Древнее пророчество

Екатерина Разаренова

История Срединных Земель помнит две войны Света и Тьмы. Согласно древнему пророчеству грядет последнее, третье противостояние, после которого в мире произойдут перемены. Но что изменится с наступлением новой эпохи – вещество, материя или образ мыслей, сознание людей и волшебников?

Глава 3

Несколько дней Клерви гостил в замке Совета. Ганимед познакомил его с Никанором, воином-скальдом, который должен был сопровождать их в эльфийский город. Клерви видел раньше скальдов, но никогда — так близко, и никогда прежде не вступал с ними в разговор. Этот народ людей отличается от простых смертных врожденными способностями — острым зрением, чутким слухом, отличной ловкостью, физической силой и выносливостью. Жизнь их более продолжительна, чем у простых людей. Кроме того, Клерви слышал, что некоторые особо одаренные среди них умеют гипнотизировать людей и передвигать взглядом легкие вещи. Скальды были лучшими воинами Срединных Землей. У них был свой орден — орден воинов-скальдов, замок которого располагался на Южном море. Клерви не знал, передавались ли эти способности по наследству, и мог бы в простой семье людей родится скальд, но он знал точно, что скальды сами выбирали, кому служить и могли выбирать и белых, и черных волшебников, а могли быть сами по себе или наниматься людьми.

Никанор был высок и крепкого телосложения. Он всегда одевался в привычную для воинов-скальдов одежду: коричневый кожаный жилет, высокие сапоги, узкие штаны и темная рубаха. Он объяснил Клерви, что цвет жилета скальда говорит о его уровне владения боевым искусством: черный жилет означает наивысшую степень владения искусством боя, какую достигают с годами опыта в уже почтенном возрасте; серый жилет из ткани носят ученики, а коричневый — все остальные. Клерви гадал, сколько лет могло быть Никанору — скорее всего, он был ненамного старше Клерви. У скальда были голубые глаза и светло-русые, слегка завивающиеся волосы; через его плечо с свисала тонкая косичка длиной до лопаток — для скальдов была традиционной такая прическа, когда на затылке оставляют не стриженной одну тонкую прядь и заплетают ее в косу, и при этом чем длиннее эта косичка, тем опытнее и, считалось, сильнее воин-скальд.

Клерви и Никанор сдружились, и, хотя скальд почти ничего про себя не рассказывал, им было легко и интересно друг с другом, словно старым друзьям. Дни в Ризенгросе в замке Совета они проводили почти все время вместе. Никанор дал пару уроков по боевым искусствам Клерви. Он обучил его азам владения мечом. Ганимед подарил Клерви небольшой бронзовый меч, рукоятка которого была украшена драгоценными камнями, а на клинке высечены слова на светлом наречии. Клерви чувствовал, что в его жизни начинаются перемены. Он начинал чувствовать себя по-другому.

Один раз он вместе с Никанором выбрался на городской базар. Ризенгрос пугал и поражал его своим многолюдьем, бешеным темпом жизни, огромными размерами; его рынки и базары — разнообразием товара, дворцы — роскошью, дома — замысловатой архитектурой. Казалось, здесь было все. Многое Клерви видел впервые. Здесь было намного теплее, чем в его родном Половрике, но это не нравилось Клерви, привыкшему к северному климату. И люди здесь совсем другие, думал Клерви. Он смотрел на обувь, которую они носили, — и думал, как можно сделать такую. Здесь у людей были совсем другие вкусы, да и вообще другая жизнь. Вспомнив свое ремесло, он вдруг спохватился и о том, что он теперь не просто сапожник. Что у него есть дар предсказателя. Он впервые задумался над этим, гуляя среди торговых лавок. Он не мог понять, какие чувства вызывал в нем этот факт. Что это значило для него, и как теперь изменится — или не изменится? — его жизнь.

Он написал письмо Лори, пропитанное его искренним чувством, и заплатил торговцу, направлявшемуся в Половрик, чтобы тот передал его девушке. Клерви не знал, что письму будет не суждено попасть в руки Лори.

В один день карлик, бывший одним из многочисленной прислуги в замке, — его звали Тор, как потом узнал Клерви, — постучал к Клерви и предупредил, что нынче вечером он отправится в путь. Клерви взволновался и принялся судорожно собирать вещи. Хотя Клерви отпирался, Ганимед дал ему пару золотых, и молодой человек купил все необходимое ему для путешествия. Ему было приятно одеть новую коричневую куртку, плащ-накидку на металлической застежке и новенькие блестящие дорожные сапоги. Впервые в жизни он пристегнул к поясу меч. Собранный, он уселся на кровать и принялся ждать, оперев подборок на сжатые в кулаки руки.

Вечером к нему зашел Тор и проводил его в зал, в который он впервые попал прямо из Половрика. Клерви казалось, что тогда он был другим человеком. На полу была все та же яркая мозаика, изображавшая цветок. Чуть позже в зал вошли одетые в дорожные плащи Никанор, Ганимед и еще один волшебник, облаченный в белоснежную мантию, ниспадавшую до пола широкими складками. Ганимед сразу же представил Клерви мага — это был Энрид, верховный маг Ордена Света, единственный маг высшего уровня в своем ордене. Клерви заметил, что, не смотря на возраст, ярко-голубые глаза старца были удивительно ясными и лучистыми. У него были длинные белые волосы и борода, как у Ганимеда — только еще длиннее и еще белее. Он весь словно светился. Клерви зачарованно разглядывал его, удивляясь про себя, как можно носить такие белоснежные вещи, и умудряться не запачкать ни миллиметра ткани. Энрид держался с достоинством, лицо его выражало глубокую мудрость и спокойствие. Взгляд его был внимательным и проницательным, и вместе с тем очень спокойным. Казалось, от его ума ничто не может ускользнуть. Клерви чувствовал, будто от Энрида исходило ощутимое тепло, и в зале от его появления стало светлее. Он дивился этому сильному белому волшебнику. Ему было страшно представить, сколько лет он живет на свете. Перед величием волшебника Клерви чувствовал себя ничтожным и робел. — Рад познакомиться с тобой, Клерви из Половрика, — медленно, благозвучно сказал Энрид. Его голос был тоже очень спокойным, негромким, но четким и понятным.

Клерви словно вышел из оцепенения и поклонился магу. Тот улыбнулся и сказал:

— Это лишнее, не стоит.

— Я думаю, пора отправляться в путь, — проговорил Ганимед. Он прошел в центр зала, на середину цветочного узора мозаики. Никанор, Энрид и Клерви последовали за ним. Клерви понял, что они будут пользоваться снова магическими цветками для телепартации. Никанор, заметив, что Клерви разглядывает узор на полу, шепнул, что с помощью волшебных мозаичных цветков они попадут в город Элинодор, в восточном крае Срединных Землей, а оттуда уже отправятся в Эльдар. В Эльдаре не было таких мозаик из волшебного камня. В этот раз волшебники не читали никаких заклинаний — они были сильными магами, и в этом не нуждались. Зал наполнился золотистым туманом, и все поплыло перед глазами Клерви. Вокруг мелькали нечеткие очертания каких-то огромных фигур, огни, клочья пестрого дыма проносились мимо. Рядом с собой Клерви еле различал смутную, словно расплывшуюся фигуру Никанора с развевавшимся по ветру плащом и длинным мечом в ножнах, пристегнутом к поясу. Где-то далеко справа виднелись две белые призрачные тени — это были Ганимед и Энрид; Клерви видел волшебников будто сквозь плотную завесу тумана, наполненного мерцающими звездами и огнями, огненными брызгами и искрами. Прошло некоторое время, Клерви не знал, сколько именно, и все вокруг стало потухать, туман рассеиваться, движение замедляться. Его ноги почувствовали твердую землю под ногами. На этот раз он не упал, приземлившись на пол. Неожиданный порыв холодного ветра взъерошил волосы. Клерви поднял голову и огляделся по сторонам: вместе с Ганимедом, Энридом и Никанором он переместился в открытую летнюю беседку круглой формы, по периметру которой стояли колонны, подпиравшие каменный потолок.

На улице было темно. Дул сильный ветер, и Клерви, чувствуя что-то не то, приблизился к колоннам — сразу же он понял, что оказался не в беседке, а на площадке высокой башни. В темноте внизу ничего не было видно. Моросил дождь; Клерви чувствовал мелкие холодные капельки, приносимые порывами ветра. Пол был украшен цветочной мозаикой, такой же как в Ризенгросе, но меньше и более блеклой, насколько можно было рассмотреть в темноте.

Внезапно до слуха путников донеслись шаги по лестнице, и через секунду открылся деревянный люк в полу, и пространство осветил огонь факела. Из проема в полу, за пределами волшебной цветочной мозаики, вышла женщина в скромном светлом платье, поверх которого был накинут белый плащ.

— Как же я рада вас видеть, — с этими словами она обняла поочередно Энрида и Ганимеда.

— Иоланта, это ясновидящий Клерви из Половрика, и Никанор, воин-скальд, — представил Ганимед девушке своих путников, — мои друзья, позвольте вам представить волшебницу моего ордена, мою ученицу Иоланту.

Клерви с интересом оглядел белую волшебницу. Видимо, она была волшебницей высшего ранга, раз была ученицей Ганимеда. У нее были распущенные завивающиеся каштановые волосы, синие глаза, коричневые веснушки на скулах, женственная фигура. Сложно было сказать, сколько ей лет. Выглядела она очень мило и весьма привлекательно. Клерви не знал, что ее бабушка была эльфом — однако в ее внешности не было ничего, что напоминало бы об эльфийской расе, кроме разве что высокого роста. Иоланта обвела Клерви и Никанора внимательным взглядом, задержавшись на глазах Клерви. Ей было интересно, и она хотела узнать молодого предсказателя. Но Клерви не выдержал ее прямого взгляда и отвел глаза. Она слегка улыбнулась и жестом увлекла путников за собой на винтовую лестницу.

Факелы горели на стенах мягким оранжевым светом, и от них на каменный пол ложились длинные тени. Они так долго спускались по лестнице, закрученной по спирали, что у Клерви закружилась голова. Наконец они вышли в широкий коридор, по стенам которого тоже горели факелы. На полу лежала ковровая дорожка. У Клерви не было сомнений, что они оказались в замке.

— Я приказала подготовить вам покои, чтобы вы могли отдохнуть перед путешествием, — звонким голосом говорила Иоланта, — однако я думала, вас будет двое, Ганимед.

Клерви чувствовал непонятную слабость — возможно, после перенесенных волшебных чар — и плелся сзади всех. Никанор часто оглядывался на него, поджидал, когда тот начинал запаздывать.

— Клерви… — начал скальд, и Клерви поднял на него взгляд, — все хотел спросить. Что у тебя за медальон висит на шее?

— Это медальон моей матери, — ответил Клерви, — там внутри ее портрет, — и он открыл медальон и показал изображение молодой женщины Никанору.

— А что с ней стало?

— Я не знаю. Я вырос в приюте.

Никанор молча посмотрел в лицо Клерви.

— Ммм… Понятно. Прости.

— Ничего… А кто твои родители?

Никанор ответил не сразу, он немного замялся.

— Я не знаю. Я все жизнь прожил в замке моего ордена на берегу Южного моря. Мне никто никогда не говорил, кем были мои родители.

— И ты никогда не интересовался?

— Я много думал об этом, — со вздохом ответил Никанор, — но мои наставники сказали мне забыть об этом. Так как это неважно.

— Не важно!? — Клерви был поражен.

— Для воина-скальда не важно. Для воина-скальда важно быть сильным, смелым и храбрым. Умелым и бесстрашным. Важно овладеть в совершенстве боевым искусством. Быть верным своему ордену и тому, кому ты служишь. Настоящий воин не должен позволят своим чувствам овладевать разумом. Чувства лишают нас воли и силы.

Молодые люди немного отстали от остальных. Клерви слышал голоса волшебников — они обсуждали свои важные дела. Впереди забрезжил яркий желтоватый свет, и вскоре они вышли в просторный каменный зал, освещенный многочисленными свечами, установленными на невысоких столбиках, и пламенем огромного камина. — Дверь справа, — сказала Иоланта, — ведет в крытую галерею, в конце которой будут две двери, ведущие в ваши покои. Я распоряжусь, чтобы вам подали ужин.

— Спасибо, мой друг, — Ганимед тепло улыбнулся Иоланте.

— Благодарю, красавица, но я предпочту сегодня не принимать пищи, — сказал Энрид, — а вот наших молодчиков лучше накормить как следует, — он бросил теплый взгляд на Никанора и Клерви, — впереди нелегкий путь.

Гостям выделили две уютные небольшие комнаты на первом этаже замка. Ганимед и Энрид остановились в просторной комнате с камином, а Никанор с Клерви обосновались в маленькой спальне с единственным окном, выходившим во двор. После ужина Клерви стало клонить ко сну, и, наскоро помывшись, он улегся спать. Едва коснувшись подушки, желтой в свете свечи, он забылся глубоким сном, а Никанор долго еще не мог уснуть, ворочался в постели, то и дело вставал и подходил к окну. В ночном мраке за окном было ничего не разобрать, но зоркие глаза скальда могли уловить еле заметное движение на темном небе. Не было луны, не было звезд, небо было черно, как смоль, но что-то еще более темное, зловещее, похожее на клочья черных туч Тьмы, неслось по небу. Среди тишины Никанор уловил чуть слышимый шелест крыльев, свист ветра в перьях. Сотни черных воронов, слуг черных волшебников, летели на запад. Они летели быстро и бесшумно, закрывая ночное небо черными крыльями, вселяя в людей страх и в волшебников мрачное предчувствие. Это показалось Никанору плохим предзнаменованием.

На следующее утро Клерви разбудил Ганимед. Рассвет только занимался, и в покоях гостей было еще сумрачно. На столе в зале с камином, где вчера они расстались с Иолантой, Клерви нашел завтрак. Старые волшебники сидели у камина и раскуривали трубки, каждый думая о своем и изредка перебрасываясь репликами. Никанор куда-то запропастился. Быстро перекусив, Клерви вернулся к спальню, где слуги уже навели порядок, и умылся холодной водой. Он стал перебирать свои вещи. Через некоторое время он заметил, что стало уже совсем светло, и подошел к окну. Двор каменного замка был пуст и безлюден. Густой туман навис над землей, и сквозь его пелену вдали было ничего не видно. Погода была пасмурной и безветренной; несмотря на холодное время года, день обещал быть теплым. Клерви распахнул окно, и в лицо ему ударил прохладный, сырой воздух. Он шумно втянул воздух в нос и слегка закашлял; при выдохе изо рта повалили пар. — Эй, Клерви! — внезапно раздался звонкий голос из тумана. Послышались быстрые шаги, и через секунду перед окном показался Никанор. Щеки его порозовели, глаза весело блестели.

— Доброе утро! — обратился он к Клерви, — Как выспался?

— Отлично, — слукавил Клерви; ему еще очень хотелось спать, — А что ты здесь делаешь?

— Ганимед попросил отвести коней на башню, с которой мы отправимся, — ответил скальд, — Только что спустился оттуда. Какие кони! Сильные, резвые! Еле с ними управился. На таких, я думаю, мы до Эльдара за несколько дней доберемся.

— Мы поедем на лошадях? Зачем тогда их отводить на башню? — Мы полетим на лошадях, — объяснил Никанор, — Это не обыкновенные лошади, а с крыльями. Никогда не видел таких?

— Никогда, — признался Клерви.

— Ну, неудивительно. Это очень редкая порода. И только волшебники могут оседлать их, потому что больше они никому этого не позволяют. Ну, может, эльфам еще. — Как же мы с тобой полетим на них?

— Думаю, Ганимед все предусмотрел, — сказал Никанор. — А как же, Ганимед все предусмотрел — раздался голос позади. Клерви обернулся и увидел в дверном проеме Ганимеда, одетого в серый дорожный плащ. Он улыбался своей теплой, дружелюбной и спокойной улыбкой.

— Друзья моя, готовы отправиться в путь? — спросил он у Клерви и Никанора, перелезшего через окно в комнату. — О да, — весело ответил Никанор.

Клерви кивнул. Потом он взял со стула свой дорожный плащ, накинул его на плечи, взвалили сумку на спину и окинул комнату и двор прощальным взглядом. Он подумал, что больше он сюда скорее всего никогда не вернется. Они вышли из гостевых покоев, прошли застекленную галерею, темный коридор, по бокам которого стояли железные рыцари в доспехах, пересекли мощеный двор с фонтаном в центре и оказались у ворот в башню. Верхушка башни терялась высоко наверху в тумане. Здесь их ожидали Иоланта и Энрид. Энрид тоже накинул поверх своей белоснежной мантии дорожный плащ синего цвета. Иоланта улыбнулась молодым людям и осведомилась, как они спали, и понравилась ли им еда. Оба они смутились и ответили не совсем внятно, что позабавило старых волшебников. Клерви робел перед сильной волшебницей, как и перед всякими сильными мира сего, а Никанор, очевидно, просто не умел общаться с женщинами.

Все вместе они поднялись на самую верхнюю площадку башни, где стояли, привязанные, четыре огромных крылатых коня. Они были в несколько раз крупнее обычных лошадей. Клерви очень понравились эти стройные и одновременно мощные кони с золотистой шерстью и белыми волнистыми гривой и хвостом. По бокам у них были такие же огромные, как и они сами, одетые в белоснежное оперение крылья. Кони смотрели на пришедших спокойными, умными глазами, но не могли устоять спокойно на одном месте: постоянно переступая с ноги на ногу и постукивая копытами, они раскрывали крылья и пытались взлететь. Башня была высокой, и со всех сторон ее обступало море густого тумана, из которого в некоторых местах торчали башни, шпили и крыши готических строений замка. Далеко-далеко на севере виднелась желтая полоса солнечного света.

Иоланта подошла к коням и ласково погладила каждого по голове, прошептав каждому что-то на ухо. В ответ они громко заржали и стукнули по каменному полу площадки копытами. Энрид первый вскочил на коня, который, почувствовав на себе седока, взвился на дыбы, расправил крылья и взлетел бы, если бы не был привязан. Энрид похлопал коня и жизнерадостно рассмеялся. Ганимед обернулся к Никанору и Клерви, чтобы объяснить, что им нечего бояться коней — Ганимед будет контролировать их… До Клерви звуки голоса старого мага стали долетать словно издалека. Подул ветер, в разрывах между тучами показалось тусклое солнце, которое на миг ослепило Клерви, обратившего свое лицо к нему. Внезапно все поплыло у него перед глазами, непроницаемый туман окружил его, и все скрылось за его серой пеленой. У Клерви возникло ощущение, что он проваливается куда-то…

…Он оказался в богато и пышно убранном зале, словно для какого-то торжества. Вокруг было множество людей — все они были нарядно и изысканно одеты и благоухали ароматами. У стены, украшенной золотой лепниной, на возвышении, стоял трон, обитый красным бархатом, с золотыми ручкам и ножками. На нем восседал мужчина с седыми висками и аккуратной ухоженной бородой, с золотой короной на голове. В руках он держал тяжелый золотой крест, а с плеч спадал красный парчовый плащ, отороченный горностаем, — несомненно, это был король. Подле него на возвышении сидели его супруга, тоже с короной на голове, с грустным лицом, и совсем юный принц, в дорогом парчовом костюме, обшитом золотыми нитями. Играла музыка, и люди танцевали под нее. Придворные более преклонного возраста держались в стороне, наблюдая за танцующими. Многие взгляды были устремлены на первый ряд танцующих, где Клерви увидел ее — черную волшебницу с совершенной, но такой холодной внешностью. Несомненно, это была она, хотя ее внешность сильно изменилась — фигура потеряла худобу и стала более мягкой, рост уменьшился, цвет волос и глаз изменились и потускнели, кожа посмуглела и щеки стали ярко румяными. Она танцевала под руку с высоким красивым молодым человеком, одетым дорого и с обручем на голове — наверное, это был наследный принц. Он не сводил с нее блестевших восторженных глаз, а она улыбалась ему совсем человечно и, казалось, искренне и открыто. Клерви поразила эта перемена. Король скучающим взглядом оглядывал зал, периодически прикладывая к губам золотой кубок, и часто, вроде бы нечаянно встречался глазами с ведуньей. Рассеянная улыбка пробегала по его губам в такие моменты, а волшебница при этом будто напрягалась: фигура ее начинала вытягиваться, а в глазах начинали сверкать серебряные искорки — но происходило это за доли секунды и, кажется, никто этого не замечал, кроме Клерви. В танце наряженные люди поменялись партнерами, и чародейка начала танцевать с седовласым мужчиной, во фраке, украшенном боевыми наградами. Она смущенно и кротко улыбнулась ему — отчего у Клерви чуть не вырвалась усмешка — а затем повернулась к бывшему своему партнеру по танцу, посмотрела на него словно извиняющимся, зовущим и покорным взглядом. Тот не отрывал от нее горящих глаз, совершенно не смотря, куда ступает в танце, и скоро наступил на пышную юбку своей новой партнерши, от чего та негромко вскрикнула и отпрыгнула от него. Принц отошел в сторону, повесив руки вдоль туловища и весело улыбаясь черной волшебнице. Она ответила ему такой же улыбкой, и молодой человек весь просиял от счастья. Стоя у трона короля, он продолжал ревностно наблюдать за ведьмой, кружащейся в новом быстром танце. Она улыбалась каждому, с кем встречалась взглядом и вся излучала обаяние. Ее новый седовласый партнер, мужественный, широкоплечий, скорее всего, военачальник, тоже восхищенно глядел на нее, не отвлекаясь ни на что другое. Было видно, что она фаворитка и занимает видное место при дворе короля. Музыка стихла, король подавил зевок и встал с трона, и люди в зале все одновременно поклонились ему…

…Клерви окутал мрак и холод. Он не чувствовал своего тела. Ему было страшно. Он соприкоснулся с темным волшебством. Он начал звать Ганимеда.

— Эй, Клерви! Что с тобой? Очнись! — донесся до Клерви голос издалека. — Очнись! Клерви ощутил, как его с силой трясут. Голос над ухом продолжал настойчиво звать его. Он вдруг почувствовал тепло на лбу. Собрав всю силу в кулак, он с трудом открыл глаза и увидел склонившихся над ним Никанора и белых волшебников — Ганимеда, Энрида и Иоланту. Они обеспокоено смотрели на него.

— Теперь все в порядке, — тихо сказал Ганимед, убирая ладонь со лба Касса. Тотчас он почувствовал, как тепло на лбу исчезло; ему стало холодно, и дрожь пробрала его. — Что это было? — встревожено спросил Никан, — У тебя было видение? Тебе оно не понравилось?

— Не знаю, — ответил Клерви и удивился слабости своего же голоса. Он вспомнил, что опять видел черную волшебницу — и ему снова стало страшно.

— Что ты видел? — тихо спросил Ганимед, помогая ясновидцу сесть. — Я расскажу, — также тихо сказал Касс. Ему требовалось пять минут, чтобы придти в себя.

Спустя это время, он все поведал белым волшебникам и Никанору. Рассказ заставил всех глубоко задуматься и обеспокоиться.

— Это была Каурантина, — наконец сказал Ганимед, — но что ей надо в Северном королевстве?

— Волшебница на земле крестоносцев? — воскликнул Никанор, — как такое может быть?

— Ведь это очень опасно для нее… — начала Иоланта.

— В чем для сильной волшебницы там может быть опасность, мой друг? — возразил Ганимед, — она приняла облик простой девушки. Только с какой целью…

— А как же обручи, которые сковывают волшебную силу? Ведь они есть у крестоносцев — и это единственное, что защищает их от вторжения на их земли и в их жизнь волшебников, — сказала Иоланта.

Она говорила о магических золотых обручах — единственном оружии против сильных волшебников в Срединных Землях. Если такие обручи удастся одеть на шею и запястья сильного волшебника, то он не сможет применять свою колдовство и станет равным по силе простому человеку. До тех пор, пока обручи не будут сняты — посредством колдовства.

— Моя дорогая Иоланта, это все россказни и выдумки, — сказал Энрид, обращаясь к белой колдунье, — такие обручи возможно сделать только с помощью волшебных чар. Только волшебники высшего уровня могут сотворить такие обручи. Если ты имеешь ввиду случай на II войне — эти обручи крестоносцы купили за огромные суммы золотых у черных волшебников. Я не знаю, у кого именно, и Хозяин так это и не выяснил — конечно, ведь его сила так велика, что не может исчезнуть от надетых обручей; но, думаю, что скорее всего это волшебники Ордена Змеи.

Никанор думал о том, что волшебницу на христианской земле могут убить — он не знал, как сильна эта волшебница; Клерви по-прежнему чувствовал страх и слабость, а мысли белых магов были полны недоброго предчувствия.

— Нам следует отправиться в путь, — наконец безрадостно сказал Энрид, — Многое указывает на то, что черные маги что-то замышляют. Поэтому нам лучше всего как можно скорее собрать свои силы. В Эльдаре мы найдем помощь, эльфы испокон веков были нашими верными друзьями.

Ганимед, внимательно посмотрев на Клерви, понял его состояние, подошел к коню, к седлу которого была привязана его сумка, и достал маленькую стеклянную бутылочку с розоватой жидкостью.

— Выпей, Клерви, тебе станет лучше, — приказал маг Клерви. Молодой человек послушно открыл бутылочку и отпил зелье. Зелье отдавало какими-то эфирными маслами и было довольно горьким на вкус, но уже после первого глотка Клерви почувствовал, как силы возвращаются к нему. Приятное тепло разлилось по всему телу, и он перестал дрожать. Разум прояснился, ушел страх.

Никанор помог Клерви взобраться на высокого и могучего коня. По сторонам далеко внизу у основания башни он мог разглядеть выступавшие из рассеивающегося тумана каменные здания готического стиля. Под ним не было седла, не было и уздечки, и он держался только за гриву коня, который не противился новому наезднику. Энрид и Ганимед на прощание обняли Иоланту и поблагодарили за гостеприимство.

— Пообещайте мне, что будете сообщать мне все новости, — попросила белая колдунья, — и пожалуйста, берегите себя.

Энрид и Ганимед с легкость поднялись в воздух и уселись на спины коней.

Неожиданный порыв ветра ударил в лицо Клерви, взъерошил волосы и заставил зажмуриться. В это мгновенье его конь взмахнул огромными крыльями, взлетел в воздух и воспарил над площадкой башни. Снизу донесся голос Иоланты:

— Хорошего пути!…

Волшебница прокричала еще что-то на прощанье, но Клерви уже не расслышал ее; последние прощальные слова растворились в свисте ветра. Развевающаяся на ветру грива коня щекотала ему лицо, крылья задевали колени, навстречу бил прохладный воздух. Клерви открыл глаза, но тут же зажмурился снова — он не любил высоты. Кони поднимались все выше, стремясь поскорее воспарить над облаками.

Путники покидали Элинодор и восточный край людей. Туман почти рассеялся, и внизу были четко видны пригородные поселения и деревни, леса, заснеженные луга, прорезанные неглубокими овражками. На юге виднелись высокие каменные городские стены Элинодора, за ними — купола и острые шпили готических и романских соборов и замков, красные черепичные крыши городских домов и тряпичные верхушки торговых шатров приезжих купцов возле крепостных стен. По небу неслись облака, скрывая солнце, но иногда случайный луч проскальзывал через их плотный слой и отражался на куполах и шпилях Элинодора. Внизу окрестные деревни возвестил о приходе утра петух, а в городе зазвенели колокола, пробуждая горожан ото сна. Замок Ордена Единорога одинокой темной громадой высился у городских стен, и Клерви диву давался, как быстро они успели отдалиться от него.