала Кейпа, все еще не в силах смириться, что все прошло не так, как она задумала.

Да убережет ее Мирное Небо, она была дочерью старейшины. Какие поля? Кейпа ни дня в жизни не проработала и начинать не собиралась. Конечно же у нее еще были аланцы. И много. Она собиралась все оставшееся золото пустить на профессиональных наемников, на которых так старательно экономил ее отец, но теперь, учитывая обстоятельства, ей придется продать свои золотые украшения, полученные в наследство: кольца с драгоценными камнями, цепи, браслеты, которые носила ее мать, будучи самой важной женщиной Амверстага.

Стоила ли месть таких трат? Еще бы! Кейпа была преисполнена решимости довести дело до конца. Тем более что у нее не осталось ничего, кроме жгучего желания отмщения и брошенного родительского дома, где больше никто не смеется и не следит за очагом.

Возвращаться ей было некуда.

— Рада, что мы нашли общий язык, — произнесла торговка без особой радости, после чего развернулась и пошла в сторону лестницы. — На этом распрощаемся. Я найду вас, когда мне придет ответ. С полученной информацией поступайте, как вам вздумается. Мы, торговцы, несем ответственность только за ее достоверность.

После того как Йерра ушла, северянка еще какое-то время простояла на сланцевой крыше, держась за перила. С дома торговки открывался прекрасный вид на городскую площадь, пестреющую синими цветами королевской старморской семьи. Герб семьи Бритс — двуглавый коршун с загнутыми острыми крыльями над головой — крайне нервно косился с гобеленов на праздничное бесчинство местных горожан.

Наблюдая за всеобщим весельем и ревущими бардами, Кейпа неожиданно для себя осознала, что между двухголовой птицей, глядящей в разные стороны, и пьянствующим на площади народом есть нечто общее. Все они жили сегодняшним днем и в будущее не смотрели, потому что вперед смотреть страшно.

***

Его тащили под руки против воли. Запястья тяготили тяжелые стальные кандалы. Ноги безвольно скользили по каменному полу. Лука, таращась вперед, чувствовал себя дохлой рыбой, которую уносит в безвестность течение реки. Пытаться сбежать — без толку. Лица смуглокожих бесстрастных имперцев были закрыты забралами, а впереди по коридору, залитому солнечным светом, уже показались огромные позолоченные двери в три человеческих роста.

А ведь еще несколько дней назад Лука жил себе припеваючи в маленьком городке Кадесс и не знал печалей. И утро его, как всегда, начиналось с мастерской местного краснодеревщика. Лука приходил туда с первыми лучами Мирного Ока, разжигал камин, присаживался возле него и разворачивал у своих ног сверток с различными инструментами, после чего доставал оттуда небольшой серп. Маленький, но острый. Затем брал в руки заранее подготовленную деревяшку и начинал неспешно орудовать лезвием, бесшумно роняя на пол мелкую стружку. В этом занятии Лука находил нечто умиротворяющее, особенно в мягком, размеренном ходе клинка. Как говорится, руки мастера ничего не забывают. В детстве отец обучил Луку многим секретам работы по дереву, и, только оказавшись на землях Астеросса, он вновь открыл в себе этот талант.

Дед Корби, владелец мастерской, говорил, что фигурки Луки расходятся как горячие пирожки. В основном он делал всякие безделушки, детские игрушки и в каждую из них вкладывал частицу души. И видели Боги, Луке это нравилось. Нравилось видеть счастливые улыбки на лицах детей, когда те возились на улице с его игрушками. Не шедевры, конечно, но хоть что-то. И не меньше его радовало, что дело начинало приносить неплохую прибыль. Лука уже подумывал купить в здешних краях какой-нибудь небольшой домик да зажить по-настоящему.

Разве он не заслуживал второго шанса после всех выпавших на его долю испытаний? С тех пор как Лука покинул Тортейм, прошло уже более двух лет. Все это время он скитался с места на место, меняя имена и занятия. И наконец, появившись в Кадессе, на святых землях Амбеллы, Лука вдруг решил, что ему надоело бесцельно слоняться по Империи. Ведь за очень долгое время ему так и не повстречалось ни одного наемника, посланного с Севера. Значило ли это, что его след потеряли? Северянин старался себя в этом убедить, но в то, что все позади, верилось как-то с трудом. Даже спустя столько времени он продолжал ждать удара в спину. Жизнь — хороший учитель. Преподанные уроки судьбы научили его предельной осторожности.

И Кадесс показался Луке идеально надежным местом, чтобы спрятаться здесь от всего мира: с одной стороны город был окружен могучими горными хребтами, а с другой — Серым морем. Ловушка, казалось бы, однако Лука видел все иначе: если бы беда пришла с моря, он спрятался бы в местных пещерах, а если наоборот, то на пристани его всегда ждут беспризорные рыбацкие лодки.

Но в этот день беда пришла невесть откуда.

— Кесо, ты нам нужен! — Взволнованный смуглый паренек вихрем пронесся по мастерской и плюхнулся на колени возле камина, где сидел Лука. Его взволнованное, вытянутое в испуге лицо блестело от пота. — На кухне не хватает рук! В гавани встал какой-то большой корабль, и вся команда, человек семьдесят, если не больше, сошла на берег!

— Только не говори мне, что они все собрались у вас в таверне, — не отвлекаясь от дела, пробурчал Лука, привыкший, что все называют его другим именем. Да и говорил он теперь сугубо на южном наречии. Как оказалось, языки Стармора и Астеросса родственные, и ему не составило труда быстро освоиться на чужой земле.

— Они везде! — залепетал мальчишка, нервно взмахнув руками. Рукава его рубахи свободного покроя напоминали крылья. — На улице, на площади, в таверне! Шумные донельзя! И все требуют выпивки и жареной рыбы! Матушка рвет и мечет! А если она будет медлить, то эти разбойники сами порвут ее!

— Хорошо, Шанк, я сейчас выйду. — Скрепя сердце Лука отложил деревяшку с вытесанной утиной головой. — Подожди меня снаружи.

Дважды повторять не пришлось: паренек кивнул и мигом исчез за дверью.

Юному Шанку было лет пятнадцать-шестнадцать. Примерно как и Кормарку сейчас. Глядя на своего юного друга, темноволосого и темноглазого, Лука частенько вспоминал того обгорелого мальчишку из леса. Отчасти потому, что эти двое были похожи. Но не какими-то чертами, а скорее вспыльчивым характером, нравом и острым языком.

От яркого света резануло глаза. Как и всегда в это время, прохладный ветер с моря сменялся полуденным пеклом, от которого под ногами трескалась земля. Лука, щурясь, вышел из мастерской и едва удержался, чтобы не шагнуть обратно в тень. Он бы ни за что не стал помогать абы кому в таверне, но выбора не было: это заведение, а точнее, семья Шанка подарила Луке еду и кров. Он щедро платил за свою комнату на чердаке дома, и ему очень не хотелось, чтобы новоприбывшие моряки камня на камне не оставили от его временного обиталища.

— Вон! Посмотри туда! — нервно воскликнул Шанк, тыча пальцем в сторону причала, где главная городская дорога спускалась к лазурной, почти прозрачной воде.

— Ого, — только и смог выдохнуть Лука. На фоне рыбацких лодок и местных шхун новоприбывший корабль казался гигантом. Тот кинул якорь в гавани и теперь лениво покачивался на мелких волнах, чернея на фоне ясного неба и искрящейся морской глади. Сложенные паруса, три высокие мачты, носовая фигура блестела медью. — Таких громадин я еще не видел.

— На флагах изображены длань и солнце, — фыркнул мальчишка, сложив руки на груди. — Отец сказал, что это корабль нашего калифара Озана. Мол, важные шишки приехали трясти дань с наместника.

— И тебе это не нравится?

Шанк нахмурился и вполголоса произнес:

— Мне не нравится сам калифар.

Лука мало что знал о местных правителях, но такая явная враждебность его удивила. Власть людей, названных на Юге калифарами, была сопоставима с властью северных лордов и леди, приближенных к королеве.

— Смотри, чтобы тебя стража не услышала.

— Поверь, — мальчик горько усмехнулся, — он им тоже не нравится.

Какое-то время они шли по улице молча. Шанк — в задумчивом молчании, Лука — кланяясь и до того учтиво улыбаясь всем прохожим, что те искренне одаривали его улыбками и кивками. Многих жителей Кадесса он уже знал в лицо и точно мог сказать, кто и чем здесь занимается. Но больше всего его радовало, что местные ничего о нем не знали и не догадывались о его прошлом. Для Кадесса Лука был Кесо Орвулом — заблудшим странником с Севера с необычайно талантливыми руками.

«Боги, пускай все так и останется», — молил он про себя.

Никто не испытывал к нему ненависти, не кидал косых взглядов. Никто не строил против него козней и не распускал сплетен. Лука мог без преувеличения заявить, что в этом городе он всем успел полюбиться. Пускай он и был чужаком на южной земле, с бледной кожей и светлыми глазами, это не мешало ему почувствовать себя здесь как дома. Наверное, даже в Амверстаге он не ощущал себя так легко и спокойно.

Не чудо ли это?

Когда впереди показалась главная площадь с растущим посредине зеленым ветвистым дубом, Шанк снова заговорил:

— Ты ведь недавно в наших краях?

— В Астерросе уже два года, ну а здесь всего пару месяцев.

— Если ты хочешь остаться в Кадессе, то должен знать — наш калифар Озан очень опасный человек. Жестокий и старый. Кто-то даже называет его бессердечным палачом. И ты должен быть очень осторожен, потому что он ненавидит северян и всех чужаков в принципе.

Лука спокойно пожал плечами:

— Где он, а где я?

— Ты сейчас на самом краю его владений, но вот они, — Шанк снова показал на громадный корабль, — они здесь. Его прислужники и шавки. И на службе у него одни… разбойники и пираты.

— Пираты? — Лука едва не рассмеялся. Возможно, он слишком легкомысленно отнесся к предостережениям мальчика, но ему не хотелось думать об этом. — Да брось. Их уже лет пятьдесят как истребили.

— Сейчас сам все увидишь.

Шанк был прав лишь отчасти.

Может, где-то в морях, находящихся на краю мира, пиратство и процветало, но точно не в водах, принадлежащих Северу и Югу. Пускай акватории и растягивались на сотни и тысячи миль, многие торговые корабли ходили без тяжелых пушек, а моряки не опасались за свои жизни и грузы. А все потому, что проблема пиратства была упразднена еще во времена военного противостояния между Стармором и Астероссом: с тех самых пор все пираты превратились в работников торговых компаний и представителей различных гильдий.

— Да не проглотит нас Бездна…

— А я тебе что говорил! — воскликнул Шанк.

В тавернах на Севере, как помнил Лука, были залы с низкими потолками, очагом, а люди в полумраке сидели над кружками и тихо разговаривали, почти не разжимая губ. Таверна же, где он остановился, в корне отличалась от тех заведений, которые северянин когда-либо знавал. Большая ее часть располагалась на открытом воздухе, и лишь легкий навес защищал посетителей от палящих солнечных лучей.

Столы были забиты до отказа. Людей — тьма. Стульев и табуретов не хватало, и поэтому многие моряки толпились в тени навеса с кружками браги в руках. Все разномастные. Худые и толстые. То поджарые, то с широкими бычьими шеями. И очень громкие. Среди них хватало матросов с просоленными лицами и жилистыми телами. И то и другое было результатом долгих месяцев, проведенных в море.

— Тот корабль точно принадлежит вашему калифару? Это не команда… Это какой-то сброд. — Лука замедлил шаг, забеспокоился. Никто из новоприбывших в Кадесс не внушал ему доверия. Хотя бы потому, что у многих из них на боках опасно болтались ножны с клинками.

— О! — Мальчик встрепенулся и перешел на шепот: — Вон, видишь людей Песка?

— Да, — шепнул в ответ Лука. Он сразу приметил среди моряков нескольких людей с угольным цветом кожи.

— Не обманывайся, Кесо. Это не честные труженики. Это — рабы калифара.

Лука сглотнул и поймал себя на мысли, что ему бы не хотелось примерять на себе рабский ошейник.

— Кесо! Шанк! — Меж столами появилась взволнованная женщина с черными волнистыми волосами, в бордовом платье. В руках она держала широкий поднос. — Быстрее же! Сколько вас можно ждать?! Наши гости умирают от жажды!

Шум стоял невообразимый — как жужжание огромного улья. Монеты — золото и серебро — со звоном падали на стол. За первый час работы Лука сбился со счета, сколько кружек он заполнил и отнес. Бочонки с выпивкой стремительно пустели. Поначалу он мысленно проклинал себя за то, что покинул мастерскую и вписался в эту авантюру, но затем его голову заняли совершенно иные мысли: на него из-за стола неотрывно и злобно пялилась темнокожая женщина с земель Песка. Пьяная. Босая и тощая. Сухие темные волосы были заплетены в мелкие косы.

Возможно, ей не понравился внешний вид Луки или то, как он на нее посмотрел, однако после давних рассказов Лохарра такие взгляды стали беспокоить северянина.

Наконец Лука не выдержал и кивнул женщине, стоя за прилавком:

— Ты хочешь мне что-то сказать? Так говори.

Дева Песков выпрямилась на стуле и деловито чмокнула губами, мокрыми от браги. Затем поднялась с места и медленно, покачивая бедрами, подошла к Луке.

— Редко встретишь северян на этой земле, — произнесла она с жутким незнакомым акцентом, вяло склеивая слова. — Что такой, как ты, забыл на Юге?

— Что женщина забыла на корабле? — ловко извернулся Лука, не отвлекаясь от протирания кружек.

— А-а, — выдавила незнакомка и ощерила зубы, острые и наточенные, как у акулы. Луке показалось, что она сейчас выдаст что-нибудь едкое и бранное, но та вдруг заливисто рассмеялась, запрокинув голову назад: — А ты мне нравишься, парень. Забавный. По-твоему, женщина не может быть матросом? Почему?

— Так не принято. — Лука все бы отдал, лишь бы не продолжать этот разговор: друзья незнакомки, сидевшие за соседними столами, отвлеклись от своих обсуждений и повернули головы в их сторону.

— Да брось, — фыркнула женщина, насмешливо скривив полные губы. — Руки есть, ноги есть. Прибавь к этому знание морского дела — и все, пред тобой полноценный матрос. Или, может… — Она принялась обнимать себя руками. Тонкие пальцы заскользили по бедрам. — Ты переживаешь из-за этого?

И она распахнула безрукавку, выставив упругие черные груди на всеобщее обозрение. Столы возле прилавка взорвались смехом и вульгарными комментариями. Кто-то зааплодировал, кто-то засвистел.

— Что, она тебе не нравится? Не в твоем вкусе? — Из-за стола поднялся еще один матрос. Кажется, пьянее своей подруги и раза в два шире нее. Его мутные глаза буравили в северянине дыру. Он явно напрашивался на драку. — Что ты имеешь против нашей девы Песка? Или дело в цвете кожи?

Лука стиснул челюсти, не выпуская из руки вытертую кружку. Вторая рука незаметно для всех потянулась к ножу, лежащему на полке под прилавком. Лучший способ утихомирить излишне выпившего матроса — это полоснуть ему ножом по горлу или дать коленом в пах. И, наверное, Лука бы выбрал один из этих вариантов, если бы за спинами разбушевавшихся моряков не выросла высокая фигура в треуголке.

— Заткнулись все! — От властного мужского голоса зазвенело в ушах. К удивлению Луки, разговоры резко стихли. Даже дева Песков спрятала свои титьки обратно под рваную безрукавку и вернулась за стол. — Что вы тут устроили? Совсем ополоумели, идиоты? Как еще вас люди терпят?!

Незнакомец стоял в тени, его лица Лука разглядеть не мог, но зато отчетливо увидел, как тот учтиво поклонился матери Шанка, приложив руку к груди.

— Ради всех Богов, простите моих ребят, — сказал он без акцента. Похоже, чистокровный южанин. Возможно, даже благородных кровей. — Мы слишком долго были в море. И все малость… одичали.

— Конечно, господин, — ответила хозяйка таверны. — Ничего страшного.

Вот и капитан корабля пожаловал. Лука с легким трепетом в душе наблюдал, как этот важный человек протискивается меж столов прямо к прилавку.

— Парень, налей мне того же, что и всем, — сказал он, поправив темно-синюю треуголку. — В горле пересохло.

Глаза темные, цвета дерева, задумчивые. Смуглая кожа. Лицо изборождено временем и глубокими морщинами, потрепано морскими ветрами. На волевом подбородке проглядывала седая щетина. Капитан корабля производил впечатление человека, уставшего от жизни, отчасти потому, что уголки его губ всегда смотрели вниз, делая его лицо необычайно печальным. Но, возможно, так думали люди, которые не знали этого человека лично. Так подумал Лука.

Поставив кружку с пенной брагой подле капитана, северянин надеялся, что тот незамедлительно развернется и уйдет, но он только сделал пару глотков и стал молча глазеть на Луку полуприкрытыми усталыми глазами.

— Я впервые тебя здесь вижу, — пробормотал он. — Давно на Юге?

— Давно.

Прежде чем ответить, Лука выругался одними губами. Почему именно сегодня все решили накинуться с него вопросами? Он не жаждал такого пристального внимания, особенно от приближенных местного калифара, собирающего рабов.

— Кадесс — отличное место, — флегматично заявил старый капитан, забрав со стола кружку. — Моя матушка была родом отсюда, потому стараюсь бывать здесь как можно чаще.

И ушел, оставив обескураженного Луку за спиной.

К вечеру моряки потихоньку стали отбывать на корабль, и все жители Кадесса смогли вздохнуть спокойно. Понимая, что помогать больше не нужно, Лука вышел из-под навеса под красно-оранжевые солнечные лучи и запрокинул голову. Был ли он когда-нибудь более счастливым, чем сейчас? Разве что в те дни, проведенные с Удриан. Но воспоминания об этой чудесной девушке за последний год раскрошились и померкли, превратившись в смутное, далекое видение, и больше все это не имело никакого значения.

Шанк подошел к Луке и шмыгнул носом, ссутулив спину.

— Ты как, живой? — спросил северянин у паренька.

Тот ответил долгим мрачным взглядом, показывающим, насколько он устал.

— Спасибо вам, мальчики, без вас ничего бы не вышло. — Луке на спину легла теплая женская ладонь.

Матушка Шанка, Эшра, встала между ними и приобняла помощников за плечи. От нее всегда пахло корицей и домашней едой и веяло каким-то необъяснимым уютом.

— Надеюсь, они не скоро вернутся, — пробурчал Шанк. — От этих людей воняло, как от Дуто.

— Кстати, о Дуто. — Голос Эшры стал тверже. — Вы сегодня его кормили?

Лука с Шанком глупо переглянулись: день был настолько сумбурным, что они напрочь забыли про этого зверька, ставшего талисманом таверны.

Муж Эшры выловил его пару недель назад — зверя невиданной породы. Лысого и скользкого, с усами и ластами. Но, несмотря на столь отталкивающий вид, по-коровьи кроткие глаза цвета охры смотрели на мир дружелюбно. Если бы не ласты и мясистое тельце, Дуто можно было бы принять за щенка с огромной головой.

— Привет, ну как ты сегодня? — Лука, присев на корточки, погладил добродушного звереныша по скользкой округлой голове.

Дуто жил в огромной бадье, куда могли бы поместиться два взрослых человека, и занимал большую ее часть. Она тоже стояла под навесом, но подальше от столов и прилавка, чтобы ненароком не распугать посетителей.

— Мы вчера с отцом сошлись во мнении, что Дуто еще совсем детеныш, — сообщил Шанк, встав чуть позади. — И я хочу его отпустить.

— Здравая мысль, — кивнул Лука, пока зверь ластился к его руке, издавая странный утробно-урчащий звук. — У меня на родине водятся похожие звери. Только больше раз в шесть и куда жирнее. Я встречал такого лишь однажды, он был весь покрыт шерстью, а изо рта торчали длинные и острые клыки.

— И ты поймал его?

— Нет, ты что? На них ходят охотиться только большими группами. Когда эта тварь заметила меня, я убежал.

Шанк издевательски захихикал.

Убедив паренька в том, что волосатые твари на Севере могут проглотить человека целиком, Лука отправился на задний двор таверны за свежей рыбой для Дуто.

— Что, решил мне помочь? — весело спросил Лука, услышав тихие шаги за спиной.

Но ответа не последовало. Он хотел было обернуться, но тут что-то с силой ударило его по голове. Боль на миг окрасила окружающий мир в густой малиново-красный цвет, затмив все вокруг. Но Лука не потерял самообладания: крутанулся на месте, отпрыгнул и инстинктивно потянулся рукой к поясу. И только когда пальцы попытались схватиться за воздух, он вспомнил, что уже месяц как не носит оружия.

— Кто здесь? — рявкнул Лука, выставив перед собой кулаки. Он мог поклясться всеми Богами, что только что за его спиной кто-то был, но вокруг стояли только многочисленные ящики и бочки.

Не тратя времени зря, северянин вернулся обратно к Шанку и Дуто. Парень, лишь завидев его, кинулся северянину навстречу:

— Кесо! Что случилось? У тебя кровь!

Лука уже это понял. Он почувствовал, как что-то теплое потекло по его лбу, отчего его сердце застучало еще быстрее, а страх зажал горло в тиски.

— Там кто-то был. Он ударил меня.

— Я за стражей!

Лука попытался остановить мальчишку, но тот уже бежал по площади, лишь пятки сверкали.

И тут зазвонил колокол, зловеще ухая и громыхая на весь Кадесс. Так бывало и раньше, когда служители местного храма Мирного Неба созывали людей на еженедельную службу. Раньше этот звук нисколько не пугал Луку, однако теперь звон с колокольни показался ему неестественно холодным и мрачным, каким-то похоронным. Каждый удар отдавался пульсирующей болью в голове.

Конец ознакомительного фрагмента.