Чувства

Евгений Владимирович Сивков (2018)

В своем захватывающем произведении "Чувства", Евгений Сивков погружает читателя в мир, где границы между реальностью и воображением стираются. Автор задает провокационный вопрос: а что если наши самые глубокие чувства не принадлежат нам? Что если любовь, ненависть, страх, голод, стыд и радость могут быть искусственно вызваны кем-то извне? Сивков представляет читателю фантастический мир, где отрицательные эмоции особенно ценятся неизвестными силами за их "калорийность". Это путешествие за пределы обыденного восприятия эмоций ставит под вопрос нашу автономию и власть над собственными чувствами. "Чувства" — это не просто книга; это вызов, бросаемый каждому, кто осмелится взглянуть под поверхность своего эмоционального мира. Книга содержит нецензурную брань, что делает ее еще более живой и правдивой.

Глава 4

Решающие события, которые привели к браку Маши и Алибекова, случились в Лобовце, небольшом заполярном посёлке, где жили нефтяники. Люди состоятельные, они имели обыкновение приобретать высшее образование и диплом престижного вуза, что называется, с доставкой на дом. Отвечая столь платёжеспособному спросу, университет, в котором трудились Маша и Алибеков, открыл в Лобовце филиал, где преподаватели вахтовым методом удовлетворяли тягу суровых добытчиков чёрного золота к знаниям.

Случилось так (случай этот, разумеется, стал результатом Машиных усилий), что профессора и его бывшую студентку поселили в одной съёмной квартире, в которой жили командированные преподаватели. По вечерам после напряжённого трудового дня (в погоне за длинным рублём им приходилось читать лекции по двенадцать пар в сутки) коллеги собирались на общей кухне и коротали время за чайком, приправленным коньячком. В тот вечер преподаватели засиделись дольше обычного, всех увлекла тема беседы, которую предложил Алибеков. О чём коллеги спорили в тот вечер, Маша толком вспомнить не могла. Вроде бы Бегляр Гейдарович изящно и остроумно разносил в пух и прах статью одного модного в то время американского экономиста. Постепенно один за другим их соседи по квартире удалились в свои комнаты: завтра предстоял очередной этап преподавательского марафона. Алибеков, словно не замечая, что за столом осталась всего одна слушательница, продолжал свой искромётный монолог.

Вдруг Маша приподнялась со своего стула, налила в чайный стакан хорошую порцию коньяка, лихо, по-гусарски влила его себе в горло, поставила стакан на стол и танцующей походкой направилась к Алибекову. Маша подошла к профессору и ловко примостилась ему на колени. Обвив рукой шею мужчины, соблазнительница жарко прошептала ему прямо в заросшее жёстким волосом ухо: «Мне грустно. Развлечений бедной девушке не хватает. Вы случайно мне не поможете?»

Профессор в помощи не отказал. На следующее утро коллеги уходили на работу, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Львиный рык, раздававшийся из комнаты профессора всю ночь, не позволил бедолагам толком выспаться.

Сказать, что Маша осталась довольна той ночью — значит ничего не сказать. Каким образом профессор умудрился с первого раза раскрыть секрет дамского счастья — сказать трудно. Наследственность, богатый матримониальный опыт, руководящее участие Игоря Александровича? Главное — результат. Маша этой ночью выдала такую серию мощнейших оргазмов, что все её сомнения отпали. Андрюша Столяров — пройденный этап. Бегляр Алибеков — новая вершина, которую ей предстоит покорить.

— Машка, дурында, опомнись, что ты делаешь! — пыталась вразумить подругу Маринка. — Это же сплошной Иван Грозный: шесть жён, четырёх казнил, двоих в монастырь заточил.

— Ой, ладно тебе, вечно ты свистишь о том, в чём ни бельмеса не смыслишь! — прервала подругу Маша. — Сама ты дурында, Ивана Грозного с Генрихом VIII не различаешь. Шесть жён — это про Восьмого, а не про Грозного. У того жён было всего четыре.

— Вот ты, Машка, где-то умная-умная — а здесь ну просто балда. Какая нафиг разница: Восьмой или Грозный. Твой Алибеков обоих за угол нервно курить отправит. Ты Люсю спроси — она тебе такого понарасскажет! Ни одна нормальная баба с ним больше трёх месяцев выдержать не может.

— Нормальная? Дольше трёх месяцев? Так вот, Маринище, или я ненормальная, или я с ним выдержу три года. Это — минимум. Забьёмся? На что спорим? Духи «Шанель» номер что-нибудь пойдёт?

— Да не буду я с тобой спорить. Знаю, какая ты упёртая. Но, Машуль, послушай меня в последний раз: не связывайся ты с ним. Для белой женщины жизнь в гареме, особенно если этот гарем из тебя одной и состоит, — это просто тюрьма какая-то.

— Вроде бы дурёха дурёхой, а ведь верно толмачит, — покачала породистой головой Маргарита Терентьевна. — Нашей Маше то самое и предстоит.

— Рецептура нашего блюда требует определённых жертв. Со стороны объекта, разумеется, — ответил ассистентке Игорь Александрович.