Князь Ярош

Евгений Кремнёв

Двенадцатилетний мальчик после предательства князя и набега кочевников остается один и выживает, воспользовавшись знаниями своего отца. Он прибивается к дружественному племени. Но годы спустя оно окажется в смертельной опасности и не все смогут спастись.

В засеках

Вверху светит солнце, но здесь — давящее нагромождение поваленных крест накрест стволов огромных деревьев. Полусумрачно и душно. Слышны голоса и шум лесной работы.

Пивень в длинной до колен рубахе, с кругами пота подмышками, стоит у ручья посредине узкого загибающегося прохода и держит в руке растение. Рядом мальчик в такой же рубахе, босой, подстриженный под горшок.

— Это, Ярко, собачий корень. Примечай, какой он и где растет. Обычно он, где посуше и рядом хоть одна береза стоит.

— А для чего он, тятя?

— А вот для чего. Берешь такой корешок. Потом… — он подбирает комок земли, отрывает мочалку корня от стебля и вминает его в кусочек почвы, плюет на него и немного мнет. — Ежли не хошь чтоб собака тебе учуяла и по следу пошла, положь этот шматочек в свой след, или лошадиный, или любой другой. Собака как его нюхнет так и все — собачьего ума лишается и больше ни на че негодна. Толька стрелить ее потома надо, а то порвать может. А ежели, когда дождь пройдет, новые надо класть, эти уже негодные.

Мальчик, открыв рот, смотрит на отца.

— А еще есть така штука на человека, на следопыта… Ежли такой следопыт увяжется по следу какому, никак от него не спрячешься. Вот это для него. — Пивень достает из котомки тряпицу, наклоняется к ручью, смачивает тряпицу и, прикрыв рот, завязывает ее сзади головы. — А ну к отойди, — отстраняет он пораженного мальчика, садится на землю, достает из котомки кожаный мешочек, осторожно развязывает и вынимает оттуда продолговатую шишку хмеля.

Мальчик недоуменно смотрит на отца, потом начинает покатываться от смеха.

— Так то ж хмель, тятя!

— Так хмель-то не простой. Чего я тряпочку мокрую надел? Там в хмеле снадобье в пыль растертое. Как дыхнешь его — так все. Сдуреешь. Как та собака от корня… Как вот это снадобье готовить, надо эту тряпку не токо намочить водой, а и пописать на нее…

— Пописать!.. — закатывается мальчик.

Слышно ржание лошади.

Пивень осторожно укладывает репей назад, снимает с лица повязку, поднимается с земли. — Потом, сынок, я тебе покажу и травы и грибы, покажу как ловушку делать на тропе, да так что никакой следопыт не найдет…

Подъезжает князь. Он суров на вид, чернобород, у него толстая шея и сумасшедшие воспаленные глаза.

— Здорово, Пивень!

— Здоров, княже!

— И что там ямы, роблятся?

— А как же, князь…

…Они в другом месте засек, окруженные такими же мрачными завалами. Стоят — князь верхом — у края ямы. На дне, утыканном острыми кольями, работают люди, — Добре, добре, — сумрачно качает князь головой. — А готовую можь показать?

— Отчего ж не могу. Могу. Ток ты князь не увидишь той ямы.

— Ну, ну, холоп! — сердится князь — Веди!

Князь, вслед за Пивнем и мальчишкой, объезжает яму по узкому краю. Впереди перекресток. Они сворачивают направо, через десяток шагов Пивень остерегающе поднимает руку. Князь и сын замирают за ним.

— Ну, — строго вопрошает князь.

— Че, ну! Я сказал — не увидишь.

— А че, далеко от мене яма?

— Пять и два шага жеребца твоего.

Князь задумчиво глядит на место предполагаемой ловушки. Потом оборачивается и свистит. Через некоторое время двое чубатых гридней приводят связанного мужика в оборванной рубахе и с побитым лицом.

— Ты пошто убег в посады без моего ведома? — сурово спрашивает князь испуганного мужика.

— Так жонка у мене рожала. Вота я и убег.

— А пошто, обпившись меду хмельного, болтал тама всяко про засеки, да про знаки тайные?

— Навет то, князь! Злой навет от мово соседа. Зуб он на мене имеет. Жонку он мою хотит себе взять.

— И — возьмет. Коль у жонки мужик такой языкастый.

— Смилостивись, князь! — подается мужик к княжескому жеребцу, — Не будет такого боле! Днем и ночью на тебя робить буду! Перуна о здоровье тебе и деткам твоим просить буду!

— И без тебе есть кому просить… Так болтал, значит, про знаки тайные? Сказывай!

Холоп опускает голову.

— А жонка твоя — рабыня древлянская. Раз уже убегала, но жизни лишена не была. Ты в ногах моих валялси. Просил за дуру. Так?

Холоп опускает голову еще ниже.

— Развяжи! — приказывает он дружиннику. Тот развязывает.

Мужик потирает затекшие руки и с надеждой смотрит на князя.

— Жить хошь?

— Уж так хочется, княже, аш и не могу сказать как!

— Ежли тебе вот этот отрок, — он тыкает плеткой в ближнего гридня, — не догонит он до туда, — он указывает на дальний поворот прохода. — Отпущу, — князь сверлит его взглядом. — Разумеешь?

Пленник кивает и с ужасом глядит вперед.

— Побегешь на пять, пять и пять шагов впереди гридня. А то мой Горда больно резв. Умиг тебе догонет, коли удачи табе наперед не дать. Да, Горда?

Гридень растерянно кивает.

— Шагай! Ну! — нависает князь над холопом.

Мужик поднимает плечи, закрывает глаза и идет вперед. На одиннадцатом шаге вскрикивает и проваливается. Где-то там внизу визжит.

— Жонку и родичей холопа умертвить. Слышь, Горда?

— Да, княже.

— И соседа — тожа.

…Князь с отроками стоит на краю ямы и угрюмо смотрит на извивающегося хрипящего пленника. Ярош тоже подошел. Ему страшно, но глаз он не отводит. Князь поворачивается к Пивню. — Сделай как было! Холопа брось там!

Он отсылает гридней.

— А теперя говори, Пивень, как мне знать про ямы и ловушки.

— А-а. Это просто, князь. По знакам. Всего знаков семь. Вот пошли к развилке.

…Они стоят на перекрестке четырех проходов.

— Вот смотри, князь, на все проходы. Че увидишь такое — скажи.

Князь вертит толстой шеей. Всматривается. — Ниче не вижу, холоп, говори!

— Ага! Ну, смотри сюды. — Пивень тыкает пальцем на завал прямо перед ними. Вишь два ствола березовых, а третий рядом внаклонку. Это первый знак. Они укреплены незаметно, так что хошь и подгниют, а все одно не повалятся. Вот туда пойдешь, значит, не вернешься. А вот сюда гляди. — Он показывает на проход, из которого только что вышли.

Князь опять пытается что-то увидеть, но напрасно.

— Не тяни, говори.

— А вон видишь, на пять шагов вперед по праву руку, два комля друг над другом торчат. Это знак.

Князь кивает. — А значит прямо можно проехать?

— Да. Это и есть настоящий путь. Сейчас тут проедешь. А потом сделаем, что не проедешь.

— Покажи как.

Пивень с сыном идут вперед, князь следом верхом.

— Ну, скоро? — не терпится князю.

— Щас, — говорит Пивень, продолжая мерно шагать. — Теперь все. — Он останавливается.

Князь недоуменно озирается. — Здесь че, говори.

— А мы, княже, над ямой стоим.

Всадник смотрит вниз. Лошадь беспокойно переступает.

— Вот вишь то бревно по леву руку, ежли его щас двинуть вверх чуток, то мы как перепелки на кольях повиснем.

— Вместе повиснем?

— Вместе, княже, вместе. Не сомневайси.

Князь сверлит глазами землю, потом Пивня.

— А, леший тебя дери! — губы всадника змеятся подобием улыбки. — Смотри мне!..

Издалека слышен условный свист.

— Потом доскажешь подробно, что еще тут у тебя да как, — говорит князь и разворачивает лошадь. На секунду останавливается. — А твой малой тоже про все знаки ведает?

— Ну, да.

Князь задерживает тяжелый взгляд на мальчике. Ярошу становится жутко, но глаз он не опускает. Князь неожиданно гогочет и пришпоривает коня.

Пивень вздыхает. — Ох, лукав наш князь! Ох, лукав! Чистый ромей!..