Убежище-45. Роман

Евгений Иванцов

«Убежище-45» – психиатрическая лечебница для ветеранов Второй мировой войны, которая закончилась 8 лет назад. Главный врач встречает журналиста популярной газеты «Правда», который собирается написать статью об этом уникальном месте. Но с приездом журналиста в «Убежище-45» начинаются проблемы, и главный врач Валерий Анисимов оказывается в эпицентре событий, которые он запомнит на всю оставшуюся жизнь.

Глава II

Анисимову не потребовался будильник, чтобы проснуться рано утром, с этой ролью прекрасно справился гром. Причём, он был настолько сильным, что окна сотрясались при каждом раскате.

Голова слегка побаливала, что не удивительно. Для человека среднего возраста ложиться в три часа ночи было событием, имеющим не особо приятные последствия. Ещё со студенческой скамьи, учась в медицинском институте, Валерий не высыпался, и это уже вошло в привычку. Затем настал момент затишья, когда он устроился в городскую больницу психиатром, после чего наступила война, а затем и «Убежище-45». Анисимов будто бы вернулся в те годы, когда каждый час сна был равноценен слитку золота. Главврач был готов отдать много за то, чтобы к суткам прибавили хотя бы три часа.

До официального подъёма оставалось сорок минут, и он решил посвятить их себе. Ему нравилась работа, но не настолько, чтобы тратить на неё свободную минутку, когда от тебя ничего не требуется.

Аромат кофе заполонил комнату. Отпив глоток, Валерий скривился от горечи. Хороший кофе из Арабики, который чудным образом привёз его товарищ из далёкой страны, он оставил дома, поэтому приходилось довольствоваться сублимированным в банке. Но всё лучше, чем ничего, тем более, учитывая, что сонливость нужно было прогнать, а кроме кофе Анисимов не находил другого способа. Он мог совершить утреннюю пробежку, но не когда тебе 48, а за окном бушует ливень.

Он бросил взгляд на тумбу и приметил книгу, которую уже давно не открывал. Идеальное утро: книга и кофе. Что может быть лучше? Правда, это была весьма невесёлая книга, которую до сих пор так и не опубликовали, даже после смерти вождя. Это был тягостный роман Евгения Замятина «Мы», который напечатали в прошлом году в нью-йоркском издательстве. Но у Валерия Анисимова был прекрасный друг, который мог достать хороший кофе и любопытную литературу. Друг из таких шишек, которых не обыскивают при въезде в страну. Да и сам Анисимов не опасался проверок насчёт наличия контрабанды. Хотя, он прекрасно понимал, что может сделать «гэбня» за такой вот романчик.

К великому для Валерия Анисимова сожалению настало время обхода. Он неторопливо оделся, накинул белый халат и отправился к журналисту. Как ни странно, тот уже стоял в холле административного корпуса. Короткин, похоже, не спал всю ночь, пребывая в возбуждённом состоянии и предвосхищении. Главврач искренне не понимал этой отчасти инфантильной радости взрослого человека.

— Доброе утро, Валерий Леонидович! — радостно воскликнул он. — Готовы к труду и обороне?

— Я всегда готов, — ответил он с улыбкой. — А вы?

— Вы ещё спрашиваете? Так что, с чего мы начнём?

— Я всегда начинаю обход с блока А. Скажем так, у «некриминальных» пациентов не так всё запущено, поэтому с ними проблем возникает намного меньше.

— Что ж, давайте приступим.

Анисимов и журналист в присутствии двух надсмотрщиков начали обход.

Блок А находился справа от административного корпуса. Все три здания, включая блок Б, находились на одной линии, а перед ними расстилалось огромное зелёное поле с деревьями, скамейками, фонтанами и прочим. Созданное для уюта пациентов место для прогулок поражало своим масштабом, сравнимым с габаритами футбольного поля. А разделял это поле тротуар, ведущий от крыльца администрации до самых ворот, за которыми находилась свобода.

Конечно же, по данному тротуару передвигался и транспорт, потому что хождение могло затянуться не на один десяток минут. Само собой, обычному персоналу приходилось передвигаться пешком от самого КПП, однако для главврача и прочих приезжих шишек была предназначена тёмно-синяя «Победа».

Журналист прибыл сюда вечером, поэтому не смог оценить всех здешних красот. Только сейчас ему удалось это сделать, хотя солнце по-прежнему не собиралось выглядывать из-за громоздких туч.

— Как вы провели ночь? — тактично поинтересовался Анисимов.

— Писал, — Владислав с гордостью потряс разбухшей записной книжкой. — Пытался запечатлеть мысль, пока она ещё горячая.

— И много написали?

— Пока одни заметки. Над статьёй буду работать уже в Москве, на своей незаменимой машинке.

— Понятно. Обычно мы проводим обход полтора часа, если без эксцессов. Сегодня не будем задерживаться, потому как вы наверняка голодны. Завтрак у меня в полдесятого.

— Лично я готов оставаться столько, сколько нужно. Если будет отличный материал, то я забуду про голод.

«Пациенты для него отличный материал», подумал Анисимов. Может, журналист и был готов слушать бредовые рассказы больных, но Валерию был нужен завтрак. Он не мог есть с самого утра, однако к десяти часам его желудок взвывал от негодования.

— Посмотрим, как дело пойдёт, — туманно произнёс главный врач «Убежища-45».

Они подошли ко входу в четырехэтажный корпус А. Во дворе было пусто, все пациенты выходили на прогулку только после обхода.

За время передвижения по территории больницы журналист успел отметить довольно приятную атмосферу, витающую среди этих стен. Даже пасмурная погода не отменяла этого. Ухоженные дворы, покрашенные лавочки, чистые лестницы, внутри — новейшая отделка. Немалые средства финансировались на содержание этих замков. Для психически нездоровых убийц была создана больница, о которой может только помечтать обычный советский человек. Владислав даже высказал вслух свою нелицеприятную мысль, на что Анисимов возразил:

— Этим людям нужен особый уход. Цвета интерьера подобраны специально так, чтобы не раздражать их внимание, не побуждать к агрессии…

— А также мягкая мебель, чтобы комфортно сиделось и чистые туалеты, уж простите меня, чтобы справить нужду, не раздражаясь. Почему таких больниц нет, скажем, в Сталинграде? Ведь обычные люди также хотят всевозможных удобств.

— Это вопрос не ко мне, — натянуто улыбнулся Анисимов. — Я не строил эту больницу и уж тем более не выделял на это деньги.

— Понятно, — журналист что-то черканул в своём блокноте. Эта привычка невероятно сильно раздражала Анисимова. Ему казалось, что журналист постоянно делает какие-то выводы, которые потом изольёт в свою статейку, и она окажется совсем уж неприятной и дискредитирующей.

Внутри блока А царила сама безмятежность. Пациенты свободно передвигались по корпусу, конечно же, под надзором санитаров. Кто-то смотрел телевизор на просторном диване, кто-то играл в шахматы, кто-то просто общался между собой. Владислав Короткинсперва даже не понял, что находится среди людей с психическими отклонениями. Но стоило ему встретиться взглядом с одним из них, всё сразу же встало на свои места. Высокий, худощавый мужчина тридцати пяти лет, с огромным носом и впалыми глазами замер на месте при виде журналиста и уставился на него так, словно увидел перед собой призрака. Журналист замедлил шаг и немного отстал от Анисимова, а когда последний заметил это, то быстрым шагом вернулся к Владиславу. В это время пациент к нему обратился.

— Я вас знаю, — вытянул он руку.

— Откуда? — поинтересовался журналист.

— Владислав, не обращайте внимания, нам нужно пройти дальше, — начал главврач, но пациент, похоже, его не слышал.

— Вы пели нам вчера, — улыбнулся высокий. — Это была песня о свободе. На-най-на-а-а… ветра дуют нам в спины… най-на-на-на-а-а, мы на свободе и теперь нерушимы…

Журналист остолбенел.

— Паш, уведи его.

Санитару крупного телосложения по имени Паша не составило труда отвести в сторону пациента.

— О чём он?

— Это вам никто не скажет, даже он сам, — с горечью произнёс Анисимов. — Я же вам говорил, не обращать внимания. К тому же, вы можете расстроить пациентов, а если взбушует один, остальные могут подхватить волну и тогда нам их не остановить ещё несколько часов. Такое уже было.

— Простите, просто он так посмотрел на меня.

— Они все так смотрят. Ничего, скоро у вас выработается иммунитет. Увидеть такое — не для слабых духом, однако я вас предупреждаю, дальше будет ещё хуже.

— Я уже понял.

Они двинулись дальше. Валерий Леонидович делал пометки в своём журнале, проверял, все ли пациенты находятся в стабильном состоянии, имеются ли жалобы. В общем, канцелярская работа. Журналист уже не с таким энтузиазмом всё записывал, в его ушах до сих пор звенела песня про свободу. К тому же, последующие пациенты оказались довольно спокойными. Кроме последнего.

Его звали Анатолий Резепов. Он сам представился журналисту, после чего начал говорить без устали. Анисимов пока не стал его останавливать, прекрасно понимая, что журналисту требовался материал.

Резепов рассказал о том, что служил прапорщиком в Красной Армии и ему сразу же присвоили генерал-майора после его знаменитого подвига под Рейхстагом. Анатолий сдерживал натиск немецких войск в одиночку, после того, как все солдаты в его отряде сложили головы в сражении за Берлин. Он оставался в окружении до тех пор, пока на помощь не прибыла остальная часть советских солдат, после чего они вновь подняли красное знамя и ринулись в последнюю дляфашисткой Германии атаку.

Смотреть на этого человека было крайне тяжело. Он выдумывал несуразицы одну за другой. Короткин уже был готов услышать, что именно Резепов поднимал флаг над Рейхстагом, вместе с Егоровым и Кантарией. Но Анисимов вовремя остановил пациента, видя, как в последнем нарастает дикое возбуждение от воспроизводимой фантазии.

— Меня никто не слушает! — возмутился он.

Санитар Павел уже приготовился к привычной работе.

— Подождите, — Короткин обратился и к пациенту, и к главврачу, стараясь утихомирить обе стороны. Будто бы он был компетентен в психологии общения с душевно больными людьми. — Вы сказали, что вас повысили в звании. А что с вами стало потом, после возвращения на Родину?

Вопрос порадовал Резепова. Ему нравилось рассказывать всем о своём статусе генерала.

— Жуков лично наградил меня орденом за мужеством, после чего направил в Москву, в генеральный штаб. Все мои товарищи встречали меня как героя, хотя, я таковым и являлся.

Внезапно Анатолий помрачнел. Улыбка сползла с лица, а вместо неё появилась гримаса горечи и обиды.

— Чего не скажешь о моей супруге. Эта потаскуха и засунула меня сюда!

— Спокойнее. Анатолий, здесь все свои, — спокойным тоном произнёс журналист. — Я вас понимаю, поэтому и хочу выслушать.

Анисимов смотрел на Короткина как на соседского мальчишку, который пришёл в его песочницу и стал играть с его игрушками.

— На вокзале она встретила меня со словами: «Всё будет хорошо, милый, всё пройдёт». Она не верила в меня, не видела в упор генеральскую звезду на погоне. А я ей говорил, показывал орден! Она не верила. Будто я сумасшедший! А потом в штабе меня встретил лично Иосиф Виссарионович, который сказал мне не доверять слухам, которые распространяли завистники.

Владислав понимал, что Резепова привели не в штаб, а в клинику, а товарищем Сталиным выступал её главный врач.

— Поэтому он посоветовал мне отправиться на отдых. В санаторий. Мне тут нравится, — снова спокойным тоном произнёс Резепов. — Тут тихо. Я планирую в следующем месяце вернуться домой. И вновь на службу. Говорят, четвёртый Рейх набирает силу. Я должен оказаться на передовой! Я должен отдать жизнь Родине! Пока вы тут играете в «дурака», я буду вести своих ребят на верную гибель! Сволочи! Предатели!

Теперь его было уже не остановить. Резепов даже не заметил, как его одели в смирительную рубашку. По коридору разносились его негодующие возгласы, которые со временем утихли.

— Довольны? — тихо спросил Анисимов тоном строгой матери, чей сынок только что довёл до слёз свою младшую сестру.

— Не особо.

— Позвольте всё же мне разговаривать с пациентами. Я буду делать свою работу, вы — свою.

Журналист промолчал, подавив свою гордыню. Ему не хотелось ругаться с главным врачом, поэтому он признал свою вину. Или, по крайней мере, сделал вид.

— Думаю, на этом стоит закончить обход, — Анисимов с трудом скрывал своё недовольство. — Павел проводит вас в столовую, где мы встретимся.

Главврач развернулся, махнув длинным халатом, и ушёл. Обход блока Б он проводил уже без любопытного журналиста.