Вкус свободы. Часть 1

Евгения Филиппова

Интересно, какая свобода на вкус? Сладкая? Наверное, слаще грез. А что для Вас свобода? Как понять, что ты по-настоящему свободен?

III

— Что-то Асии сегодня не видно, — сказала Алиса, сидя в камере Кузьмы на матраце и рассматривая его рисунки, — она обычно во время дождя сразу сюда бежит.

— Может, что случилось с ней. Ты же помнишь, как жук на нее кричал. Может, она не выдержала его крика, — сделал предположение Никитич, который тоже сидел в камере.

— Ну не знаю, — опровергал Кузьма, — Асия на его жалкие крики не обращает внимания, — в это время мимо прошла Асия, поникшая и опечаленная. Она так тихо прошла, что ее никто не увидел. — Наверняка она опять под дождем танцует, как в тот раз.

— Или птичку кормит, — улыбнулась Алиса.

— Да уж, надо же было додуматься! Птицу у себя в камере спрятать! — удивлялся Кузьма, — и самое главное никто и не узнал.

— Анатолий Павлович узнал, — поправил Никитич.

— Так Анатолий Павлович свой человек.

— А дождь все не перестает идти. Надо сходить за Асией, а то простудится, и ее накажут, — волновалась Алиса. В это время мимо них прошел дядя Степа. С него лилась вода, как с водопада. Он шел, качаясь и облокачиваясь о стены. Чтобы не упасть, он взялся за решетку Кузьминой камеры, но рука соскользнула вниз, и он все равно упал. Ребята обернулись. Дядя Степа смотрел в никуда, ничего не понимая.

— Жук? Тебе что здесь надо? — обратился к нему Кузьма. Дядя Степа, ничего не понимая, посмотрел на него. Он сейчас выглядел, как беспомощный ребенок.

— С тобой все хорошо? — обеспокоенно спросила его Алиса.

— Что? Да. Со мной все… все… — он поднялся и пошел дальше.

— Что это с такое было? — не понял Кузьма.

— Не знаю. Его выкрутасы, — сказал Никитич. — Слушай, а может по одной. Нужно же с себя напряжение снять.

— Не, Никитич. Я не хочу, — отказался Кузьма.

— Ребята, здесь Асия не проходила? — спросил Анатолий Павлович, входя в камеру.

— Нет, мы ее не видели, — ответила Алиса. — А что-то случилось?

— Да. Ничего страшного, — ответил надзиратель и ушел.

— Погоди, как ничего страшного. Анатолий Павлович! — крикнула ему вслед Алиса и побежала за ним, на весь блок шумя своими цепями. — Анатолий Павлович! — догнала она надзирателя. — Какой приговор вынес жук Асии?

— Как я понял, он сократил жизнь тех смертников.

— Что? — ошарашилась Алиса. — Как сократил?

— Не знаю. Когда я осматривал стройку, то увидел Асию. Она стояла на коленях и смотрела в небо. А когда я спросил ее, что произошло, она ответила: «Я хочу стать птицей и улететь. Не хочу свободы». А после этого она, еще минуты три простояв, встала и куда-то пошла. Я за нее беспокоюсь, вдруг что с ней случится.

— Вы не переживайте, Анатолий Павлович. Аська сейчас уже спит в своей камере. Я в этом уверена, — они дошли до камеры Асии.

Алиса оказалась права. Рядом со спящей Асией сидел дядя Степа. Он сидел спиной к выходу, поэтому ребята не могли видеть выражения его лица, и смотрел на Асию. Алиса, увидев его, собралась войти, но Анатолий Павлович ее остановил и увел.

— Вы что делаете? — возмущалась Алиса, когда Анатолий Павлович привел в ее камеру. — Почему вы не дали мне войти в камеру? Там сидел этот жук!

— Перестань, Алиса, — сказал Анатолий Павлович. — Перестань к нему так относиться. Я знаю, что ты хотела сделать. Ты хотела отомстить за тех смертников.

— Да. Потому что этот жук поступил жестоко!

— Почему жук?

— Да потому что он предал нас! Он предал Кузьму, Асию, меня! Он вырвался в верхи и забыл про нас. Забыл про «Четыре друга навсегда!». К нам он теперь обращается, как к скоту! Возится в своем навозе, как жук!

— Алиса, а ты подумай, почему он с вами так обращается. Ты не подумала о его чувствах?

— Анатолий Павлович, вы не знаете его. Он, как стал жуком, так его кроме денег да сохранения собственной шкуры ничего не заботит. Он забыл, что сам когда-то был рабом. Хотя и тогда, судя по всему, его только деньги и сохранность собственной шкуры заботили. Правда, что яблоко от яблони недалеко падает. Прямо, как свои родители.

— Алиса, ты не права. Ложись спать, завтра тебе работать еще целый день. Так что спать, — Анатолий Павлович ушел.

Проходя мимо камеры Асии, он увидел, что дядя Степа все еще сидит там. Он игрался с цепями Асии. Анатолий Павлович долго не мог решить, заходить или нет. Он увидел, как дядя Степа бьет себя цепями по лбу и пытается задушиться.

— Все хорошо? — спросил Анатолий Павлович, положа руку на плечо дяди Степы. Дядя Степа обернулся. У него лоб был разбит, кровь текла тонкой струйкой через глаз.

— Нет. Ничего не хорошо. Я, в сегодняшнем происшествии виноват только один я. Я такой слабый, все свое зло выместил на Асии. Урезал жизнь смертникам. Нет, это, конечно, не я сделал. Это закон такой. Но исполнитель-то я. И именно меня ненавидят за это. Я устал. Я не смог их защитить, ни одного. А ведь, когда я стал таким, я себе пообещал, что их защищу. Ничего не вышло. Из-за Асии срок жизнь смертников сократился с четырех до одного года. А из-за меня — срок Кузьмы с двух до одного. Я не могу справиться с собой. Я не могу смотреть на него. Я не могу выносить этого. Я устал. Слишком быстро я сдулся. Слабак. Я не представляю, что я буду потом делать. Не представляю.

В это время Асии снился сон. Во сне ей приснился момент, когда она впервые узнала о свободе.

***

Асия работала в поле, потому что была наказана за встречу Анатолия Павловича. Неожиданно с неба упала птичка. Асия ее подняла и спрятала. Мимо проходил Анатолий Павлович и увидел это.

Ночью, когда Анатолий Павлович осматривал камеры, знакомился с территорией, то прошел мимо камеры Асии. Она сидела и разговаривала с птичкой.

— Кх, кх, насколько я знаю, животину нельзя держать в камерах, — сказал Анатолий Павлович. Асия сильно испугалась, что сжала бедную птичку в руках. — Ой, ты же ее сейчас убьешь, — сказал добродушно Анатолий Павлович.

— Ой, прости, маленькая, — сказала Асия, обращаясь к птичке. Она поцеловала больное место. — А вы, кажется, новенький, — обратилась она к Анатолию Павловичу.

— Да. Я буквально вчера приехал.

— Я знаю, — улыбнулась девушка. — Я же вас встречала.

— Так это были вы? — удивился Анатолий Павлович. — Позор мне, большой позор! — он прикрыл глаза рукой, в знак стыда. Асия рассмеялась.

— Простите меня, пожалуйста, — сказала она, улыбаясь, — я вас перепутала с моим знакомым.

— Да ничего страшного. С кем не бывает. Ну ладно, ложитесь спать. Вы все-таки завтра будете работать. А птичку спрячьте, чтобы ее никто не увидел, — подмигнул Анатолий Павлович. Асия обрадовалась и легла спать.

Вечер несколько дней спустя. Асия вместе с ребятами в столовой. В этот день было холодно, поэтому Асия была в куртке, которая была на два размера больше ее. Во время ужина Асия расстегнула куртку, и оттуда высунулась голова птички.

— Асия, это что такое? — шепотом спросила ее Алиса.

— Это птичка. Ей нужно покушать, сил набраться. Она полностью выздоровела, я ее сегодня отпущу. Она должна набраться сил, чтобы улететь, — улыбнулась Асия.

— Ну ты даешь. Птицу в столовую притащить, — тихо рассмеялся Кузьма.

Ночь. Идет дождь. Анатолий Павлович осматривает стройку. Он видит, на скале стоит Асия и отпускает птицу. Птица улетает.

— Лети, лети, птичка! — улыбаясь, крикнула Асия. Ее глаза горели блеском.

— Отпустила-таки? — спросил Анатолий Павлович Асию.

— Да. Я тоже хочу быть птицей, — ответила она, смотря на улетающую птицу. — Хочу быть птицей и улететь. Летать, где хочу. Делать, что хочу. Птицей быть просто великолепно, — она подняла руки как крылья и замахала ими.

— Не обязательно же быть птицей. Можно просто выйти на свободу. Вот достроят башню, и ты и все остальные выйдете на свободу. Там ты тоже будешь летать, где хочешь.

— А что такое свобода? — спросила Асия, сев на скалу.

— Свобода? Свобода — это хорошо. На свободе ты можешь делать что хочешь, в пределах разумного, конечно. Можешь завести семью, или птицу. Тебе никто ничего не скажет. На свободе у меня остались жена и сын. Вот, как закончится стройка башни, сразу рвану к ним. Брошу работу. Сейчас я этого сделать не могу, потому что мне не заплатят, а деньги мне ой как нужны.

— То есть, на свободе ты можешь спать днем? — спросила Асия, у нее глаза загорелись еще больше.

— Да, — несмело ответил Анатолий Павлович.

— Ура! — Асия встала и запрыгала на мокрой скале. Анатолий Павлович страховал ее, дабы она не упала. — Ура! Значит свобода лучше птицы. Тогда я хочу в свободу! — крикнула Ася на всю стройку.

***

Пока Асия спала в своей открытой камере, в своей закрытой камере спали смертники.

— Пс, Бенедикт, ты спишь? — спросил тихо Олег. Их камеры были с высокими потолками и без окон. Они, как и все заключенные, спали на матрацах. Слева от камеры Олега находилась камера Бенедикта.

— Нет, — ответил Бенедикт. — Все думаю. Четыре года. Нам оставалось жить четыре года. Как-то печально.

— Уже один.

— Да. А все потому что мы не подняли Асию наверх.

— Да не поэтому, Бен. Это потому что за пять лет мы не нашли ни одного камня.

— Асия сегодня нашла. Ты, кстати, как собираешься его забрать?

Конец ознакомительного фрагмента.