Зеленые холмы Калифорнии

Екатерина Вильям-Вильмонт, 2005

Три женщины… Три судьбы… Три характера… Мать, дочь и внучка… Для них не важны разделяющие их расстояния и вечный конфликт поколений. Каждая из них – одна с девичьим максимализмом, другая – с несладким грузом любовных неудач, третья, вроде бы защищенная мудростью прожитых лет, – стремится к одной и той же цели: найти свое настоящее женское счастье. Где же прячется это счастье? Может быть, далеко-далеко от родного дома, среди «Зеленых холмов Калифорнии»?

Стася

— Добрый вечер, могу я поговорить со Стасей? — раздался в трубке приятный баритон.

— Я вас слушаю.

— Привет, я тебе посылочку привез.

— Из Штатов, что ли?

— Ну да, от твоей мамы.

— Куда приехать?

— Ну вообще-то я и сам могу привезти.

— Супер!

— Говори адрес… Я сказала.

— Завтра утром завезу. Часов в девять. Устроит?

— Ага.

Лёка с утра умотала на работу, а я решила наплевать на школу. Интересно же, что там опять Мамалыга прислала. Я свою родительницу Мамалыгой зову, звания мамы она не заслуживает.

Он пришел в полдесятого. Красивый — ужас, я аж затрепыхалась. А он на меня так внимательно посмотрел и почему-то ухмыльнулся. Я его сразу возненавидела. Он был взрослый, лет двадцати пяти, наверное, или даже больше и на меня смотрел как на писюху зеленую. Скотина…

— Ты Стася?

— Паспорт предъявить?

— Хочешь сказать, что у тебя уже есть паспорт?

— Мне семнадцать лет, если хотите знать!

— О, совсем старуха! На, старуха, держи!

Он протянул мне довольно большую сумку.

— Спасибо.

— А про мать спросить не хочешь?

— Чего спрашивать, и так все известно.

— Злишься на нее?

— А вам-то что?

— Значит, злишься. Впрочем, я отчасти тебя понимаю.

— На фиг вам меня понимать? И мне на фиг ваше понимание?

— У, какая колючка! Ладно, я пошел.

— Всего наилучшего.

— Бывай здорова, Стася. Ах да, я же хотел спросить: Стася — это Анастасия?

— Нет, Станислава.

— Есть такое имя? Вот достал!

— Выходит, есть!

— Ладно, извини, пока!

Да, с именами у нас в семье обстоит круто. Бабка — Леокадия, Мамалыга — Ариадна, я — Станислава. Нехило, да? Хотя мне мое имя нравится. Оригинально. Но не глупо. Не Изабелла какая-нибудь или Клеопатра.

В дверь опять позвонили.

— Кто?

— Панна Стася, я забыл тебе еще конверт отдать.

Панна Стася! Меня как что-то стукнуло изнутри, даже живот заболел.

— Вот держи.

— Спасибо. А вас как звать?

— Меня? — почему-то здорово удивился он.

— Ну да, кого же еще!

— Игорь, а что?

— Ничего, просто спросила. Идиот он, что ли?

— Ну пока, панна Стася.

— А вы что, там живете, в Штатах?

— Живу.

— А… ее откуда знаете? — Я кивнула на сумку.

— Ариадну? Мы с ней в одном бизнесе крутимся. У тебя, кстати, красивая мама.

Я поперхнулась, закашлялась. А он засмеялся, да так, что у меня опять живот заболел.

— Ладно, я пошел. Там, между прочим, приглашение. — Он показал на конверт.

— Опять? Ей не надоело?

— Выходит, не надоело. А ты дура!

— Это почему?

— Разве кисло посмотреть Америку? Знаешь, какая красота у нас в Калифорнии? Ну пока!

Он ушел. А я, конечно, прибалдела от него, от этого Игоря. Вообще-то я уже была влюблена в другого Игоря, из параллельного класса, с красивой фамилией Марвич. Но рядом с американским Игорем он сразу как-то скукожился и показался мне обычным сопляком-задавакой. Этот взрослый, мужчина, он крутится в каком-то там бизнесе, в Америке, в штате Калифорния.

— Ты что, в школе не была? — удивилась Лёка.

— Не-а.

— Можно узнать почему?

— Можно. Мамалыга опять шмотки прислала.

Лёка только брови подняла.

— А письма нет?

— Есть. И приглашение.

— И ты опять его порвала?

— Не-а.

— Что это с тобой?

— Да я вот подумала… Может, стоит поехать?

— Стаська, ты издеваешься над бабкой?

— Даже не собираюсь. Она приглашение на двоих прислала, махнем?

Мать уехала в Штаты, когда мне было шесть лет. И ни разу не приезжала, только посылала тряпки и изредка деньги. Звонила регулярно, плакала в трубку, канючила, что скучает, мучается и все такое, но… А лет пять назад стала дважды в год приглашения присылать. Но я их рвала на фиг. Больно мне надо! Я обиделась на нее раз и навсегда. Чем шмотки дерьмовые посылать, могла бы хоть разок приехать. Но у нее всегда находилась тысяча причин, по которым она вот именно сейчас никак не могла себе позволить… И лет в двенадцать я решила — все, хватит, нет у меня матери и не надо. Мне и с Лёкой хорошо. Тут я точно знаю — Лёка любит меня и за себя и за мать. И Гера мне тоже за деда и за папашу, которого я и не видела никогда. Я стала называть ее Мамалыгой. Отвратительная пресная каша. Если в нее добавить кусочек сыра сулугуни, проглотить можно. В качестве сыра были посылки со шмотьем. По телефону я с ней разговаривала еле-еле, думала, ее проймет, она все бросит и приедет, а потом поняла — ничто ее не проймет. Ну и ладно. Между прочим, Лёка тоже обиделась. Но Мамалыга ей все же дочь и она от меня эту обиду скрывает. Но я знаю…

…Обычно я Мамалыгиных писем не читаю, очень нужно! Читает Лёка. Иногда комментирует, иногда требует, чтобы я прочла. А зачем? Там всегда одно и то же: «Дорогие, любимые, простите, жить без вас не могу…» Жить она без нас не может, видали? Это она без мужиков своих жить не может. То у нее Артур какой-то был, то Джон, а то и вовсе японец. В последнее время русский эмигрант завелся, Игорь…

Когда я завалилась спать, на тумбочке письмо увидела. Значит, Лёка хочет, чтобы я его прочла.

«Солнышко мое единственное, если бы ты знала, как я тоскую, как мне стыдно и больно, что ты без меня растешь, да что там, выросла уже и влюбилась, наверное, когда ж и влюбляться, если не в семнадцать лет. Мне вот уж тридцать семь, а я все еще жду настоящей любви…»

Мне стало тошно, я это читать не хочу. Пусть ждет своей любви хоть до гроба. Дура она совсем, что ли? Я скомкала письмо и зашвырнула на шкаф. Пускай пылится до генеральной уборки. К черту, не желаю я никакой любви. Ничего в ней нет хорошего. Никто не знает, но я один раз переспала с парнем. Гадость! И девчонки все врут, что это кайф. Со всех сторон гадость!

Утром Лёка спросила:

— Прочла письмо?

— Не-а. Начала и сблеванула.

— А что насчет поездки?

— На фиг!

— Твердо?

— Тверже не бывает. Лучше в свои Мариански Лазни езжай, подлечишься, все больше толку будет.

На том мы и порешили. А на красавчика Игоря я решила забить.