Идеалист. Психология в художественной прозе

Екатерина Кармазина

В секту попадают различные люди при самых разных обстоятельствах. Сами секты тоже бывают разнообразными. И некоторые из них, на первый взгляд, кажутся весьма привлекательными. Что, если в секту попадет студент, который за время своего обучения в университете сначала влюбился в своего педагога, а затем отправился в секту ей назло?

II

Все началось с лекций по философии. Честно говоря, мне никогда не пришло бы в голову по собственному желанию пойти на лекции подобного рода. Мне вполне хватало занятий в своем университете. Но пошел я на них не по доброй воле, а потому что нужно было спасать одного человека.

У меня была девушка Аня. Не в том смысле, что мы были парой, а в том, что мы на протяжении долгого времени оставались близкими друзьями. Знали мы друг друга с самого детства, вместе ходили в сад, учились в школе и даже поступили в один университет, правда, на разные факультеты. Нет, когда-то у нас были друг к другу чувства, мы даже целовались. Но наши отношения так и не переросли в зрелые, какие бывают между молодым человеком и девушкой. Так случается, когда не хочется разрушать ту близость, которая рождается с первым, чистым чувством. Понимание этого к нам пришло как-то одновременно, и мы начали строить свою интимную жизнь отдельно друг от друга, оставаясь близкими людьми. Она делилась со мной всеми своими радостями и горестями, которые периодически случались во взаимоотношениях с молодыми людьми. Я всегда ее выслушивал. Взамен я получал от нее тайные сведения о тонкостях женской натуры, которые открывали мне путь к девичьим сердцам. У нас не было друг от друга никаких секретов, и зачастую мы проводили вместе времени больше, чем со своими возлюбленными.

Как-то я ожидал Аню после занятий, чтобы проводить ее домой. В последнее время мы встречались чаще обычного, потому что только с ней я имел возможность выговориться. Я без умолку болтал о Валерии Викторовне.

Мы встретились и, как обычно, отправились пешком по центральной улице города, затем свернули в парк. Вдруг я заметил, что она совершенно меня не слушает, витая в облаках. Аня была в приподнятом настроении, улыбалась, зачарованно глядела по сторонам и не слышала ничего из того, что я ей говорил. Что-то было не так, не так, как обычно. Я подумал, может, она влюбилась? И прямо спросил ее об этом. Она не ответила.

Как правило, Аня давала мне дельные советы по любому вопросу. Я всегда чувствовал в ее словах понимание. Она меня воодушевляла, утешала, подбадривала. На этот раз она сказала только что-то вроде: «и не думай направлять любовь, если ты достоин, она сама тебя направит». На мой немой вопрос она назвала имя неизвестного мне автора, которого, видимо, только что процитировала. Я решил, что не отстану от нее, пока не выясню, в чем дело. Она это сразу же поняла и начала свой рассказ с того, что записалась на курс лекций, была там уже несколько раз и что ей там безумно нравится. Чему посвящены эти лекции, я так и не понял. И философия, и психология, и искусство смешались в одно. Когда я напомнил, что философию и психологию мы изучаем в университете, на меня обрушился шквал эмоций по поводу того, что эти лекции не имеют ничего общего с университетской программой, потому что они интересны, увлекательны и после них вырастают крылья. Вопросов у меня возникало все больше, и я забеспокоился, не секта ли? Когда я осторожно начал прощупывать почву и высказывать свои предположения, Анюта разозлилась не на шутку. Сказала, что отвечать на мои глупые вопросы не собирается, что я вечно кого-то в чем-то подозреваю и что она передумала приглашать меня к себе на чай. Не припомню случая, чтобы мы рассорились вот так, на пустом месте. Я не сделал ничего, что оправдывало бы такую ее реакцию.

В надежде, что Аня сама позвонит мне, я выждал два дня. Она не звонила. Тогда я решил сходить к ней. Был выходной, меня впустила ее мама. Сказала, что Аня у себя в комнате. Я зашел. Она не бросилась мне на шею, как обычно, из чего я сделал вывод, что она все еще на меня сердится. Чтобы прекратить нашу ссору, мы договорились, что я как-нибудь пойду на лекции вместе с ней и только когда я увижу все собственными глазами, мы поговорим. До тех пор поднимать эту тему запрещалось. И я дал ей такое обещание.

Мы пили чай, как в старые добрые времена, будто не было между нами и тени раздора. Мама Ани принесла нам к чаю сырники с медом. Сегодня в одном из наших любимых кинотеатров на Подоле должна была быть премьера фильма Бертолуччи, и я с радостью сообщил об этом Ане. Я был уверен, что она пойдет. Мы часто ходили с ней в кино. Наши вкусы совпадали, а тут еще и один из наших любимых режиссеров. Совместный поход в кино свидетельствовал бы о нашем с ней полном примирении. Но, к моему удивлению, Аня искала повод отказаться. Я снова почуял неладное. Ведь раньше мы ничего друг от друга не скрывали. Сдаваться я не собирался. Я пообещал принять все, что она мне сообщит, не осуждая и не комментируя. И только после этого Аня призналась, что едет на просмотр фильма в Дом Братства. Я сразу же пожалел о данном мной обещании. Раньше это хоть называлось просто «лекции». Теперь это еще и «Братство». И что за фильм они там будут смотреть? Вопросов было множество, ответы на которые я смогу получить только со временем. Спешить никак нельзя, нужно было набраться терпения.

Мы решили, что я поеду с ней. В Дом я заходить не буду, а только провожу ее до ворот. По дороге Аня рассказала, что, помимо общественных лекций, по выходным в Доме Братства устраивались киновечера. Такие мероприятия могли посещать все, кто записан на курс лекций и прошел вводный курс. Как же долго Аня скрывала это от меня! Аня имела право входа в Дом, потому что уже успела прослушать вводный курс, а это полгода, слушала дальше, и это еще полгода. Итого год! Я не заметил, как мой близкий человек попал в какую-то сомнительную организацию!

Целый год с разными девушками я пытался позабыть Валерию Викторовну, но ни с одной не испытывал и намека на ту страсть, которая сбивала меня с ног от одного только ее взгляда. Взгляд Валерии Викторовны сделал со мной больше, чем любая близость с моими ровесницами. Но все это нисколько не оправдывает меня. Мы с Аней друзья, и я не должен был отдаляться от нее настолько, чтобы целый год не замечать, что с ней что-то происходит. Я чувствовал свою вину и теперь намеревался все исправить. Чем бы ни было это Братство и эти лекции, я не дам произойти с Аней ничему плохому.

Мы вышли из метро и вскоре оказались на одной из улиц частного сектора.

— Дальше я сама, — категорично заявила Аня. — Со мной все будет в полном порядке. Хочешь, позвони мне после десяти. Я бы тебя взяла с собой, но тебе пока что туда нельзя. Но скоро мы это исправим.

Я в недоумении смотрел на ставшую вдруг такой неродной мне Аню.

— Ну ладно, я побежала, там нельзя опаздывать, — и она чмокнула меня в щеку.

Я стоял до тех пор, пока она не скрылась в одном из дворов, после чего побрел к метро. В конце концов, через каких-нибудь полтора-два часа я ей позвоню. Я запомнил это место и, если понадобится, смогу его отыскать.

Ровно в одиннадцать вечера я набрал ее домашний номер, Аня взяла трубку. Похоже, я все, как всегда, преувеличивал.

Мы шли на лекцию вместе. Аня все разузнала и записала меня на вводный курс нового набора. Она до сих пор пребывала в восторге от Братства и согласилась прослушать лекции еще раз, со мной за компанию. Я был этому рад, потому что один я уж точно туда бы не пошел.

Аня заявила, что женщина, которая ведет этот курс, просто не может мне не понравится. Она нашла способ развеять мой скептицизм и пробудить любопытство. Даже не так, Аня утверждала, что я влюблюсь в Марину Мирославовну с первого взгляда, и готова была со мной поспорить, на что угодно. Спорить я не стал. Однако собирался доказать, что она не настолько разбирается в этих вопросах, чтобы знать заранее, в кого я влюблюсь. Но сам ерзал на стуле от нетерпения.

Лекции проходили не в Доме Братства, местонахождение которого мне уже было известно, а в актовом зале одного частного колледжа. Людей было много. Я не знал, с какой целью сюда пришли все они, я же находился здесь исключительно из-за Ани. К тому же я собирался разоблачить все это сомнительное предприятие.

В зал вошла ошеломляюще красивая женщина. Одета она была строго, со вкусом. На шее у нее был повязан синий шелковый платок, который подчеркивал и оттенял голубизну ее глаз. Вьющиеся волосы красиво спадали на плечи. У Марины Мирославовны, так ее звали, были правильные черты лица, аристократически бледная кожа не требовала макияжа. Если он и был нанесен, то это было незаметно. Ее голос соответствовал внешности и ласкал слух. Все время Аня выжидающе на меня поглядывала. Пришлось признать, что она неплохо меня знает, быть может, даже лучше, чем я сам. Если бы я с ней поспорил, пари было бы мной проиграно, потому что я влюбился с первого взгляда.

Помимо потрясающих внешних данных и красивого голоса лектора, увлекало и само содержание лекции. С самых первых минут я был полностью поглощен тем, что слышал. Не то чтобы все услышанное было для меня внове, нет, о чем-то я знал, ибо это были прописные истины, о чем-то догадывался. Но к осмыслению того, что давно мне было известно, я пришел только теперь. Я внимал всему, что звучало из уст этой красивой женщины. Марина Мирославовна говорила о бешеном ритме нашей жизни, о том, какое множество различных мыслей проносится у нас в голове изо дня в день. О том, что у нас не хватает времени и умения останавливать этот поток, просматривать, фильтровать и осознавать наши мысли. Вся информация, которую мы воспринимаем ежедневно, ежечасно, ежесекундно, накапливается в нас. И очень часто это совершенно бесполезная информация. Но существуют специальные техники, с помощью которых можно научиться просматривать все свои мысли внутренним взором, выделять и оставлять только ценные, нужные, а ненужные отпускать за ненадобностью. Из «архива» мыслей можно научиться в нужный момент извлекать любую, какая только потребуется, а очищенное место использовать для накопления новых созидательных мыслей и идей. Но лучше и продуктивнее всего не только контролировать входящий поток, но и окружать себя теми людьми, приобретать те знания, которые сами по себе созидательны, гармоничны и не разрушительны для нашей психики. Потому что все, что мы видим и слышим, не проходит бесследно. Информация входит в нас, живет и функционирует. Это и реклама, и бездумные песни, и двухсотсерийные сериалы, и масса знакомых и приятелей. Поэтому очень важно отдавать себе отчет в том, с кем мы общаемся, что читаем, слушаем и смотрим. И делать это следует каждый момент нашей жизни. Глубоким заблуждением является мысль, что, для того чтобы отдохнуть после работы, достаточно фоном включить телевизор или радио, при этом неважно, что смотреть или слушать. Это более чем важно! В сегодняшнем мире и так хватает всего, что входит в сознание и подсознание без нашего на то согласия. Взять одну только рекламу. Поэтому, когда мы вольны выбирать, а мы вольны делать это ежесекундно, мы должны этот выбор делать и делать его осознанно. Далее Мариной Мирославовной было предложено упражнение, которое рекомендовалось выполнять перед сном ежедневно.

— Нужно лечь, расслабиться, закрыть глаза. Представить себе белый экран, как в кинотеатре, по которому все мысли и события за минувший день будут проплывать в виде облачков. Мы же, как зрители в кинотеатре, будем их просматривать, но не оценивая и не сосредоточиваясь ни на одном из них. Просматривать внутренним взором и отпускать. Если не будет получаться и какое-нибудь событие или мысль увлечет за собой, внимание нужно переключить на дыхание. Глубоко и спокойно дышать, следить за каждым вдохом и выдохом. И через некоторое время пробовать снова. На первых порах понадобится чуть больше усердия, но со временем будет получаться все лучше и лучше. В любом деле важен навык. А результат не преминет быть. Это упражнение даст вам понимание того, насколько облачен или безоблачен ваш небосвод. Желание сделать его ясным и солнечным придет само.

Я ощутил острое желание и даже необходимость проделывать такую штуку перед сном систематически. И решил взять себе за твердое правило впредь контролировать тот информационный поток, который в меня поступает.

Лекция продолжалась, и после основной ее части, как мне подумалось, для отдыха было предложено разобрать такие понятия, как «фантазия» и «воображение»: отличаются ли они друг от друга? И если отличаются, то чем? Как выяснилось позже, это была не основная часть лекции, а только ее начало.

Мне было известно, что воображение на порядок выше фантазии, но я не знал почему. Таким образом, ничего конкретного по этому поводу я сказать не мог. Вопрос Марины Мирославовны был адресован залу, нам, слушателям. Судя по огромному количеству хлынувших от слушателей версий и предположений, они имели пытливый ум. Я же сидел затаив дыхание. Я следил за реакцией Марины Мирославовны на выдвигаемые версии, за каждым движением, за выражением ее лица. Я уже ревновал ее и безумно завидовал тем счастливчикам, на которых был обращен ее взор, когда они выкрикивали с места свои реплики.

Марина Мирославовна упростила задачу и предложила дать определение сначала фантазии, а затем уже и воображению. И тогда высказывания зазвучали отовсюду, зачастую односложные, вроде фантазия — ирреальность; фантазия — плод воображения, полет мысли; воображаемый мир и так далее и тому подобное. Нашелся знаток латыни и греческого языка, который уверял, что фантазия и есть воображение. Были и более замысловатые версии: фантазия — весь полученный нами опыт плюс вымысел, в основе фантазии лежит нестандартность мышления, фантазия это абсолютная творческая свобода и так далее. Позади меня молодой женский голос определил фантазию как музыкальную импровизацию в различных жанрах, из чего я сделал вывод, что девушка, если и не имеет музыкального образования, то так или иначе связана с музыкой. Этот ответ Марина Мирославовна выделила более явным, чем остальные, жестом одобрения. Шум в зале не смолкал. Ответы стали повторяться, и тогда Марина Мирославовна взяла слово. Как только она заговорила, шум в зале тут же стих.

— Здесь прозвучало множество верных определений или близких к верным. Из того, что я услышала, наиболее распространенное мнение построено на том, что фантазия существует за гранью реальности и создает нереальные образы. Между прочим, такая версия прозвучала не только в вашей группе. Но позволю себе с ней не согласиться и скажу, что «продукт» и фантазии, и воображения сотворен из вполне реального материала. И если фантазия и порождает нечто несуществующее, или, как здесь звучало, «неправду», так только за счет нестандартного комбинирования частей самого что ни на есть реального. Иначе откуда бы ему взяться в нашей голове? Вы согласны? То есть в результате пусть и нестандартного мышления, но которое формировалось в реальности, получается, как вы выразились, «неправда», которая, кстати сказать, может быть как красивой, так и не красивой. Теперь перейдем к воображению, и все сразу станет на свои места. Воображение, по моему мнению, более глубокий процесс, так как в нем участвуют накопленные знания и опыт и он, скорее, сводится к воссозданию сути вещей, к их целостности и подлинности, к прообразу. В то время как фантазия мастерски сочиняет неправду, воображение мастерски раскрывает правду! Но и то и другое основано на том, что мы когда-либо чувствовали и переживали, то есть взято из жизни, согласны?

Ах, если бы я умел формулировать свои мысли и хоть на мгновение был бы вознагражден ее взором, обращенным ко мне! А так, она еще ни разу на меня не взглянула. После небольшой паузы Марина Мирославовна продолжила.

— Фантазия порождает форму из формы и пользуется при этом таким инструментом, как знак. То есть можно сказать, что фантазия оперирует знаками. В то время как воображение использует иной инструмент — символы. То есть можно сказать, что воображение оперирует символами. Именно воображение является нашим проводником в мире идей. Оно указывает нашему сознанию возможные пути. К тому же в воображении отсутствует какая-либо путаница, которая так присуща фантазии. А сейчас давайте, сидя в этой аудитории, представим себе, что находимся на берегу моря, на пляже неведомого нам острова. Представили?

Откровенно говоря, у меня ничего не вышло. И не потому, что у меня отсутствовала фантазия или воображение. Представить указанное Мариной Мирославовной место мне мешала, собственно, она же. Поскольку все мое внимание в аудитории занимала одна только Марина Мирославовна, то и перенестись на остров я мог только с нею вместе. Но остров представлялся мне по-летнему жарким, поэтому вся женская половина человечества разгуливала по нему полуобнаженной! И как только я начал это себе представлять, тут же перенесся обратно в аудиторию. Мне почему-то совершенно не хотелось представлять Марину Мирославовну на острове в том виде, в котором были на нем остальные женщины. Она нравилась мне в своей одежде, такая красивая и такая цивилизованная. Видеть ее как-нибудь иначе казалось мне непозволительным и нелепым. Поэтому остров я себе больше не представлял, а Марина Мирославовна по-прежнему стояла в аудитории, была одета, и снова звучал ее дивный голос.

— Я заметила, что при выполнении этого задания многие из вас закрыли глаза. Для того чтобы что-нибудь представить, очень важны образы. Поэтому, что мы сделали? Мы начали вспоминать, как выглядит море, песок. Как только мы увидели в своем воображении уже знакомые нам море и песок, мы начали фантазировать, всячески комбинировать и менять то, что вспомнили. Фантазируя, мы можем заменить песок золотой пылью, населить остров какими-нибудь существами, придумать им жилище, имена, обычаи, их внешний вид и так далее. В результате мы можем нафантазировать все что угодно. Но, чтобы мысленно куда-нибудь перенестись, требуется именно воображение. Как, по-вашему, от чего зависит богатство воображения?

Из зала со всех сторон снова посыпались версии: от интеллекта, знаний, жизненного опыта, вкуса, воспитания и культурного уровня, способности думать и чувствовать, от…

Я почувствовал, что краснею. Кровь прилила к моему лицу, и я ничего не мог с этим поделать. К счастью, взгляд Марины Мирославовны был устремлен куда-то вдаль, поверх голов слушателей. А тем временем она продолжала:

— Залогом богатого воображения является большой опыт, память и мышление, наблюдательность и впечатлительность. За счет всего этого в нас возникают, живут и накапливаются образы. А чем больше образов живет в нашем сознании, тем богаче становится наше воображение. Человеческий разум то и дело выстраивает планы. Помещенные в воображение, эти планы, как в мастерской, обретают форму и превращаются в действительность. Образы не возникают из ничего, они рождаются опытом, то есть тем, что уже было в жизни человека. Но мы можем создавать новые образы самостоятельно. Я сейчас говорю о мечте. Мечтая, мы заглядываем в будущее, и в нем тут же начинает жить новый, придуманный нами мир. Именно поэтому мечты могут реализовываться, а грезы нет. Так что мечтайте больше, мечтайте на здоровье. Ну и во всем, конечно же, важна зрелость. Вы становитесь более зрелой личностью, и, как результат, становится более зрелым ваше воображение. Силой воображения можно менять реальность и создавать целые миры. И чем богаче воображение, тем реальнее и ярче будет созданный вами мир. Человек способен воплотить в жизнь все, что только может себе вообразить. А возможности воображения безграничны.

Все это время я внимательно слушал, вдумывался, был вовлечен эмоционально. Но вместо того чтобы почувствовать усталость и напряжение, как часто бывало в университете, я ощутил прилив сил и энергии. Я был бодр и воодушевлен, как никогда раньше, и с нетерпением ожидал следующую порцию знаний, взглядов и размышлений от Марины Мирославовны. Лекция продолжалась. Теперь Марина Мирославовна вела речь об искусстве. Мы собирались выяснить, каково же предназначение искусства и как воображение связано с искусством.

— Приведу вам некоторые определения, которые давали искусству великие мира сего. Мои любимые: Вагнер определял искусство как самый сильный импульс человеческой жизни. Для Платона искусством являлось воспоминание о божественном происхождении, которое хранит память наших душ.

Далее вопрос вновь был адресован залу. На этот раз каждый желающий мог дать свое определение искусству в целом и высказаться на тему «искусство сегодня», но при одном условии — очень кратко. И как только на современное искусство обрушился шквал критики, мне вспомнились наши отечественные постмодернисты. Культура постмодернизма Европы не в счет. Из своего университетского курса я уже знал, что в современной литературе имеется такой модный прием, как «поток сознания». Без зазрения совести, смешивая жанры, заимствуя и намекая на уже существующие сюжеты, прибегая при этом к грубо натуралистическому стилю, писатели иронизируют и насмехаются над миром современности и социальными проблемами. Должен заметить, что делают они это некрасиво, грубо, грязно! Такой себе внутренний монолог сумасшедшего, без какой-либо структуры и вне всякой логики. Слова, поток слов, слова о других словах, при этом крайне утрированно, искаженно, с полным отрывом от реальности. Театр абсурда и апокалиптический карнавал — так они сами называют свои труды. Герой потерян и разбит повседневностью, задавлен действительностью. Переживает потерю духовных ориентиров, не знает, куда идти, во что верить, о чем думать, что чувствовать. Все его мысли и чувства деформированы. И пусть это насмешка и ирония, но мне предлагается познавать мир через призму восприятия такого «героя»! Лично я представлял себе совершенно иные образы. Как заметила Марина Мирославовна, важно контролировать, что впускать в себя, а что нет. Еще до того, как я узнал о тонкостях постмодернистской литературы, читать ее отечественных представителей мне не хотелось интуитивно. Теперь я знал и даже мог объяснить почему! Кому охота на протяжении всего текста тонуть в нечистотах чьего-то воспаленного сознания? Ничего подобного я не испытывал, читая, например, Умберто Эко — выдающегося представителя современной постмодернистской философской мысли, писателя и всемирно известного итальянского ученого. Читал я его затаив дыхание. Я поймал себя на мысли, что ужасно злюсь на Валерию Викторовну.

Как только пыл публики поостыл, Марина Мирославовна подвела итог, после чего все в моей голове стало на свои места.

— Выражать себя в тех или иных видах творчества пытаются многие, и каждый такой порыв уже сам по себе имеет определенную ценность, если не для общества, то для самого человека. По какому же критерию можно оценить конечный результат творческого процесса, назвав его искусством или не называя его таковым? Ответ весьма прост: выражают себя многие, но обретают себя в творческом процессе только единицы. И происходит это с теми, чьи чувства и идеи настолько утонченные и осознанные, что служат нам своеобразными ступенями, по которым мы поднимаемся к пониманию целостности мира. Такие люди подбираются вплотную к таинствам души и, передавая свой опыт, выстраивают для нас ступень за ступенью, чтобы и мы могли подняться к тем высотам знания, которые явились им. Искусство — это выражение всего лучшего в человеке. Творят такие люди от благородства души, становясь при этом учителями человечества. Но более подробно об этом мы будем говорить на наших последующих лекциях. Спасибо, что пришли!

Лекция закончилась под общие аплодисменты. Я понял, что на эти занятия, чем бы они ни были, я ходить буду. Мне очень понравилось. От всего услышанного я еще долго не мог прийти в себя. Лекция продолжалась два с половиной часа, но я не чувствовал никакой усталости. Мы вышли на улицу. Свежий воздух бодрил, дышалось легко, и, казалось, мой мозг находится на пике своей активности. По дороге домой я обдумывал то, что Марина Мирославовна успела рассказать о себе.

Ее мама — учитель музыки. Вот почему она активно отреагировала на музыкальное определение фантазии, которое дала одна из слушательниц. Я прекрасно помню, как в тот момент пожалел о том, что не обладаю хоть сколько-нибудь значительными музыкальными способностями! Музыке профессионально я не обучался, и все навыки моей игры на гитаре сводились к песенкам из трех аккордов. У Марины Мирославовны есть старшая сестра, которая живет в Минске. Интересно, она так же красива? Вряд ли. Сложно себе представить двух одинаково красивых и одинаково умных сестер. Вот так совпадение, Марина Мирославовна окончила авиационный университет, в котором сейчас учился я, и, соответственно, получила техническое образование. Должен заметить, как для технаря ее ораторское мастерство и общая гуманитарная осведомленность были на высоте. Она считает, что ни в чем не нужно сомневаться или иметь нечто, в чем никогда не сомневаешься. Это может быть чувство, вера во что-либо, представление о чем-либо. Она задала вопрос, может ли каждый из нас назвать хотя бы что-то одно, про себя, не вслух. Я задумался. Еще Марина Мирославовна не согласна с выражением «в споре рождается истина». Никогда об этом не задумывался. Скорее всего, она права. И действительно ведь, в нашем обиходе имеется много высказываний, которые произносятся по привычке, автоматически. Марина Мирославовна идеалистка и оптимистка. Это и неудивительно, учитывая, что она любит величайшего из идеалистов — Платона, читая которого, начинает лучше понимать себя. Идеалистом был и я. В тот момент я идеализировал эту женщину. Вне всякого сомнения, она обладала изысканным вкусом, была благовоспитанна и эрудированна. Каковы ее идеалы, помимо Платона, мне еще предстояло узнать. Почему Марина Мирославовна не любит называть яростное начало волевым, она собиралась объяснить на одной из лекций, посвященных Платону и его диалогу «Государство», где три составляющих психики, одна из которых именуется яростным, или волевым началом, разбираются более подробно. Я тут же решил изучить всего Платона. Но сначала я собирался прочесть Германа Гессе и упомянутые ею произведения: «Игра в бисер» и «Паломничество в страну Востока». Я был влюблен.