Сказки лунных дней. Часть II

Евгения Преображенская (2024)

Пойдут ли на пользу Дженне сто лет, проведенные в лампе? Что связывает её с таинственной красавицей Алриаса? Чем может помочь в борьбе с врагом колдун Каад? И что за сказку Дженна услышит от Владыки? Страннице предстоит очередное огненное приключение. И оно приведёт её домой…Это фэнтези для взрослых, которым нужна сказка. Это история о человеке, который должен перешагнуть пределы человеческого.Дилогия "Сказки" — это третья история фэнтези-цикла "Не в этом мире". Первая: трилогия "Проклятие чёрного единорога. Вторая: дилогия "Осколки сфер".

3

Проклятие эсфирцев

Выло и ярилось пламя костров, поднимались клубы дыма над ними. Воздух наполняли страх и отчаянье, голоса солдат, тихие рыдания, шёпот молитв и запах… Сладкий, дразнящий голодную утробу и от того ещё более кошмарный запах жареного человеческого мяса.

Словно бы весь мир превратился в один полыхающий костёр. И не было для агарцев более другой яви.

Кажется, светало. Стояло безветрие. Покрывало дыма застыло у воды, обволакивало редкие кустарники и равнину. Дым ослеплял, затмевал всё пространство вокруг. От неба до земли воцарилась удушливая мгла.

Прячась за её белёсым покровом, беглецы почти выбрались из кольца солдат и достигли края дальнего водоёма. Неподвижными серыми глазами взирали в безоблачную синь две Пиалки — легендарные озёра Агару, из которых, согласно поверьям, вышли первые боги, и на берегу которых теперь творились преступления пред самой Жизнью.

–…Мамочка, мама, — девочка застонала, прорвались непрошенные слёзы.

Зверь потащил её, схватившись зубами за подол юбки. Ткань трещала, но девочка послушно, хотя и слишком медленно, ступала за зверем.

Один из стражников услышал её голос. Он заметил движение в дымке. Раздался предупреждающий оклик, последовал звук извлекаемого из ножен меча.

Зверь не стал дожидаться атаки. Низко припав к земле, он оттолкнулся всеми четырьмя лапами, бросился на солдата. Мощное тело сбило воина с ног. Белые клыки быстро нашли незащищённый участок плоти. Уже через миг зверь слизнул кровь со своих усов, рыкнул.

«Всё кончено, — говорил этот скрипучий звук, полный не меньшей скорби, чем слёзы девочки. — Ты знаешь, что ждёт нашу мать…»

Его милая сестрёнка — самая добрая и светлая душа из всех, кого он знал. Самая светлая, чистая, прекрасная…

Позади их дома в Эсфире вся земля была усеяна крохотными надгробиями. Пока был жив отец, мать рожала почти каждый год. И каждый раз это были мертворождённые дочери.

Девочки в их проклятом роду выжить не могли. А потом случилось настоящее чудо. Малышка пришла в мир без дыхания, как и остальные. Но в последний момент, когда тельце начали омывать, взвизгнула, как котёнок.

Она была даром. Драгоценным даром богини Оссы, которой служила мать.

Ценой неимоверных усилий зверю удалось выхватить свою сестру из рук солдат. Сам не зная как, не поранив девушку, он перегрыз её путы и, посадив на спину, помчался прочь. Всё происходило как во сне. Он туго соображал в зверином облике, а боль от утраты и вовсе помутила сознание. Костёр, на котором погибла их мать, ещё горел.

Зверь бы перегрыз глотки солдатам Владыки Панириса, всем послушным его воле предателям агарцам, жадным наёмникам добурцам, презренным степным дикарям. Мракоборцы — так называли себя те, кто якобы боролся с мраком! Он встретил бы смерть с радостной улыбкой, с распростёртыми объятиями. Но оставалась она, его сестра… И только о ней он должен был думать в этот миг.

Зверь бросил последний, полный ненависти взгляд на исчезающие в дыму башни эсфирской цитадели. Привычный к анализу его ум пылал сейчас злее костров. Как могло дойти до такого развитое цивилизованное общество? Почему хранитель, даровавший Агару процветание, теперь нёс своим подданным лишь горе?

Владыке Панирису словно бы не хватало тепла и света от дневного светила. По его приказу были вырублены под корень некогда пышные дубравы. День и ночь полыхали костры на берегу Пиалок, к которым выходили окна его замка.

Проклятый хранитель-дракон с Северного континента, который ввёл поклонение единому богу, не давал сомкнуть глаз трижды проклятому Владыке Агару. Панирис, провозгласивший себя первым хранителем-человеком, и сам был близок божественным силам. Он жил не одну сотню лет, но с каждым годом набирала мощь не благость, а безумие.

Если раньше преследованию подвергались колдуны и травники, затем под опалу попали артисты, то в последние три года не стало житья даже людям науки. Учителей и врачевателей забирали прямо из классов и лечебниц. Лишь жрецы, проповедовавшие многобожие в противовес Единой вере Севера, оставались в чести…

Их мать была одной из жриц в храме Ведающей языками богов, людей, зверей и птиц богини Оссы. Она была благородной жительницей полиса, коренной эсфиркой. Она достойно выполняла свой долг пред людьми и Небесами, никогда и ни в чём не имела нареканий. Но женщина не смогла смириться с тем, что происходило в Эсфире.

На свой страх и риск жрица богини Оссы укрыла в храме двух учителей. Пожилой паре удалось сбежать из школы, когда на пороге появились мракоборцы. И тем жрица навлекла горе на всю свою небольшую семью: дочь и сына.

«Мать выбрала свой путь, но ты должна жить, — прорычал зверь. — Я сделаю всё, чтобы ты жила, сестра моя».

Он исполнил, что обещал. Он вывел сестру за границы Агару: за озёра и реки, за леса и степи. Вывел, ступая по трупам и вдоволь напившись человеческой крови. Сквозь гарь и дым зверь вынес свою сестру на собственной спине. Два дня и две ночи он бежал на север почти без отдыха.

— Я не могу, не могу больше… — плакала девочка, цепляясь за бурую шерсть на его шее. — Ты должен остановиться, братец… Ты должен поспать. Даже мне не хватает сил держаться…

«Не время! — отвечал его оскал. — Мы должны успеть покинуть границы Агару, пока я ощущаю своё проклятье…»

Он ненавидел ночи полнолуния. Три ночи, когда бледное светило наливалось полнотой, будто становились возмездием за все грехи их рода. Его возмездием. Кара передавалась по мужской линии. Сестра же его была чиста и невинна, словно сама богиня Девственница.

Однако в тот раз лишь его проклятие принесло спасение. Никогда бы они не ушли от мракоборцев на человеческих ногах. Только тело зверя и звериная ярость помогли юноше спасти младшую сестрёнку.

Брат и сестра бежали из Эсфиры, оставив родные края далеко на юге. Они покинули свой дом, не взяв с собой ничего. Зверю, ставшему спустя три ночи человеком, пришлось воровать для себя одежду в стане кочевников.

Брат и сестра забыли родину, друзей, знакомых. Но не забыли последний взгляд матери и свою скорбь. Этот взгляд, пламя, дым и удушающий запах гари преследовали их в кошмарах, куда бы они ни следовали и сколько бы лет ни отделяло их от той ночи.

Он вздрогнул, засучил лапами, то ли продолжая свой бег, то ли пытаясь отогнать дурной сон; потом болезненно зарычал, но, ощутив человечью гортань, выругался и открыл глаза.

Его встретило чистое небо, не замутнённое ни дымом костров, ни мглой гнева, ни страхом за жизнь близких. Вокруг вместо шёпота молитв и стонов разносился многоголосый шум джунглей. Не Пиалки — озёра Шама глядели вверх десятками своих искристых синих, зелёных и голубых глаз. Шуршал тростниками ветер.

Мужчина перевернулся на бок, сел, привычно обегая взглядом своё тело. Несколько ссадин от рогов антилопы обнаружилось на боках. Руки покрывала засохшая кровь. Всего лишь кровь жертвы, которую ночью он загрыз в зверином облике, — не человеческая.

За годы, которые он носил проклятие, оборотень приучил себя возвращаться туда, где он оставил свою одежду. Отыскать её в зарослях тростника не составило труда. Омывшись и одевшись, мужчина взглянул на далёкие купола и башни Алриаса.

Десять лет, десять долгих лет каждый месяц он просыпался у озёр и болот Шама и каждый раз смотрел на эти башни и купола. Был ли он счастлив здесь? Был, несомненно.

Эту страну и этот город он выбрал не случайно. Его уму и сердцу были близки нравы джаэрубского народа, его предпочтение долгому дневному сну после ночных празднеств.

Он любовался храмами Азрэка с посеребрёнными куполами, блистающими эмалями дворцами, даже жилищами простых людей, в однообразной кладке которых нет-нет да и встречались яркие кирпичи, украденные у богатых соседей.

Но главное — ему нравился певучий джаэрубский язык, позаимствованный у Элибира Мудрого. Этот полузабытый эльфий бог, как и богиня Осса, которой служила его матушка, умел понимать языки всех живых существ. За то древние народы Сии прозвали его Мудрым.

Эсфирец надеялся, что часть этой мудрости передалась от эльфов и джаэрубцам. Пока его надежды оправдывались. Жители побережья с почтением относились ко всем, будь то приезжий, странник, купец или… беглец. Не совали носа сюда и мракоборцы. За последние годы Алриас стал надёжным прибежищем учёных, философов, врачевателей, артистов.

Эсфирец любил яркое солнце Джаэруба и жаркий воздух. Не страшила мужчину близость пустыни и её опасные обитатели, жестокие законы и процветающее воровство. Лишь гиганты слоны, шествующие по королевской площади, да грохот морских волн нервировали его частично кошачью природу.

* * *

Вечерний Алриас светился священными белыми огнями Азрэка, переливался тёплым сиянием уличных ламп и подмигивал разноцветными калосскими фонариками. Он пыхтел дымом кальянов и чиллумов. Он вдохновлял красотой дворцов, соблазнял ароматами стряпни и предлагал обширный выбор поистине королевских развлечений за дверями таверн. Город шумел, торговал, обманывал, танцевал и пел.

Люди и эльвэнообразные всех цветов кожи переговаривались на всех возможных языках и наречиях Сии. Они толкались, бранились, смеялись. Горожане и гости, покупатели и праздные зеваки наполняли улицы и площади.

Соперничая друг с другом в сложении патетичных или смешных стишков, артисты приглашали зрителей в лабиринты своих ярких шатров. Зазывалы наперебой расхваливали ассортимент базара. Не обходилось здесь без споров и даже драк с конкурентами.

Пёстрые ковры и ленты тканей свешивались с окон, выходящих к базару. Они колыхались на разделяющих торговые кварталы арках, словно театральные занавесы, обещающие увлекательное представление.

С вереницы прилавков тянулись вверх разноцветные треугольные горы пахучих специй, фруктов, орехов, сластей. Пузатые бочки и ряды бутылей источали запах перебродивших фруктов, ягод, злаков. Жаренные в масле пироги сияли, словно золотые. Блестели подобно луне широкие блюда и изящные кувшины, лампы, тарелки, черпаки и прочая утварь.

— Ах, вот я и дома, — алриасский вор издал счастливый вздох.

Тёмные глаза мальчишки сияли ярче звёзд. Первым делом он, разумеется, наведался в Нижний Алриас. Удостоверившись, что его родные живы и в добром здравии, Тикка вернулся к своему спутнику. К неудовольствию последнего.

Если поначалу Дженн был рад весёлой компании, то теперь, спустя несколько дней непростого пути, проведённого к тому же в неумолкающей болтовне людка, он был готов откусить тому голову. Увиденное в Агару оставило тяжёлое впечатление на душе у обоих странников. Но если Тикка спасался в разговорах, то Дженну требовалось осмыслить увиденное молча.

Впрочем, легкомысленная юность проще переносила чужое горе. Оказавшись в Алриасе, Тикка прекратил проклинать безумных агарцев с их Владыкой и мгновенно повеселел. Маг же брёл по шумным ярким улицам, словно по серым сумеркам. Ум его притупился, а сердце точно онемело.

Дженн ничего не ответил приятелю, но того молчание собеседника не остановило. Как и раньше, он интерпретировал его на свой лад.

— Не печалься, когда-нибудь и ты найдёшь свой дом, Дженн, — пообещал Тикка. — Вот увидишь, ты обретёшь своё счастье. На что поспорим?

— Пустое занятие, — скривил губы маг, глядя лишь себе под ноги. — Счастье и дом мне уж больше ста лет обещают.

— Что ж, тогда ты должен обернуться назад, — продолжил умничать мальчишка. — Быть может, ты идёшь в противоположную сторону?

— Быть может, тебе стоит пойти в противоположную сторону? — предложил Дженн.

— Ты много времени провёл в одиночестве, — объяснил Тикка то ли самому себе, то ли магу. — Тебе нужно привыкнуть к свободе. Я знаю, о чём говорю. Один мой приятель был узником в подземной темнице Алзалама. Дурачина, ограбил больно мстительного богача и попал на целый год… Алзалама, скажу тебе, это не простая клетка, а грязная яма. Ни людей, ни солнца не видать. Кормят раз в день, испражняешься там же, где спишь.

— Ну точно моя лампа… — согласился маг.

— Люди в ямах Алзалама с ума сходят, — пояснил свою мысль мальчик. — Мой приятель рассказывал: вот отсидел он срок, вышел, а на душе хуже, чем у трупоеда гуля…

— И как же он поступил? — заинтересовался Дженн.

— Ну, он долго метался в поисках лекарства и нашёл его, — менторским тоном продолжил мальчишка. — Чтобы вернуть вкус к жизни, начать нужно с самых азов! Первое: хорошенько поесть. Блюдо должно быть вкусное, но простое. Не кисло-сладко-острая стряпня из змей и кузнечиков калосской бабули. Можно начать с тушёных овощей и баранины.

— Признаю, ты меня убедил, — облизнул губы Дженн.

— Затем стоит выпить, — порекомендовал мальчик.

— Много выпить, — одобрительно кивнул маг. — Столько, чтобы забыть последние три дня… И, извини, не в компании ребёнка.

— И не так, чтобы проснуться на улице без своих вещичек, — хохотнул алриасский вор.

— А что дальше?

— О, самое интересно! Дальше нужно влюбиться…

— Гениально, — поморщился маг. — Иди ты… иди, купи нам апельсинов, что ли…

— Отличное начало, — по-учительски оценил малец. — Только зачем же покупать? Я достану для тебя самых свежих, самых лучших апельсинов бесплатно!

— Воровать плохо… — только и успел проговорить Дженн, а его спутник уже скрылся в толпе.

В праведном порыве наставить вора на путь истинный маг всё-таки оторвал взгляд от своих сандалий и покрутил головой. Попытка отыскать мальчишку у фруктовых развалов оказалась тщетной. Тикка словно под землю провалился. Неужели отправился ловить удачу в царских садах?

Пока Дженна занимала собственная обувь, он не замечал и лишь теперь обратил внимание, как разительно переменился Алриас за последние сто лет. На вечерних улицах появились женщины!

Нет, как и прежде, большая часть зажиточных горожан прятала нижнюю часть лица за полупрозрачной вуалью. Горожанки и вовсе носили на себе настоящие шатры преимущественно из тёмных тканей. Изредка на глаза попадались открытые лица калосских дам, но чаще они скрывали лики за яркими шелками.

Светловолосые эльфы с Северного материка также чтили традиции чужой страны и носили вуали. Но вот западные соседи джаэрубцев тактом не отличались. Смуглые, низкорослые, но бойкие добурки Юга не только не скрывали чарующие улыбки, но прикрывали груди лишь ожерельями из бус.

Иной стала и мелодия столицы. Чаще, смелее, многоголоснее пели колокола среброкупольных храмов. А среди поэтичных молитв Азрэку, доносящихся из соборов, были слышны восхваления и его супруге — двуликой Танах.

Однако никакие священнодействия не могли поднять настроение дракону. Дженн поморщился, зацепив взглядом тёмную улочку под тесными навесами, где прятали от глаз луноликого Азрэка свой товар работорговцы. Мужчины, женщины, дети, грязные и полуголые, молчаливыми рядами застыли вдоль домов.

Дженн придушил в себе приступ ярости и поспешил отвернуться. Да, кое-что в Джаэрубе осталось неизменным, и не ему это менять. Разве что не помешает прочесть нотацию Тикке. Зачем это парню вздумалось рисковать своей свободой, да тем более после рассказа об ужасах Алзалама, ведь у них обоих остались монеты, собранные в пещере Времени?

С этими мыслями маг развернулся по направлению к фруктовым лавкам. Пребывая в задумчивости, он неловко задел плечом или же сам был задет мужчиной, который следовал в противоположном направлении. Дракон обернулся, чтобы пристальнее рассмотреть грубияна, который мельком напомнил ему Дэзерта.

В этот момент его внимание привлекла двухколёсная повозка, застывшая на пути у мужчины. Такие двуколки заменили богатым алриасцам паланкины. Колёса значительно облегчали работу носильщиков — их требовалось всего двое. И за счёт своего небольшого размера коробчонки могли проехать даже по тесным базарным улочкам.

Нарядная повозка остановилась у прилавка специй. Слуги поочерёдно подносили к задёрнутому шторами окошку чаши. Россыпи высушенных бутонов гвоздики, трубочек корицы, зеленоватых семян кардамона, тмина, кориандра и прочих пряностей поочерёдно исчезали в окне и возвращались обратно. По-видимому, богатая госпожа, не желавшая показывать своего личика, самолично изучала товар и затем давала распоряжения.

Как раз в это время грузный мужчина с излишне широкими плечами приблизился к повозке и протянул руку, чтобы открыть дверь. Слуги, заподозрив неладное, бросились наперерез бандиту. Тот легко отпихнул их в стороны. Мужчины упали на прилавки, рассыпая товар.

Раздались возмущённые крики, взвизгнули женщины. Но городская стража явно не спешила восстановить порядок.

— Поесть, выпить, влюбиться, — буркнул себе под нос Дженн. — Я точно знаю, что мне посоветовал бы Его бывшее Величество…

С этими словами мужчина громко окликнул нахального верзилу.

Метод Дэзерта был интересен. В миг, когда костяшки на кулаке дракона соприкоснулись с чужой челюстью, когда шершавый щетинистый подбородок противника ушёл в сторону, брызнула слюна и отдача от удара сотрясла мускулы, маг ощутил нечто похожее на блаженство.

Его оппонент качнулся по направлению к мешкам с крупами, но удержал равновесие. Уже на следующем вдохе он развернулся к Дженну и, скривив угрожающую гримасу, широко замахнулся для удара. Маг встретил атаку блоком, отвёл её, нанёс свой удар.

К удивлению и разочарованию мага, его левая рука оказалась значительно слабее правой. Дженн выругался на собственную беспечность: такая разница была непозволительна во времена, когда он тренировался в обители Аркха!

Завязалась драка. Бандит был тяжелее мага, зато тот за сто лет в лампе всё же не утратил своей ловкости. Тело, хотя и мужское, отлично помнило всё, чему много лет училась сумеречная лиса.

Противник рычал и расточал проклятья. Губы Дженна были плотно стиснуты. Каждой частицей тела он смаковал радостную песнь живой воды, которая проснулась в его жилах. Ох, не одобрил бы Катан подобное отношение мага к собственным пальцам, но каков эффект!

В один момент, отступая с линии атаки, Дженн мимоходом приблизился к повозке. Спиной он ощутил её каркас, сквозь тонкие занавеси до его лица донёсся аромат… В этой яркой, кричащей пестроте южного базара с его специями, цветами и фруктами аромат был, словно глоток свежего воздуха. Это была до боли знакомая мелодия хвойного леса, степных трав и прохладных оттенков солёной воды…

Будто сфера времени снова расщепилась в тонком теле мага. На малую долю мига Дженн оказался на том берегу, где впервые очнулась Василиса. Его оглушили те эмоции, свет и цвет, звуки и запахи. Он словно застыл в шаге от себя — от той девочки: ещё не дракона, но уже не человека…

Дженн не мог не обернуться.

Его взгляд встретился со взглядом таинственного пассажира повозки. Свет, падающий наискось сквозь узкую щель между шторами, очертил ключицы, изгиб шеи и белый овал лица, выхватил из мрака широко раскрытые в испуге зелёные глаза с проблеском золота.

В следующий миг Дженн оказался уже позади повозки. Он увернулся от удара, ухватил бандита за предплечье, подсёк коленом. Использовав инерцию атаки, маг швырнул негодяя на мостовую.

Стукнувшись лбом о камень, тот оставил на нём следы крови. Её вид вызвал настоящее бешенство. Мужчина загудел, точно бешеный слон. Мелодия его витали отозвалась сотнями боевых барабанов.

Почуяв неладное, маг громогласно крикнул слуг. Он распорядился, чтобы те, не мешкая, увозили свою госпожу. А сам повернулся к противнику. Дженн ждал, пока тот поднимется на ноги, дабы продолжить драку достойно. Но вместо этого подлец молниеносно перекатился ближе и со всей силы пнул мага своей ножищей снизу вверх.

Перед глазами Дженна будто полыхнула молния, дыхание перехватило, и мир померк. На миг осталась лишь тьма и боль, расползающаяся по животу и бёдрам.

В этом бреду маг уловил колебание воздуха. С усилием оторвав ладонь от паха, он поднял правую руку, заслоняя лицо. Ему не удалось отвести удар противника, он лишь слегка сместил его траекторию.

Тяжёлый, скользкий от крови кулак задел челюсть по касательной. Новый прилив боли слегка отрезвил Дженна. Его тело, по крайней мере верхняя его половина, подчинилось воле. Вместо того чтобы стенать, свернувшись клубочком, маг переместился на четвереньки и порядком отбитыми пальцами кое-как сплёл простой магический силок.

Негодяй вновь отвёл ногу, явно нацелившись на этот раз в голову. Но во время удара ступня бандита угодила в путы. Дженн дёрнул магическую верёвку, туже затягивая ловушку. Здоровяк плюхнулся на землю. Площадь сотрясли грохот и отборная ругань.

Дженн глубоко вздохнул и, пошатываясь, кое-как поднялся. Голова его кружилась, челюсть горела, ноги всё ещё с трудом слушались. О прочих чувствительных частях тела лучше было не размышлять.

«Что ж, это новый опыт», — заключил про себя маг, глядя на противника, который сейчас был подобен червю — извивающемуся, беспомощному и очень сердитому.

Дженн наклонился к нему, показав ублюдку собственный оскал. Мгновение он размышлял, не прикончить ли подлеца на месте самым болезненным методом. В это время маг ощутил, как его настойчиво тянут за подол кафтана.

— Эй, — шептал Тикка. — Оставь, не стоит он того…

— Не попадайся больше у меня на пути, — прошипел Дженн в лицо бандиту. — Клянусь, в следующий раз я заставлю тебя проглотить собственный хрен…

Сказав так, он оставил негодяя, даже не подумав снять силки. Маг быстро зашагал прочь под испуганными взглядами прохожих. Тикка, который вернулся не один, а вместе с другим людком постарше, бежал рядом.

–…Это Гажа, — на ходу рассказывал мальчишка. — Он из наших, из нижних. Часто нанимается к богатеньким. Не так глуп, как остальные громилы, и один из самых сильных. Не зря его назвали Слоном. Как он только не прикончил тебя!

— Подлый гнусный вонючий мерзавец, — высказался Дженн, потирая челюсть.

— Согласен, — усмехнулся второй людок. — Я видел, как он тебя пнул. Сочувствую. Кстати, я Кэрр, брат Тикки.

— Рад, — коротко ответил Дженн.

«Где-то мне уже встречалось это имя, — подумал он. — Как будто в знакомой истории…»

— Так что случилось? — поинтересовался Тикка у Кэрра. — Чего они со Слоном не поделили?

Братья развели костёр на побережье, пока их третий приятель ушёл в продолжительный заплыв по ночному морю. Тикка принёс связку апельсинов, орехи и горячие свежеиспечённые лепёшки, посыпанные сезамом. Его старший брат Кэрр прихватил по дороге бочонок пива.

Из соседней бухты доносился низкий хор голосов. Кто-то из иноземных гостей Джаэруба веселился на берегу и пел песни.

–…О, они не поделили женщину, — лукаво усмехнулся Кэрр.

— Не может быть! — воскликнул Тикка. — Дженн оказался ещё более способным учеником, чем я предполагал! Ну же, рассказывай…

— Непростую женщину, брат, — продолжил юноша. — Гажа напал на повозку самой Зоири Велонес… Наэран знает, что ему понадобилось от неё.

— Велонес? — охнул Тикка. — Та самая придворная красавица Велонес, сестра королевского книжника и мудрейшего из учителей?

— Придворная затворница, — поправил юноша. — Красавица или уродина — лишь Всевышний ведает. Ни один из простых алриасцев не видел даже её очей. Велонес каждый месяц приезжает на рынок, но никогда не покидает свою повозку.

— Я слышал, они с братом бежали из Агару, — вдруг нахмурился Тикка. — Людей там на кострах сжигают… Может, огонь покалечил её лицо, вот она его и прячет.

— Но откуда тогда сплетни о невероятной красоте и вереница женихов у их дома? — хмыкнул Кэрр. — Говорят, книжник строже отца для своей сестры. Он не разрешает ей выходить из дома чаще, чем раз в месяц. А всех сватов выставляет с порога, невзирая на их знатность…

— О, должно быть, кто-то из оскорблённых нанял Слона, — предположил алриасский вор. — А что же Дженн?

— Твой Дженн — либо безумец, либо самоубийца, он вышел с наёмником один на один, — ответил юноша. — Клянусь Азрэком, сами звёзды Шама в страхе застыли, глядя на их сражение! Не говоря уже о всём базаре… Это была захватывающая схватка между слоном и ягуаром! Пока ягуар не отхватил ногой под хвост…

–…Наэран побери Гажу, — плюнул в песок Тикка.

— А потом произошло что-то странное, — продолжил его брат. — Слон уже замахнулся для последнего удара и вдруг упал, будто связанный. Знаешь, это навело меня на одну мысль…

— На какую? — поднял брови Тикка.

Он уловил в голосе брата странные ноты, но Кэрр ответить не успел. Взгляды людков обратились к морю. Словно тень отделилась от мрака, из воды появился высокий худощавый мужчина. Дженн приблизился. Подняв с песка свой кафтан и шаровары, принялся одеваться.

— Ты колдун, — не спросил, констатировал Кэрр, глядя на него.

— Ну да, — кивнул мужчина.

–…А где же твой демон? — вдруг спросил Кэрр.

— Что? — Дженн застыл.

— Что?! — воскликнул Тикка, подпрыгнув.

— Дома ты рассказал, что освободил джинна, который сто лет томился в лампе, — обернулся Кэрр к брату. — Любопытно, что столько же лет назад в нашей семье гостили двое чужестранцев. Одного из них звали Дженном, второй был его слугой и демоном…

— Мало ли Дженнов на свете? — поморщился маг, вернувшись к своему занятию. — Простое совпадение…

–…Тогда, сто лет назад, армия кочевников напала на Алриас, — невозмутимо продолжал Кэрр. — Нижние алриасцы взяли ноги в руки, а самые подлые принялись грабить и разорять. Наше семейство было на промысле, дома остались лишь старик Тумибота, Дженн и его слуга Дэз. Потом Дженн ушёл и пропал. Тогда Дэз бросил Тумиботу на растерзание падальщикам, чтобы отыскать господина и…

— Дэз бросил дедулю? — взволнованно перебил его Дженн.

— Нет, — коварно улыбнулся Кэрр. — Зато ты подтвердил мою правоту!

— Ты плут, — неодобрительно произнёс мужчина.

— А ты и есть тот самый Дженн! — воскликнул Тикка. — Колдун, который спас бабулю Тикку! Ты спас её! Вот почему боги послали меня к тебе на помощь!

— Верно говорят, — с достоинством мудреца провозгласил его брат. — Двуликая Танах связывает нити судеб на много поколений…

— Но ты… — Тикка поглядел на Дженна круглыми глазами. — Бабуля говорила, что ты, как и она… не тот, кем кажешься…

Дженн быстро обернулся в сторону поющих за пригорком соседей и перевёл на людков яростный взгляд.

— Только, пожалуйста, не надо орать об этом на весь пляж…

— Так вот почему ты не умеешь брить лица, — очень тихо рассмеялся Тикка. — Ты притворяешься мужчиной.

— Ха, притворяется, — хохотнул Кэрр. — Замечу, братец, что из этих двоих как баба дрался Гажа!

— Раньше я притворялся, — прошипел маг. — Теперь же я не могу вернуть своё истинное обличье…

— Вот это поворот, клянусь Наэраном, — подавился смешком Тикка.

— Тебе весело, — фыркнул Дженн. — У тебя-то волос на груди не растёт… Если бы мои учителя это увидели… — Мужчина спрятал лицо за ладонями, совсем как стыдливая девица.

— Какая трагедия! — не сдержавшись, покатился со смеху людок.

— Постарайтесь отныне держать свои языки за зубами, — продолжил маг, уже не без враждебности. — Многим ты успел разболтать о том, что я «джинн», Тикка?

— От семьи не может быть недомолвок, — важно объявил вор. — Посмотри на моего достойного брата! Мы, людки, слишком проницательны, чтобы таить секреты друг от друга. Но я клянусь тебе, больше никто об этом не узнает!

— Очень на это надеюсь, — вздохнул маг. — А по поводу демона… Хорошо, что мы заговорили об этом. Пожалуй, мне понадобится ваша помощь. Я достаточно давно покинул своё заточение, Дэз должен был уже почуять и отыскать меня.

— Бабуля рассказывала, что твой слуга любил пройтись по злачным местам, — припомнил Кэрр. — А батя наш нередко повторяет: «Если муж не идёт к любимой жене, виновато не сердце, а ноги!»

— Что ж, это в духе Дэза, — согласился Дженн. — Ты прав, надо прогуляться по местным заведениям.

— Людков в весёлые дома вершинников не пускают, но я знаю одного славного алриасца, который не даст тебе заплутать, — добавил Кэрр.

— Буду признателен, — кивнул маг.

–…Наэран тебя возьми, Дженн, но это же всё осложняет! — со смехом прервал их Тикка.

— Что это «всё»? — мага насторожило его веселье.

— Твой третий шаг к выздоровлению, — объяснил людок. — В кого же ты, о двуликий, будешь теперь влюбляться?

— Только бы не в Зоири Велонес, — рассмеялся Кэрр. — Иначе её брат довершит начатое Слоном и… поможет тебе принять прежний облик!

— Или промежуточный, — подхватил шутку Тикка, хватаясь за живот.

–…Ох уж этот ваш мужской юмор, — хмыкнул Дженн.

* * *

И всё-таки он заплутал. Похоже, что карта Алриаса, которую ему продали в порту, безвозвратно устарела… Либо она была плодом чьей-то фантазии. Четверти улиц, указанных на свитке, не существовало. Часть существующих назывались иначе. Или же он, рождённый в Едином королевстве и учивший языки в лучшей школе новой столицы, ничего не понимал в южно-элибрийском!

Молодой купец остановился в полумраке проулка. Кое-где в домах, тянущихся к ночному небу пятиэтажными ярусами, ещё горели тёплые огоньки масляных ламп, но большая часть окон спала. Ветерок шелестел мусором и доносил из некоторых подворотен не самые приятные запахи. Недорогой таверной для приезжих, которую купец надеялся найти на окраине столицы, даже не пахло.

«Как же так? — удивился юноша, с усилием потерев высокий лоб и поправив очки на носу благородного профиля. — Неужели мне продали фальшивую карту, чтобы заманить в ловушку? Но для чего?»

Затея эта была нелепой, ибо с собой у купца был лишь небольшой кошель, и треть его содержимого он отдал за карту. Весь свой товар — книги по сельскому хозяйству: разведению пшеницы, выращиванию корнеплодов и возделыванию виноградников — он оставил на корабле под присмотром помощника.

Поначалу купец хотел отыскать приличный гостиный двор для себя и своей команды, а уже потом перевезти туда сокровища. А ведь знания — самые дорогие сокровища, которые даны мыслящим существам. Эх, зря он, наверное, сказал это вслух на пристани…

Стоило купцу так подумать, как послышались шаги, и из-за поворота показались трое мужчин угрожающего вида. Расчёт их был далёк от истины. Хотя у купца и имелся длинный кинжал, всё же к рукоприкладству юноша не был приучен. Даже занятия по фехтованию в самторийской школе он пропускал. Так что троих бандитов было многовато, вполне хватило бы и одного.

— Добрый вечер, — старательно выговорил купец на элибрийском, видя, что паскудные взгляды неслучайных прохожих остановились на его персоне. — Если вам нужны мои деньги, я охотно отдам всё. А вы, уважаемые, подскажите мне, как пройти к центру Алриаса. Нет? — Глаза купца испуганно расширились, но надежды он не терял, пробормотав: — Будет довольно и просто указать направление…

— Глядите, он нам условия ещё ставит, — усмехнулся самый низкорослый из парней. — Видали наглеца?

— Да уж и не говори, — ответил другой бандит, на открытой шее которого красовалась наколка солнца с шестью лучами. — Хотели мы тебя просто ограбить, да видать, придётся ещё и умишко вправить. Ишь… Очки нацепил. Мудрилка иноземный.

— Моё имя Боло, — купец старался поддерживать дружелюбие.

В одной из книг он читал, что, если нападающему сообщить своё имя, он может принять тебя за знакомого и будет более милостив. Однако картинка на шее негодяя говорила о том, что тот принадлежит… или принадлежал к ордену мракоборцев — защитников от зла и колдовства, как они себя называли, а на деле — грязных убийц. Кое-какие слухи о них до юноши доходили по пути на Юг.

— Я Боло Вага… Смиренный подданный Единого королевства и носитель знания школы…

Договорить бедняга не успел. Третий и самый молчаливый из парней подлетел к нему. Боло Вага толком не понял, что произошло. Он только услышал, как обиженно звякнули дужки очков, упавших в пыль улицы, да увидел перед глазами ослепительную вспышку. Удар кулака угодил ему в бровь.

Купец ойкнул, упал и свернулся калачиком, заслонив руками голову. Однако дальнейших ударов не последовало.

— Я тут бордель ищу… «Большая песочница Наэрана», не подскажете, как пройти? — услышал юноша над головой тихий, но выразительный мужской голос.

— О, ещё один заморский, — скрежетнул зубами низкорослый. — Понаехали тут… Бордели наши им понадобились! Девок наших лапают! Проучим и тебя!

— Драка? — заинтересованно вымолвил незнакомец. — Драка — это хорошо… Откатись-ка в сторону, добрый человек, — обратился он уже явно к Боло Вага.

Купец спорить не стал. Удачно подхватив по дороге свои потерянные было очки, он послушно отполз к стене ближайшего здания. Пока драгоценный оптический прибор не оказался снова на носу, Боло Вага лишь слышал характерные звуки схватки: удары, выкрики, ругань. Буквально вдоха три-четыре понадобилось юноше, чтобы трясущимися руками наскоро протереть очки от пыли и надеть их, а драка уже затихла.

Боло с интересом взглянул на победителя, который в столь короткие сроки уложил сразу трёх противников. Ему показалось, что воздух вокруг сделался прохладнее, а земля, напротив, нагрелась. Возможно, показалось от страха. Высокий худой и широкоплечий силуэт его спасителя навевал страх куда больший, чем банда алриасцев.

— Я Боло… Боло Вага, — пролепетал купец, спеша вновь использовать приём, который только что не очень-то помог ему с негодяями. — Благодарю тебя за подмогу, уважаемый…

— Вага? — незнакомец обернулся и нахмурился.

«О, Единый! Неужели мы знакомы, а я не помню?!» — пронеслось в этот миг в голове купца.

Он уже ждал от этого вечера самого худшего. Но его спаситель не проявил признаков злости, скорее он сам как будто пытался что-то вспомнить.

— Я… Василий, — произнёс он. — Принимаю твою благодарность, Боло Вага.

— Давай-ка побыстрее выберемся отсюда, нехороший это район, — продолжил Дженн, глядя на юношу по имени Боло Вага.

Высокий лоб, чисто выбритый подбородок, светлый взгляд за стёклами очков — прав был людок, двуликая Танах и впрямь связывала нити судеб на многие поколения. Перед Дженном стоял точь-в-точь Вага, но Григо! Возможный предок книжника и летописца мог оказаться столь же страстным писателем, так что, не желая повторять ошибку с «Джинном», Дженн предпочёл представиться своим первым именем.

Переступив через бесчувственных алриасцев, мужчины зашагали прочь. На ходу Дженн развернул карту, которую ему дал знакомый Кэрра. Похоже, его вновь подвела нелюбовь к городам, мужчина свернул не туда и угодил на улицу-ловушку, как называли её в гильдии карманников. Он заплутал, на счастье незадачливому Вага.

В свою очередь юноша не менее пристально рассматривал спасителя, то и дело кидая на него косые взгляды.

— Я купец из Энсолорадо, — наконец вымолвил он. — А ты? «Василий» — это ведь по-альтирски. Но я слышал, что Альтир Сказочник подарил свой язык и Агару. Легенды говорят: некогда все мы жили на едином материке, но затем страшная Буря расколола его на…

–…И теперь энсоларийский хранитель никак хочет вновь воссоединить материк? — хмуро поинтересовался Дженн, не желая отвечать на вопрос купца.

Азарт драки всё ещё горячил его кровь, кисти налились приятной тяжестью. Сила мага постепенно возвращалась, и теперь он прятал руки за перчатками, что было удобно и для рукопашного боя, к которому он в последнее время пристрастился. Пылая ненавистью к Солу, Дженн хрустнул кожей перчаток, вновь сжимая кулаки.

–…Я не могу отвечать за нашего хранителя, — покачал головой купец из Энсолорадо. — Всё, что мне ведомо из книг, — это то, что почти сто лет назад король Венкор Жестокий и его Верховный жрец Ойур Сол пролили много крови. Но сейчас Энсолорадо правят другие люди… Наш владыка Данор Милостивый и его жрец, потомок Солов — Витор, делают всё для того, чтобы народы Единого королевства были счастливы. Совет жрецов и Данор Милостивый согласовывают новые законы, повышение налогов и прочее…

— Совет жрецов, — вздохнул Дженн. — Много ли жрецы знают о нуждах крестьян, ремесленников и купцов, сидя в своих храмах с золотыми куполами?

— Они, может, и нет, а вот хранитель… — парировал юноша. — По странной причине эльфы противятся ему до сих пор. Но это они собираются в вооружённые отряды и нападают на людские поселения. Вовсе не люди начинают кровопролитные стычки…

— Однако именно люди начали войну много десятилетий назад, — усмехнулся Дженн. — Хранитель на их стороне. На престоле Самториса восседает человек, а не эльф…

Купец издал тяжёлый вздох:

— Может, это потому, что людей значительно больше?

«Крыс тоже больше, чем кошек», — подумал дракон, но промолчал.

— Если бы ты видел, как прекрасен наш хранитель, ты бы не сомневался в нём, — продолжил Боло Вага. — Когда он парит в синих небесах, блистая золотой чешуёй, кажется, будто взошло второе солнце… Я верю, столь прекрасное создание не может желать зла.

— Он показал свой истинный облик? — удивился Дженн.

Ему вспомнились слова учителей, которые не раз упоминали о том, что свой звериный облик они принимают лишь в исключительных случаях. Зрелище может дурно повлиять на слабые умы и души.

— Написано, что было это в самом начале и уже в конце войны за Единство, — кивнул Боло Вага. — В конце — я видел собственными глазами. Мне было года три, но я отчётливо всё помню. Это неописуемо…

«А вначале видел кто-то, кто описал весь ужас Владыке, — заключил маг. — Что же связывает Агару и Энсолорадо, помимо альтирского языка и страха перед драконом?»

— А знают ли в Едином королевстве, чем расплачиваются за драконоявление подданные Агару? — поинтересовался Дженн.

–…Некоторые слухи до нас доходят, — печально ответил Боло Вага.

Он хотел было что-то ещё добавить, но не нашёл слов и затих. Да и что он мог сказать? Простой человек, купец… Он не мог отвечать за своего хранителя, это верно. И зачем Дженн пристал к нему?

— Я не виню энсоларийцев, просто хочу понять, — тихо добавил маг. — Северные королевства ведь тоже были против войны, и теперь именуют себя Свободными.

–…Им хватает собственных войн, — покачал головой Боло Вага. — Кривхайн задирает Гиатайн. Сиды объявили, что не желают иметь ничего общего с эльфами. А цверги не могут поделить горы с гномами, — он вздохнул. — Да, ты, наверное, думаешь, что людей много, но они глупее эльфов! Люди не могут править старшими расами. Так вот, знай, что эльвэнообразные немногим умнее нас…

«Как и хранители», — прошипел про себя Дженн.

— И вот что я тебе ещё скажу, — с возрастающим пылом продолжил купец. — Хранитель дал нам, людям, возможность учиться в школах, развиваться, творить! Не потому ли эльфы взбунтовались, что теперь кто-то кроме них сможет носить титул мудрецов? Мне известно, что в Агару процветают философские школы, развиваются науки, ремёсла, искусства. Это прогрессивное королевство. Как агарский хранитель может быть против нашего хранителя, если у них единая цель?! У меня… У меня это в голове не укладывается!

— У меня тоже, — проскрежетал Дженн.

«Владыка убивает магов, колдунов, ведьм, — вспыхнуло в его уме. — Развитое волшебство говорит о силе души этого мира, — прозвучали собственные слова. — Одна лишь наука без души… тебе ли не знать, к чему это приводит… Василиса? — сложился простой ответ. — Владыка боится магии, потому что он явился из мира, где её нет. Парящий в небе громадный ящер — противоречит науке, он — символ волшебства. Он — само зло».

Поражённый своим открытием, Дженн остановился. Конечно же, это была лишь догадка. Всё можно объяснить иначе! Владыка мог быть и последователем Врага. Ах, лучше бы он был последователем Врага, чем… Чем ещё одним выходцем из умирающего мира. Как и Василиса.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Боло Вага. — У тебя синяк на лице… Может быть сотрясение мозга.

–…Это старый синяк, — рассеянно ответил маг.

Он вдруг очень чётко осознал, что Владыка не может быть последователем Врага. Он вспомнил про кандалы из металла, отнимающего волшебную силу. Враг сам питался душами миров, питался волшебством. А вот кандалы использовали стражи. Стражи, пленяющие магов… пленившие Катана.

— Ох, Единушка, — простонал Дженн.

— Так ты всё-таки из Энсолорадо, — улыбнулся Боло Вага. — Единый! Василий, как же я рад встретить соплеменника! Гляди, впереди мерцает свет огней Азрэка. Это центральные кварталы! Идём же, я угощу тебя лучшими яствами в лучшей таверне!