Грань

Евгений Семенов, 2023

Стоит ли пытаться позволить себе видеть больше, чем допускает разум? Заглядывать за грань привычного мира, надеясь найти там возможности для решения проблем, поиска счастья, свершения мести? Они ждут Вашего решения. Их интересуете не столько Вы, сколько то, что у внутри Вас.Решение каждый принимает самостоятельно, Травма в спорте приводит Дмитрия к этому выбору. Для себя он уже умер, остальное формальности. Никто не мешает переступить черту.Кроме одного человека. Возможно, Дмитрий еще не зашел далеко и его удастся спасти.Обложка Dream by WOMBO

3

Первый раз после смерти Ильи я встретился с ним в попытке бессознательного забытья. Шел 2007 год. Я, двадцатипятилетний инвалид проводил свое время между реальностью и сном, между часами боли и минутами расслабления. Меня накачивали обезболивающими, но я ее чувствовал. Боль была со мной. Сейчас я знаю, что по большей части я ее и провоцировал.

Жесткое столкновение на тренировке и от моей перспективной карьеры хоккеиста пришлось отказаться. Не спасла экипировка. Да, она частично снизила удар, но вердикт врачей поставил крест на моей карьере. В лучшем случае тренером, но только после полного восстановления. А это было не мое. Я планировать летать по льду, а не наблюдать за летчиками.

Илья пришел в один из моих затяжных отключений.

Чтобы уйти от боли, я старался забыться, стараться ни о чём не думать, отключить сознание от реальности, просто лежать, не осознавая себя. Превратиться в неодушевленный предмет и просто лежать. Я отстранялся, убеждал себя, что я просто тело дохлого хорька на песке, частично зарытого в него. Никому не нужный, в частности самому себе, не осознающий себя.

Лежать и пытаться получить какую-то осмысленность своего положения и может просто чуточку расслабиться, потому что не нужно никуда вставать. Найти какую-то крупицу смысла приобретенного нынешнего положения. Если ты труп хоря на песке, то прими это как должное и просто отдыхай, думай, что тебе выдалась возможность отдохнуть от повседневности. Да нет, это просто обманывать себя. Обманывать, что всё хорошо, не включать мышление и воспоминания. Лежать. Просто лежать.

Тупая ноющая боль. Я не труп. Он не чувствует. Какой-то мрак заполняющий тебя, понимание того что пытаешься себя обмануть, что всё хорошо, что жизнь не окончена.

Я как сейчас помню те ощущения, несмотря на прошедшее время.

Это уже даже, скорее, не боль. Это больше похоже на бесчувствие. Я сам довожу себя до такого состояния. Я не понимаю, сколько же я уже лежу? Если не считать того время когда я прихожу в сознание то, наверное, уже два дня, а может быть и больше. Ведь я временами погружаюсь в сон. Я не хочу вставать. Если говорить научным языком то, наверное, это депрессия. Хотя никакая это депрессия. Это не желание что-либо делать, нежелание начинать жить по-новому. Я ощущаю неприятное онемение по всей правой ноге, и оно распространяется всё выше. Может это гангрена? Может моя нога умирает. Я представляю, как разлагается изнутри сантиметр за сантиметром мое тело, гниёт заживо. Колено, голень, но где-то внизу еще есть живая ступня, но ее уже не спасти, нельзя оставить жить ступню, ампутировав ногу от икры и до таза.

А может гангрена уже забралась в пах и выше? Тогда все. Я обречен. Да нет, врачи этого бы не допустили. Я просто лежу и пытаюсь понять до какого места дошла это боль. Всё тело затекло. Я не хочу шевелиться, я не хочу осознавать, что я больше не могу, не могу жить так, как раньше. Я не хочу думать о том, что было ещё час назад.

Заходил врач и разговаривал со мной. Хотя скорее это было похоже на монолог. Он задает вопросы и слышит тишину в ответ. Я уже два дня два не ел. Это те два дня, что я лежу в сознании, а сколько до этого? Я чувствую, что при малейшем движении головы чешется подбородок. Значит, я уже давно не брился минимум пару недель. Не хочу поднимать руку и трогать. Мне колют какие-то уколы видимо витамины, но мне всё равно.

Да, в жизни бывали случаи, когда я ощущал чувство апатии, но это совсем другое чувство. Сейчас у меня наступила уже даже не апатия с большой буквы, а полное безразличие к дальнейшему. Я даже начал подумывать о суициде, но что мне сделать? Просто не есть? В этом я сомневаюсь, что смогу. Всё равно желание есть приведет меня к тому, что я это сделаю. Я задумываюсь о таблетках. Наесться таблеток и заснуть, но где их взять? Встать я не могу, а кто мне их принесёт?

Сколько же прошло дней? Я не знаю. Я не знаю, сколько я был без сознания. Я помню момент, когда вышел из этого бессознательного состояния, и даже начал общаться с врачом, но потом сказали приговор. Не диагноз. Это точно приговор. И всё. Дальше как отрезало. Я не знаю, был ли он психологом. Он пытался уговорить меня поесть и взглянуть по-другому на дальнейшую мою жизнь, а зачем? Может быть, она даже уже не имеет для меня смысла.

Снова эта боль. Нужно погрузился во мрак, попробовать погрузиться в песок, камнем лежать в нем. Как жаль, что я не умею погружаться в медитацию и ни о чём не думать. Я чувствую, что моя голова забита разными мыслями, от которых хочется избавиться. Больше нет той легкости, с которой я раньше жил. Да, я раньше получал удовольствие от жизни потому, что всё, что я делал, доставляло мне радость, а теперь? Теперь всё! Как это осознать?

Я больше не встану на коньки. Дохлый хорь, играющий в хоккей? Ха! Нет, конечно, врач мне не сможет запретить после того, как я выйду отсюда, но смысл?

Я задремал. Странно, но, несмотря на то, что я не ел так давно, чувство голода меня не мучает, я просто ничего не хочу. Сколько продлиться это в состоянии не знаю, наверное, мне всё равно придётся выйти из него, возможно надо настроиться на это. Ко мне ещё никого не пускают. Странно почему? Это всего лишь сломанная нога. Конечно, она сломана не просто так. Она разлетелась вдребезги на маленькие кусочки, а сустав просто разорвало. Я видел кусок берцовой кости, торчащий из разорванной мышцы. Опять на меня навалилось это состояние безысходности.

Я уже не понимаю, бодрствую или сплю, да мне всё равно уже. Если я не смогу играть в хоккей то всё, больше нет смысла.

Тогда Илья ко мне и пришел.

— Эй, парень, — услышал я, — парень ты там как?

Детский голос. Знакомый, давно забытый, какой-то далекий. Я не хочу отвечать я просто лежу.

— Парень, ты меня еще не забыл?

Не шевелюсь, просто молчу. Меня начало раздражать, что кто-то вторгается на мою территорию. Только на мою и ничью более. Территория моих мыслей. На ней не должен находиться никто кроме меня. Я закрылся в пространстве своего я. Огородился. Но голос преодолел мою защиту.

— Я знаю, что ты меня слышишь. Дима? Кот?

Я узнал его. Этот голос. Узнал сразу, еще в тот момент, когда тот обратился в первый раз, но поверить в его существование, значит усомниться в адекватности своего психического состояния. Возможно, это результат обезболивающих, что мне дают.

— Илья это же ты? — подумал я.

— Да, дружище, всего лишь я. Как долго мы с тобой не виделись.

— Виделись? — подумал я, — Мои глаза закрыты, я слышу голос, но не вижу.

— Со временем, если получится, я научу тебя видеть меня и мой мир.

В моей голове забились множество вопросов, которые я хотел задать Илье.

— Ты слышишь все, что у меня в голове?

— Нет, — ответил Илья, — обычно просто какой-то шум, но если вопрос адресован мне, я понимаю.

— Тебе было больно? — спросил я, не рассчитывая, что Илья сразу поймет, о чем я говорю, но он все понял.

— Если ты про ту ночь, когда я ушел, то нет. Я заснул. Проснулся уже здесь. Не сразу. Тут нет времени. До тех пор, пока ты не позвал меня, я не слышал и не видел твой мир.

— Позвал? — я попытался вспомнить. Не пришло никаких воспоминаний, которые указывали на это, — я позвал тебя?

— Ну, да. Я услышал тебя. Ты в палате. Твое тело переломано. Предположу, что ты был тут, в моем мире.

Я задумался. Если учитывать, что я разговариваю с кем-то, кого не вижу, который давно покинул этот мир, то предположить, что я в состоянии комы проник частью сознания или души в его мир, вполне возможно. Нелепо, с точки зрения здравомыслия, но возможно.

— Я не сошел с ума?

— Не думаю. Мы сваляли дурака в тот момент, когда выпили проклятый эликсир, а не теперь.

— А может быть, он сработал? Ты умер, — тут я немного замялся, — ну, то есть, ушел в твой мир, но я с тобой разговариваю. Не может ли это быть доказательством, что он сработал?

— Я так-то немного по-другому себе представлял вечную жизнь.

— А ты… — я понял, что следующий вопрос может показаться Илье обидным, но решился все-таки спросить, — Ты изменился? Или ты все такой же как в тот самый день?

— Не знаю. Я не вижу себя, тут нет зеркал. Надеюсь, ты мне скажешь в тот момент, когда сможешь меня увидеть. Я набрался терпения. Что мне еще тут делать все эти годы.

Из мысленного разговора меня вывели звуки снаружи.

— Дмитрий, вы очень сильно улыбаетесь. Вам лучше, — прозвучал женский голос.

— Выкарабкивайся. Мы еще встретимся, — голос Ильи стих.

— Увидимся, — ответил я и открыл глаза.

— С кем это вы хотите увидеться? — надо мной склонилась медсестра.

— Я произнес это вслух?

— Не то, чтобы прямо громко, но достаточно отчетливо, — улыбнулась она, — так с кем?

— Видимо с вами, — произнес я, не зная, что еще ответить.