Убойный репортаж

Евгений Сухов, 2014

Научная конференция в НИИ неврологии обернулась трагедией: на глазах у многочисленной аудитории умер главный докладчик – профессор Фокин. Тело научного сотрудника было в срочном порядке доставлено в центр судебно-медицинской экспертизы, где выяснилось, что Фокин был убит – отравлен сильнодействующим ядом. Смертью видного ученого заинтересовалось руководство одного из столичных телеканалов. Криминальному репортеру Аристарху Русакову поручается провести журналистское расследование и выяснить, кому была выгодна смерть Фокина. Русаков с азартом берется за дело и вскоре приходит к выводу, что убийство, возможно, совершила бывшая жена профессора…

Глава 2

Хитрость Степы, или Можно ли победить зло

Они появились внезапно: не было, не было, и вдруг — нате вам! Явились! Выросли, будто из-под земли, энергично застучав каблуками. Оперативно-следственная группа состояла из трех человек. Все мужчины были молодые и самоуверенные: дескать, что это у вас, труп? Экое диво! Мы таких целое кладбище повидали.

Тело бывшего завлаба Рудольфа Фокина тщательно сфотографировали с самых неожиданных ракурсов, как если бы покойного готовили к какой-то серьезной фотосессии, и, отсняв, взялись за написание протокола с места происшествия. Далее приступили к опросу свидетелей. Борис Георгиевич Базизян и мужчины-медики, волнуясь и без конца сбиваясь, рассказали, что видели. От плачущей девицы толком ничего не удалось добиться, кроме того, что Рудольф Михайлович был «очень хороший и добрый».

Потом допросили Степу, Ирину и отсмотрели с камеры кадры, как Фокин поднимается на сцену и подходит к кафедре, как начинает говорить, как наливает и пьет воду, а потом, задыхаясь и краснея, валится на пол.

К сожалению, все внимание Степы было обращено на Фокина и людей, толпящихся вокруг, поэтому, куда подевались с кафедры пластиковая бутылка с минералкой и стакан, из которого пил Рудольф Михайлович, осталось неясным. И это наводило на мысль, что именно в бутылке с минеральной водой и содержался яд.

— Это убийство, — без обиняков, ни к кому не обращаясь, заявил старший из оперативников: худой и невыразительный, как затасканная кепка. И тут же посмотрел на меня: — Ну а теперь давайте побеседуем с вами.

Степа наладился было снимать, но дознаватель заметил это и сказал:

— А вот снимать меня не надо…

Я сделал знак Степе, и мой помощник выключил камеру.

— Итак, как вас зовут? — бесцветно поинтересовался оперативник.

— Аристарх Африканыч, — ответил я.

— Вы это серьезно, — недовольно посмотрел он на меня, — или это ваши журналисткие шуточки?

— А если серьезно, то Русаков Аристарх Африканыч. — И я показал полицейскому свое удостоверение сотрудника телекомпании «Авокадо».

Тот повертел его в руках, потом с некоторым любопытством спросил:

— Телеканал «Авокадо»? «Кто убил Санина?» — это ваша передача?

— Наша, — скромно признался я, на короткий миг ощутив себя телезвездой.

— Ясно, — многозначительно протянул дознаватель. — Я — капитан Бровкин, отдел МГУ. Вы здесь по приглашению?

— Да, мы с моим оператором были официально аккредитованы на конференцию.

— Мы будем вынуждены изъять ваши видеоматериалы, — предупредил капитан Бровкин.

— На каком основании? — попытался я возразить.

— В интересах следствия.

— А разве расследованием этого убийства будет заниматься ваше отделение?

— На данном этапе — да, — ответил Бровкин.

— А потом?

— А потом мы передадим дело Главному управлению Следственного комитета. Скорее всего, они заберут его у нас. Такие дела, как это, — в их компетенции. Разумеется, с предоставленными вами видеоматериалами.

— А мне нельзя напрямую передать видеоматериалы Главному следственному управлению? — поинтересовался я.

— Нет, вы их передадите нам, — безапелляционно произнес Бровкин, — а мы — им… Таковы правила.

— Но нам не из чего будет делать передачу, — попробовал я посопротивляться и тут же понял бесполезность своей затеи. Мои проблемы заботили капитана мало, вернее, совсем не заботили. Поэтому в ответ на мою фразу Бровкин просто промолчал.

— Итак, — положил он лист бумаги на папку, чтобы было удобнее записывать мои показания, — скажите, господин Русаков, что вы видели.

— Я видел все… что и остальные, — быстро заговорил я. — Мы встали с камерой в проходе напротив третьего ряда. Это совсем недалеко от сцены, поэтому я не только все видел, но и все слышал…

— Вот что… Давайте по порядку, — поправил меня капитан Бровкин. — Появился докладчик — Рудольф Михайлович Фокин. Что было дальше?

— Он поднялся на сцену и подошел к трибуне.

— А бутылка с минеральной водой уже стояла или кто-то принес ее и поставил на кафедру вместе со стаканом?

— Бутылка с минералкой… — я запнулся, припоминая, и ответил: — Стояла на кафедре уже до того, как поднялся Фокин.

— Вы в этом уверены?

— Уверен. Эти кадры будут зафиксированы на кассете, так что можете не сомневаться.

— Хорошо, — кивнул Бровкин. — Посмотрим… Что было дальше?

— Дальше Фокин начал говорить.

— И что он говорил, помните?

— Это тоже есть на кассете, и вы все увидите и услышите при ее просмотре, — произнес я, не очень понимая, зачем меня спрашивать о том, что можно более точно и подробно узнать из видеоматериала.

— Я, конечно, все это посмотрю и послушаю, но в данный момент я спрашиваю у вас, поскольку вы собственными глазами видели происходящее и собственными ушами все слышали. Порой показания свидетелей, эмоционально окрашенные и с деталями, оказываются полезнее видео.

— Как скажете, — пожал я плечами.

— Так что успел сказать потерпевший? — спросил Бровкин.

— Покойный успел сказать следующее… — Я на несколько мгновений замолчал, припоминая текст речи Фокина, а потом выдал почти дословно: — Сначала он поздоровался с присутствующими. А потом сказал, что сейчас все услышат от него то, о чем еще долго будут говорить в коридорах и курилках. Услышат то, что заставит задуматься о работе и жизни, что шокирует и изменит восприятие окружающей действительности…

— Вот даже как! Что он имел в виду? — оживился Бровкин.

— Он сам скажет об этом чуть позже, — ответил я. — А скажет он то, что речь в его докладе пойдет о его экспериментальной лаборатории и о результатах ее деятельности…

— А вы знаете, чем занимается эта лаборатория? — пытливо посмотрел на меня капитан.

— Только в общих чертах, — ответил я. — Лаборатория доктора биологических наук Рудольфа Михайловича Фокина занималась воздействием электромагнитных лучей и магнитного поля на различные участки мозга, отвечающие за разные функции человеческой деятельности. Судя по всему, Фокин и его группа были на грани мирового открытия. Либо они его уже совершили, и он собирался поведать об этом на конференции своим коллегам. Говорили, что он заткнул за пояс американцев и немцев…

— А кто говорил, не припомните?

— Просто люди из зала. Делать было нечего, сидел, слушал, — ответил я. — Я этих людей не знаю…

— Значит, вы пришли на эту конференцию за сенсацией? — с иронией спросил капитан.

— Именно так. Мы пришли за сенсацией.

— Что ж, вы ее получили, — уныло проговорил Бровкин, — только иного характера…

— Вы абсолютно правы, — согласился я. — Но кто мог подумать о таком?

— Хорошо. — Капитан снова что-то записал в протоколе и поднял на меня взгляд: — Фокин сказал, что будет говорить о своей лаборатории. И что произошло дальше?

— Дальше он замолчал. Было заметно, что профессор очень волнуется. Да еще и в зале было довольно душно. Он налил из стоящей на кафедре бутылки с минеральной водой половину стакана и выпил его содержимое одним глотком…

— Он что, не поморщился, не почувствовал специфического запаха? — спросил Бровкин.

— Нет, не поморщился, это точно. А насчет запаха — не знаю, может, и почувствовал, да не придал значения. Говорю же вам, он очень сильно волновался, это, наверное, было заметно даже с последних рядов… Хотя это странно, обычно ученые привычны к разного рода выступлениям, а тут его буквально колотило!

— Дальше, — коротко сказал капитан Бровкин.

— Дальше он произнес последнюю фразу, что вся деятельность его экспериментальной лаборатории — это… И на этих словах запнулся. Больше Фокин ничего не сказал, сильно покраснел, потом в его глазах отразился ужас, и он упал на пол, содрогаясь в конвульсиях. А потом умер… Вот, собственно, и все…

— Ну а вы, девушка, кто? — перевел взгляд с меня на Ирину Бровкин. — И что вы здесь делаете?

— Я? — встрепенулась Ирина. — Я слушательница Школы молодого журналиста при нашем университете. — Она доверчиво улыбнулась капитану, на что тот ответил легкой улыбкой доброго, но еще не старого дядюшки. — У меня было задание сделать репортаж о конференции. Вот почему я здесь.

— Понятно, — кивнул Бровкин. — Тоже будете скоро охотиться за сенсациями?

— Нет, — ответила Ирина, честно посмотрев ему прямо в глаза. — Я буду охотиться за правдой…

— А что за ней охотиться? Разве она скрывается?

— Нет, сама она не скрывается. — Ирина еще минуту назад была сама непосредственность и вдруг сделалась неприступной и холодной: — Ее скрывают…

— Ого, как! Ясно, девушка, — сбросил с себя образ доброго дядюшки капитан Бровкин. — Ваше имя, место работы или учебы?

Ирина назвала. А когда Бровкин спросил, что она может показать «по этому делу», она ответила:

— А вы перепишите показания Аристарха Африканыча Русакова на отдельный листок, а я подпишу. Мы же видели с ним буквально одно и то же.

— И ничего нового к его показаниям вы добавить не можете? — покачал головой капитан. — По собственной практике я знаю, что женщины куда более наблюдательны, чем мужчины.

— Нет, это не мой случай, — ответила Ирина тоном продавщицы, отказавшейся разменять сто рублей на гривенники.

Я с любопытством посмотрел на нее — а девушка-то с характером.

Наконец свидетели были опрошены, протокол с места происшествия полностью составлен, труп Фокина покрыт невесть откуда взявшейся белоснежной простыней и унесен. Записав наши адреса, капитан Бровкин со своей немногословной командой отбыли, забрав у Степы компакт-кассету. На что мой оператор почему-то никак не среагировал…

— Вас куда-нибудь отвезти, Ирина? — спросил я девушку.

— Ну разве что пообедать в какой-нибудь хороший ресторан, — серьезно ответила она и, увидев в моих глазах некоторое замешательство, улыбнулась. — Не беспокойтесь, я шучу. И везти меня никуда не надо. Мне тут недалеко.

— Ну а если все же такое желание возникнет — пообедать или поужинать вместе, как мне вас найти?

— Что, только пообедать или поужинать?

— Ну-у, может, и позавтракать, — прикинулся я эдаким простаком.

— Я не это имела в виду. — Она подошла ближе и заглянула мне в глаза. — Возможно, мне понадобится ваш совет или помощь…

— Тогда, если вам понадобится какой-либо совет или помощь, как мне вас найти?

— Позвоните мне… — Ирина продиктовала номер сотового, который я тотчас занес в свой список контактов мобильного телефона. После чего мы тепло распрощались и разошлись.

Не без обоюдного желания продолжить наше знакомство…

На работу мы прибыли опечаленными. Вернее, опечаленным из-за изъятия кассеты был только я. Степа, по своему обыкновению, был невозмутим, как гранитная ступенька мавзолея. А Сан Саныч, наш водитель, буквально источал оптимизм. Так что в скверном настроении пребывал единственно ваш покорный слуга…

— Что случилось? — заметил мое убитое состояние шеф.

— Ничего, — отвечал я бодреньким голоском и добавил, чуть помедлив: — Если не считать того, что докладчик, сказав пару ничего не значащих, но многообещающих фраз, хлебнул заранее приготовленной для него водички с синильной кислотой и умер в страшных судорогах и с выражением ужаса на лице. Причем произошло это все буквально на наших глазах. Ну и если не считать того, что кассету с записью данного события у нас изъял некто капитан Бровкин, начавший следствие по факту убиения заведующего экспериментальной лабораторией отдела исследований мозга НИИ неврологии имени Божевникова, доктора биологических наук Рудольфа Михайловича Фокина.

— Как это — изъял? — недовольно посмотрел на меня шеф. — И что, ты ему так и отдал?

— А что мне еще оставалось делать? — ответил я. — Чтобы мне пришили статью за сопротивление полиции?

— И, стало быть, у нас теперь ничего нет? — прожег меня шеф суровым взглядом.

— Ничего, — кивнул я, — кроме наших со Степой воспоминаний.

— Не, — вдруг буркнул Степа.

— Что значит «не»? — встрепенулся шеф.

— Не изъяли. — Степа преданно посмотрел на него, потом перевел взгляд на меня, и я, не выдержав, уточнил:

— То есть?

Степа молча полез широкой пятерней в карман и извлек из него кассету.

— А что же в таком случае ты отдал капитану? — с нотками восхищения в голосе спросил я.

— Другую кассету, — коротко и просто ответил Степа.

— Давайте переводите изображение на комп, потом вместе посмотрим, что вы там наснимали. Не ровен час, полицейские нагрянут — отберут, — быстро сообразил, что надлежит сделать в первую очередь, шеф.

А я не отрывал взгляда от Степы. Ай да Степушка, ай да чей-то там растакой сын! Пока мы разговаривали с капитаном Бровкиным, он успел подменить кассету, вставив в камеру другую. Смекалистый малый! Быстро сообразил, что к чему. Молчуны, они такие. Молчат, но соображают зачастую быстрее тех, кто много болтает. И делают больше говорливых. А потом как выдадут по первое число! Степа, как былинный Илья Муромец, промолчавший и пролежавший на печи тридцать три года, пока его не подняли волхвы, призвавшие защищать святую Русь (в те времена Русь еще была святая), спас и передачу, и наш рабочий день, который уже не был бесплодным, и всю нашу новую затею. Нашу, это значит — телеканала «Авокадо». Поскольку шеф, только принявшийся отсматривать снятый нами материал, уже решил, глубокомысленно хмыкнув, что смонтированный и снабженный моими синхронами материал станет первой передачей его нового цикла под названием…

— А вот названия новой программы я пока не придумал, — заключил он. — Но одно знаю точно — это будет новое журналистское расследование.

— И вы поручаете его мне? — догадался я, хотя и догадываться тут особо было нечего.

— Договорились, — кивнул шеф. — Заслужил!

— Может, не мудрствуя лукаво, назовем передачу «Кто убил Фокина?» — предложил я наугад. — Ничего придумал, а? По аналогии с программой «Кто убил Санина?» Привлеченный таким названием, а главное, словом «убил», народ плотными рядами бросится к диванам смотреть нашу передачу! Заинтересованность налицо, поскольку кого-то убили, а они — живы. Это бодрит и вселяет надежду, что ему-то, народу, еще удастся, о-го-го, как пожить!

— Зерно в твоих словах, конечно, есть, но надо придумать что-нибудь пооригинальнее, — не во всем согласился со мной шеф. Он вообще редко соглашался с предложениями своих сотрудников безоговорочно и с ходу, если они не звучали в унисон с его мыслями. Всегда держал интригу. А попасть в унисон с мыслями шефа было ох как трудненько…

— Тогда, может, так: «Смерть на конференции»? — снова предложил я.

— Неплохо… — раздумчиво произнес шеф. — Но это скорее название романа, а не передачи. Надо что-то вроде «Как победить зло». Ладно, я подумаю… Время еще есть, хотя и немного.

Не успели мы полностью отсмотреть материал, как приехали полицейские. Вернее, один полицейский (и весьма сердитый): небезызвестный уже нам со Степой капитан Бровкин. Он прошел в приемную, устроился там за журнальным столиком, с интересом полистывая переодику в ожидании шефа, и не собирался уходить, пока не заполучит кассету. Шефу об этом доложила секретарша. После чего он нас покинул, а через минуту вызвал к себе меня и Степу.

— Будет небольшой разнос, — предупредил я своего оператора.

— Фигня… Мы народ закаленный, как-нибудь переживем, — коротко ответил Степа.

Мы вошли в кабинет шефа с видом людей, готовых по первому же распоряжению, а то и просьбе, кинуться в прорубь, войти в пылающую хату или забраться на пик Коммунизма, лишь бы добыть нужный видеоматериал. Рядом с шефом за столом сидел полицейский. Его хмурая физиономия ничего хорошего нам не сулила.

Степа неловко переминался с ноги на ногу, всем своим видом демонстрируя, что готов вскачь броситься исполнять приказание шефа, а я нетерпеливо переступал с одной ноги на другую, напоминая коня перед забегом, предчувствующего большую гонку.

Конец ознакомительного фрагмента.