Талисман святого Христофора. Роман

Екатерина Тюшина

Роман повествует о том, как Анна Майорова приходит в фирму «Скиф», чтобы заключить договор страхования. И становится свидетелем внезапной смерти директора. Отчего же умер Скворцов? Этот вопрос волнует не только оперативника Кладова, но и Анну, поэтому она проводит собственное расследование. Под подозрение падает секретарь Лена. Но вскоре умирает и она. Несколько покушений на свою жизнь переживает и сама Анна. Кто же стоит за всеми этими преступлениями? Все это и предстоит расследовать Анне.

Глава 7

Но утро внесло в наши планы свои коррективы. Позвонила Зинаида Семеновна и попросила застраховать дом профессора Ракитина в дачном поселке «Зеленое раздолье». В этом поселке я была много раз, исходила его вдоль и поперек, страхуя дачные дома, и поэтому с радостью согласилась.

— В доме сейчас постоянно живет хозяин со своим внуком, — рассказывала Зинаида Семеновна, — так что можно подъехать в любое время. Машину, к сожалению, тебе для поездки выделить не можем, все разъехались по делам, но рейсовый автобус ходит часто, да и дом находится недалеко от остановки, так что, надеюсь, сложностей особых не будет. — И она подробно стала объяснять, как найти дом.

— Я знаю этот дачный поселок, — перебила я ее. — И дом этот помню, проходила не раз мимо, любуясь орнаментами, которыми украшены крыша и окна. Так что, не волнуйтесь, легко найду! — заверила я свою заведующую и поинтересовалась, — Зинаида Семеновна, по поводу выплаты страховки за Скворцова, еще никто не обращался?

— Пока нет! — ответила заведующая. — Вадим Иванович уже связался с майором, который ведет расследование, попытался узнать подробности, но тот пока ничего определенного не говорит. Так, что ждем! — закончила она и положила трубку.

Облачившись в легкие брюки, футболку босоножки, и, захватив необходимые для страхования бумаги, я вышла на улицу. День обещал быть теплым и солнечным. Зажмурившись от удовольствия, вздохнула полной грудью, немного постояла, определяясь в какую лучше сторону пойти и легкой походкой двинулась к остановке. В дачный поселок в это время суток ехали в основном люди пенсионного возраста. Свободных мест в автобусе не было, поэтому пришлось до самого поселка стоять на задней площадке. Дорога была неровная, автобус сильно трясло, и мне казалось, что на каждой выбоине внутри меня обрывается по одному органу. Вот только куда они при этом падали, для меня так и осталось загадкой, ибо, когда я вышла на конечной остановке и ощупала себя, то обнаружила, что все части тела находятся на своих местах.

Дом Ракитиных находился недалеко от остановки, и я решительно направилась к калитке, видневшейся в высоком деревянном заборе. Постучавшись в нее и, не дождавшись ответа, я толкнула дверь. На удивление, та оказалась не запертой. Моему взору предстал зеленый газон, покрывающий все свободное пространство, посередине которого пролегала, выложенная из красного булыжника, дорожка, тянущаяся к деревянному крыльцу, Я смело направилась к дому. Но, едва сделала несколько шагов, как заметила выскочившего из-за угла дома черного дога. Огромными прыжками он направился в мою сторону. Увидев бегущего навстречу мне зверя с горящими глазами, я молниеносно развернулась на сто восемьдесят градусов, и бросилась к спасительной калитке. Дернула за ручку и с ужасом убедилась, что та не открывается. Видимо она захлопывалась автоматически и открывалась как-то по-особому. Но размышлять было некогда, так как собака быстро приближалась. Окинув высоту забора, я подпрыгнула, ухватилась за первый попавшийся выступ и в считанные секунды оказалась на самом верху, со страхом взирая оттуда на приближающегося пса. Дог подбежал к тому месту, где я восседала на заборе, присел на задние лапы, наклонил на бок голову и, высунув язык, уставился на меня. В его взгляде я прочла недоумение: «Ты чего там делаешь наверху, давай спускайся вниз, надо бы пообщаться с тобой, а туда наверх, сама понимаешь, я подняться не могу?».

Но я не торопилась отзываться на его призывный взгляд и в поисках лазейки для отступления, стала осматриваться. Красота, представшая передо мной, буквально заворожила меня. С обеих сторон забора, прямо от земли, тянули к солнцу свои пушистые лапки молоденькие пихты. Между ними, покачиваясь от небольшого ветерка разноцветными гроздьями соцветий, благоухали кусты сирени. Яблони и груши, словно соревнуясь между собой в красоте, кокетливо раскинули усыпанные цветами ветви, вокруг которых жужжали пчелы и шмели, собирающие с них нектар. По углам забора разместились редкие гости на дачных участках — высокие пирамидальные туи, устремившие свои верхушки в небо и надменно, взирающие на свое окружение. А внизу, словно верные пажи, плотными рядами стояли кусты низкорослого можжевельника. И совсем уж иностранкой выглядела здесь одинокая вишня сакура, которая всем своим печальным видом и обиженно опадающими нежно-розовыми лепестками, как бы говорила, что ей здесь так грустно, так грустно одной. Посередине газона из речного камня были выложены клумбы-горки, на которых уже успели распуститься первые цветы — пылающие красным цветом тюльпаны и скромно улыбающиеся бледно-желтые нарциссы.

— Дочка, дочка! — вдруг услышала я чей-то голос позади себя и посмотрела вниз. С другой стороны забора, прикрыв ладошкой глаза, на меня взирал сухонький старичок.

— Тебе сверху хорошо видно, глянь милая, там автобус еще не ушел? — попросил он.

Я посмотрела вдоль улицы. Автобус стоял на месте. Кабина водителя была распахнута настежь, а сам он, не торопясь в пыльный и знойный город, прогуливался невдалеке.

— Дедуля! — обратилась я к старичку. — Автобус еще стоит и, если поторопишься, то успеешь.

Поблагодарив, старичок рысцой посеменил по дороге, а я подумала:

«Ну вот, хоть какая-то польза от моего сидения на заборе», — и с тоской посмотрела на дога, который совсем не собирался покидать свой наблюдательный пост.

— Молчун, ты куда, опять подевался? — раздался звонкий детский голосок и к моей радости из-за дома появился мальчуган лет шести. Увидев меня верхом на заборе и сидящего передо мной дога, он решительно направился в нашу сторону. Я, молча, ждала своего спасителя.

— А как ты, туда залезла? — с восхищением спросил мальчик, подойдя к огромной собаке и бесстрашно положив маленькую ручку на ее голову. При этом он высоко задрал свою головенку, пытаясь разглядеть меня наверху.

— Да вот спасалась от твоего друга! — пояснила я. — Уж больно страшен он!

— Молчун, страшный? — удивился малыш. — Да он никого не трогает, он же Молчун!

— Но я же, этого не знала! — оправдывалась я за свой испуг.

— Что тут происходит? — внезапно раздался суровый голос и я, вздрогнув, посмотрела в ту сторону, откуда он прозвучал.

По дорожке от дома шел мужчина, одетый в легкие полотняные брюки и светлую футболку. Он был уже в годах, но имел аскетическое лицо и высокую, прямую фигуру. Я вдруг засмущалась, подумав, что мое сидение на заборе в его глазах выглядит совсем несолидно и уже открыла рот, придумывая на ходу слова в свое оправдание, но меня опередил ребенок, объяснив ему, что я испугалась Молчуна. Мужчина засмеялся, а потом удивленно поинтересовался:

— Как же, вы туда забрались, ведь забор очень высокий?

— У страха глаза велики! — пробурчала я и стала оглядываться в поисках спуска. Оглядев забор с обеих сторон и, не увидев ни одного выступа, недоуменно покачала головой, удивляясь и сама, как смогла забраться так высоко. Так и не найдя никаких зацепок, не долго думая, я просто спрыгнула вниз. Отряхивая с брюк приставшие соринки, заметила неприкрытое восхищение в глазах мальчика. Видимо для него лазанье по заборам пока что было запредельной мечтой. Я подняла глаза на мужчину и объяснила свое неожиданное появление в их владениях.

— Мы ждали, вас! — обрадовался он и представился. — Ракитин Егор Николаевич, владелец этого дома. А это мой внук — Максим, и уже известный вам, член нашей семьи — Молчун. Пройдемте в дом, там нам будет удобнее разговаривать.

Несмотря на жару, в доме было прохладно. Светлая и легкая мебель располагала к отдыху. На полу лежали домотканые половики. Полукругом рассредоточились старенькие диваны. Здесь же находился небольшой фигурный столик ручной работы, на котором стопками лежали газеты и журналы.

— Что будете пить? А может, хотите перекусить? — обратился ко мне Егор Николаевич.

— Спасибо! Лучше чай! Зеленый, если можно? — заказала я.

— Конечно, можно, — и тут же полюбопытствовал. — Ведете здоровый образ жизни?

— Почему, вы так решили?

— Ну, зеленый чай не все пьют! — он лукаво посмотрел на меня. — Только настоящие ценители чая и те, кто заботится о своем здоровье!

— Наверно, меня можно отнести и к тем, и другим! — улыбнулась я в ответ.

Хозяин ушел готовить напитки, а я удобно, расположившись на мягком диване, стала осматривать помещение, оценивая стоимость будущей страховки. Тем временем, огромный дог, обойдя комнату, подошел к дивану, где я сидела, и неожиданно лег у моих ног.

— Дедушка! А она ему понравилась! — с детской непосредственностью отреагировал Максим, когда профессор вернулся с заваренным чаем. Дед с улыбкой кивнул.

— А почему его зовут Молчун? — поинтересовалась я.

— А он почти никогда не лает! — ответил хозяин, разливая чай по чашкам и, заметив мой недоуменный взгляд, пояснил. — Он прошел обучение у хороших специалистов, которые научили его не лаять без особой необходимости.

Я тут же вспомнила, как дог несся на меня, и подумала, что его молчание в тот момент выглядело намного страшнее, чем лаянье любой другой собаки.

— Многие пугаются такого поведения собаки, — ответил Ракитин на мои мысли. — Но я считаю, что животных, как и детей, необходимо правильно воспитывать с детства, как, например, это делают в Японии, чтобы потом не хвататься за голову от их поступков.

— Вы были в Японии? — невольно вырвалось у меня.

— Был и не один раз! — подтвердил профессор. — Я историк, профессор университета. Специализируюсь на восточных и азиатских странах. А по Японии защитил докторскую диссертацию. Я очень люблю эту страну.

— А как воспитывают в Японии? — не сумела скрыть я свое любопытство.

— До пяти лет японцы, практически не воспитывают своих детей. Они считают, что до этого возраста дети имеют связь с Космосом и воспитывать их в это время, только вредить физическому и умственному здоровью. Поэтому до пяти лет они просто кормят детей, ухаживают за ними, оберегают от травм и наблюдают за их поведением, давая проявиться характеру, наклонностям и способностям. А вот уже с пяти лет, начинают буквально муштровать своих деток, развивая те самые способности и, приучая к порядку, дисциплине и поведению в обществе. И так до пятнадцати лет. А с пятнадцати лет они к ним относятся уже как к взрослым и спрашивают с них по-взрослому. Поэтому у них и нет таких острых проблем с подростковой преступностью, и конфликтов с родителями, как в других странах, в том числе и у нас в России.

— Расскажите еще что-нибудь, про Японию! — попросила я, прихлебывая чай.

— Это удивительная страна, — улыбнулся профессор своим мыслям, мгновенно унесшим его далеко от того места, где он сейчас находился. — Если Запад — это цивилизация камня, хлеба и мяса, то Япония — страна дерева, риса и рыбы. Все это вытекает из моря, которым она окружена и из тех религиозных учений, наложивших большой отпечаток на внутренний мир японцев. Самое интересное, что японцы не отвергали тех учений, которые приходили в их страну, а брали лучшее из каждого и приспосабливали к своему образу жизни. Так, благодаря «буддизму», пришедшему в страну в шестом веке, появились своеобразная японская философия, литература, театр, возникли памятники и сады необыкновенной красоты. Отличительной чертой учения «синтоизм» является культ чистоты, который буквально пронизывает всю страну, будь это человеческое тело, искусство или промышленное производство. Все японское общество окутано также духом «конфуцианства». Благодаря этому учению, японцам с детства прививается любовь и уважение к государству и власти. Они твердо верят в то, что образование делает людей лучше, сопутствует их успеху в жизни, власти и богатству. Истоки этого учения проявляются и в уважении к старшим, к мужчинам, к начальству, во взаимоотношениях в семье, в ритуалах при приеме гостей, при поднесении и приеме подарков, при обмене письмами и визитными карточками и, конечно же, в поклонах, сопровождающих всю жизнь японцев. Но, что больше всего поразило меня в японцах — так это то, как умело и красиво они умеют придавать грустное очарование окружающим их жизнь вещам, природе, и вообще бытию.

— Сакуру, которая растет в вашем саду, из Японии привезли?

— Да! — улыбнулся Егор Николаевич. — Я даже не надеялся, что приживется. Я привез два дерева, но одно погибло.

— Мне кажется, что она чувствует себя здесь одинокой! — покачала я головой.

— Да, растения, как и люди, тоже умеют чувствовать! — согласился со мной Ракитин. — Я давно хотел приобрести для нее пару, но пока не удается, в наших краях не просто найти это дерево! — развел он руками. — Придется снова ехать в Японию.

Глаза профессора вновь загорелись, и он еще долго рассказывал об этой изумительной стране, а я с восхищением слушала этого человека и думала:

«Надо же, как все просто и понятно устроено в стране, о которой еще сто лет назад практически никто ничего не знал! И почему в нашем государстве все не так происходит, все через какие-то реформы и революции? Сначала разрушаем, а потом строим, потом снова разрушаем и так до бесконечности. А ведь как здорово было бы просто жить, создавать красоту и восхищаться ею?