Желать невозможного

Екатерина Островская, 2011

Даже после трагической истории первой любви жизнь Елены Игнатьевой могла сложиться вполне счастливо, если бы не безумная ревность ее мужа. Чтобы сохранить остатки достоинства, Лене пришлось уйти от Бориса Флярковского – одного из богатейших людей России… Через несколько лет смерть постигла их обоих – его яхта была взорвана в открытом море, а она не перенесла операцию на сердце. Согласно завещанию Елены опекуном над ее маленьким сыном назначен Олег Иванов, тот самый человек, которого она так любила в юности. Согласно завещанию Флярковского все его имущество должно перейти к единственному сыну…

14

— Что же вы только сейчас вспомнили, что это ваш родной сын? — спросила дама из органов опеки.

— Я и не забывал никогда, — ответил Олег. — Просто так сложилось.

Дама из органов опеки внимательно изучила все документы, которые Иванов принес. В том числе личное письмо гр. Флярковского своей жене и ее заявление, в котором она просила передать опекунство Олегу Богумиловичу Иванову.

— А почему вы не хотите усыновить мальчика? — поинтересовалась дама.

— Почему не хочу? Очень хочу.

На самом деле до этого момента Олег не задумывался об этом.

И сейчас сказал только по инерции.

— Просто думал, что с оформлением опекунства будет попроще, — объяснил он свои действия.

— И то, и то одинаково сложно, — вздохнула дама, — по крайней мере, вам придется собирать одни и те же справки: форму семь и форму девять, характеристику с места работы и по месту жительства от участкового, справку о доходах, справку о состоянии здоровья, от психиатра и от нарколога, согласие родителей… хотя с этим вы уже подсуетились…

Последнее слово вывело Иванова из себя, но он сдержался.

— А вы хотите, — произнес он, — отдать ребенка в детский дом?

— Я ничего не хочу, — с грустью заметила дама. — Я должна действовать согласно установленным правилам в интересах ребенка. А передать вам — неизвестно какому еще отцу — дитя, вверить в ваши руки будущее человека…

— Вообще-то я врач, — напомнил Олег, — и мне вверяют свои жизни люди, не требуя справок и характеристик.

— Это разные вещи, — возразила дама.

Ей было не более сорока лет. У нее были пышные мелированные волосы и розовые тени на веках. Она внимательно изучала сидевшего перед ней холостяка в расцвете лет.

— По закону такие вопросы решаются в течение года, — грустно вздохнула дама, давая понять, какое тяжелое испытание ждет всякого, кто обращается с подобными вопросами в органы опеки и попечительства.

— А может, как-то…

— Как-то не получится, — перебила Олега мелированная дама. — Если бы я решала единолично, то, вполне вероятно, учитывая ваши положительные характеристики и справки, и то, что вы являетесь биологическим отцом, я бы могла пойти навстречу… Но, увы, решение принимает комиссия, а в ее составе — разные люди. В том числе и… Как бы вам сказать…

— Не совсем бескорыстные, — догадался Иванов.

— К сожалению, — призналась дама. — Но и они действуют в интересах ребенка. Ведь без этого отказать никак нельзя.

— Значит, мне могут и отказать? — удивился Иванов. — Целый год ходить, мучиться, думая, как там ребенок в приюте… А потом отказ?

— Возможно, случится и другое: ваш ребенок может быть усыновлен другой семьей, у которой все будет в порядке с документами… И с финансами… Ну, вы меня понимаете.

Иванов понимал и потому спросил негромко:

— Сколько надо не совсем бескорыстным честным членам вашей комиссии, которые бы в короткие сроки приняли решение в пользу отца?

Дама взглянула на дверь, потом на окно, потом выдвинула ящик стола, словно и там искала ответ на вопрос.

— Только между нами…

Она перешла на шепот.

— Я не знаю точно. Потому что никогда не занималась подобными вещами и, естественно, не интересовалась, не опрашивала всех членов комиссии. Но думаю, что пяти тысяч у.е. вполне будет достаточно. Ведь зарплаты — сами знаете…

— Догадываюсь: у самого такая же.

— Вот видите, — согласилась дама, — как трудно вам будет воспитывать ребенка — а у нас ведь и свои дети. У некоторых даже не один. У меня, например, сын. Ему шестнадцать, и он занимается спортом. Всякие соревнования, сборы, за которые мне платить, не говоря уже о форме и об усиленном питании.

— Мой сын будет питаться хорошо, я гарантирую. А потому готов для этого внести необходимую сумму.

Дама посмотрела на свои наращенные ногти с французским маникюром.

— А вдруг вы женитесь? — поинтересовалась она, не поднимая глаз.

— Не исключено, — согласился Олег. — Я понимаю ваши сомнения, однако постараюсь выбрать достойного человека. Пусть даже моя избранница будет старше меня, пусть у нее будет свой ребенок, но зато с ее опытом и знаниями мы вместе сможем дать ребенку то, что необходимо.

Иванов ляпнул это не подумав, но, кажется, дама услышала именно то, что хотела услышать.

— А сейчас у вас есть кто-то? — спросила она, продолжая разглядывать ногти.

— Никого. Да и времени нет бегать, знакомиться.

— Хорошо, — кивнула дама и взглянула на Олега проникновенно. — Я подумаю, чем можно вам посодействовать. А вы со своей стороны…

Она выдержала паузу, в течение которой посетитель должен был догадаться.

— Я понял, — сказал он, — пять тысяч у меня есть.

— Меня Кларой Петровной зовут, — напомнила дама и протянула Иванову визитку с золотым тиснением. — Звоните. Не тяните с решением.

Вообще-то решение должна принять комиссия. Но Олег промолчал. Достал из кармана бумажник и вложил в него визитку, после чего осторожно вернул бумажник туда, откуда и достал, — поближе к сердцу.

— Можно называть меня просто Кларой. А для близких друзей я — Клэр.

Она заглянула Олегу в глаза и вздохнула:

— Но так меня давно уже не называли.

— А я — Алик, — признался Иванов и разозлился на себя за угодливость.

— Кстати, — вспомнила Клара Петровна, — там в документах промелькнула фамилия Флярковский.

— И что с того? — пожал плечами Иванов.

— Ничего, конечно. Просто спросила. Интересно узнать: не родственник этот Флярковкий известному олигарху?

— Однофамилец, — успокоил Клару Петровну Олег.

— Я почему спросила: вчера сообщили, что нашего олигарха Флярковского взорвали на его же собственной яхте в Средиземном море.

— Такая у них работа тяжелая, — согласился Иванов, — они часто сгорают на этой работе вместе со своими «Мерседесами» и яхтами.

— Жуть! — согласилась дама. — Вам не страшно?

— У меня яхты нет, — признался Олег.

Пять тысяч долларов у Олега были. Он собирал на машину. Хотел внести половину стоимости «десятки» при покупке, а на другую половину оформить кредит. Оставалось скопить совсем немного: на страховку и оформление в ГИБДД.

Теперь с мечтой об автомобиле приходилось расстаться лет на пять, но Иванову было не жалко. Хотя, конечно, было бы здорово возить ребенка на дачу на машине: Олежка сидел бы пристегнутый в своем детском креслице, внимательно разглядывал мелькающие за окном удивительные картинки еще не познанного им мира. Размышляя об этом, Иванов вдруг вспомнил, что он теперь вроде как и не беден, если принимать во внимание оставленное ему Леной наследство. Но это все равно принадлежит не ему, а оставшемуся сиротой ребенку. Квартиру и загородный дом продавать никак нельзя и сдавать в аренду, видимо, тоже. Вряд ли Олежка сможет жить на новом для себя месте — тем более в маленькой однокомнатной квартирке, доставшейся Иванову от умершей почти десять лет назад бабушки. Можно, конечно, перебраться в Ленину квартиру, а свою сдавать в аренду. Доход был бы неплохой — не громадный, разумеется, но при определенной экономии «ВАЗ» десятой модели можно было бы приобрести через пару лет и без кредита. У нотариуса Олег побывал, и тот сообщил ему, что в права наследования можно вступить через полгода: такой срок определен законом для того, чтобы другие наследники, если таковые отыщутся, смогли бы оспорить завещание. А пока Иванов собрал справки и характеристики, необходимые для усыновления ребенка, и, собрав, передал Кларе Петровне. Много времени на это не потребовалось: уже через два дня после визита к мелированной даме он сообщил, что бумаги все готовы. Она назначила встречу в кафе на Невском и попросила заранее заказать столик, так как по вечерам туда попасть проблематично — уж очень популярное место.

В популярном месте играла живая музыка. Джазовый квартет исполнял мелодии Гершвина и Эллингтона. Олега подвели к угловому столику, на котором стояли табличка «Зарезервировано» и подсвечник с тремя свечами. Табличку официант унес, а подсвечник оставил. Было ровно восемь вечера, то есть время, на которое Клара Петровна назначила встречу. Олег опустился на мягкий угловой диванчик и стал смотреть на входные двери, предполагая, что мелированная дама вскоре появится. Но минуты шли, а Клара Петровна не спешила. Сидеть просто так за пустым столом было не очень удобно, и Олег решил заказать кружку пива.

— Рекомендую «Дюнбир», — сказал официант, — нефильтрованное. Изготавливается в России, но по немецкой технологии. Очень качественное.

Пиво было мутным и, как показалось Иванову, кислым. Олег раскрыл меню и проверил цену. Кружка этого пива стоила здесь почти в десять раз дороже тех сортов, что он покупал обычно.

В начале десятого появилась Клара Петровна. Она подскочила к стулу и опустилась на диванчик рядом с Ивановым.

— Еле вырвалась, — устало произнесла она. — Вы не представляете, Алик, сколько приходится работать: совещание за совещанием, и все очень ответственные.

На ней было тонкое обтягивающее платье с глубоким вырезом и свежий вечерний макияж, сделанный, судя по четким контурам, в салоне. В руках она держала маленькую шелковую сумочку, усыпанную стразами. Вряд ли в таком виде Клара Петровна появлялась на работе и уж тем более на ответственных совещаниях.

Подлетел услужливый официант.

И Клара Петровна начала диктовать, а официант заносить в блокнотик.

— Мне, пожалуйста, французский салат, мясо по-французски…

Она даже не заглянула в меню.

— Потом сырное ассорти…

— Сыр только итальянский, — сказал официант, — французский «Порт салют» вчера закончился.

— Тогда не надо сыра.

— Паштета из гусиной печенки тоже нет, — с грустью в голосе произнес официант.

— Жаль, — опечалилась Клара Петровна, — мне очень нравится фуа-гра.

Она посмотрела на Иванова:

— У меня сегодня с утра маковой росинки во рту не было.

И тут же спросила:

— А что вы предпочитаете из напитков?

— Я вообще не пью, — поспешил Олег успокоить даму, — лишь изредка по большим праздникам, да и то немного.

Официант покосился на пустую пивную кружку, стоящую на краю стола, но промолчал.

— Тогда на мой выбор, — встрепенулась Клара Петровна, — бутылочку бордо, можно трехлетнего. И для моего спутника — сто граммов «Курвуазье».

Официант с достоинством умчался, а Клара Петровна спросила:

— Как наши дела? Документы при вас?

Иванов передал ее конверт, который все время, пока он сидел за столиком, находился у него на коленях.

Клара Петровна проверила документы и кивнула:

— Надеюсь, комиссию это устроит.

Оглянувшись и перейдя на шепот, поинтересовалась:

— А остальное?

Олег полез во внутренний карман, но дама остановила его:

— Потом отдадите. Когда посторонних глаз не будет.

— Простите, а когда будет вынесено решение? — наконец-то задал интересующий его вопрос Иванов.

— В ближайший четверг, — быстро произнесла Клара Петровна, сгибая вчетверо переданные ей документы, чтобы они уместились в ее сумочку. — Там делов-то…

Она осеклась, поняв, что проговорилась, но тут же нашлась что сказать:

— На самом деле не все так просто. К нам, в органы опеки и попечительства, часто обращаются иностранные семьи с просьбой помочь им усыновить какого-нибудь российского сироту, а то и несколько сразу. Как раз сегодня у меня была встреча с одной очень достойной семейной парой из Америки. Он — продюсер, а она тоже чем-то творческим занимается. Очень состоятельная пара! У них уже семеро детей. Вы представляете! И все приемные: есть из Мексики, двое из Намибии, пострадавшей от стихийных бедствий, есть с Филиппин…

— Пострадавших от цунами, — подсказал Иванов.

— Да-да, именно так, — закивала Клара Петровна с самым серьезным видом. — Так они сказали, что деньги для них не проблема. Тут же пытались мне всучить десять тысяч.

— Хорошо, что не все в нашей стране еще продается, — напомнил собеседнице Олег.

— Я с вами согласна. Но честные люди в наше время большая редкость. Согласитесь.

— Потому-то я и обратился к вам, — шепнул Олег.

Разговор с дурой-чиновницей начинал его раздражать, но приходилось приветливо улыбаться. Тут принесли бутылку вина и большой бокал, на дне которого светился янтарем коньяк.

После первого бокала вина лицо Клары Петровны порозовело, после второго — пошло пунцовыми пятнами.

«Запойная алкоголичка, — догадался Иванов, — сдерживалась, наверное, месяц, а теперь сорвется». Вдруг показалось, что все его усилия по скорейшему усыновлению Олежки могут оказаться напрасными..

— Хорошее вино? — спросил он.

— Попробуйте, — показала глазами на бутылку чиновница. В ее взгляде промелькнула тревога: а вдруг Олег выпьет все без остатка?

Олег наполнил свой бокал до половины, после чего слегка пригубил. Вино, как и пиво, тоже оказалось кисловатым. Иванову показалось даже, что точно таким же вином его угощала в Абхазии квартирная хозяйка, у которой он снимал комнатку. Только квартирная хозяйка делала его сама.

Клара Петровна ковыряла вилкой салат, похоже, аппетита у нее не было вовсе. Так же она поковыряла и мясо по-французски. Но вино выпила все.

После чего сказала:

— Уже половина одиннадцатого: нам надо спешить — ведь завтра трудный день.

Олег подозвал официанта, тот принес папку, в которой стыдливо спрятался счет. Популярное место оказалось очень и очень дорогим. За все заказанное Кларой Петровной следовало заплатить почти шесть с половиной тысяч. Иванов положил на стол семь тысячных купюр и придавил их подсвечником. Поднялся с диванчика и протянул руку Кларе Петровне.

— Я провожу вас, — произнес он.

— Разумеется, — игриво отозвалась она, — я, кстати, недалеко обитаю.

Она и в самом деле жила неподалеку, но ехали до ее дома на такси. Водитель взял тысячную и не спешил лезть в карман в поисках сдачи. Олег настаивать не стал. Помог Кларе Петровне выбраться из машины и подвел ее к парадной двери.

— У меня сейчас никого дома, — шепнула Клэр, — сын на сборах в Кисловодске. Он занимается спортивной ходьбой. При этом хорошо учится. Ой, как хочется, чтобы у него все в жизни сложилось!

— Не переживайте, — успокоил ее Олег, — с такой мамой ваш сын далеко пойдет.

— Я уж стараюсь как могу, — согласилась чиновница и прижалась к Олегу. — Поднимемся ко мне, кофейку попьем?

— Боюсь, что мне тогда не захочется уходить.

— Так в чем же дело?

— Если останусь, то вам не удастся поспать вовсе.

Олег нес эту ахинею: ему было противно от ситуации и стыдно за себя — такого угодливого и лживого.

— Да-а, — протянула Клара Петровна. — Завтра опять с самого утра надо быть на работе. А опаздывать нельзя. Подчиненные вмиг настучат. Как это мне все надоело! Давайте сделаем так: в четверг вы получаете документы, в пятницу встречаемся в том же ресторанчике, а потом уже ко мне. Ты согласен?

Она полезла целоваться, и Олег, чмокнув ее, произнес с обидой и страстью:

— Что вы со мной делаете? До пятницы я не доживу!

— Тогда в четверг, — обрадовалась Клара Петровна, — а в пятницу на работу можно и вовсе не ходить.

Про деньги он забыл, а Клара Петровна уже мечтала о другом. Олег уже хотел попрощаться, но опомнился и достал конверт, в котором лежали пятьдесят стодолларовых купюр. Клара Петровна пересчитала их на удивление быстро.

Иванов отворил дверь парадного, и чиновница впорхнула внутрь.

— Четверг не за горами-и, — пропела она и исчезла.

Пружина двери проскрипела так же радостно, и дверь хлопнула оглушительно, словно собиралась аплодировать Паваротти.

Олег плюнул себе под ноги, освобождаясь от привкуса кислого вина на губах. Все та же машина такси стояла рядом.

— Куда надо? — крикнул водитель в открытое окно.

— На метро доберусь, — махнул рукой Иванов.

На жетон у него должно было хватить.