Чувства

Евгений Владимирович Сивков, 2018

Вам никогда не приходила в голову мысль, что нашими чувствами кто-то управляет? Что кто-то по своей прихоти может вызывать в нас любовь или ненависть, страх или голод, стыд или радость. Мне приходила и не раз. Причем, отрицательные чувства для них гораздо интереснее, или, как я говорю, «калорийнее». Я даже нарисовал в своем воображении некую фантастическую картинку. Вот представьте… Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Ганя сама не ожидала, что её мечта сбудется с такой лёгкостью. Уже через пару месяцев о её салоне заговорили. У них с Кешей стали бывать местные и заезжие знаменитости: артисты и политики, музыканты и модные врачи, журналисты, поэты, телеведущие, продюсеры.

— Понимаешь, Ганесса, — делился секретом успеха Кеша, усилиями которого шалман-салон еженедельно заполняли приглашённые, — самая великая сила не свете — стремление человека к халяве. Пообещаешь человеку дармовую выпивку пару дней в живописном месте на природе, да ещё баньку — никто не устоит.

Каждую пятницу он забивал до отказа багажник своего «паджерика» ящиками с алкоголем и немудрящей закуской: тушёнка, макароны, рыбные консервы и, разумеется, любимая Кешина селёдочка. Если хозяину салона удавалось разжиться недорогой свининой — его гости угощались шашлыком или пловом. Но неплохой коньяк и хорошее вино вполне искупали некоторую скудость гастрономического ассортимента. Плюс баня, отменный вид из окон второго этажа и развесёлая компания. Ганя не давала скучать своим гостям. Каждую неделю она организовывала новую культурную программу. То презентация сборника стихотворений широко известного в узких кругах гоп-поэта Сазановича; то выставка зоопорнографических шедевров художника Трубецкого; то концерт скандальной панк-группы «Чебурашка на том свете». Ганя регулярно задавала тематические балы-маскарады: субботними летними вечерами на патио её дома танцевали люди, наряженные в костюмы самых разных стран и народов. Музыкальное сопровождение могло удивить самого тонкого ценителя. Со временем хозяйка шалман-салона, приобретя связи в театральных кругах города, обзавелась целым маскарадным гардеробом. Ведьмы, принцессы, русалки, рыцари и ковбои — участнику маскарада могли подобрать костюм по размеру и по вкусу.

Игорь Александрович на миг задержал своё внимание на последнем эпизоде среза.

— Вот оно! — задумчиво произнёс он. — Вот здесь мы его просмотрели. Ведь не так они просты, эти Кеша с Ганей.

— Не то слово, дражайший босс. Вы только посмотрите, что он, стервец, наделал.

Маргарита Терентьевна отсекла очередной временной период.

Дела у Кеши с Ганей шли пока самым великолепным образом. Хозяйка постепенно переходила от достаточно невинных богемных развлечений к действам дурного свойства. Ей всё больше удовольствия стали доставлять скандалы, которые периодически случались в её салоне. Ганя вошла во вкус и стала режиссировать подобные столкновения. Наблюдая за их разрешением, они с Кешей получали ни с чем не сравнимое удовольствие. Они казались себе настоящими кукловодами, для которых в домашнем театре разыгрываются интереснейшие спектакли: чёрные комедии, омерзительные драмы, вычурные фарсы.

— Скажите, профессор, как вы относитесь к ритуально-винтажному маньеризму в современной живописи?

Вопрос, заданный Ганей доктору искусствоведения Торбинскому из местного университета, носил вроде бы чисто академический характер. Так могло показаться человеку, который не был знаком с воззрениями на искусство уважаемого профессора. А вот Гане они были прекрасно известны.

— Чистейшее дерьмо, милочка, этот ваш маньеризм. Повторяюсь: более чистого дерьма, чем этот, с позволения сказать, маньернизм, свет белый не видывал с тех пор, как Илья Глазунов впервые выставил на всеобщее обозрение свою мазню. И маньеризм ваш дерьмо, и те, кто пишут в этой манере, — тем более дерьмо, в квадрате, в кубе, в восемнадцатой степени — очень большое дерьмо.

— Это ты кого, хрен облезлый, дерьмом называешь? Уж не меня ли?

Из-за плеча Торбинского выскочил, как чёртик из табакерки, знаменитый художник Рыбарь, который как раз и был одним из адептов этого самого спорного художественного направления.

— Да, батенька, именно вас. Вкупе с вашим так называемым творчеством, — надменно ответил супостату Торбинский.

И уже через минуту общество могло наслаждаться редкостным зрелищем. Два разгорячённых дармовым алкоголем, убелённых сединами ветерана академических споров вступили в бой без правил: вырванные клочья седой бороды Торбинского и не менее седых бакенбардов Рыбаря, расквашенные носы и сломанные мосты — веселье удалось.

Стоит ли говорить, что Ганя завела этот разговор не случайно. А Кеша очень кстати оказался в компании с Рыбарём как раз неподалёку от места, где употребивший пару соток коньячку Торбинский излагал свои взгляды интересующейся проблемами современного искусства хозяйке.

А потом Кешу уволили. Он перестал быть директором — и сразу всё стало очень плохо.