РОДные Боги

Евгения Басова, 2022

Сон Сварога, который погрузил в небытие весь пантеон Славянских РОДных Богов, начался в 6467 Лето от Сотворения Мира в Звёздном Храме. Людям было предначертано, прожить одно тысячелетие Сна, без помощи Всевышних. Именно в это время, на Русь пришло Крещение, которое всколыхнуло волны протестов. Все восстания, ради сохранения великого Сна, были бесполезны, под натиском Князей. Разин, Пугачев, Косолап, Болотников, Булавин – эти имена запорошены прахом ложной истории. Треть вырезанного населения Руси – забыто. Что могло спасти память о Богах и великих знаниях, в самое тяжелое тысячелетие, когда планомерно, убивали прошлое, сжигая Летописи и книги. По мнению Волхвов, это могли сделать Ведающие Матери, своими сказами! Колобок, Репка, Гуси-Лебеди, Теремок – тайны наших предков, откроются с абсолютно новой, научной стороны, о которой вы даже не подозревали! Старые берестяные рукописи, познакомят Вас с улыбкой матушки Йогини, которая вовсе не баба Яга, а Богиня Мудрости!

Глава 1. Когда и одна, в поле воительница

Пожар было видно за много километров, а дым и того паче, поднимался до самого солнца.

Вся деревня, всем составом, дружно тягала воду из колодцев, из реки и водопроводных труб, чтоб хоть на грамм, сбить пламя. Пожарники, торопились, однако добротная оптимизация, сократила количество машин на район до семи штук, поэтому, когда приедет ближайшая, никто не знал.

— Улька-то, хоспаде, где?

Маленькая старушка, с небольшим ведёрком воды, переживала за дитятко, которое должно было быть в том злосчастном доме.

— А Валька-то хде? — обращалась она ко всем, кто пробегал мимо неё с ёмкостями, поболее ведёрка.

Все молчали… отмахивались… и торопясь выливали воду на полыхающее строение, в котором уже плохо прослеживалась жилая постройка.

— Улька-то? — Авдотья остановила бегущего мимо неё мальчишку. — Где Валька-то?

— Да откуда я знаю? Я сегодня от папки из города приехал!

— Не видал их штоль?

На плечо старушки легла увесистая ладонь сварщика Петьки:

— Дуся!!! Не мешай! В доме девки походу. — он махнул рукой на пламя. — Нигде их не видать. Поди там остались.

— Ох, да как так-то? — бабке поплохело окончательно.

Облокотившись на забор соседского дома… она схватилась за сердце одной рукой… а второй, закрыв рот в молчаливом крике, смотрела на огонь.

Послышался плач пожарной машины, уныло разлетевшийся по лесу.

— Близко уже. — Петька остановился с двумя пустыми вёдрами, чтоб перевести дух.

— Поздно. Сгорело всё к чертям собачьим. — Витька стёр с лица грязь, сажу и пот. — Нет больше ни Вальки, ни Ульки.

— Да Бог с тобой, окаянный. — Авдотья схватилась за сердце второй раз. — Штож ты мелешь поперешный? Там они. Поди в подпол спрятались!

— Поди разбери, кто там в подполе. — Петька достал пачку сигарет, и начал хлопать по всем карманам в поисках зажигалки. — Всё полыхает, свету доброго не видно… в избу не зайти.

— Устали что ли? — сзади подошёл Степан Маркович, председатель, и с укором посмотрел на мужиков.

— Дай, воздуха набраться. Сил нет. — Петя ещё раз хлопнул по карману, и с сигаретой в зубах, оглядел присутствующих. — Огонька не будет?

— Издеваешься? — баба Дуся окинула его гневным взглядом… а Витя, махнув рукой на избу, которую уже больше часа пыталась залить водой вся деревня, уточнил:

— Тебе огня мало?

Председатель, чертыхнувшись на помощничков, потащил ещё два ведра воды к пожарищу.

— Чо вы? — Петя убрал сигарету за ухо, вздохнул, и сев на траву, решил дождаться орущую на всю округу пожарку.

Спустя почти три часа, стало понятно, Ульяшки в погребе нет, а матушка ейная, Валентина Тимофеевна, согласно обгоревшим останкам, подчевала на диване… подчевала выпивши и с сигаретой…

Шестилетнюю Ульку, не нашли.

Пока не нашли.

Тлеющие завалы, было решено разбирать с утра, поэтому все разошлись по домам, мыться, отмываться, кушать, отдыхать и набираться сил. Следующие несколько дней, станут тяжёлыми, и в плане поисков маленькой девочки, которую негласно все считали умершей, и с похоронами ничейной Вальки. Похоронить надо было. Негоже вот так пропадать скелетом в районном морге. Хоть небольшую могилку, а надо… Да и дочку, надо найти.. предать земле…

Мыслей насущных было много, но за ужинами во всех домах деревни, женщины только вздыхали, качая головой, и вытирая непрошенные слёзы… а мужчины молча ели… боясь назавтра обнаружить остатки Ули.

Девчонка она была смышлёная, боевая, умная… явно не в пьющую мать… наверняка в отца, которого никто знать не ведал, и видеть не видел.

В свои шесть лет Ульяна по всем соседям находилась, у всех всему научилась: могла и корову подоить, и стадо встретить, и огород за плошку супа выполоть, получше любых профессионалов.

По Вальке никто плакать не собирался, туда ей и дорога, а вот Ульку жалели всем селом.

На заре, серые как туча мужики, встретили пожарную комиссию, которая, ещё раз удостоверилась в несчастном случае, в заливке головёшек, составила акт, и поехала писать отчёты… Оставшийся народ, дрожащими руками, вкупе с участковым, начали разбор пепелища.

Каждое поднятое бревно, было тяжелее обычного… каждый отодвинутый лист железа, был неимоверно увесист, потому что именно под ним, могла скрываться страшная правда.

Женщины не лезли… молча, в миллионный раз, корили себя, что не нашли в своём доме местечка для девчонки, одежонки красивой, заколочки для её чёрных волос, которые висели за спиной, спутавшейся косой.

К вечеру стало понятно одно. Ульки под завалами нет.

Все выдохнули. Сгореть без остатка невозможно… а именно остатков и не нашли.

— Слава тебе, Богиня. — Авдотья переживала больше всех, так как именно у неё дома, девочка пропадала большую часть своей жизни.

— Ой, и не говори, Дуська. — тётя Лариса, из восьмого дома, облегчённо закрыла глаза. — Жива знамо.

— Остаётся насущный вопрос. — участковый неторопливо снимал чёрные как сажа перчатки и задумчиво смотрел в лес, за домами. — Где она?

Все недоуменно переглянулись.

— И вправду! Где она тогда? — Дуська охнула, получив новую порцию гормона страха, и начала съезжать по забору на землю.

— Ээээээ, Евдокия Матвеевна!!! — Петька подхватил тоненькую как осинка старушку. — Рано к земле-то припадать, вам ещё только девяносто три.

— Сынок. — она протянула ему морщинистую руку, и со всей силы дёрнула за воротник. — Где, Улька-то?

— Да почём я знаю?

— А кто знает?

— Вон у Игоря Сергеевича спрашивай. Он же участковый. Я своё сделал. Всё что можно переворотили тут.

— Игорь… Сынок… — Авдотья глянула на чумазого участкового. — Ты мне девку найди.

— В лес надо собирать всех. Вызвоню собаку на место. Есть у кого Улькины вещи? — он оглядел человек семьдесят, присутствующих на полянке.

— Думаешь в лес сбёгла?

— А куда?

— Ну может где спряталась?

— Где? Если полыхать начало со спальни, то она через окно, могла только в лес шмыгнуть, с перепугу-то.

— Ох. — Авдотья снова схватилась, за голову. — Надо скоренько её искать… Как бы Леший не прибрал малышку…

— Так! — Виктор, на котором держалась вся работоспособность сельхозтехники деревни, погрозил пальцем мнительной старушке. — Вот давайте без сказок! Ещё Кащея с бабой Ягой приплети туда же!

На том и порешили… все идут домой, а Игорь Сергеевич займётся ожиданием собаки и поиском чего-нибудь, что пахло не гарью, а девочкой.

Естественно, что именно у бабы Дуси, завалялась куртка Ульки, которую та сняла ещё по весне, поскольку было жарко, променяв на красивую футболку, подаренную Светланой Сергеевной из третьего дома.

***

В 6467 Лето от Сотворения Мира в Звёздном Храме, случилось событие, которое, даже если и планировалось, как желание занять комнату в княжеском доме… вылилось в трагедию всей страны.

Иудейка Малфрид, дочь хазарского раввина… или Малуша, как закликали её в Киев-граде… ключница князя Святослава Игоревича, опоила его в тёмных покоях, да и понесла от него сына. Она отлично понимала, что рождённый от князя бастард, даже если станет нелюбимым отроком, всё равно, обеспечит ей, безбедную жизнь в княжеских покоях.

Разгневанный таким поступком князь Святослав, отослал Малку с незаконнорождённым полуевреем Владимиром в Хазарский каганат. Именно там, спрятанный, от отца и своего РОДа, Владимир, воспитывался матерью, в чуждой для славян религии.

В это же самое время, в небольшом селении на берегу реки Дон, маленькой Велеоке, только-только исполнилось шесть лет, и она с интересом наблюдала за приготовлением семьи к дарующему танцу. Батя с утра начищал свою одежду, боясь пропустить даже самую маленькую пылинку, а матушка готовила дары от их дома, для Бога Велеса!

Вчера Волхв Казимир, поздравил всех со Спожинкой, и радостный люд, пошёл домой готовится к празднику.

Каждое Лето, в середине восьмого сороковника, когда заканчивалась уборка на полях, Волхв Казимир и Ведьма Главета, оставляли в поле последний пучок пшеницы… завязывали его в виде бороды Бога Велеса, как знак уважения и принятия, подаренных им, великих даров земледелия.

Сегодня, как и сотни Лет назад, все собрались на празднике Великого Огня чтобы осветить собранные мёд, яблоки, зерно и принести их в требу вместе с хлебом и кашей РОДным Богам.

Когда люди селения уселись в поле, возле большого костра… за огромной скатертью наполненной разными яствами, и расстеленной прям на траве… Велеока вместе с другими детьми, радостно вкушала лакомства, наблюдая как взрослые, танцуют благодарственный танец.

Кто-то пел в отдалении, но большая часть людей, всё-таки водила огромный хоровод вокруг благодатного огня.

Это было прекрасное время, которое Велеока, будет вспоминать всю свою жизнь… Тогда она, веселясь и подражая родным людям, тоже отплясывала танцы, наслаждаясь дарами земледелия.

Впереди будет ещё много праздников, но каждый раз, возвращаясь домой после них, уставшая, она будет выпытывать у мамы:

— А когда мы опять будем танцевать и петь?

— Скоро. — улыбалась матушка. — Вот Волхвы подсчитают урожай, скажут, чего на долгую зиму надо будет докупить у соседских поселений… что можно продать… потом проводим души усопших за этот Лето в Навь, а там и новое Лето!

— Тоже будет весело? — Велеока аж подпрыгнула, рассчитывая на веселье.

— Ну как тебе сказать, — подключился к их разговору батя, который шёл чуть позади своих девочек. — в день проводов усопших, Боги и предки слышат обращение к ним, надо будет вспомнить ушедших родных и близких людей, это не будет сильно празднично… но можно будет попросить доброй судьбы для своего РОДа.

— Для меня?

— И для тебя.

— А потом?

— Потом уже и Тайлеть подойдёт. Когда все дела, прошедшего лета, закрыты, можно и проводить прошлое, сменить старое Лето на новое.

— С хороводом? — лично ребёнка, в данном случае, волновало, когда ещё можно будет так весело провести половину ночи.

— Обязательно! — засмеялся батя.

— А потом?

— Потом Рамхатъ.

— А потом?

— А вот даст Макошь, нить судьбы подлиннее, доживём и увидим. — матушка у Велеоки была женщиной прагматичной и приземлённой, а вот батя, задорно подмигнув любимой дочери, показал жестом, что обязательно расскажет, какие танцы, ждут их семью впереди.

***

Представители органов опеки и попечительства, в лице Светланы Григорьевны, прибыли рано утром, и сразу начали с допроса:

— Где ребёнок? — командным голосом выпалила она, достав листочек, и что-то скрупулёзно записывая.

— Ребёнок не обнаружен при пожаре, после пожара и даже сейчас. — Игорь Сергеевич, поправил свою папку, которую вчера заполнил с пожарными, и продолжил смотреть на дорогу, по которой к нему на помощь, мчал Мухтар с Кириллом, и поисковой бригадой.

— Когда видели последний раз ребёнка?

— Я?

— Хоть кто? Кто и когда видел девочку в последний раз?

— Вчера, рано утром, она помогала Авдотье, корову доить, вот опросный лист Евдокии Матвеевны. — участковый протянул нужную бумажку грозной даме.

— Пожар возник из-за халатности матери? Непотушенная сигарета?

— Судя по заключению пожарников, да.

— Почему мать пила?

— Вот уж не знаю… — Игорь не скрывал своего возмущения. — У вас хотел спросить… Почему мать пила, а вас не дозваться было? Сколько я писал заявлений на проверку их семьи?

— Ваши заявления были проверены! — Светлана Григорьевна, без какого-либо сожаления, испепелила взглядом Игоря Сергеевича и отвернулась от него. — В семье были небольшие трудности… — продолжила она, стоя спиной к оппоненту. — Однако, всегда, когда мы приезжали, мать девочки, встречала нас трезвой… в холодильнике присутствовала еда… отдельная комната для ребёнка, так же была… Поводов изымать девочку из семьи не зафиксировано.

— Вам вся деревня говорила, что поводов миллион! Лично я, просил приехать без предупреждения, хотя бы один раз!!! Конечно, дома было чисто и еда была! Улька и прибиралась, и еду просила у сельчан.

— Зачем они шли ей навстречу? Зачем обеспечивали едой?

— А вы не понимаете? — Игорь Сергеевич откровенно рассмеялся. — Вы серьёзно не понимаете?

— Я лишь одно сейчас отчётливо понимаю! — голос государственного работника, стал отдавать металлическими нотками. — Что мною потеряно время! А вами, господин участковый, потерян ребёнок! И пока я, после очередного сигнала, создавала комиссию… в состав которой, кстати, входит инспектор по делам несовершеннолетних, представители полиции, Соцзащиты и педиатр! Вы считаете, это можно сделать быстро? К вашему сведению, я всех собирала в кратчайшие сроки, учитывая многочисленные ваши жалобы! Мы несколько раз выезжали сюда, уточняли сведения о матери, обследовали условия проживания, выявляли обстоятельства, представляющие опасность для жизни несовершеннолетнего, внешне осматривали её на предмет побоев, болезней. Мы могли незамедлительно забрать Ульяну, только в случае если отсутствовала возможность незамедлительного устранения угрозы!!! Все бумаги у меня в порядке! Для помещения ребёнка в специальное учреждения, у нас не было ни малей…

— Я понял вас. — участковый развернулся на сто восемьдесят градусов и спешным шагом пошёл подальше от изнурительного выслушивания законодательных актов.

К сожалению, такие люди, могут говорить, только следуя специальной методичке… шаг вправо или влево, для них неминуемо будет вести к расстрелу.

Сколько десятков раз, десятки жителей деревни, обращалась к ним за помощью… да… Ульянка умело просчитывала все ходы органов опеки и заранее собирала с деревни дань, в свой холодильник. Так как её глаза всегда при этом были полны слёз и отчаянья, никто не осмеливался отказать девчонке в тарелке супа или макарошек.

Все полученные продукты, Улька умело выставляла на столе, прибиралась, как её учила Дуся, и расчесав чёрно-смольные волосы, переодевалась в чистую одежонку и ждала представителей опеки. Мать к этому времени она отпаивала водой, и предупреждала о готовящемся нашествии проверяльщиков… которые, всегда заранее предупреждали семью, о своём появлении.

— Вы далёко пошли? — Светлана Григорьевна побежала на своих точёных каблучках, вслед за Игорем Сергеевичем. — Почему вы уходите?

— У вас, минимальный набор необходимых правил и ограничений ещё мне не высказан? Вон, собака с Кириллом едет. Мне, некогда выслушивать ваши правила… у меня ребёнок где-то в лесу сидит вторые сутки.

— Вы её с собакой искать будете? Как мне оформить пропажу девочки?

— Мне кажется, — Игорь оглянулся на девушку. — что это ваши проблемы… патологическая алкашка-мать, к которой вас вызывали минимум полсотни раз… напилась, уснула с сигаретой, спалила дом и умерла сама… и ещё!!! То что, при этом, с пепелища пропала её дочь, шести лет, напишите где-нибудь в конце… так скажем… невзначай…

— Постойте!!! Мне необходимо известить прокуратору!!!

— Вот вообще не представляю, как вам тяжело!!! Столько на вас свалилось!!! А мне, как самому неозадаченному, надо всего лишь прочесать лес.

— Издеваетесь?

— Да. — Игорь утвердительно кивнул головой, и ускорил шаг, в направлении приближающейся полицейской машины.

***

Тем временем, Ульяна шагнула в грязную топь болота, намереваясь его перейти. Вчерашние события, казались ей чем-то нереальным, хотелось проснуться, и почувствовав лёгкий привкус пыли на языке, побежать к бабе Дусе, помогать с коровой.

Огонь, жар, крепко спящая мать…

Сердце маленькой девчонки колотилось что есть мочи, и она плохо помнила, как старалась стащить мать с кровати, как кричала, как лезла в разбитое окно, оставляя за собой капли крови и следы от расплавившихся сандаликов.

Добежав до леса, Улька шмыгнула в чащу, стараясь не останавливаться и не оглядываться пробежала через несколько полянок и упала без чувств в сосновом буреломе.

Очнулась она от холода, глубокой ночью… всё тело жутко болело… пожара не было видно… хотя, вообще ничего не было видно, даже звёзд.

Очень хотелось пить, и плакать… но Улька лишь вздохнула, и прижавшись к валяющемуся рядом дереву, уснула… то что сейчас она нигде не найдёт воду, она не сомневалась, а вот то что на заре, будет много росы… это ей Агафья, со сливками коровы Марты, вбила в головёшку.

Разбудил девочку, жужжащий над головой огромный жук.

— Привет. — Улька протянула ему руку, но тут же одёрнула… острая боль пронзила всё её тело от кончика пальцев до самой макушки. Вставать она начала аккуратно, памятуя о вчерашнем пожаре, прекрасно осознавала, что всё болит не зря.

К концу подъема, было чётко понятно, что помимо левой руки, болит ещё левая нога, спина, и ладошки на руках.

Пить хотелось невыносимо… оглянувшись вокруг себя, Ульяна с радостью обнаружила, мокрую от росы траву, которая заманчиво блестела капельками живительной влаги.

Для того, чтоб напиться, девочка ползком проползла всю лужайку, и даже пожалела, как это она не догадалась упасть и уснуть на полянке побольше.

Будучи уверенной что, деревня находится «вон там» за спиной, Ульяна уверенно потопала в самое сердце леса.

К вечеру, когда ноги горели от ходьбы… а руки, лицо и спина поверх ожогов, были нещадно исцарапаны сухими ветками… Уля начала плакать. Ей было непонятно, почему лес всё ещё такой незнакомый… она всё ещё не вышла обратно к деревне, и почему ей становится страшно.

Страшно становилось невыносимо, по мере того, как солнце пряталось за деревьями, а в чащу спускалась чёрная, как её волосы, ночь.

— Ма-ма-а-а-а-а. — сначала робко, а потом всё сильнее закричала девочка. — МА-МА-А-А-А-А-А.

Отголоски жуков, шелест деревьев и тишина.

— БА-БА ДУ-СЯ-Я-Я-ЯЯ!!!! — уже с норками отчаянья в голосе, кричала Ульяна.

Тишина.

Лёгкий приступ бессилия, паники, горя… к которому добавлялся коктейль разноплановой боли, начал набирать обороты.

— Бабаааа Дусяяяя! Дусяяяя!!! Дусе-е-е-е-ечкаааа!

Улька кричала почти не останавливаясь, шагая то в одном направлении, то в другом.

— Ба-бааааа!!!!

Ночь снова начала вступать в свои права… желание кричать заканчивалось, а вот желание плакать только начиналось. Не разбирая пути, она двигалась в аккурат к неминуемой гибели.

Когда первые лучи солнца снова вернулись в чащу леса, девочка даже не ложилась спать. Сил идти не было… но она всё равно, маленькими шашками, пыталась вернуться к привычной жизни.

— Ба-ба-а-а-а, мне страшно!!! Где-е-е-е ты-ы-ы-ы??? Аааааа…

Сквозь слёзы, стараясь обходить какие-то деревья и кусты… шатаясь, и падая от усталости, она не заметила, как её ножка, в опалённом сандалике, вступила в тягучую топь.

— Бабаааааа, баа-баааааа… ааааааааа…

Ножки всё больше и больше погружались в зелёную кашу, и пытаясь ухватиться руками хоть за что-то, что не будет тонуть девочка продолжала звать любимую Бабу Дусю:

— Бабаааааа… помоги мнеееее… ба-бааааа… аааааа…

— Бабааааа… — голос становился тише… срываясь на плач… руки месили кашу из тины.

Уже не имея возможности сопротивляться, Улька вдруг почувствовала, как ей на пальцы упала палка. Было очень больно, но инстинкт самосохранения, резко прекратил попытки взывать к помощи, и сосредоточив всю силу в уставших ручках, схватился за этот единственный шанс выкарабкаться.

Палка была сухой, и девочка, очень быстро перебирая руками по ней, выползла на твёрдый островок. Отдышавшись, она оглянулась по сторонам, и увидела перед собой, на соседнем пеньке седого старика с широким, желтоватым лицом.

Обернувшись мхом, он вдыхал и выдыхал воздух вместе с водяными пузырями, тяжело дыша и причмокивая губами.

— Добрый день. — кивнув головой, сказала Уля, памятуя, что всегда надо здороваться, а уж с теми, кто оказал тебе помощь, тем более.

— Добро. — прочмокал недовольным тоном старик.

— Меня зовут Ульяна!

— Гораздо… Слово дай, что не будешь забедовать. Я бдети не хочу. Забедуешь, я не смогу уснуть. Вернусь и утоплю тя к бесам болотным.

— Не буду! — снова кивнула головой девочка, очень отдалённо ловя смысл сказанного.

Старик выпустил ещё пару пузырей, повернулся спиной к Уле, опёрся о свою корявую палку, и пошёл в сторону.

— Дедушка!

Для Ульяны, это был единственный живой человек за двое суток, и оставаться снова, один на один со страхом и болью, она никак не планировала.

— Чего тебе окАянная?

— Я домой хочу!

— Я тоже.

— Куда мне домой пойти?

— Туда. — старик махнул рукой за спину Ули.

— Мне больно. — девочка, сама того не желая, снова захныкала.

— А я спать хочу. — дед был непреклонен.

— Я не смогу выйти сама! Я опять утопну…

— До чего же ты приставучая. — дед выдохнул, пуская пузыри. — Пойдём. Выведу тебя с болота.

Он развернулся, и перебирая палкой по кочкам травы, пошёл к Ульяне.

— И до дома проводишь? — с надеждой спросила она, протягивая ему руку.

— Вот ещё. — фыркнул он. — Я ино по болоту могу.

— Почему?

— Болотник я. Не гоже мне болото бросать.

— А как я домой пойду? — Уля уже шла за Болотником, крепко сжимая его ледяную ладошку и не желая отпускать.

— Горемычная тыж… — старик остановился, огляделся по сторонам, и ещё раз уточнил. — Давно забедуешь?

— Да. — плохо понимая смысл вопроса, кивнула Уля.

— И никто не отзывается? — Болотник недоверчиво прищурился, глядя в чёрные глаза Ульки.

— Неа.

— Хм… — он почесал бороду, и предложил. — Коли так, я тебя с болота выведу. Так и быть.

— Спасибо дедушка!

— Хм. — Болотник довольно улыбнулся и по-доброму ответил. — Добро милая. Донде не пройдём болото, не деяти ничего, не забедуй.

— Угу. — Улька была согласна на всё, лишь бы старик её не бросал.

Через пять минут прыганья по кочкам, он сорвал ей две веточки, усыпанные ягодами черники, и прочмокал, показывая под ноги своей палкой:

— С варгана не ступай.

— Угу.

Он стукнул палкой по деревьям, которые были рядом, и по земле… оглянулся по сторонам, что-то злобно пробурчал под нос, и более ожесточённо повторил ритуал с деревьями и топаньем ногой.

— Леший! — крикнул он в пустоту. — Поди семо!!!

Он посмотрел на Ульяну, доедавшую чернику, и как бы извиняясь, добавил:

— Ох, не любо мне трижды звати, да видимо крепко спит.

Когда он стукнул по деревьям и земле снова, Улька, присевшая на пригорок, аж подпрыгнула:

— Ой.

— Вскую орал-то? — раздался за её спиной скрипучий и тихий голос. — Сам не спишь, и мне не даёшь.