Аспирра: таланты Мудреца

Екатерина Хаккет, 2019

На берегах Серого моря неспокойно от штормов и сплетен. Грядет неотвратимая война Севера и Юга, и "Аспирре", с виду обычному торговому кораблю, предначертано стать ее предвестником. Обойдя полсвета, этот галеон обрекает на беды и несчастья любой город, где тень его парусов коснется земли. И не без причины. Ходят слухи, что "Аспирра" давно стала домом для разыскиваемых преступников, контрабандистов и закоренелых убийц. И правит проклятым кораблем дерзкий капитан без имени и прошлого под руку с ведьмой, владеющей древней реликвией. За силой её артефакта испокон веков ведется охота.

Глава 2

Имя

Десятилетие Аслуа

Жизнь, признаться, довольно странная штука. Непредсказуемая и хаотичная. Кого-то она наставляет на путь приключений, отправляет в походы или за бескрайние моря. Лепит героев и воинов, затачивая их характер о сложности и острые скалы реальности, а кому-то просто дарит очаг, любимое увлечение и пару детишек в тихой гавани, что зовется семьей.

Но мне не повезло ни на одном из этих поприщ: героем стать по некоторым причинам не удалось, а для создания семьи, возможно, нужно больше самоотверженности, усидчивости и терпения, которыми богат не каждый — попытки не увенчались успехом. И работа моя ничуть не легче бакалейщика, лавочника, кузнеца или грузчика в порту. Я торгую сведениями и слухами, продаю чужие тайны, оберегая собственные. Это грязное дело, постыдное и темное, однако блеск золотых аланцев способен заставить тебя делать все что угодно. Поначалу это забавляло: любая информация — это власть, которая может открыть все нужные тебе двери. Но потом, спустя годы, это резко наскучило: истории стали повторяться, а денег за сведения платили все меньше. И если раньше мне доводилось работать на богатых лордов и приезжих воинов, у которых золотых монет было больше, чем у нынешнего наместника города, то теперь ко мне приходят либо расстроенные брошенные мужья, либо безутешные жены, желающие знать, с какой портовой шлюхой спит их спутник жизни.

Последние пять лет были подобны Пасти Бездны. Город ветшал и старел. Порт пустел, прилавки рынка становились все беднее, а рожи горожан — бледнее и грустнее. Было ли дело в том, что где-то на юге гремит война, никто не знал. Но мне-то довелось прознать, что нашему селению грядет конец и без войны. Ведь это вам не перепутье между торговыми островами. Это самый крайний город Стармора — Кайшен, откуда до ближайшего торгового тракта дней шесть галопом на кобыле без отдыха и сна.

Так мы и жили, несчастные кайшенцы: кто-то уезжал, бросая свои пожитки, кто-то прыгал на редкие проплывающие мимо корабли, мигом забывая про родных и домочадцев. Герои или безумцы?

И этот день, увы, также не отличался от всех предыдущих: подслушав все необходимое под дверью погрязшего в долгах торговца картинами и передав информацию заказчику, я нырнула в местную портовую таверну — единственное место для увеселения, оставшееся в Кайшене, где все еще подавали теплый хмельной мед.

Едва дверь открылась, с ног меня сразу сбила вонючая смесь пота, дешевого парфюма, мочи, табака и хмеля. К сожалению, к этому быстро привыкаешь. Вошла в полумрак, скинула капюшон куртки и, не осматриваясь по сторонам, уселась возле прилавка. Старый Сарос быстро признал меня и, молча улыбнувшись, плеснул мне медовухи.

— Все так, как ты любишь.

Мелкие морщинки собрались вокруг глаз старика, хозяина местной харчевни.

Я кивнула ему в ответ, притянув к себе кружку:

— Спасибо, дедуля. — И медный аланец упал ему в ладонь.

Невпопад играли местные музыканты, скрипела скрипка. Кто-то танцевал возле дальней стены, а кто-то спал на столе, хапнув лишку. Шум и гам, скрип половиц и топот ног, масляные лампы и расплывшиеся свечи. Проститутки и пьяные рыбаки, вернувшиеся в город с закатом солнца с уловом, который теперь разгружали где-то на складах. Кайшен — маленький город, и потому, поневоле, прожив не один десяток лет в его плену, начинаешь узнавать горожан в лицо. Вон там, где молодой парнишка заснул лицом в стол, расселся плотник Греймор, пригревший полуголую танцовщицу на своих коленях. Наверно, забыл, как его жена просила моей помощи пару лет назад. Чуть поодаль, слившись в танце, плясали Вилс и Кселла — кухарка при дворе наместника. Первый менял баб каждый вечер, вторая — решила пуститься во все тяжкие после того, как выяснилось, что муж спит с ее старшей дочерью.

Грязь, грязь и еще раз грязь. Кайшен был очернен и проклят. Счастье здесь сомнительно, как и то, что в медовуху не добавляют ослиную мочу.

Где-то в темном углу проститутки окучивали Аслана, примерного семьянина, работягу и отца пятерых детей, а за столом, сидя в одиночестве, уже который вечер хмельным горем упивалась Минна, несчастная мать, потерявшая в море единственного сына.

— Тоска. — Оглянувшись, я облизнула потрескавшиеся губы и вновь прильнула к практически опустевшей кружке.

— И как вы вообще здесь живете? — поинтересовался голос из-за спины.

Я обернулась, и меня, признаться, несколько обескуражило совершенно незнакомое лицо. Кинув медный аланец на прилавок, незнакомец сел возле меня и жестом указал старику Саросу на бочонок с хмельной брагой.

— Редко к нам приплывают издалека, — заметила я, изучая взглядом драный серый камзол собеседника и его самого.

На вид мужчине было к тридцати годам. Может, больше. Темные волосы, свисающие на лицо, были просолены морской водой и потом. Хищные густые брови, длинный нос, жесткие скулы, заостренный подбородок и неровный ряд зубов, виднеющийся за натянутой неискренней улыбкой. Обветренная кожа, вся в оспинах, руки в заживающих язвах, и в довесок ко всему — тощее, высушенное тело. Явный «красавец» не первого сорта, и все же мне понравился сразу. Ясные глаза цвета талого льда затмевали все недостатки.

Я любила северян не меньше, чем презирала южан — выходцев из имперского сброда. Те, кто работал с ними, могли понять, что я имею в виду. Что можно увидеть, глядя в темные омуты глаз? Ничего. Темноту, в которой таится непостижимое. Тайны и помыслы, о которых ты узнаешь лишь тогда, когда нож уже будет торчать из твоей спины. А что до светлых глаз? Лед — это всегда лед, зачастую прозрачный, как гладь горного озера.

Моя матушка все детство твердила, что у южан «теплые» глаза, впитавшие в себя цвет солнца, но я была уверена в обратном — темные глаза у всех южан были цвета дерьма, являя окружающим подлинную сущность имперцев.

У меня были темные глаза. Пошла в мать-южанку, которая якшалась с безликим старморцем, что сбежал на торговом корабле, как только я научилась ходить. Храбрец, трус или безумец? Мне было бы впору ненавидеть его или позабыть вовсе, а я все восхваляла его тягу к жизни и свободе — то, чего мне не хватало в этом забытом богами городке.

Цвет глаз, к сожалению, предопределяет судьбу каждого — что в Старморе, что в других частях света: если ты светлоглазым приплывешь на Юг, то тебе будет дозволено меньше, чем остальным, темноглазым, но уж если тебе довелось родиться в Песках Аршаллы с глазами цвета льда, то, даже несмотря на цвет кожи, тебя на Севере примут как родного брата.

Таковы уж древние устои, и с этим как-то приходится мириться.

— Мы решили пополнить запасы, — ухмыльнулся светлоглазый чужеземец, отвлекая от размышлений. — Ну и заодно набрать новых ребят в команду.

— Сомневаюсь, что в Кайшене, на этой помойке, вы найдете достойных кандидатов к себе на борт.

— А что насчет тебя?

— Меня? — Я даже медовухой подавилась.

В душе всколыхнулась не то радость, не то раздражение, будто бы незнакомец сел возле прилавка лишь для того, чтобы поиздеваться надо мной.

— У нас осталось пара незанятых мест, — затараторил тот с явным заморским акцентом. И в голосе слышалась приятная прокуренная хрипота. — Нам нужны люди. Лорд требовал полную команду и ни человеком меньше. И все же… Если не хочешь, то я отдам это место во-о-он тому мужлану в дальнем углу или той мадам, что стоит чуть поодаль. Мне-то на самом деле наплевать.

Я скривилась и покачала головой. Слишком явный интерес со стороны незнакомца не предвещал ничего хорошего, но в конце концов, вот он — шанс на спасение из этой дыры, обрушившийся внезапно, как шторм на рыбацкую лодку. Легко ли отказаться от всего, к чему ты так привык?

Легко. Особенно если терять нечего. Скука и безнадега здешней жизни сделались настолько невыносимыми, что уже и выпивка не помогала.

— Странно, что вы готовы взять женщину на корабль.

Я допила остатки меда, и мне показалось, что он дал в голову сильнее, чем прежде.

— Как у тебя со зрением? — вдруг спросил мужчина, ехидно сощурив бледные глаза.

— Все в порядке.

— Головушка на высоте не кружится?

— Не должна.

— А шить умеешь?

— Так. А какое отношение шитье имеет к морскому ремеслу? — Последний вопрос собеседника застал меня врасплох.

— Самое прямое, — отчеканил тот. — Каждый матрос должен уметь шить.

— Ну… Умею.

Незнакомец растянулся в улыбке:

— Ты подходишь. Я — Кальд. И если тебе по нраву мое предложение, то мы отплываем на рассвете с седьмого причала. Торговое судно «Аспирра», уже не единожды видевшее Дальний свет. Везем в основном чай и пряности. Платим много.

Хотелось спросить сколько, но с языка слетел другой вопрос:

— И ты, прости, капитан?

— Нет, что ты? — изумился Кальд, с грохотом поставив кружку с брагой на прилавок. Пена выплеснулась за края и поползла по его костлявым пальцам. — Я его первый помощник. Ну и наймом занимаюсь. — Тут его лицо вдруг потемнело. — Плыть далеко и долго. Опасностей может быть не счесть. Не побоишься ли?

Я встала со скрипучего стула, положила на прилавок еще один аланец и пошла прочь, махнув рукой:

— Чем дальше, тем лучше, Кальд! Я в деле! Возьми себе меду за мой счет!

— Зовут-то тебя как?! — кинул он мне вслед, пытаясь перекричать музыку и чей-то разразившейся громкий смех.

Я не ответила.

***

Новое утро началось со сбора вещей, которых оказалось не так уж и много: какая-то сменная одежда, части потертого кожаного доспеха, зеркальце с расческой да прочие пожитки. Нож — в голенище сапога для безопасности, старый отцовский меч, непривычный для руки, — на пояс, а несколько десятков золотых аланцев — в кошель и под одежду в походный сундук. Постояв возле окна, наблюдая за тем, как над крышами невысоких каменных домов занимается рассвет, расползаясь алыми пятнами, я вновь обошла свое скудное жилище, которое было не жалко оставлять наедине с тишиной. Скучать бы не стала — только влажность и пыль. Даже если за время путешествия сюда залезут воры, подумала я, им нечем будет поживиться. Тут оставалась лишь жалкая лежанка, ржавая посуда, железные ковши, старые стопки пожелтевших пергаментных листков, рукописные книги местных летописцев…

— Ох! — В спешке, чуть не забыв о самом важном, я откинула выцветший ковер ногой, подняв облако пыли, и упала на колени, цепкими пальцами отковыривая деревянные половицы. — Что ж так туго…

Спустя мгновение потайная дверца в полу поддалась и со скрипом повалилась набок. Внутри — деревянная шкатулка размером со среднее блюдо, украшенная резными сложными узорами. Достала из тайника — тяжелая — и положила перед собой, отряхивая пыль. В оранжевом солнечном свете, проникавшем через окно, она переливалась вкраплениями инкрустированных маленьких камней. Вещица очень дорогая. И мало кто мог представить насколько.

— Ты поедешь со мной, — улыбнулась я и бережно уложила шкатулку в сундук, проверив, насколько крепко держит крышку маленький замочек — ключ от него всегда висел у меня на шее. — Мы отправляемся искать новый дом.

Хотя, по правде говоря, я сильно в этом сомневалась. «Везем приправы и пряности. Платим много», — говорил вчерашний «друг» из таверны. Слишком сомнительное предприятие. И чем больше я об этом думала, тем меньше оно мне нравилось. С чего это им платить много рядовому члену команды? Тем более незнакомцу, который ничего не смыслит в морском ремесле. Мои опасения были вполне оправданны, однако лучше уж так, чем оставаться на месте. Сгнить в трюме корабля, как раб, или сгнить в каморке ветхого дома? Выбор невелик. Пускай информацией торгует кто-нибудь другой. Конкурентов в Кайшене у меня было предостаточно.

Я вышла из дома, перекусив черствым хлебом. В последний раз безразлично глянула на темные окна второго этажа и направилась дальше по улице — попрощаться с матушкой.

— И куда это ты собралась? — спросила мать, безучастно глядя на оставленный на столе мешочек с золотыми аланцами. Я положила туда двадцать золотых монет — солидную сумму для кайшенской дыры, чтобы она ни в чем себе не отказывала. — Надолго? Ишь, даже отцовский меч на себя нацепила…

— И что? — Я мерила шагами ее тесную темную спальню, раздраженно сложив руки на груди.

Стены семейного дома не навевали хороших воспоминаний — только тоску и тревогу. В тишине половицы скрипели под ногами особенно громко.

— Неужели решила повторить его «подвиг»?

— Возможно. — Ее вопросы раздражали все больше. Впрочем, как обычно.

— Ты хоть представляешь, что тебя там ждет, деточка? Море таит в себе не меньше опасностей, чем люди, которые ищут в странствиях свободу. Не говоря уж про чужие земли…

— Не опаснее моей работы и жизни в этой глуши, мама. — Я заскрежетала зубами.

— Твой отец этого не понимал, — продолжала нагнетать она нравоучительным тоном. — И скорее всего, уже мертв.

— Скорее всего, — передразнила я. — Ты была бы счастлива, если бы я отправилась следом за ним!

Тут матушкин нос задрожал, темные глаза наполнились слезами. Пересилив себя, я подошла к ней и приобняла, ощущая привкус вины. Отцовский меч звякнул, ударившись о кровать.

— Прости, но ты ведь понимаешь, что я не могу больше здесь оставаться. Жизнь в Кайшене не для меня.

— Он тоже так говорил, — шмыгнула она носом.

— Я вернусь, мам. Рано или поздно. Я — не он.

После этих слов я развернулась на каблуках, взяла свой сундук и вышла за дверь, не дожидаясь новой порции вопросов и предостережений. Долгие прощания ни к чему — от них всегда горько.

К порту меня манили легкий соленый запах моря и далекое ворчание волн. День обещал быть теплым — на небе ни облачка. Я шла к порту по мощенной камнем дороге, держа сундук за боковые ручки, и наблюдала, как к рынку выползают унылые, грязные бакалейщики с товаром, а пьяные рыбаки, едва протрезвев, идут к причалу, чтобы вновь отправиться в Серое море.

И вот она — «Аспирра» — гордо покачивается на воде подле причала. Новый парус, свежеокрашенные обводы, три мачты и покрытая медью носовая фигура в виде женщины, указывающая вперед блестящей на солнце рукой. Темно-синие флаги Торговой гильдии Стармора трепыхались на морском ветру. Я затаилась в тени близлежащего дома, завороженно присматриваясь к судну, и где-то в глубине души понимала, что оно не слишком-то похоже на прочие торговые суда — скорее уж на флагман военного флота, столь же громадный и величественный. К несчастью, такому прекрасному кораблю досталась далеко не лучшая команда. Закончив изучать киль, я с ужасом наблюдала, какой жуткий сброд топал по палубе корабля и причалу, таская мешки, ящики и перекатывая бочки, тягая за канаты. Все эти мужики пихались, орали, хохотали и ругались, перекрикивая чаек, кружащих над кораблем. Про себя я думала: «Это же бандиты и наемники, а не торговцы!» Отъявленные, отвратительные ублюдки и висельники. Чужеземцы. Келлесинцы и южане. Чутье било тревогу, предлагая быстро развернуться к дому. Но ноги будто бы вросли в каменный причал, пустив корни.

Морды в шрамах, руки бугрятся мышцами, бычьи шеи. Одежда — немыслимые грязные отрепья. И как тут быть?

— А я думал, не придешь.

И снова черноволосый северянин застал меня врасплох, подкравшись со спины. Его силуэт заслонил солнце, когда он встал рядом и бережно похлопал меня по плечу. Я искоса глянула на него и чуть не поперхнулась: глаза пленили своей ясностью и глубиной. Слишком выразительные для такого человека, как он: светло-голубые, влажные, блестящие. Манящие.

— Разносортная у вас тут команда, Кальд, — заметила я, настороженно оглядывая копошение возле «Аспирры». Высокий и тощий мужчина так и не убрал руку с моего плеча. — Глядя на этих людей, я не совсем понимаю, чем смогу пригодиться, если поплыву с вами. Я умею орудовать мечом, но я не воин. Сил тянуть канаты у меня едва ли хватит, да и морскому делу не обучена. Разве что шить могу… Вы же не просто так взяли меня покататься?

Ответом стала самая обаятельная улыбка, на какую только был способен ее обладатель:

— Захочешь — будешь драить палубу. Не захочешь — будешь помогать коку в камбузе или штопать наше барахло. Работа на «Аспирре» найдется для каждой заблудшей души.

Последняя фраза меня умилила: как и у большинства моряков, у помощника капитана была заразительная привычка говорить о своей посудине как о живом существе.

— Ты ведь знаешь, Кальд, что чуть ли не каждый человек втихомолку мечтает уплыть из Кайшена. За что мне такой подарок судьбы?

Он хрипло рассмеялся:

— Рано или поздно случается то, что суждено нам всем. — И быстро сменил тему: — Так как, говоришь, тебя зовут?

— Каиса, — соврала я и улыбнулась.

Лицо Кальда тут же осунулось, брови сошлись над переносицей. Какое-то мгновение он выжидающе смотрел на меня, но терпение быстро иссякло.

— Да ну?

— Ну да.

Его губы медленно разошлись в ухмылке.

— Представляешься чужим именем, потому что есть что скрывать?

— Что?

Теперь настала моя очередь хмуриться.

Кальд наклонился ко мне.

— Просто я уже выяснил, как тебя зовут, — понизив голос, произнес он над моим ухом. — Забавно, что у одного торговца информацией есть информация на другого. Я успел обойти за ночь троих, и все трое заламывали просто катастрофические цены. И знаешь, что? — Он вдруг рассмеялся. — Я отдал пятнадцать золотых аланцев и остался доволен.

Пошатнувшись, я отстранилась от первого помощника. Стало трудно дышать. Захотелось дать северянину по лицу, но покинуть Кайшен хотелось сильнее.

— Не много же я стою.

Удивление, стыд и страх. Кто он такой и чего ему от меня нужно?

— Не переживай, — весело хмыкнул Кальд. — Это обычная проверка. Я должен хоть что-то знать о людях, когда беру их в команду, потому что дальше мне за них отвечать. — Он вдруг поднял мой сундук. — А теперь, сделай милость, помоги остальным погрузить припасы. Раз ты теперь с «Аспиррой», Каиса… или кем ты там хочешь быть, то добро пожаловать на борт. — Он сделал несколько шагов вперед, выйдя на солнечный свет. Остановился и ехидно глянул через плечо: — А пока ты будешь знакомиться с командой, я посторожу твои вещи. С ними ничего не случится, обещаю.

— А со мной? — буркнула я ему в спину, уже представляя грядущее знакомство с ворохом головорезов и убийц.

Но деваться было некуда — Кальд лишил меня последнего шанса передумать.

Обшарив взглядом причал, я приметила самого огромного верзилу, набралась смелости и подошла к нему, гордо задрав подбородок:

— Эй, кто у вас тут главный?

В новой компании, особенно здесь, среди отпетых головорезов, нужно помнить одно правило: тот, кто ничего не боится, опаснее того, кого боятся все.

Здоровяк лениво развернулся и уставился на меня с пугающим безразличием:

— Заблудилась, девочка?

По говору и глазам видно — имперский южанин. Прямо-таки истинный боров в человечьем обличье — и пятерых разбросает, если полезут все разом на него одного. Внушительный вояка.

— С вами плыву, — фыркнула я в ответ.

Мгновение он тупо пялился на меня.

— Ясно, — бросил он. И покатил дальше свой бочонок, загоняя на сходни.

Я сплюнула под ноги: ну что тебе ясно, мой широкоплечий друг, когда не ясно ничего даже мне самой? В черноте смоляных глаз как стояла темень, так и стоит, ничего не изменилось.

— Девчонка! Это ты тот самый человек, обещанный нам Кальдом? — послышался со стороны ящиков приятный женский голос.

И правда — из тени вышла женщина. Тощая, босая и загорелая дочерна. Темные глаза и покрасневшие белки, будто ей в лицо песка кинули. Не волосы, а небрежно заплетенные мелкие косы, свисающие до плеч. Белая рваная безрукавка из льна и парусиновые штаны на веревке. Южанка, но не имперская, а из тех земель, где веками лежит Аршальский песок и дождей нет месяцами.

— Возможно, — откликнулась я, шагнув ей навстречу.

— Поосторожнее с ним, — хищно улыбнулась незнакомка. Зубы — как у акулы. Острые, подточенные и опасные. Лучше бы она не улыбалась. — Его прошлое темнее, чем у нас всех, вместе взятых.

— И чего же особенного в вашем Кальде? — Раз уж он выудил из кого-то информацию в Кайшене, то я должна была отыграться.

— Мы на «Аспирре» — одна большая семья. И если капитан — это наш названый отец, то Кальд — любимый папенькин сыночек, которому прощается куда больше, чем остальным. — Она подошла ко мне, нагнулась и заглянула в глаза. Грациозная, как кошка, и столь же дикая и непредсказуемая. — Не боишься?

— Нет. — Я спокойно выдержала на себе ее пронзающий взгляд. Даже не дрогнула — работать приходилось с людьми и похуже.

— Ты мне нравишься, — вдруг произнесла она, шагнула назад и протянула руку: — Вацлава.

Я пожала ее черную руку в ответ:

— Называй меня так, как тебе будет удобно.

Она улыбнулась, но совсем без задора.

— Бойся Кальда, дорогуша, — предупредила она почти шепотом. Чужеземный акцент, похоже, был у всех на этом судне. И у каждого — свой. И если первый помощник капитана больше растягивал некоторые слова, то Вацлава, наоборот, будто бы прощелкивала звонкие звуки. — Кальд кровожаден и жесток. Стоит пойти ему наперекор, и даже капитан не успеет ничего предпринять.

И ушла, покачивая бедрами. Туда-сюда, туда-сюда…

Взгромоздив один из мешков на спину, я понесла его к кораблю, как это делали все остальные, но тут мое внимание привлекли двое, спрятавшиеся в тени бочонков возле сходней. Один — северянин, высокий и бритоголовый, со смазливым лицом, в левом ухе блестящая серьга; а второй — парень пониже, в ярких поношенных тряпках, с чисто выбритым подбородком и тряпицей красной ткани на голове, прикрывающей светлую гриву волос. У него на плече сидела крыса.

Эти двое о чем-то спорили, передавая монету из рук в руки. И когда спор достиг апогея, тот, что повыше, попросту выпустил золотой аланец из рук. Тот звякнул о причал, отскочил от камня и плюхнулся в шипучие волны, бившиеся о пирс.

— Ой, укатилось, — флегматично протянул северянин.

Светловолосый пристально посмотрел на него, а потом, недолго думая, лягнул. Да с такой силой, что криворукий чуть сам не полетел за потерянной золотой монетой.

Но тут вороний крик откуда-то сверху мигом прекратил их мелкую возню.

— О! — воскликнул тот, что пониже. — Скаур вернулся! Можно отплывать!

Я с подозрением посмотрела на мачту, где села черная птица. В солнечном свете — лишь черный силуэт, похожий на точку.

— Ворон?

— Талисман «Аспирры».

Мой взгляд упал на мерзкую крысу на плече незнакомца.

— Слишком много животных, — пробормотала я. — Много заразы.

Светловолосый заулыбался во все свое безобразно-обветренное лицо, буквально источая свет:

— Не больше, чем от нас всех.

Я сжала губы и прошла мимо. Светлоглазый проводил меня остекленелым взглядом.

— Постой! — крикнул мне вслед парень с крысой. — Ты ведь новый человек от Кальда? Я — Ранко, а этот пустоголовый — Фритхоф!

Одной рукой придерживая мешок, я помахала своим новым знакомым, поднимаясь на борт.

— Рада знакомству! — солгала я.

Стремление каждого моряка познакомиться со мной и наречь «человеком Кальда» настораживало все больше.

Палуба оказалась шире, чем я могла себе вообразить. Сюда могло бы поместиться несколько домов Кайшена и даже осталось бы место для маленького сада. Фальконеты и пушки, стоявшие по правому и левому борту, еще раз заставили меня усомниться в том, что «Аспирра» — мирное торговое судно. Ведь после войны с Империей все торговые гильдии на просторах Серого моря обязали снять тяжелое вооружение со своих кораблей.

Странно, но… Кому какое дело, если будут платить?

Волны бились о борт, солнце поднималось все выше. Команда «Аспирры» то спускалась в трюм, то поднималась из него. Причал, усеянный припасами, стремительно пустел. Работа кипела, моряки не жалели мозолистых рук.

Скинув мешки там, куда их бросали остальные, я вновь поднялась на палубу к злобным морским волкам, не избегая их косых взглядов. Каждый будто бы спрашивал про себя «Что она здесь делает?», но при этом молча обходил стороной, занимаясь своим делом.

Ранко с крысой на плече снова вырос подле меня, сложив руки на груди. Парень оказался ниже меня ростом, но при этом его кинжал на поясе смотрелся куда опаснее моего меча. И наверняка он справлялся со своим оружием куда лучше…

— А знаешь, что у меня есть? — весело хмыкнул он. В серо-зеленом взгляде вспыхнула искорка задора. Родом, похоже, парень был из Старого Оллевуса-Келлесина. — Никогда не угадаешь!

— Да не трогай ты человека! — рявкнул южанин, проходящий мимо, — человек с лицом, изуродованным шрамом, что тянулся от щетинистого подбородка через щеку, веко и лоб.

Встретившись со мной взглядом, морской волк бледно улыбнулся и пошел дальше сматывать канат.

— У меня есть хвост! — воскликнул Ранко, игнорируя громадину, повернулся ко мне спиной и приспустил штаны.

Действительно. Хвост. Пострашнее, чем у его лохматой крысы, до сих пор сидевшей на плече. Я приложила руку ко лбу, с отвращением рассматривая непонятный сморщенный кожный отросток с хрящами размером с указательный палец.

— Умерь свою гордыню, Хвостатый! — воззвал хриплый голос Кальда откуда-то издалека. — Лучше делом займись!

— Будет сделано, Рыбий глаз! — Ранко заправил в штаны свое «сокровище», игриво отдавая честь куда-то в сторону капитанского мостика. Подмигнул мне и помчался прочь.

От восторга я схватилась за голову, когда этот Хвостатый с проворностью зверя быстро и ловко взобрался по мачте, уселся на рее и стал проверять крепость узлов на свернутом парусе.

— Ну дает…

— Хочешь жить — приспосабливайся. — Ко мне подошла темнокожая Вацлава, разминая шею.

— А что он еще умеет? — Я указала на Ранко. — Готова поспорить, что его бритоголовый друг так не сможет.

— Ты про Фритхофа? — Женщина удивленно покривила черной бровью. — Конечно нет. У Фритхофа ловкие руки, но лазает он не по мачтам, а по чужим карманам, так что держи свои вещи при себе и не выпускай ясноглаза из виду. А Хвостатый… — На миг она прищурилась, шмыгнув носом. — Он умеет больше, чем показывает.

— А громила имперский?

Он как раз проходил мимо, волоча очередной бочонок. Вацлава подождала, пока здоровяк исчезнет в темноте трюма.

— Этого лучше вообще стороной обходить во имя Мирного Неба. Наш боцман не любит зеленых салаг.

Тут зазвонил судовой колокол, призывая всех к порядку.

— Капитан на мостике, аспиррцы!

Все тут же обратили взгляды к корме нагруженного корабля, прикрыв рты. Кальд стоял, облокотившись на резной деревянный парапет, а за ним, встав возле штурвала, появился высокий силуэт в остроугольной шляпе. Камзол синего цвета, как и торговые флаги, дорогая сабля красовалась на поясе, золотые пуговицы на манжете и жилетке, широкие плечи и тяжелый взгляд темных мудрых глаз из-под треуголки… Лицо дряблое и морщинистое, длинные волосы аккуратно собраны в хвост. Еще один чистокровный южанин на «Аспирре».

Доверия не вызвал сразу.

— Приветствую всех на борту «Аспирры», господа, как завсегдатаев, так и новичков! — Голос — низкий грозный бас. Властный и жесткий. Даже не прибегая к особым усилиям, казалось, его могли услышать даже на соседних причалах. — Я Велемир — капитан корабля, и мое сердце преисполнено радостью оттого, что мы наконец добились высокого расположения у южного лорда, калифара Озана Кержима, и теперь ведем дела заодно с Имперской торговой компанией…

Я молча насупилась, перебирая факты в голове. Сотрудничество Торговой гильдии Стармора с Озаном, вторым по значимости человеком на Юге, уже предвещало беду. Тот всем сердцем не любил Стармор, ведь именно его предки в прошлом развязали войну между Севером и Югом. Империя пыталась подчинить себе северный край, да ничего не вышло: королевство сдерживало натиск врага более шестидесяти лет. Оттуда нынешняя нищета и разруха. Кайшен — прекрасный «памятник» прошедших лет войны и раздора, хоть дело это было около полувека назад.

–… и сейчас мы везем дорогие специи и приправы из далеких земель Ишала прямиком в его склады — редкости для имперских краев, — продолжал вещать капитан. — Привезем все в целости и сохранности — получим не то что сотни золотых аланцев, но и тысячи золотых райндкоров, которые поделим на всех.

Как по мне, слишком большая щедрость от того, кто не любит Стармор. Нужно было раздобыть больше информации…

— Плыть до владений Озана месяца два. Два месяца туда, два — обратно, если не появится срочных контрактов. Так что если кто-то дорожит своими родными и домом, то лучше тысячу раз подумать, прежде чем отправляться в путешествие.

Поймав на себе колючий и хищный взгляд Кальда, глядевшего на меня свысока, я едва заметно покачала головой. Его улыбка послужила ответом.

О чем тут говорить, если никто даже не провожал меня на причале?

Как уплыву, так и не вспомнят. Разве что жены неверных мужей, которым нужна будет поддержка. Здесь, в Кайшене, никто не придет на помощь, когда она нужна именно тебе.

— Если набранные юнги еще не знают своего места на «Аспирре», то прошу обращаться с вопросами либо к Кальду, моему первому помощнику, либо к квартирмейстеру Вацлаве.

Та, словно кошка, вынырнула из тени и встала подле широкоплечего капитана, одарив команду своей фирменной острозубой улыбкой. Это стало для меня неожиданностью — я и не заметила, что она прошла мимо меня и смешалась с толпой. Возможно, у нее было больше талантов, чем я могла догадываться.

— На этом все, о корабельном уставе поговорим позже. Прошу сохранять порядок. Добро пожаловать на борт.

Вскоре мы отчалили. Команду явно набирали из людей, нигде в одном месте подолгу не задерживающихся, так что с причала большой и могучей «Аспирре» махала жалкая кучка провожатых из портовых работников и шлюх. И махали они, покуда пристань не превратилась в крохотное пятнышко, а городская цитадель наместника — в невысокую зазубрину на горизонте.

Вот она — долгожданная свобода. Дыхание аж сперло при одной мысли о новом приключении. Для кого-то перемены давались тяжело, но я почему-то, ступив на борт торгового судна, осознала, что получила больше, чем отдала. У меня появилось будущее. И оно мне нравилось.

Не в силах сдержать улыбки, я встала у правого борта и принялась всматриваться вдаль, щуря глаза: на занимающийся рассвет, оранжевое небо и тонкую линию горизонта — почти неосязаемую грань между небом и водой.

Все думают, что время еще придет, а оно только уходит. Уплывая откуда-то, никогда не оглядывайся назад. Не смотри в прошлое, какими бы привлекательными ни казались воспоминания. Оставь эту страницу недописанной и отложи перо. Неважно, что ждет впереди, — так худо, как могло быть в Кайшене, уже явно не будет.

Впору было благодарить Богов — не то Мирное Небо, не то Пасть Бездны, которая решила выплюнуть меня и показать, каким еще может быть мир.

Награда свыше, испытание или наказание?

— Спасибо, Кальд. — Слова благодарности — это меньшее, что можно было предложить человеку за освобождение из плена гниющего Кайшена.

Первый помощник снова поравнялся со мной, молча вглядываясь в далекие воды Серого моря. Морской ветер подхватывал и подбрасывал его темные космы, как рваное знамя.

— Благодарить еще рано, — хмыкнул он, не глядя на меня.

А в глазах его играло солнце, освещая глубины ледяного плена. И это навевало печальные воспоминания: однажды я уже по глупости своей отдала свое сердце такому же, как он. Отдала и вырвала его обратно, пообещав больше не отдавать никому.

Возможно, это было нечестно, но мне не хотелось быть честной. Наверное, потому, что никто тоже со мной честно не поступал. Никогда.

— Путь, полагаю, будет опасным и долгим.

Кальд вдруг издал нервный смешок и хищно осклабился:

— Ты даже не представляешь насколько.

***

В первый день от непривычной качки меня то и дело выворачивало за борт под гогот новой команды, обреченной стать мне семьей. На второй день, позеленев и ослабев, я продолжала извергать из себя все то, что, казалось, съела за целую жизнь. На третий день рвотные позывы прекратились, и Вацлава, не то с сожалением, не то с тоской, протянула мне швабру и ведро.

В конце концов, это было справедливо. Нужно ведь как-то отрабатывать свой хлеб. Тем более, шныряя по палубе со шваброй, привыкая к постоянной морской качке, можно было имитировать бурную трудовую деятельность и слушать, о чем говорят другие. Но в основном морские волки, уже не кидая на меня озлобленных взглядов, говорили лишь о «славных» прошедших деньках, вспоминая оставленных в далеких портах женщин и тоскуя по родным краям. На удивление, никто из головорезов «Аспирры», на вид жестоких и опасных, не вел себя подобно дикарям. Дисциплина чувствовалась сразу. Особенно если за штурвалом вместо рулевого стоял капитан Велемир, а рядом с ним, как кот, развалившись на широком парапете, сидел Кальд, раскуривая табак.

Эти двое говорили почти постоянно. Шутили и смеялись, как старые друзья. Иногда, проходя мимо них с ведром в руке, я невольно задумывалась, что же на самом деле связало этих двоих. Наверняка эта история была еще более мутной, чем новости о внезапно случившемся союзе между Торговой гильдией и Компанией имперцев.

С каждым днем становилось все тяжелее. Спину ломило и схватывало все чаще, руки уставали, а нарезать круги по палубе надоедало. И я, со скрипом разгибаясь, всегда с немым укором смотрела на Ранко, летающего на канатах между реями вместе с птицей-талисманом. И не потому, что его работа могла показаться легче, а потому, что оттуда он видел явно больше, чем я.

Вацлава часто пропадала в каюте капитана, возвращаясь оттуда еще более потрепанной, чем прежде; Фритхоф, вор-северянин, подобно крысе, вечно пропадал со своей шайкой в трюме, выползая только с заходом солнца за ужином и дешевой брагой; а здоровый южанин-боцман иногда играл роль местного вышибалы в камбузе, если кто-то, напившись, лез на рожон. Все проблемы решались с одного удара.

Солнце стояло высоко, море было тихим. По пути, качаясь на черных волнах, мы изредка встречали проходящие мимо суда: пестрели флаги Торговой гильдии, Имперской компании, военных кораблей Севера и Юга, земель Старого Келлесина и других королевств. Капитан всегда носил с собой складную подзорную трубу и чуть что выуживал ее из внутреннего кармана камзола, провожая проходящий мимо корабль зорким глазом до самой линии горизонта.

В какой-то момент я не выдержала, набралась наглости и спросила, опершись на древко швабры:

— Это же союзники, такие же, как и мы, — Я бросила взгляд на удаляющийся корабль Торговой гильдии. — Зачем следить за ними, как за злейшими врагами?

Растянув темные уголки губ, Велемир одарил меня мудрым и тяжелым взглядом, убирая подзорную трубу обратно в карман:

— Ядро фальконета, выпущенное с улыбкой с любого союзного судна, продырявит корпус так же, как ядро с вражеского корабля, девочка. Бдительности терять нельзя. Даже законопослушные люди подчас забывают о своей законопослушности, оказываясь в пустошах, где закона нет.

— Некоторые суда возвращаются домой с деньгами или товаром, а некоторые — пустыми, — тут же хрипло подхватил первый помощник, сидя на парапете в облаке едкого табачного дыма. — И им пришлось бы по вкусу, к примеру, разграбить на обратном пути груженный товаром корабль, а красивых молодых девчат, вроде той, что моет палубу на «Аспирре», продать в рабство.

Я непонятливо дернула головой, и Кальд, ухмыляясь, затянулся дымом, не сводя с меня пристального взгляда. Какого-то странного, почти что голодного, заставившего меня резко развернуться, взять ведро и уйти прочь, пряча румянец на загорелых щеках. Тихий смешок капитана настиг меня у дальней мачты, где Ранко Хвостатый опять играл с крысой, бегавшей у него по рукам.

— Мне кажется или она потолстела? — спросила я, плюхнув ведро с водой возле своих ног. Кровь до сих пор приливала к лицу.

Хвостатый приветливо улыбнулся:

— Нет. Только кажется.

Парус, натянутый над головой, надувался, шуршал и хлопал. К шороху, как и к скрипу снастей, я еще не успела привыкнуть.

— Но я же вижу. — Мне пришлось нахмуриться. — Это уже не крыса, а волосатый шар жира с хвостом.

— Ну ладно, — хмыкнул Ранко. — Может быть, ему стоит давать меньше зерна. Фритхоф ворует по чуть-чуть из запасов каждый день, пока никто не видит, и делится со мной. Видимо, чтобы я молчал о его делишках. Только вот мне надоело. — На миг он осекся, задумчиво провел языком по нижней губе. — Если спросят, я тебе ничего такого не говорил.

«Не говорил», но губы изогнулись в недоброй усмешке. Волосы, убранные со лба красной повязкой, извивались на теплом морском ветру, словно щупальца морского чудища.

Я заломила бровь:

— Что, так просто решил сдать друга?

— Этот чмырь мне не друг, — сухо бросил Хвостатый. — Люди должны платить по счетам, и я все жду, когда Фритхов наконец заплатит за свое невежество.

Если бы Ранко знал, как быстро тот расплатится, наверняка был бы осторожнее с такими словами…

Вернувшись в кубрик под надзором холодного ока полумесяца, я под глубокий храп морских волков протиснулась на цыпочках к своему гамаку и бесшумно нырнула к сундуку, чтобы проверить содержимое пожитков.

Откинула крышку, и… руки зависли в воздухе; напрягся каждый мускул, каждый нерв. Губы разошлись в злобном оскале, а глаза безуспешно искали внутри сундука деревянную шкатулку и кошелек с золотыми аланцами. Ничего не осталось, кроме старых тряпок. Пусто. Украли. В душе вспыхнуло пламя, а слеза негодования скользнула по щеке.

— Ублюдки, ублюдки… — зашипела я.

Сна и след простыл. Стерев очередную слезу, я закрыла сундук, гневаясь на собственную слабость. Радовало лишь то, что с корабля мои вещи пропасть не могли. И я знала, что найду их в любом случае.

Вышла из каюты, накинув на себя потрепанную куртку, и скользнула в узкий коридор, освещенный единственной раскачивающейся лампадой. Ноги сами несли меня вперед — в камбуз, где я могла найти тех, кого искала. Но, к несчастью, на месте не было даже корабельного кока с изуродованным лицом, вечно веселого и пьяного; среди пустых деревянных столов сидел только громила южанин с выпирающим брюхом, наслаждающийся выпивкой в гордом одиночестве.

Делать было нечего.

— Эй, боцман. — Я вышла в свет масляной лампады, нарушив покой здоровяка. Кажется, звали его Глен. — У меня вещи украли. И деньги.

Тот глянул на меня, будто услышал бессмысленный писк мошки.

— Ну и чего ты хочешь от меня, девочка? Это «Аспирра», и люди здесь совершенно разные, — проворчал Глен, потягивая хмельную брагу. — Нужно было смотреть повнимательнее. И думать. Сама виновата.

— То есть… не поможешь?

Здоровяк явно не был мастером утешения.

— Это не мое дело, — бросил тот.

Только и может, что пьяных колотить. Большая заслуга.

— Бесполезный тюфяк! — рявкнула я и сплюнула на пол, после чего вновь выскочила на палубу в поисках Кальда или Вацлавы.

Якорь был спущен — мы стояли на мелководье возле каких-то островов, — а волны пели ночную песню, укачивая «Аспирру», как мать укачивает младенца на руках. За штурвалом никого, как и возле него. Наверное, я могла бы вломиться в покои капитана, но мне вряд ли сошло бы это с рук.

— Чего шастаешь здесь, малява? — Хотя кто бы говорил. Ранко свесился ко мне вниз с проворностью обезьяны. Висел вниз головой, босыми ногами обхватывая толстый канат.

Хоть что-то. Хоть одно знакомое лицо.

— У меня вещи украли из сундука.

— Украли? — Хвостатый спрыгнул с каната. Любимой крысы при нем не было. — Заметила только сейчас?

— Ага.

Парень недовольно скривился и молча повел за собой, поманив рукой. Мы открыли решетчатый люк и спустились в трюм. Темнота хоть глаз выколи, но вдали, среди припасов провизии и прочего барахла, горел тусклый огонек.

— Туда, — шмыгнул носом Хвостатый.

Шаг, еще шаг… я чуть не споткнулась о выставленную в проходе железяку. Шла вперед, следом за Ранко, практически на ощупь. Помещение с припасами сменилось узким проходом, и вот он, огонек лампады в дверном проеме. А там же три «трюмные крысы», включая Фритхофа, ползающие на коленях, и моя шкатулка, которую они старательно пытались открыть своими грязными руками.

— Да чтоб вас всех Бездна сожрала! — С губ слетел не крик, а рев. Хотела было нарваться на драку, но Ранко преградил мне путь рукой, будто бы говоря: «Подожди».

— Эй, братцы, — присвистнул Хвостатый, когда все трое ворюг уставились на нас. Один — с наглым интересом, другой — с насмешкой, а Фритхоф — без каких-либо эмоций на смазливом лице. — У своих же не воруем, ведь так? Капитан узнает — водичку за бортом хлебать будете.

Те лишь весело загоготали, продолжая по очереди ковыряться отмычкой в замке.

— Ты кто вообще, собака? — рассмеялся парень с платком на шее. Вопрос предназначался мне.

— А ты кто, раз в мои вещи полез?! — парировала я.

— Чем докажешь?! — рявкнул второй. — Было ваше — стало наше.

— Как думаете, за сколько сможем это продать? — пробормотал первый, с отвратительной морщинистой рожей. Чернявый и лопоухий.

— Зависит от того, что внутри… — пробубнил Фритхоф.

Замочек все-таки поддался и щелкнул под всеобщий задорный вой. Щелкнул он, и что-то щелкнуло во мне.

— Я вас предупреждал!

Ранко, резко дернувшись, уже выудил кинжал из ножен, но тут настала моя очередь останавливать его. Я схватила парня за плечо, и тот развернулся ко мне с лицом, полным непонимания.

— Подожди. — Голос мой осип не то от страха, не то от предвкушения.

Еще по пути к «Аспирре», покинув дом с этой вещью в сундуке, я где-то в глубине души понимала, что подобного не избежать. Воры сами накликали на себя беду.

— На ваш страх и риск, парни. — Внезапно ощутив пьянящее спокойствие, я прошла в каморку мимо Ранко и припала спиной к деревянной стене, сложив руки на груди. — Открывайте.

Собственно, они так и сделали, даже глазом не поведя в мою сторону. Старая крышка со стуком шмякнулась на половицы, и небывалый восторг сменился кислыми минами. Я едва подавила смешок.

— Что… Что это? — пробурчал второй ворюга с орлиным клювом вместо носа.

— Это книга? — разочарованно спросил первый. — Я думал, тут золото!

Молча, сохранив бесстрастное выражение лица, Фритхоф достал толстую книгу из шкатулки и поднялся на ноги с колен. Оглядел ее ничего не выражающим взглядом и сдул пыль с бело-серой обложки, окаймленной медными вставками, расползающимися тонкими завихренными узорами по обеим сторонам. По углам — медь, а в центре на обложке — овальный белый камень, вставленный в резную медную оправу. Белый, почти как мрамор, с глубокими черно-желтыми трещинами внутри.

— Камень сразу за двести золотых аланцев уйдет на рынке, — обозначил цену Фритхов. — Старая. Очень старая вещь. Может, если найти знающих людей на полуострове Энши, получится и за пятьсот отдать, если она представляет какую-то ценность.

Я молчала. Ждала. И ожидание это бередило душу. Веко задергалось, губы пересохли, а сердце как бешеное отбивало ритмы боевых барабанов. Ранко сделал шаг в каморку, так же завороженно, как и все, уставившись на книгу толщиной с кулак.

Тот чернявый, что назвал меня собакой, тоже поднялся с корточек.

— Открой, — самоуверенно вякнул он, покрутив рукой перед уродливым лицом. — Может, это и не книга вовсе, а очередной тайник!

Второй — с клювом — промолчал. Фритхоф принялся расстегивать черные кожаные ремешки на обложке.

Один открылся, второй, и… крик Фритхофа резанул по ушам, словно сталь по горлу:

— Мои глаза! Глаза! — заорал он что есть мочи.

Едва желтые ветхие страницы успели раскрыться, как вынырнувшая оттуда черная тень будто хлыстом ударила вора по лицу, брызнув кровью на заднюю стенку каморки. Тот схватился за лицо, выпустив книгу из рук, и, продолжая орать, плюхнулся на задницу.

Книга тяжело упала и раскрылась перед тремя закадычными друзьями — тени сразу же сгустились по углам подобно черному туману. Мгновение, и второй, что с клювом, схватился за горло и начал хрипеть, согнувшись пополам. Сначала хрипел, а затем стал беспомощно булькать, пуская ртом кроваво-красные пузыри. Такого ужаса в глазах я не видела давно — он умер, глядя на меня, как на служителя Бездны. Третий же попытался убежать, но не успел — по его белой рваной рубахе, едва он успел подскочить к Ранко, поползли кровавые пятна. Чернявый застонал и схватился за живот, хрипло сплюнув кровь. И безвольно, потеряв равновесие, повалился на спину, закатив стеклянные глаза, потерявшие живой блеск.

Тусклая лампада подрагивала, словно в танце. Фритхоф, последний из троицы, продолжал издавать скулящие звуки, держа перед собой трясущиеся окровавленные ладони. Будто бы он пытался их разглядеть, но было уже нечем — глаза вытекли из глазниц, а кровь лилась по лицу, словно слезы.

— Что ты такое?! — заверещал он, услышав мои приближающиеся шаги.

В душе бушевал крик ликования.

— Я — Йерра Мелькихор, ворюга проклятый!

— Йерра, — где-то позади едва слышно выдохнул Ранко, словно это имя о чем-то ему говорило. Так и стоял, застыв в проходе.

— Где мои деньги, Фритхоф?!

— Где мои глаза?! — запищал парень, будто пытаясь съязвить.

Я присела подле него и молча обшарила его карманы. Конечно, мешочек с золотыми аланцами прикарманил именно он.

— Ты ведь хочешь жить, Фритхоф?

— Я хочу глаза! — опять завопил он. — Где мои глаза?!

— Глаз не будет, да и жизни — тоже. — С этими словами я подняла книгу с деревянных половиц и, не закрывая ее, поднесла к лицу неудачливого вора.

Он вновь истошно заорал, но крик быстро прервался, и парень обмяк, обмочив штаны.

— А я же предупреждал, — вновь шепнул за спиной Ранко, когда все стихло. Оказалось, он уже дошел до центра маленькой комнатушки и с опаской смотрел на меня.

Я захлопнула книгу, возвращая каморке былой вид. Черный туман мгновенно растворился в свете лампады, но вот кровь со стен и половиц, увы, не исчезла.

— Он… Он живой?! — удивился Хвостатый, заметив, как у Фритхофа вздымается и опускается грудь.

— Живой. — Я стала медленно застегивать кожаные ремешки на старой книге. — Живой настолько, насколько может быть живым человек без души и разума.

— А почему эта… штука… — Ранко запнулся. — Не напала на меня?

Высокий силуэт, на мгновение соткавшийся из света и тени у меня за спиной, заставил Хвостатого дернуться. Испугался, но не кинулся прочь.

Я внимательно взглянула в серо-зеленые глаза паренька:

— И то правда, почему? Если книгу открывает кто-то чужой, дух убивает всех, кто ему не по нраву. Но, — тут голос дрогнул, — он обычно щадит женщин. Возможно, Ранко, я чего-то не знаю, но это уже твое дело.

Лицо Хвостатого мигом поползло и осунулось — значит, я попала точно в цель.

— То есть, болтайся у меня хер между ног, эта тень и меня бы убила?!

Я промолчала. Так мы и стояли среди трупов в сгустившемся полумраке. Было настолько тихо, что даже вороний крик с палубы достиг наших ушей. Пахло смертью, кровью и мочой, однако мертвецы меня не пугали — бывали передряги и похуже. Никакого отвращения, только брезгливость. Впрочем, Ранко тоже мертвецов не боялся, что говорило о его богатом прошлом.

Скрип половиц в проходе нарушил минутное спокойствие.

Более угрожающего зрелища и представить было нельзя: великан, застывший в тени дверного проема, пугал как ростом, так и глазами — черными дырами, готовыми прожечь насквозь любого, кто подойдет ближе. Глен! Но страшил даже не он сам, а то, как он мог растолковать для себя увиденное.

Дело было дрянь, и в горле застрял ком. Реальность вдруг вернулась ко мне, обрушив на голову прежние житейские страхи.

Не проронив ни слова, громила развернулся и широкими шагами направился к выходу. Догнать его никто не решился. Паника холодной волной растеклась по телу, отозвавшись ознобом.

— Так, сейчас здесь вся команда соберется. Крики и шум — я этого не люблю. Меня тут вообще не было, — быстро затараторил Ранко, взмахнув руками. — Я сваливаю. Это уже твое личное дело. Прощай и удачи.

И скрылся в темноте, сверкнув босыми пятками. Но мне уже бежать было некуда. Да и смысл бежать, если в море, так или иначе, мы все встретим свою смерть. Оставалось ждать и надеяться, что в лучшем случае мне поверят, а в худшем — отправят кормить рыб и соленую воду глотать.

Последняя надежда на Кальда. Ведь если не он, то кто? Сам же говорил, что отвечает за людей, которых привел.

Топот ног не заставил себя долго ждать. За это время я уже успела положить книгу в шкатулку, снять трофейный платок с неудачливого вора, спрятав его за пазухой, испачкать кинжал Фритхофа и вынуть серебряную серьгу из его уха. Слишком уж она мне понравилась — не пропадать же добру.

Я села на пол посреди каморки, подтянув к себе шкатулку. Свет стремительно приближающихся лампад танцевал в темноте трюма, подобно светлячкам. И чем ближе он становился, тем сильнее ежилась душа, уползая в пятки. Страх перед неизвестностью, увы, всегда самый сильный и пронзает иглами насквозь даже самого стойкого.

Их было четверо: боцман, капитан Велемир, Вацлава и еще какой-то седобородый хрыч, которого я не знала. Я смиренно глянула в их удивленные лица, и на миг во мне снова всколыхнулась злоба: южанин-то времени зря не терял, собрал всех, стоило ему унюхать выгоду. А чтобы помочь, и пальцем о палец не ударил. Вот он, истинный южанин до последней капли крови.

— Пасть нас всех проглоти, что здесь случилось?! — Разъяренный капитан вошел в каморку.

Всегда, когда меня ловили за хвост, я старалась следовать старому правилу — тому, что о хорошей мине при плохой игре.

— Они меня обворовали, — начала я чуть жалостливым тоном. — А когда пришла, они уже дрались за шкатулку. Вот тот, — пришлось кивнуть в сторону полумертвого Фритхофа, — живой еще. Может, сам вам все расскажет, если очнется.

Вацлава, настороженно косясь на меня, подошла сначала к «орлиному клюву», осмотрев его, а затем — к чернявому, перевернув его с живота на спину. Фритхоф, дернувшись, начал бубнить что-то неладное, а я в это время молча молила всех Богов, чтобы они даровали мне свою защиту. Пусть Пасть Бездны, пусть Мирное Небо или Отец Хаоса и Порядка. Не важно. Лишь бы помогло.

— У одного глотка вскрыта, у второго пробита спина, — закончила осмотр Вацлава. — Ну а третьему вообще лицо лезвием испортили, не иначе. Кинжал вон лежит окровавленный. — Она поглядела на меня: — А на девочке ни капли.

Капитан, кивнув темнокожей подруге, сделал ко мне шаг, не сводя пристальных вопрошающих глаз. В эти секунды Матерь Судьба под чутким руководством Бездны и Неба решала, как со мной поступить. Я смотрела на Велемира снизу вверх, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Я ничего не видела в его южных глазах. Собственно, как и он в моих.

— А что внутри? В шкатулке? — спросил капитан. Но в этот раз уже более спокойным тоном.

Не меняясь в лице и не отрывая взгляда, я открыла шкатулку перед Велемиром.

— Какая красота! — воскликнула Вацлава, выпучив глаза и подойдя ближе. — Такая старая!

— Семейная реликвия. — Я пожала плечами. — Дорога как память. Вот и взяла ее с собой.

Повисла пауза. Напряженная настолько, что я была готова повторить подвиг Фритхофа, наделавшего лужу.

— Я нашел этих мальчишек в порту в Каморе, — вдруг заговорил старик, приковав к себе всеобщее внимание. — Давно, лет семь назад. Бездомные, осиротевшие дети. Но они как были дикими шакалятами, так ими и остались. Только зарабатывали «Аспирре» дурную славу во время службы. Очень жаль, что они все-таки перегрызли друг друга.

— А вы знали, что эти трое еще и подворовывали из наших запасов? — Вопреки своим словам Ранко никуда не ушел. И вылез из темного прохода сразу, как только представился случай.

Да только никто на него внимания не обратил.

Капитан, вздохнув, протянул мне руку, и я, все еще дрожа, как от холода, позволила ему мне помочь, оставив шкатулку на полу.

— Как зовут тебя, девочка? — серьезно спросил он.

— Йерра, — кивнула я. Скрывать уже было нечего.

— Ты с нами с Кайшена?

— Да. Кальд привел.

— Ну что же, Йерра из Кайшена. — Велемир вдруг улыбнулся. Растянулся светлой улыбкой, словно трупы на полу его больше не волновали. — Так как помогать коку больше некому, тебе придется отложить швабру и ведро.

И в этот миг кто-то позади шумно втянул воздух через ноздри. Посмотрела через плечо капитана — южанина явно не устраивало, как все повернулось. Его лицо перекосило от злобы, как у выродка из Пасти Бездны.

Поэтому надо впредь держаться от боцмана подальше.

— Кайзен, — обратилась Вацлава к старику, чья седая борода была заплетена в косу, а лицо терялось за бороздами глубоких морщин. — Разберись с мертвяками, ну а живого — к лекарю на стол, лицо зашивать. Уж слишком он страшный.

— Может, тебе чаю с успокоительными травами? — деловито поинтересовался у меня Велемир, и я вновь задалась вопросом: «Это удача, испытание или наказание?»

Снова повезло. В который раз.

И где-то в темноте трюма предательски зашевелились дымчатые тени.

***

Цветочный аромат, умопомрачительно пряный, на миг лишил рассудка. Я зашла в каюту капитана, когда тот из чайничка уже разливал чай по глубоким фарфоровым чашкам — редким для Кайшена, а значит, очень дорогим. На крюках висели масляные лампы, тени плясали на стенах и бордовых занавесях, закрывающих застекленные окна-бойницы. Широкая кровать, явно удобнее, чем общие гамаки, несколько шкафов, стеллажей, сундуков и тумб. Чертежные принадлежности, игральные карты, золотые монеты, пожелтевшие свитки, пустые бутылки, скучающие на стойках мечи и кинжалы, а еще бочки и ящики, поставленные друг на друга в дальнем углу каюты. И посредине всего этого «безобразия» стоял широкий деревянный стол с разложенной картой мира. И Стармор, и Империя, и Старый Оллевус-Келлесин — все как на ладони. Казалось бы, расстояние от Кайшена до Империи совсем небольшое, если, конечно, не смотреть на черную фигурку «Аспирры», которая не преодолела даже одной трети пути.

Для настоящего моряка море — его дом. А дом должен быть уютным и приятным на вид. Велемиру удалось создать уют там, где его, кажется, быть не может.

Он поприветствовал меня кивком головы, снял треуголку и жестом пригласил сесть за маленький круглый столик, накрытый красной тканью.

— Попробуй. — Он с довольным лицом протянул мне чашку. — Это лучшее, что у меня есть. И нервишки шалить перестанут, и водоворот мыслей превратится в штиль.

Велемир был прав — пока он рассказывал причудливые истории о своих плаваниях, у меня перестали дрожать руки. Ровно до той поры, пока капитан вдруг резко не решил сменить тему, прищурив темные глаза:

— Говорят, ты торговала информацией в Кайшене. Скажи мне, Йерра, знаешь ли ты что-нибудь о семье Бритсов, о чем не знает никто другой?

Я поперхнулась чаем. Зачем ему сведения о королевской семье Стармора? У них и так хватало проблем после войны с Югом — за полвека и то не оправились.

— Обычно за такую информацию мне платят, капитан.

Тут лицо южанина потеряло радостный блеск.

— Брось, девочка, я уже заплатил тем, что сохранил тебе жизнь. Думаешь, я поверил в то, что эти псы сами друг друга перебили? Они тупы, но не настолько, чтобы погрызться из-за какой-то книжки. Не знаю, что там случилось, да и не хочу знать. К твоему счастью, я не люблю терять полезных людей.

«Полезных»…

Чаю больше не хотелось. После слов Велемира мне стало так дурно, будто вместе с травами он подмешал туда яду.

— Ну, может быть, я кое-что и знаю. Расскажу вам, и что дальше? Убьете меня за ненадобностью? Так дело не пойдет.

Тут капитан рассмеялся, да так звонко и задорно, что стекла в стеллажах задрожали:

— Боюсь, Кальд мне не позволит, Йерра. Он слишком долго шел по твоему следу.

Внутри все похолодело и сжалось.

— И что все это значит?

Я почувствовала себя так, будто играю с Велемиром в карты, а у того все козыри на руках. В темных глазах одна мысль сменялась другой, но какой именно — я понять не могла. Капитан смотрел на меня так, словно знал всю мою подноготную, начиная с самого рождения.

— Ладно, расскажу. — Велемир растянулся в улыбке, сделав еще один глоток цветочного пряного чая. — Эта история началась несколько лет назад, когда Кальда чуть не убили по твоей наводке.

Я округлила глаза:

— Да с чего вы взяли, что по моей? В Старморе многие торгуют информацией!

Он вновь засмеялся:

— Не кипятись, девочка. Тебя никто ни в чем не винит. Даже наоборот — после допроса неудавшегося убийцы в Кальде пробудился азарт. Он словно ожил! А потом шел по следу заказчика до тех пор, пока ему не выдали твое описание и не назвали город.

«Надо было валить из этой дыры раньше, пока была возможность», — промелькнула шальная мысль.

— Понятно. Он не просто так подсел именно ко мне.

— Ты умная девочка, соображаешь. — Сарказм, не иначе.

— И все-таки… У меня никогда не было информации про человека по имени Кальд. И про «Аспирру» я ничего не слышала.

Хитрый взгляд капитана застал меня врасплох.

— А с чего ты взяла, что имя Кальд — настоящее? Так его только на корабле называют. И то после странной истории на Амбеллах, где я его нашел.

Ловушка захлопнулась. В голове все перемешалось.

— Ладно, — выдохнула я, крепче обхватив чашку. Эта ночь казалась бесконечной. — Он меня нашел и притащил на корабль. Хотел бы убить — убил бы еще в первый день. Так что ему нужно?

— Этого я уже не могу сказать, — «ободрил» меня капитан. — Добавлю только, что он человек не болтливый, однако про тебя рассказывал с упоением, и я знаю многое, вплоть до истории про баночку с раствором, где ты держишь глаза одного несчастного северянина. — Выдержал паузу, наблюдая, как от изумления вытягивается мое лицо, и затем продолжил: — Кальд долго смеялся, что ты ему глаза выколоть захочешь. И даже с кем-то поспорил на это.

— Да проглотит меня Пасть… — прошипела я.

Неприятно? Еще бы. У меня ни одного козыря не было, чтобы покрыть этот позор. Выслушивать о том, что еще знает обо мне капитан, мне не хотелось вовсе, но, судя по искорке задора в темных глазах, ему нравилось играть со мной в такие игры. Моя растерянность наверняка читалась на лице, не говоря уже про пылающие краской щеки — оттого ему так весело.

— Боюсь спрашивать, где Кальд сейчас и почему его не было с вами в трюме.

— О-о-о-о… — протянул мужчина. — Его нет на корабле с вечера — отправился на шлюпке до Островов с моими приближенными улаживать кое-какие дела.

— Эти «дела» касаются союза между Гильдией и Компанией? — Захотелось хоть как-то дать отпор капитану, но, судя по его непринужденному выражению лица, опаленного южным солнцем, сделать это было крайне сложно.

— А ты хитрая, Йерра, не прекращаешь собирать информацию. Мне нравится твой неподдельный энтузиазм.

Я фыркнула и уставилась в полупустую чашку, не думая ровным счетом ни о чем.

— Ты что-то совсем поникла, девочка, — проворковал мужчина. — Не переживай. Если дело в Кальде, то не бойся. Вы еще молоды — развлекайтесь, пока можете. Его намерений я предугадать не могу, но, как ты уже заметила, если бы он хотел убить тебя, то сделал бы это еще в Кайшене… — Тут он поперхнулся, хрипло закашлявшись в кулак. К моему удивлению, кровь окрасила мозолистые толстые пальцы. Южанин быстро спрятал руку под стол и стал вытирать о ткань. — Итак, Йерра, с тобой я информацией поделился, расскажешь ли ты мне теперь о семье Бритсов?

— Можем ли мы доверять друг другу, Велемир? — не подумав, выпалила я, а затем мысленно выругалась. Было бы странно услышать «да», учитывая, что я лишила его сегодня трех членов команды, а он вполне мог лишить меня головы еще до рассвета.

— Можешь считать, Йерра, что я взял тебя под свое крыло, — недолго подумав, произнес капитан. — Немногие так просто могут сесть со мной за один стол и выпить за компанию.

— Я бы не сказала, что это было просто.

Капитан вновь рассмеялся и откинулся на спинку стула. Вокруг глаз расползлись лучистые морщинки:

— Так что же с королевской семьей?

— Ну, — нехотя отвлекшись от изучения расписного фарфора, я взглянула южанину прямо в глаза, черные как уголь, — полагаю, у меня нет выбора. Придется рассказать, иначе вы меня отсюда не выпустите. Или еще лучше — станете пытать. И все же, перед тем как раскрыть трагедию семьи Бритсов, я хочу содрать с вас обещание.

Мужчина нахмурился, но кивнул, чтобы я продолжила говорить.

— Если со мной что-то случится: будь то кара Богов, нелепая случайность, режущий клинок или соленая вода, пожалуйста, утопите в море мою семейную реликвию. Так далеко и глубоко, как это возможно. Я не доверяю южанам, как и самой себе, и все же мне кажется, что вы — честный человек и сможете выполнить эту просьбу.

Шансы были малы, но все-таки, сверкнув черными глазами, он ответил практически немедля:

— Я согласен, Йерра.

— Так… что вы знаете о наследниках главной семьи Стармора? — после недолгого молчания поинтересовалась я.

— У них одна дочь, Агния, — задумчиво надул губу капитан. — Вскоре должна выйти замуж, но за кого — придворные держат в секрете. Собственно, окружение королевской семьи не отличается болтливостью, а сами Бритсы держатся особняком.

— Не столь важно, за кого выходит Агния, — отмахнулась я. — Важно то, что наследников всегда было двое. А если верить слухам, то теперь даже трое.

— То есть как? — удивился Велемир.

— У них есть сын. Старший сын. И семья, насколько я знаю, от него не отрекалась. Он — проклятие Стармора и самое большое разочарование Бритсов. Мальчик родился с редким заболеванием кожи — она обновлялась и слезала по нескольку раз за день, как у змеи, а солнечный свет оставлял на его теле ожоги, едва на него попадали солнечные лучи. — Я быстро осеклась, прочитав на напряженном лице капитана немой вопрос. — Нет, он не был вурдалаком или нечистью. Просто больной несчастный ребенок. Солнце его не убивало, но делало очень и очень больно. Поэтому его держали взаперти и скрывали от простых старморцев. Негоже ведь, чтобы весь мир прознал о таком ущербном отпрыске! Слуги сторонились мальчика как прокаженного, а няньки и вовсе падали в обморок при виде уродца. Так он и рос в одиночестве, без друзей и радостей детских лет. И без солнечного света.

— Я слышал что-то подобное, но думал, что это пустые сплетни… — вдруг замялся Велемир, задвигав желваками. — В народе когда-то давно поговаривали про потерянного сына Бритсов, похожего на змею. Дикого лысого мальчишку, однажды сбежавшего из семейного дворца. Но потом об этом все забыли.

Я кивнула:

— Королевская семья тратит очень много денег, чтобы превратить правду в слухи и небылицы.

— И откуда ты знаешь, что это правда?

— К несчастью для Бритсов, при дворе долгое время служил один из моих соглядатаев, который на тот момент соглядатаем еще не был. В тот вечер, когда юный принц сбежал под покровом темноты, королевская семья отвалила по два горшка золота каждой посудомойке и слуге за молчание. Однако, — я не сдержала дерзкой усмешки, — я заплатила больше. Поскольку могла себе позволить. И более того, до сих пор ходит молва, что по ночам как по городам Стармора, так и по приграничным землям Запада вихрем проносятся одичалые всадники. А во главе — лысый мужчина с обожженным облезлым лицом. — Я поморщилась, осознав, что упустила очень важную деталь. — Да, с момента побега мальчишки прошло около десяти лет.

— И где он теперь? Ты знаешь? — Вполне себе логичный вопрос.

Я отставила чашку, наконец осушив ее. И улыбнулась, смакуя пряность:

— Полагаю, я могу потребовать за это дополнительную плату. У вас и так уже на эту ночь хватает пищи для размышлений, капитан.

Велемир вновь рассмеялся, широкие плечи беззвучно дрогнули.

— Хорошо, оставим это на потом, девочка. А теперь ступай, поздно уже. Засиделись. Надеюсь, в следующий раз мы будем пить чай при более приятных обстоятельствах.