Aber Sellenberg. Исповедь контрабандиста. Левобережье Днестра. Темная сторона Луны

Евгений Тимофеевич Тимошенко

Вы не поверите, но события, что описаны в этом произведении, изменили судьбы многих людей. Осталось только понять, почему это произошло.

© Евгений Тимофеевич Тимошенко, 2018

ISBN 978-5-4493-4450-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В этой книге речь идет о реальных событиях, что происходили на территории, расположенной вдоль обоих берегов Днестра, и людях, которые эти события развивали. О любви, ненависти, предательстве, деньгах и власти — всем том, что сопровождает нашу жизнь.

Автор этой повести — Абер Шелленберг (Тимошенко Е. Т.), родился и вырос в тех местах, речь о которых идет в этом повествовании. По воле автора фамилии некоторых действующих лиц изменены, но возможны и случайные совпадения.

Маленький еврейский мальчик, сидя у своего отца на коленях, спросил: — Папа, а что такое жизнь?

— Жизнь — это апельсин! — ответил ему отец.

Прошло шестьдесят лет, мальчик вырос, но всегда думал над словами своего отца.

Сидя у кровати в его смертный час, он все же решился спросить об этом еще раз:

— Отец, но скажи мне все-таки. Почему жизнь — это апельсин?

Едва приоткрыв глаза, тот ответил:

— А хрен его знает.

Мы не знаем, что это такое-жизнь и для чего мы пришли в этот мир, но не имеем права подменять своим восприятием этой жизни чье либо еще…

Глава первая

— Уважаемые учащиеся! Рад поздравить Вас с получением приписных свидетельств! С сегодняшнего дня Вы не просто подростки, но военнообязанные граждане нашей Великой Родины-Союза Советских Социалистических Республик! — голос военкома плавно перетекал из одного угла небольшого актового зала военкомата в другой…

— Сейчас я начну вручать свидетельства в алфавитном порядке и по школам, — произнес военком уже себе под нос, наклоняясь к столу, и беря в руки список…

— Алексеев! Первая школа… Поздравляю!

Мы зачем-то все хлопали, честно говоря, до сих пор не понимаю, зачем. Список был длинным, собрались все десятиклассники.

Шла третья четверть десятого класса, нужно уже было думать о выпускных экзаменах. А вот с выбором высшего учебного заведения проблем не было — военное училище! Но мне исполнилось только шестнадцать лет. Все мои одноклассники были старше меня, так что это приписное я должен был получать в следующем году. А без него дорога в училище была закрыта. Вот и пошел вместе со всеми.

— Шелленберг! Поздравляю!

Я остолбенел. Неужели получилось!?

— Постой-ка! А, ты какого года рождения? — и обращаясь к председателю медкомиссии, спросил:

— Вы проверяли его свидетельство о рождении? Где оно?

Что тут началось! Никогда бы не подумал, что в этом обрюзгшем пожилом человеке может быть столько энергии и силы. После словарного разноса он просто вошел в раж и разорвал мое личное дело на глазах у всех.

Вечером сидя за столом, я рассказал обо всем моему деду. Он покряхтел, но взялся за трубку телефона и набрал какой-то номер.

— Виктор Михайлович, это Cушков беспокоит. Да-да, я по поводу внука. Завтра? Хорошо! — закончил разговор дед и положил трубку. Повернувшись ко мне, он тихо сказал:

— Завтра к 10-ти утра к нему. Напишешь все, что тебе он скажет. Понял?

— Да! — ответил я.

Наутро я был в военкомате. Военком прибыл раньше, и принять меня не мог. Послал меня к начальнику второго отделения майору Тодосой. Тот посмотрел на меня искоса, пригласил сесть за стол. Вручил бумагу и ручку, и начал диктовать. Вот так я написал письмо Д. Ф. Устинову, тогдашнему министру обороны. Ответ пришел ровно через месяц. На этот раз меня вызвали к военкому повесткой.

Вручая мне приписное свидетельство, он что-то говорил мне, но я, не веря тому, что это все случилось, даже не слушал его, а просто, молча, кивал головой, как китайский болванчик.

С этого момента началась моя сознательная жизнь.

Родился я в небольшом городке Молдавии, под интересным названием Рыбница в 1966 году. Дед мой сюда переехал с семьей из Сибири подымать и строить дороги. Родители мои разошлись вскоре после переезда, отец вернулся в Сибирь, мама через пару лет снова вышла замуж. Так что получилась даже семья на первых порах.

В училище меня отвозил отчим. Добрались достаточно быстро. Деду к выходу на пенсию подарили за его же деньги «Запорожец», так что мчались мы с ветерком и свистом.

В «абитуре», так в то время назывался на период поступления батальон обеспечения учебного процесса при училище, встретил своих земляков из разных школ, но держались мы вместе, и было весело!

Одного парнишку намазали зеленкой — нарисовали очки и усы, пока он спал. На утро вся «абитура» ржала на построении, даже на команды офицеров не реагировали. А один хлопец чего удумал: в курилке выбирал самого невнимательного и поджигал шнурки. Шнурки не горели, но тлели. Было от чего давиться смехом на самоподготовке. В общем не скучали.

Сдавали четыре экзамена, и после каждого из них, нас становилось все меньше. Как бы там ни была хороша моя подготовка, но последний — физику, я провалил.

Я ее терпеть не мог, но это был скорее результат отношений с преподавателем, когда учился за границей, в ГСВГ. Отчим служил там по протекции моего деда, так как тот очень хорошо знал командира полка в Рыбнице. Пройдя полугодовую школу прапорщиков, он получил назначение в ГДР. Так мы попали в г. Готу, что в округе Эрфурт.

Так вот. Виной всему послужило мое знание немецкого языка, да только вот с нашим завучем общего языка не нашел. А она учителя физики, к которому симпатизировала, и натравила. Добрая женщина — Светлана Хорошева. Учились мы тогда в Ордруфе в школе при штабе дивизии. Это в получасе езды от Готы. Просто там была восьмилетка, и девятый и десятый класс возили в Ордруф на автобусе.

В начале девятого класса была организована олимпиада по немецкому языку среди учащихся школ округа, и проходила она в Готе. Я, благодаря своим знаниям и усилиям своей преподавательницы, занял второе место и должен был поехать в Дрезден на республиканскую олимпиаду. Но сучилось непредвиденное.

На уроке физики, вернее на перемене перед уроком, наши мальчишки надули презерватив и играли с ним в волейбол. Я же сидел на последней парте спиной к двери и просто зубрил последний из заданных параграфов. Ну вот, этот импровизированный «волейбольный» мяч упал на мой стол, а я его просто отбросил, но неудачно. В этот момент зашла завуч, и он-«мяч» попал ей на голову. Прическа у нее была прикольная. Такие называли «вшивыми домиками». И венчал это произведение большой серебряный гребень с острыми краями. Вот и все… Мяч лопается, а крик сирены… Ну, в общем вы понимаете. Настроения уже никакого, но это было еще не все. Последним уроком в тот роковой день была физкультура. Стадион располагался рядом, и преподаватель вручил нам футбольный мяч и отправил на разминку. Там уже играли какие-то офицеры в спортивных костюмах. А поскольку это происходило после празднования Дня провозглашения ГДР, то сами понимаете, что они были навеселе.

Когда мы всей ватагой подошли к стадиону, они потеряли свой мяч. И один из компании подбежал ко мне и попытался выхватить его у меня. Напряжение последних часов дало себя знать. С правой ноги я врезал ему в промежность, он просел со всхлипом, и в этот момент я добавил ему по голове мячом.

На следующий день меня исключили из школы на две недели. Этим дядечкой оказался замполит дивизии. Понятно, что олимпиада накрылась медным тазом. Последствий для родителей не было, так как мой отчим был классным специалистом по восстановлению старых «Волг». И на олимпиаду в Дрезден поехал протеже нашего завуча — Аркадий, сын какой-то шишки. До сих пор помню его руки. Они все время были потными. Хотя парень по характеру был замечательный.

Но остановить меня было не так-то просто. Знания немецкого языка мне очень помогли. Я просто сел на поезд и поехал в Дрезден — город моей мечты. Кандидатуру они поменяли, но вот документы на претендентов-участников были отправлены раньше, и Аркадию пришлось везти новые с собой. Мою же фамилию никто не вычеркнул там до его приезда, да и причина замены немцам была не понятна. Так что оставили они меня в списках, но и его тоже включили.

Не занял я первого места, но третье стало моим по праву. А, как известно, победителей не судят. Авторитет школы №61 вырос, директору — благодарность, а меня восстановили в школе. Завуч же с тех пор под физику меня и подвела. В общем, знаний у меня по этому предмету было мало.