Стихотворения и не только. ЧП-2016. ЧП-2017

Екатерина Дуракова

Перед вами необычная книжка. Она – способ издателя-самоучки, взросшего на почве московской (в основном кабацко-библиотечной) литературной среды нашего времени, понять себя и место своего поколения в литературе как таковой. Вот и всё. Давайте откроем том и попробуем составить об участниках и создателях этой книги собственное представление…

Десятый Зуб

Письмо

Русский писатель-декадент — своему возлюбленному.

…Быть может, мне открыть придётся двери

И заплатить — за жизнь: за ту и эту.

Ведь декаданс, как истинная вера,

Недёшево обходится поэту.

Быть может, завтра утром, поздней ночью

Ворвётся в дом, презрев законы света,

В наш дом, что третьи сутки обесточен,

Тугая сила слабого поэта.

И я пойду, смесив господни муки

Исподними бывалыми ногами,

Безвестный мир, что отдан в третьи руки,

Словесными подвину рычагами.

Я убегу, бессмысленно и нежно,

В объятья муз, дурмана и бессмертья.

И будет плавать океан безбрежный

У ног моих. Он даст мне имя — ветер.

Схватив ангину аристокрастизма,

Тебе пишу, расхристанному, дома —

Как культовой фигуре ***ской жизни

С фигурой баснословной Аполлона.

(И жидких букв потеющая слякоть

Спешит навстречу сумрачному смыслу.

Как всякий, кто потом посмеет вякнуть,

Что грудь не может вздуться коромыслом.)

Ко мне во сне подлизывалось море,

Свою вину скалисто ощущая.

Мотив чужих несбыточных историй

Стонал в ночи несмазанною сваей.

Да, наша жизнь, царь-колокол, царь-пушка

И атрибут бессмысленной кончины.

В багровом тоне прописная стружка,

Кривляясь, оживает при лучине.

Прогулка

«Есть расхожая мысль: будто вреден душе кислород…»

Александр Бережной

Снова с примесью…

Конгломерат, именуемый воздух.

Принести кислород!

Мы опять

начинаем с нуля.

Захотелось проветриться. Было прохладно и поздно.

Мы пошли прогуляться. Мы так и остались гулять.

У него на губах — паутинка из ранок и трещин.

В ней качается мой искривляемый временем взгляд.

Мы друг друга нашли… Отыскать бы теперь

наши вещи,

Там ключи бесполезной житейской

приблудой звенят.

Да, работаем. Если не видно,

в глаза посмотрите —

что открыты всегда:

круглосуточно,

без выходных.

Мы мечтаем проспать,

по ночам карауля столицу.

Но визитом в кафе

не пропишешься в сердце

страны.

Поддержи музыканта!

Подай ему

знак

зодиака:

этот дом?

Значит, этот?

А, дальше?

Когда уже наш?..

Светят звёзды, играет гитара, поэт и бродяга

наполняет обидами сшитый женой патронташ.

Моя мама — цыганка,

урвавшая в Мекке на рынке

приземлённую страсть

к поворотам

и смене ролей.

Мы проветрились всласть —

хоть одна шелохнулась травинка

на её голове,

на зелёном большом корабле?..

Как солёное тесто

под чутким воздействием скалки,

я ворочаюсь

в поисках формы,

удобной для жи…

/гром трамвая/…на лавочке в парке.

И жёстко,

и жалко…

И фактуры охота!

На досках в гробу полежим.

Мы целуемся.

В горле горчит. Воротник пахнет потом.

Сколько дней ты не мылся?..

Забудь. С обонянием беда.

Как непросто тому, кто почувствовал запах свободы!

Как теперь обнулить минусовые наши счета?

Эту мысль,

этот миг —

этот мир — вытесняет усталость.

— Здесь нельзя посидеть? Ухожу. Вот и солнце

встаёт…

Разорвите счета! Дайте…

стольник, чтоб легче дышалось.

Я прошу —

кислород.

Прикажите

впустить

кислород!

***

…И застывает в обыденном злом повторе

Тоскливый молебен о жизни, которой жаль.

Перемолов дорожные оправдания,

Пальцы взялись за спичечный коробок.

Тебе самому создавать бы из правды правила,

Не забиваясь в сень усложнённых строк.

Глазами любви прощёный, как воскресенье —

В дистиллированных и не прогорклых ещё слезах —

Моешь посуду сам. Ведь чужие семьи

Счастливы — если смотреть из-за

Кухонной занавески. Останки смысла

Среди остатков еды заметали след.

Над твоей головою секира луны повисла:

Гадает, погаснет ли за занавеской свет.

Не знаю, что ты там видишь, в себя одетый,

Когда, бессонный, в терпкой кровати мечешься.

Я вижу твои очертанья в объятьях вечности,

Как хрупкую безмятежность закуриваемой сигареты.

***

Море волнуется. Я выхожу на пристань.

Чайки кричат, не давая послать привета.

Город дневной почему-то ещё не издан

дымом на кончике брошенной сигареты.

Он, чёрно-белый, в спешке костюм напялив,

строчкой бежит к газетной простой бумаге:

«Срочно, сограждане! Девочку потеряли,

спящую на груди у архипелага!»

Я усмехаюсь, горько и нараспашку,

кутаясь в куртку. Там, где должно быть сердце,

спят острова: слоновая кость, фисташка.

От катастрофы, слышной в избитом скерцо,

мы убежали. Пусть с этих пор и присно

будет без нас хлестать сумасшедший Терек.

Море волнуется. Я выхожу на пристань.

После меня будет небо, корабль, берег.

Рубрика «Послевкусие» от Екатерины Дураковой

Один из лучших текстов Илли Дии на данный момент: острый, болезненный, ударяющий прямо в сердце… Трудно было бы описать ощущение бездомности и одиночества точнее. Откровеность и прямота его не может не найти живого отклика. И, видимо, мне придётся быть среди преданных читателей Илли.

Екатерина Дуракова, член СЛ РФ,

Конец ознакомительного фрагмента.