Любовь на двоих. Строптивая невеста. Книга 1

Ева Яблоневская, 2022

Можно ли так полюбить с первого взгляда, чтобы не видеть очевидного? Можно ли настолько оставаться равнодушным к собственной жене, чтобы, имея глаза, оставаться слепым? А вот для Алекса его возлюбленная и его невеста по завещанию – две совершенно разные женщины. Брак с богатым красавцем, чтобы сберечь доброе имя известных семей, кажется должен принести счастье серой мыши Насте. Никто даже не подозревает, что жалость и снисходительность молодого графа совершенно не нужны Асе, которая против этого брака, и лихо обманула всех, скрывая себя реальную. Но любовь зла, а любить двоих немыслимо порочно… Самый обсуждаемый роман автора, который привел к массе споров среди читателей: с кем должна остаться главная героиня, ведь оба ее кавалера вышли достойными кандидатами. Отчасти потому автор и написала 2-ю книгу, но споры возобновились с новой силой. Тогда автор решила поставить точку в спорах и отношениях героев и пообещала выпустить заключительную часть

Книга представляет собой художественное произведение. Все имена, образы и события являются плодом авторского воображения и использованы без какого-либо умысла. Возможное сходство с реальными людьми (как живыми, так и умершими) или событиями есть результат сугубо случайного совпадения. В книге описаны реальные места действия, участие которых в жизни героев также не обошлось без авторской фантазии.

Глава 1. Неожиданный поворот

— Да иду, иду уже! Кто там? — Анастасия прошлепала к входной двери мокрыми босыми ногами прямо по скользкому паркету коридора. — Ланка? Привет! Ты что, ключи забыла? — завидев подругу, она тут же понимающе закивала. — А-а-а, понятно. Ты супермаркет ограбила!

— Нет, всего лишь наш, круглосуточный. Повод есть, Асенька, принимаю поздравления!

— Что? Назначили?! — Ася, искренне радуясь за подругу, весело запрыгала и стала хлопать в ладоши, распространяя в радиусе от себя веер брызг с мокрых волос.

— А ты чего, мокрая? Я тебя из душа, что ли, вытащила? — Ланка окинула Асю взглядом снизу вверх. — У — у — у, прости, родная! — огорчилась она.

— Не извиняйся, я уже и так выходила, — заверила ее Анастасия, поправляя махровое полотенце на груди. — Давай, рассказывай скорее про повод. И поподробнее.

— Рассказываю: теперь я, что ни на есть самый настоящий замзава!

— Ура! Сбылась мечта!

— Ага. Мечта идиота. — Доктор Лянская звонко засмеялась. — Большего и желать не стоит. Практики в отделении валом, а заниматься административной работой не по мне. — Ася вырвала у подруги сумки из рук и потащила в кухню, а Ланка безуспешно пыталась попасть ногой в домашние тапочки. — Слушай, ну и везет же нам, — продолжила она, — и одинаково заметь: только недавно вот пьянствовали над твоим главредом. А главное, вовремя. Замглавред, знаете ли, слишком уж длинно как-то звучит… тьфу… даже заплетык языкается.

С кухни послышался смех Анастасии:

— Это точно. Мы просто молодчинки!

Лана отправилась мыть руки и крикнула уже из ванной:

— Быстренько сушись и будем отмечать!

— Без вариантов! — согласилась Ася, распаковывая пакеты.

— Кстати, не было твоего любимого Martini, уж прости, купила Cinzano.

— Ладно, и Cinzano сойдет. Правда, он какой-то холодный, ледяной прям вкус.

— А кто про мартини говорил, что все равно у нас ширпотреб продают. А настоящий только в duty free¹ купить можно и, что он тоже похолоднее нашего? — Присоединилась Лана к подруге.

— Да ладно, не переживай Ланусь, я люблю вермут в принципе, ты же знаешь.

— Ну, тогда ударим вкусностями по нашим фигурам!

— Бить по фигурам нам здорово нельзя. Особенно так часто и по-крупному. Возраст уже не позволяет. «Тем, кому за…» обмен веществ разгуляться не дает. Иначе станем с тобой, как две тумбочки. Кому мы такие нужны тогда? — Деловито заявила в ответ Ася.

— Что ты? Какие тумбочки? Скажешь тоже!

Раздался мелодичный звон почтового ящика, и Ася мигом скрылась в направлении их спальни.

— Ну, ты идешь? Я уже все накрыла! — спустя несколько минут, позвала Ланка, рассовывая последние упаковки по местам.

— Письмо пришло. Гляну одним глазком, и уже бегу, — крикнула та в ответ.

— И вообще, что значит «кому за…»? — Продолжала вещать на важную женскую тему Лана. — Ты называешь тридцатник «кому за…», а звучит, будто нам уже за сорок пять перевалило. Подумаешь, еще какой-то малюсенький годик. Это не считается. Это же совсем капелька! Эй, ну ты где там застряла?

Доктор Лянская, как всегда, вихрем влетела в комнату. В этой молодой женщине было еще столько от озорной девчонки, что беря во внимание моложавую внешность и стройную фигурку, невозможно было на глаз определить ее возраст. От внутреннего задора не осталось и следа, когда она увидела Анастасию. Та сидела на кровати перед открытым ноутбуком, пытаясь безуспешно сдержать слезы, медленно, но настойчиво скользящие по лицу и стекающие прямо на клавиатуру. Девушка помрачнела, под глазами у нее выступили синяки и в совокупности с темно-синим цветом шелкового халатика, в который Ася успела переодеться, делали ее вид очень болезненным. Серые глаза потемнели, как два омута перед грозой, и смотрели куда-то сквозь Лану. Даже мокрые волосы, которые всегда подскакивали игривыми кудряшками теперь, казалось, расправились и свисали ниже лопаток скучными сосульками, противно капающими на кровать. Сочные, ухоженные, с идеально выполненным колоражем, они сейчас будто потускнели на глазах.

— Эй, родная, что ты?.. Что с тобой? Лана непроизвольным движением стала теребить светлую почти до пояса косу, заплетенную мудреным способом. — Что случилось? От кого письмо? Эй! — Она с озабоченным видом подошла ближе, оценивая ситуацию. Ее подруга и слезы — слишком уж несовместимые вещи.

— Отец… от отца…, — Ася судорожно сглатывала, пытаясь вытереть соленые капли и силясь сдержать накатывающую тошноту.

— А, что там? Чего это он пишет, а не звонит? Господи, Боже мой! Ну не молчи ты! Что-то с мамой? — И без того почти черные глаза Ланы Лянской почернели еще сильнее, подчеркивая контраст с волосами пшеничного цвета.

— Нет-нет, с мамой все в порядке и с отцом…, — Девушка попыталась по-детски локтем вытереть ставший вмиг мокрым нос. — Он в командировке, завтра возвращается. Это крестный… крестный… умер… — Ася вдруг вскочила с кровати, едва не сбросив ноутбук на пол, и метнулась в ванную. Рвотный порыв невыносимо было предотвратить.

— Кто? Воронцов? Так ему ж еще…, — пробормотала Ланка.

–…57 только вот было… инфаркт… за рулем… авария, как следствие случилась и никаких шансов. Вроде бы так. — Ответила Ася, входя в комнату с мокрым полотенцем в руках. — У крестного были проблемы с сердцем и давно. Так его ж в больницу лечь не допросишься! Едва в прошлом году в санаторий определиться уговорила. И то за границу не захотел, верил только в отечественную медицину. Ему четко пояснили, что в его состоянии раз, а то и два в год нужно на курорт — это, как диабетикам инсулин. А у него вечно дела, ответственность. Притом, какой тут курорт, если мы живем на курорте? Он от работы вообще не мог оторваться. И он честный до безобразия. Едва что, сразу переживает, нервничает. Репутация, видите ли, люди на него надеются. Даже если болел, и было нужно, то все равно ехал на работу. Не жалел он себя совсем. Всех вокруг жалел, но не себя…, — Ася вздохнула и покачала головой, — дело слишком серьезное и неотложное. Потому письмо папа написал сразу после того, как позвонил адвокат.

— Какой адвокат? — почти автоматически спросила Лана, пытаясь переварить неожиданное печальное известие. Если своего отца ее подруга больше уважала, чем любила, то крестного любила без памяти. И можно было только представить, что сейчас творилось на сердце Аси.

— Виктора Семеновича…, то есть наш общий семейный адвокат, Кошкин Варфоломей Борисыч. Он завещание составлял. Там такое! Лана-а-а! Если б ты знала, как я влипла, кажется. И так горе такое, да еще…, — Ася села на кровать и, опершись локтями в колени, уткнулась лицом во влажную ткань полотенца.

— Что еще? — Лана стояла, как вкопанная, смотрела в растерянности на лучшую подругу и не находила слов. Подумать только, она, врач-психотерапевт, и не знала, что предпринять. Оказывается, когда дело касается родных и близких, тяжело приходится не только хирургам.

— Объяснять долго придется. Отец торопился с письмом. Говорит, решил так мне все рассказать, описал все подробно, чтоб я его не перебивала, а спокойно переварила. Это не телефонный разговор и к тому же вряд ли я с моим характером ЭТО смогла бы дослушать спокойно и не разнести полдома. Вот уж был бы шок для родных, — понуро произнесла Ася.

— Нашей квартире что-то угрожает? вызвать охрану? — подруга подняла на Ланку непонимающий взгляд. — Хм, прости, пытаюсь шутить, — пояснила та. — Это нервное и… чтоб тебя успокоить. Пойдем к столу! Похоже, беседа будет длинной.

Лана направилась в гостиную, удачно совмещенную с кухонной стойкой, и стала открывать вермут. Ася без сил поднялась с кровати и потащилась следом за ней.

— Когда похороны?

— Через три дня. Раздам указания на работе и поеду в Крым. Раньше, чем планировала, отпуск выдался.

— Я с тобой. Не хочу, чтоб ты сама ехала. Не нравится мне такое начало. Давай, выкладывай, что там! И, возьми вот, пей! — девушка протянула Анастасии бокал. — Cinzano, конечно, теперь не в тему. Ну, что есть…

— Не хочу из бокала, дай мне бутылку. — Возразила та, а заметив нахмурившееся выражение лица подруги, добавила более убедительно:

— Дай сюда, сказала! — Лана не стала сопротивляться.

Анастасия хлебнула прямо из горлышка и присела за стол на их просторной кухне-гостиной, не выпуская Cinzano из рук. Рядом засуетилась Ланка.

— Ситуация как в кино. И, Господи, я же не смогу пойти против их воли, Лана-а-а… не смогу…, — Ася с досадой замотала головой.

— Ну, ладно-ладно. Погоди, не раскисай! Давай, рассказывай! А то я ничего не понимаю.

— Как бы тебе объяснить… Может, начну издалека, зато все по порядку. — Ася набрала воздух в легкие и грустно посмотрела на подругу. — Помнишь ту историю с Федором? Лет десять назад, когда мы с тобой познакомились?

— Ну, да. Только двенадцать уже. Разговор двух случайных попутчиц вылился в многолетнюю дружбу. — Ланка присела напротив. — Как я Федору благодарна! Что б он там не сделал. Ведь теперь у меня есть ты. Я тогда понимала, что ты, возможно, не все мне рассказываешь, но старалась помочь, облегчить переживания и не задавать лишних неуместных вопросов.

— Да. Только я, и правда, тебе тогда не все рассказала. Для меня эти события произошли как-то технически. Я тогда и не думала, что когда-нибудь вспомню про Леснова, пока мы здесь с ним снова не встретились. — Ася поднялась и медленно прошла на балкон.

Май повеял душными, сводящими с ума запахами цветущих деревьев. Девушка остановилась, опершись на дверной косяк. Воспоминания, затуманенные то ли глухими откликами боли, то ли изрядным количеством пьянящего вермута на голодный желудок, все-таки достигали сознания, но были какими-то нечеткими. Образ загорелого черноволосого красавца медленно постепенно вырисовывался перед ней. Ясно видны почему-то были только глаза, возможно, самые красивые глаза в мире, и нужно признать — его тело… Ася сделала большой глоток ароматного вермута из горлышка.

— Да видно не технически все же. Видела б ты себя сейчас.

— Ты, как никто, знаешь мое отношение к мужчинам. Не в моих правилах бросаться на все сладкие леденцы. Можно испортить фигуру, знаете ли. Но, вот думаю, что тогда, именно я поступила некрасиво. Ведь я практически воспользовалась Федором, как вещью. Хотя все решили, что это он воспользовался мной. — Девушка вернулась за стол.

Вспомнился разговор с отцом в тот день, когда он просто был вне себя от ее выходки.

— Настя-Настя! Я не умаляю вины этого мерзавца, но ты виновата не меньше! Как можно было допустить подобное поведение? Как можно было вообще связаться с этим… с этим… — Отец практически задыхался от гнева. — Ты — женщина! Ты — моя дочь! Как может женщина вести себя настолько легкомысленно, настолько постыдно и настолько отвратительно? — Брезгливое выражение исказило правильные черты лица Григория Вересковского. — Все, хватит! Мне некогда с тобой разбираться. Поедешь со мной в Париж, чтоб под боком была. Отсидишься в номере, подумаешь над своим поведением, а после отправишься доучиваться подальше отсюда! Нет, не в Европу. На Донбасс поедешь, в Донецк. Там учебные заведения на уровне, будешь думать о повседневном существовании, о работе, чтоб не оставалось времени на глупости.

— А, как же вы собираетесь за мной присматривать, отец? Отправите со мной няньку? Дуэнью для непослушной дочери наймете? Или… хм… — Ася на мгновение ухмыльнулась в догадке. — Ах, ну, да… — Она сгримасничала и выдала:

— Блюсти-то больше не-че-го!

В ту же секунду хлесткая пощечина обожгла щеку, на глазах выступили слезы.

— Не смей мне дерзить!

Отец прежде никогда не поднимал на Анастасию руку, несмотря на их постоянные стычки и ее, с детства взрывной характер, о существовании которого на тот момент все успели порядочно позабыть. И сейчас, отдаленная годами от того мгновения, Ася непроизвольно коснулась рукой щеки, снова почувствовав комок обиды на отца. Она посмотрела на подругу и продолжила:

— Конечно, Федор мерзавец порядочный. Представь, эдакий «синий чулок» в моем лице встречается с «суперменом», по которому сохнут все девчонки в округе, хоть и знают, каков он. Но хорошие девочки, как известно, любят плохих парней и потому, его сущность меня не останавливала. Мы с Лесновым стали встречаться тайком. Позже и сами не заметили, как притянулись друг к другу. Но поначалу он стал ко мне подкатывать не по большой и чистой любви, а на спор с приятелями. Так отцу и сказал. А я… я ответила взаимностью, чтобы сделать что-нибудь родителям на противность. Я же им никогда не перечила, а внутри просто вулкан всегда бушевал, но я сдерживалась и позволяла себе максимум порвать подушку, да так, чтоб никто не видел. Если короче, то отец застал нас в самом неприглядном виде. Посыпались угрозы. Федор, как отпетый авантюрист, для которого нет ничего святого, пообещал папе за кругленькую сумму оставить дочу в покое и не позорить, то есть меня. Думала, отца снова удар хватит.

— И ты не думала, что Федор на такое способен? — Лана поднялась и стала наполнять бокал для подруги.

— Я об этом не думала. Меня этот момент вообще никак не трогал. Может грубо прозвучит, но я просто завела себе любовника, который мне понравился. Хотела убить скуку, которой меня окружили предки.

— То есть родители думали, что искатель богатеньких девушек надругался над их невинной девочкой, а ты…

–… а я не стала все опровергать. Решила, пусть каждый думает, что ему больше нравится. Я воспользовалась ситуацией, чтобы слинять из-под родительской опеки и тотального контроля, подальше из Крыма. Иначе или отец бы задушил меня своими нравоучениями, или я бы его угробила очередным доведением до припадка. Нам, двоим, нет места под одной крышей — это и ежу понятно. Но не могу же, я открыто доводить родителей? — Анастасия нервно вздохнула.

— Тогда мы с тобой и познакомились…, — Лана хлебнула вермута, запивая кусочек шоколада.

— Да. Паршивенько на душе было из-за ситуации. Меня лично Федор никак не обидел, хотя после и получил пощечину за свое хамское поведение перед папочкой. Ей Богу, мне тогда было бы легче, если б он просто поклялся жениться на мне! Я даже дала себе обещание, отомстить ему, при случае.

— Ты ненавидишь мужчин. Ты же их только используешь!

— Не драматизируй. Ну, есть немного. А в общем, я люблю мужчин! Куда ж без них? Без мужчин и ценность женщины теряется. — Ася пригубила бокал и продолжила.

— Короче, скандал тогда чуть не разразился сумасшедший. Папа поставил нахала на место. Попытка шантажа провалилась, хотя Федор всерьез и не рассчитывал что-то получить. Он это наговорил в ответ на папины угрозы. С перепуга.

История случилась перед самым отъездом отца. Он на выставку во Францию вез свое супер-пупер вино. После всего этого мигом меня с собой забрал. Типа посадил под замок. Изысканное наказание великих мира сего: сидеть в Париже и любоваться Эйфелевой башней из окна. С другой стороны, он считал, что я все же оскорблена хоть и сама виновата. И что мне нужно, прийти в себя.

Виктор Семенович туда тоже приезжал по их общим делам. Что-то там по ресторанам нашей Империи VERITAS². Деловая поездка. Так вот, пока я пялилась из окна парижского отеля на Эйфелеву башню и прикидывала, чем в результате для меня обернется семейный скандал, эти два заговорщика одно дельце провернули. Даже меня переплюнули старики.

Мы только приехали, и они в тот же день, после выставки, в ресторан отправились, а меня в отеле оставили. Вернулись поздно так, здорово «под шафе», меня разбудили. Я к ним не стала выходить, а пока в туалет вставала, услышала обрывок разговора.

Папаши сетовали друг другу на поведение детей:

–…ну, щенок, он еще мне свои зубки показывать будет. Я ему устрою. В армию! Пусть защищает родные просторы! Там ему эту дурь быстро вышибут. Только 18 стукнуло, а он, видите ли — драки до смерти, наркотики и бабы! Опозорил, как мог. Додуматься, я узнаю из светской хроники, что он наворотил. Мой сын за решеткой за пьяный разбой и разгул с проститутками! С такой компанией да по таким местам шляться! Ай, дожил до седых волос… Решено: пока армию на пару лет организую. Все! Хватит! Не хотел ему портить жизнь казенными харчами, а раз так… еще бы лучше в военное отдать его…

— Слушай, не горячись ты! Моя Настасья, что скажешь, лучше? — Вместо волнительной и горячей речи Воронцова послышался размеренный тон Григория Филипповича. — Каково, застать их с этим… без роду без племени? Да еще и у нас дома. Господи, Витя, я чуть сквозь землю от этой картины не провалился. Жизнь Настя точно загубить бы могла. Что люди сказали бы? А, может, еще и скажут. Моя дочь, как какая-то продажная девка! Столько нервов вымотал за эти две недели, пока все уладил. И я же ее ударил. Впервые в жизни поднял руку. Думал, приступ хватит, и не доберусь больше до столицы мировой моды. Ничего, пусть теперь шурует на Донбасс. Подальше отсюда все ж таки лучше. Найдет работу, поживет-подумает, попытается сама себя содержать. Полезно будет. А тем временем здесь скандал утрясется. — Вересковский на минуту замолчал. — Не разговаривает со мной, представляешь? Но деньги на покупки взяла. Завтра выпущу, пусть прогуляется по магазинам. Подуется — перестанет. Девчата молодые — в душе существа продажные. За хорошие цацки обиду забудут быстро. Хотя вот моя Наталья не такая! Ни разу не получалось грешок замолить подарками. Эх, сердце отцовское, отошло быстро. Наказать было, Настю хотел, а сейчас вот выпил, расслабился и жалко уже стало. Перегорел почти. Хотел, брат, чтоб у дочки все было, но страшновато теперь, что на деньги ее охотников много найдется. А она влюбится и потом очень страдать будет, когда поймет, что ее только за деньги и любят. Как вот оградить от такого? И тебя, между прочим, сие несчастие тоже не обходит.

Жаловались так, жаловались сначала. Судя по тону, еще одну бутылку коньяка прикончили. А потом я голос адвоката услышала:

— Господа, господа! Вы забываете важнейшую вещь, а я говорил и снова повторю: деньги любят счет, как основное блюдо, и бумаги с подписями — на десерт…

На этом я пошла обратно к себе. А через время, уже дома, в очередной перепалке отец заявил, что выдаст меня замуж за кого решит сам, как это раньше у аристократов заведено было и у нашей фамилии, в том числе. Во избежание неприятностей. Что-то про завещание говорил. Я только отмахнулась. Была так рада тому, что цель достигнута. Я — свободна. У меня должна была начаться своя жизнь. Такая жизнь, о которой я всегда мечтала. Интересная и яркая.

Я добилась всего, чего хотела. Мама с папой об этом не подозревают, и даже не представляют, какая я на самом деле. Они старались всегда сделать из меня идеальную партию для достойного жениха. Хорошую хозяйку, покорную жену. Мама до сих пор считает, что я краснею, если нужно поругаться с обслугой, даже по телефону. А папа, что я тихая скромная служительница «великого и могучего», канцелярская крыса, корректор для чужих творений. Что я… хм… парниковый одуванчик. Сначала нужно оберегать, чтоб не сорвали, а после, чтоб не сдули. А я…, — Ася махнула рукой.

— Не только не отвечаешь родительским стандартам, но и вообще далека от них. А тебе не кажется, что родители бы гордились вот такой своей дочерью? Сильной, уверенной. Молодая, талантливая женщина, которая держит в руках немалый коллектив. От которой зависят жизни других людей и благополучие их семей. Железная леди. Замечательный автор и журналист. Красавица. Тайная мечта любого мужчины.

— Знаешь, это как мужчины: сначала любят глазами, а уже после видят твою душу. Никому с первого взгляда не придет в голову сразу в душу заглянуть, а не на фейс. На обложке книжки почетное место занимает имя автора, а в журнале — главного редактора. Никто сразу и не подумает, что без тех, кого не видно — корректоров, ведущих специалистов, фотографов, визажистов, верстальщиков, журналистов — ни книги, ни журнала не было бы. Мое имя и значимость в профессии для родителей находится в том месте, где титры уже обычно не дочитывают.

— К сожалению, есть и такой момент в жизненной реальности…

— Вот-вот. И потом, думаешь, папа бы понял, как я матом разговариваю с рабочими из типографии или каждый месяц кричу «Вася, мать твою, что это!», швыряя Ваське очередной опус?

— Ну, знаешь. Как говориться, если хочешь найти общий язык с младенцем, стань на четвереньки. А если хочешь подружиться с обезьяной — залезь на дерево. Так что, везде есть издержки. Ты говоришь на таком языке, который понимают твои подчиненные. Кстати… давно хотела спросить, а чего ты Ваську не уволишь? Ты ж его постоянно склоняешь вдоль и поперек? Не проще ли…

— Не проще. Это я так, ворчу на его счет. Васька уникальный экземпляр. Он смотрит на вещи совершенно под другим углом. Просто его нужно научить, как этот взгляд правильно подавать. Он у меня самый молодой и особо ценный кадр.

— Креатив, значит?

— Вроде того.

— Ась?

— А.

— На последнем приеме ты была настоящей леди. Леди с большой буквы. Да у тебя на лице написано, что ты у нас голубых кровей. Графиня, одним словом. — Ланка подперла подбородок кулаком и, любуясь, уставилась на подругу.

— Не произноси при мне этого «ругательства»! — фыркнула та.

— Другие бы миллион отдали, чтоб принадлежать к такой фамилии, а ты выделываешься.

— Если б они побывали в моей шкуре, то быстро бы о своих желаниях пожалели.

Лана, настойчиво переводила неприятную для подруги тему в другое русло:

— Наш черноволосый адвокат с тебя тогда глаз не сводил, даже хотелось ему слюнявчик предложить.

— Леснов. Мда… — Ася оперлась на стол локтем, подперев голову, — он теперь ничего общего не находит между той Настенькой, с которой поначалу решил так неласково поиграть и…

–…той женщиной, которая теперь точно снится по ночам.

— Снится… хм… По ночам эта женщина обычно с ним спит.

— С самого начала у вас сплошные страсти. Не иначе потому он и решил здесь обосноваться, в Донецке?

— Не знаю, если честно. Не спрашивала. После всей этой истории мы несколько раз пересекались случайно. Или неслучайно. Ну, ты же помнишь, он мне помогал немного с делами журнала. Потом уже я его пригласила на постоянную должность.

— Я же говорю: сериал! Романы на работе в общем-то не есть хорошо.

— Ну, так что ж мне круглые сутки пахать, как папа Карло? Иногда и расслабиться хочется. Зато все под рукой, отнимает минимум времени и телодвижений.

— А, ты ему доверяешь?

— За такие бабки? Доверяю. Я много чего дрянненького про него знаю, так что — как змея и черепаха. Никто никому вредить не будет. И Крым, и Рим прошли вместе. Все грязное белье друг у дружки изучили. Хотя, в последнее время, мне стало казаться, что отношение Леснова ко мне переходит понятие «деловые отношения». Наверное, мы слишком уже долго вместе…

— Я так и знала!

— Речь сейчас не об этом. И реальность настоящая вовсе не такая, как хочется. Некогда теперь о развлечениях думать. Сейчас моя настоящая жизнь может измениться до неузнаваемости. И рухнут в первую очередь приоритеты. — Ася закусила губу, глядя невидящим взглядом перед собой.

— Постой — постой, а как ты на самом деле относишься к Федору? Ну, кроме тех моментов, когда тебе скучно и появляется охота похвастаться очередным комплектом нижнего белья из заморских кружев?

— Мое отношение к Федору вообще отношения к делу не имеет. Он мой адвокат и этого вполне достаточно. Максимум могу сказать, очень хороший приятель. Всегда в нужное время в нужном месте, без лишних вопросов и комментариев. Бесценное качество! — Анастасия сделала глоток вермута и откусила кусочек шоколадки, которую вертела в руках уже несколько минут. — И вообще, ты хочешь дослушать?

— Конечно! Но я задала важный вопрос!

Ася, не обращая внимания на протест Ланки, продолжила:

— Как оказывается, отцы тогда здорово поддали, про обиды поговорили, а потом приструнить отпрысков решили. Состряпали завещание. Теперь папа пишет, то был порыв, и они не собирались ничего такого предпринимать всерьез. Даже на днях говорили, что вместе поедут, поправят документы. Столько лет прошло, забылось, закрутилось. Дела, заботы всякие. Обеспечили благополучие своих детей на всю жизнь. Обезопасили Империю… Крестный умер, и завещание вступает в силу. Опуская нудные юридические подробности суть такова: в случае смерти одного из отцов, я и сын моего крестного, Александр Воронцов, должны пожениться и прожить в браке пять лет. Тогда мы полностью унаследуем дедовское дело и прочее, и прочее. Если кто за это время улизнет на сторону и опозорит семейство недостойным поведением, тот теряет свою часть Империи в пользу пострадавшего.

Жаль, кому попало отдавать семейное дело, над которым трудились твои прадеды. Традиции семьи. В противном случае не только мы остаемся без наследства, без которого, кстати, вполне можно прожить. Без средств к существованию остается вся семья. Имущество переходит какому-то фонду. Попросту говоря в — никуда и продается этим фондом конкурентам, жаждущим урвать от жирного пирога. — Ася на минуту замолчала. — Такое ощущение, что вместе с Империей, и семья наша будет разорвана на клочки и разрушена. Бумаги составлены на совесть, как и все, что делает наш семейный адвокат. Последний — тоже пострадавшее лицо, поскольку лишается налаженного в течение многих лет рабочего процесса, а также щедрых средств оплаты за свой добросовестный труд. Сейчас он судорожно перечитывает бумаги, в поисках лазейки для обхода им же установленных правил, и приходит к единому выводу, а именно: свадьба наследников т.ч.к.

— Хм…не знаю, что и сказать даже. Дай промочить еще раз горло перед взятием слова. — Ланка потянула к себе бутылку с вермутом.

Ася поднялась и стала ходить по комнате, сложив руки на груди и периодически останавливаясь.

— К этому добавь, что огласка получится немыслимая и при любом исходе писаки просто не слезут с нашей души. Уж, мне то это известно! А знаешь, как это, жить все время под прицелом? Я потому и сбежала от семьи подальше, чтоб жизнь свою устроить как-то отдельно от Империи VERITAS. От всех этих аристократических заморочек. Чтобы просто жить, обычной человеческой жизнью. — Ланка хмурилась и внимательно слушала Асю. — И мое детище, мой журнал. Что с ним будет? — Анастасия зажмурилась и снова резко распахнула глаза. — Ну, вот, как я его оставлю? Все решат, что богатенькая девочка захотела поиграть в игрушки. Как я буду выглядеть перед своим коллективом? Как? Да я замараю всю свою репутацию и потеряю уважение! — Ася никак не могла остановить слезы, так настойчиво вытекающие из глаз. — И что самое обидное, Ланочка-а-а, знаешь? Да то, что мой собственный отец меня предал! Предал! Оказывается, все эти годы без согласования ситуации, я даже не могла выйти замуж, как все белые люди! Контракт на жизнь.

— Ну…, давай посмотрим, какие у тебя выходы есть?

— Какие выходы? Ну, какие?! — Ася почти кричала. — А. Я выхожу замуж.

Б. Я 31-летняя «старая дева» выхожу замуж неизвестно за кого, а точнее известно — за избалованного деньгами и жизнью юнца!

В. Я не выхожу замуж, и папа на старости лет идет работать дворником, а мама училкой. Того минимума, что, возможно, получится отсудить будет достаточно лишь для проживания в старой пятиэтажке с кучей соседей. Семья прерывает со мной всяческие отношения и будет права.

Г. Я выхожу замуж, потому, что не могу поступить так с родителями — они пожилые и здоровьем не блещут, и тем более я не могу предать память крестного. А после пятилетки мне будет уже почти 40, и как строить дальше свою личную жизнь представляется смутно, даже с такой кучей денег. Папа окажется прав. Я повторно выйду замуж за какого-нибудь охотника за состоянием, который не будет любить виноград, так, как его любит моя семья. И папа умрет от горя. Все. Занавес. — Ася плюхнулась на свой стул и подперла лоб рукой.

— Ты вот зачем меня перебила? Зря перебила. Между прочим, ты как раз, моя дорогая, виноград-то и не любишь! Вопрос первый: а разве может быть завещание такого обязующего характера? Я даже представить не могла, что можно вот так судьбой человека управлять. Хотя тут больше дело совести получается…

— Насчет законодательства не знаю, я в этом вообще «чайник». Для того у меня и есть адвокат. К слову, Леснов это просто новая, модернизированная версия Кошкина. — При этих словах Ланка не сдержалась и прыснула со смеху.

— Прости! Но ты как скажешь!

— Точно говорю. В этих юридических дебрях черт ногу сломит! VERITAS зарегистрирована за границей. Завещание подписывалось там же, а чужая страна и ее законы для нас — потемки. Плюс наш Кошкин. Таких прохвостов, в хорошем смысле, еще поискать! Тем более, он сам сказал, что теперь бессилен. Бумага составлялась не чтоб пыль в глаза пустить, а чтобы выхода не было. Все сходится. Как раз из Парижа мы тогда сразу в Лондон поехали и там еще дня два пробыли. Потому, я уверена, папаши могли наворотить невесть чего, коль додумались до такого добровольно принудительного акта вопиющего безобразия. Скажи спасибо, что для получения наследства меня не заставляют пол поменять.

— Да… вот так дела! Хотя, должна признать, из тебя генерал и в юбке хороший, а уж мужиком ты была бы отменным, — попыталась пошутить Лана.

— Спасибо. Не забудь об этом моему папе сказать.

— Упаси Господи! Что ты! — Ланка прикрыла лицо ладонями.

— Бизнес наш несколько поколений строился. Семья свято чтит предков, уехавших на чужбину, но наши с Алексом родители мечтали жить именно на Родине. Потому со временем дело перекочевало в родные просторы. При Союзе нельзя было ничем выделяться, а когда наступили девяностые, то тут и пришло время возрождать величие знатного рода, так сказать. В историческом месте. Не полностью конечно. У нас заводы и во Франции, и в Италии есть. А здесь — вообще почти все побережье наше. Мы с Алексом родились здесь. Наши матери русские.

— Богатая история.

— Это точно. Представь, я даже английского толком не знаю, а французский на меня наводит тоску. Мама же говорит на трех языках, как на родных, не считая русского и украинского!

— Угу. Ты мне сейчас напомнила Алису Селезневу из «Гостьи из будущего»: «Я не способная, я знаю всего семь языков». Слышала я, как ты с этим немцем, который заблудился, тараторила.

— Он не немец, а поляк. Потому, знание немецкого у нас теоретически примерно на одном уровне. От этого мы с господином Разовским и смогли поговорить достаточно для понимания. И вообще нас с Александром уже в довольно сознательном возрасте воспитывала гувернантка немка.

— Это я помню, но мы от главной темы отошли. Мой второй вопрос: скажи мне, а этот твой Алекс, он что, урод? Ботаник? Гомик? Или…?

— Или. Я, правда, сто лет его не видела. Мама говорила, сердцеед стал эдакий, покоритель женщин. В принципе, нормальный. Лан, но я с ним общалась лет надцать назад, когда у него еще брекеты на зубах стояли. Он дергал меня за косы и задирал юбку. Представляешь, как все будет выглядеть? Это вообще кошмар и ужас! «Престарелая дева выходит за прекрасного юношу потому, что у нее нет другого выхода» — я уже вижу заголовки газет! — Слезы вперемешку с истерическим смехом, подкрепленные немалым количеством выпитого спиртного, вовсю хлынули из глаз Аси. Она уже не понимала, от чего ей сейчас так горько: от потери крестного, от непреднамеренного предательства отца или от своей теперь, как ей казалось, в миг совершенно загубленной жизни.

— По-моему ты смотришь на ситуацию слишком предвзято и профессионально. Это мешает правильно ее оценить. — Ланка попыталась без толку расправить складки юбки от своего элегантного летнего льняного костюмчика цвета утренней зари, который она так и не успела снять, вернувшись с работы.

— Профессионально? Я реально смотрю. Реально, Лана!

— Так, по-моему, на сегодня хватит. Да и ночь уже. У тебя натурально истерика. Ну, какая старая дева? Какая престарелая? Да по тебе пол редакции вздыхает, а Федору вообще теперь крышка. Он как узнает, что его лакомый кусочек другому предназначен, прыгнет с многоэтажки вашего издательства. Тебя сколько раз приглашали на Мисс Донбасс?

— Да причем здесь Мисс?! Мисс — это для таких, как жена футболиста Жаркова или Жиркова… Блин: солнце вокруг Луны… Звезда YouTube, мать твою! Лан, я не такая, как родители хотят меня видеть. Я никогда такой не была и не буду. Я отвратительная хозяйка и я ненавижу готовить и мыть посуду. А на девиц, которые, задрав нос, хвастаются своими кулинарными достижениями, смотрю снисходительно. Они по большей части это и делают только, чтобы закадрить очередного мужика. Кухня на меня нагоняет депрессию. Понятие «вкусно готовить» значит, еда, приготовленная не мной. — Ася против воли всхлипывала, несмотря на попытки сдержаться. — И я не могу быть покорной женой — это вообще из области фантастики. И да: у меня истерика! Я уже не знаю, над чем плачу. Я вся растворилась в этом горе и своем невеселом будущем! Я загнана в угол и в голове винегрет!

— Пойдем-ка, родная моя, спать! Утро вечера мудренее, как говорится в бабушкиных сказках, — подруга встала и стала поднимать Анастасию за подмышки, помогая ей опереться на себя. — А это, — Ланка кивнула на их почти не тронутый праздничный ужин, — я сама потом уберу.

Алекс летел по коридору так, что Глеб едва за ним поспевал. На пятки наступала толпа девчонок, от которых последний едва отбивался, собирая из их рук ворох цветов, мягких игрушек и прочей ерунды. Зато такой тыл стараниями друга обеспечил Александру Воронцову практически безболезненный пробег от сцены к гримерной.

— Зарекался с тобой на премьеры ходить. А зачем это вообще устроили? В конце сезона?

— Запри дверь! Сейчас сюда ломиться станут.

Глеб протиснулся в дверной проем с охапкой подарков и ловко повернул задвижку, следом вывалив весь скарб на диван.

— Извращенно-загадочный маркетинговый ход. Сорвать сливок перед летним отпуском. За лето сарафанное радио подогреет интерес и недержание, которое выплеснется громадной прибылью осенью. Вон как растрезвонили, сегодня уже курице упасть некуда. «Только один спектакль в этом сезоне!», — перекривил Алекс надпись на афишах. Он нервничал и никак не мог развязать узел галстука бабочки.

— Слухай, мій любий друже!³ А чи тебе не полагается личный секьюрити? Могли б, и выделить, раз ты у них звезда. Чесслово, такое чувство, шо мы не в театре, а в клубе, де обезумевшая толпа девчат так и жаждет стащить исподнее со своего любимого стриптизера!

— Начнем с того, что я не звезда, потому охрану пришлют, когда поймут, что их имущество в опасности.

— Как ты живешь? Это ж попробуй теперь отсюда выбраться! Если попасть в их цепкие лапки, то живым не уйти. Для здоровья опасно! Хотя с другой стороны, де б я столько красивых девчонок нашел и сразу. Може и я кому приглянусь? — Весело щебетал Глеб. — Правда, судя по их ополоумевшим действиям, вряд ли они видят еще шо-то кроме твоего сияющего лика. А ну-ка, два в одном: такая внешность и такой голос! Та тебе доплачивать должны! — Глеб всегда отличался похвальным чувством юмора, а в комплексе с его простоватым говорком, все шутки звучали просто неповторимо, только сегодня Александра не могло успокоить даже это проверенное средство.

— Глеб, прекрати! Лучше прибери все это, — Алекс кивнул на кучу свидетельства его славы, — мне срочно нужен телефон! Где он?

Глеб повиновался, но все равно продолжал свою беззаботную трескотню:

— А, представь, если б они узнали, шо ты у нас еще и прынц? Точно разорвали б на части! Каждая дамочка мечтает стать принцессой.

Алекс, шаривший взглядом по комнате, остановился и устало посмотрел на друга:

— Во-первых, я не принц. А во-вторых, все лавры пребывания в титуле принцессы — фантасмагория и не более. Принцесса это тяжкий труд на глазах у тысяч подданных. Я бы сказал, рабский. Только не все дурехи это понимают. Прибавь к тому, что не каждая вообще в состоянии стать принцессой, поскольку даже элементарное воспитание как раз именно у богатеньких дочек наводит глубокую депрессию. И быстро изменить то, что тебе в голову вкладывали с детства, слишком сложно. Потому даже при моем скромном титуле и популярности на Родине, каждая сотая едва могла бы попробовать себя в роли молодой графини Воронцовой. И, в-третьих, мы договорились, что закроем эту тему, если не навсегда, то надолго. Не родилась еще та самая кандидатка.

— Ну, от и женился бы тогда на своей подруге детства. Как ее…

— Насте, что ли?

— Угу. Или у тебя была еще и другая подруга, о которой я не знаю?

— Издеваешься? Настя мне печень выест.

— Зато она так точно воспитана в духе монарших особ. К слову, вместе с тобой, и у тебя точно не будет нареканий к ее манерам.

— Не смеши! Настя! У тебя получилось развеять мое хмурое настроение. Настя! Скажешь тоже, такое… сто лет ее не видел. — Алекс минуту помолчал и заговорщицки сообщил:

— С радостью излечу твое израненное сердце и отдам тебе всех своих поклонниц оптом, только скажи, где мой телефон? — Минуту назад еще веселившийся от души Глеб нахмурился. — Ах, прости-прости! Никто не сравнится с прекрасной Ланой Лянской! Куда им всем, несчастным, — прокомментировал Алекс выражение его лица.

— Смеешься? Забыл уже, как сам сох от лямура и гламура, и худел по часам?

— Да, забыл! И, слава Богу! — резко прервал друга Александр. А через мгновение добавил:

— Извини, я, правда, не хотел тебя обидеть. Нервничаю очень что-то. Ляпнул глупость.

Лицо друга немного просветлело.

— Как бы я не шутил насчет женщин, я не могу ее забыть, и все другие женщины… не то пальто… Даже если б мне предложили в жены самую настоящую принцессу…

— Хм… Как ты так жить вообще собираешься? Уже б разыскал свою ненаглядную, а то смотреть жалко. Только болтаешь про девчонок, а сам перед сном каждый день на ее фотку пялишься. Да ты ее видел в последний раз, когда вы практически детьми были! Ищи лучше телефон!

— Вот он! — Глеб сдвинул кучу игрушек и букетов на диване в одну сторону, и с первой попытки отыскал пропажу. — Говорил тебе, позвони в антракте. 12 вызовов — эт не шутки.

— Ты не понимаешь? 12 вызовов — это не чтоб спокойной ночи пожелать. Там что-то случилось. Я боялся, что если услышу это, то не допою до конца постановки. Это там, на сцене, я звезда для мажорок, которым заняться нечем, кроме как влюбляться в своих кумиров. А здесь в реальности, я — человек, моющий посуду в ресторане, иногда болеющий ангиной, и сегодня у меня плохое предчувствие. — Алекс стал набирать номер, продолжая свободной рукой возиться с галстуком.

— Мама! Что случилось? У меня премьера была… Только смог Вам позвонить.

— Сашенька… сыночек…, — мать плакала.

— Мам, что с Вами? Мама! Мамочка, успокойся! Что случилось?

Элеонора Павловна разразилась рыданиями, не в силах говорить, и трубку взяла ее подруга, Наталья Вересковская.

— Александр, это Наталья Михайловна. Ты не за рулем?

— Нет. Еще в гримерке.

— Один?

— С Глебом. Что стряслось, скажите же, наконец! Что с матерью?

— Саша, с мамой все в порядке, насколько об этом можно сейчас говорить. Твой отец. У него случился инфаркт. Саша, папы больше нет. — Четкий ни грамма не дрогнувший голос Вересковской прозвучал, будто ударили молотом по голове, и Александр попытался хотя бы удержаться на ногах от этого удара.

— Нет!… — злосчастный узел поддался, и рука Алекса начала машинально расстегивать первую пуговицу. Выражение лица стало неестественно бледным, что насторожило Глеба.

— Алекс, ты меня слышишь?

— Да, Наталья Михайловна. — выговорил тот, переведя дух.

— Ты в порядке?

— Да. Практически, — синтетическим голосом отвечал он в трубку. — Как это…

— Вчера поздно вечером за рулем. Это несчастный случай. Он попал в аварию и умер на месте. Алекс, прошу, держи себя в руках.

— Да. Не волнуйтесь. Спасибо, что сообщили.

— Не сказать, мы не могли, несмотря на то, что твое присутствие здесь невозможно. Но ты теперь единственный мужчина в семье и ты один у матери. Ей очень тяжело, ей нужна твоя поддержка.

— Я знаю. Поцелуйте ее за меня и побудьте с ней, прошу!

— Само собой. Не переживай на этот счет.

— Позвоню утром, когда она успокоится.

— Держись, мой мальчик! Обнимаю тебя.

— Спасибо!

Александр нажал отбой, отшвырнул, не глядя, телефон. Дернул со всей силы воротничок, а тот, наконец, распахнулся, теряя пару пуговиц и освобождая казавшийся оковами охват. Молодой человек на минуту запустил пальцы в свои кудрявые волосы, сделал глубокий вздох и, не говоря ни слова, пошел в ванную.

— Алекс? Шо там? — Глеб последовал за ним, наблюдая, как друг включает воду в рукомойнике и засовывает под нее голову целиком, даже не потрудившись снять при этом одежду. — Это ж холодная, брат…

Воронцов закрыл кран, небрежно откинул мокрые волосы назад, не обращая внимания на потеки по лицу и одежде. Он посмотрел на себя в зеркало и сказал:

— Отца больше нет. Инфаркт за рулем.

Глеб молчал и слушал. Алекс отступил на шаг, прислонился спиной к стене и закрыл глаза. А после, согнув одну ногу в колене, съехал по ней прямо на пол туалетной, оставляя после себя влажную дорожку на кафельной плитке.

— Мій любий друже…, — нерешительно начал Глеб, подбирая слова, — ты… это… брат… держись… я рядом…. Мои… — Глеб, заикаясь, пытался сказать, хоть что-то.

Александр закивал, и Глеб впервые в жизни увидел, как его друг плачет. Он не сразу это понял из-за мокрого лица. А теперь Алекс пытался вытереть предательские слезы ладонью, но они не желали останавливаться.

— Вот дерьмо! — Александр замотал головой.

— Не плачет только тот, у кого сердца нема⁴, — сказал серьезно Глеб. — От этого станет легче, поверь. — Он похлопал ладонью плечо друга и вышел в комнату. А Александр Воронцов не стал сдерживаться, оплакивая свою первую, такую горькую и несвоевременную потерю.

Он просидел так час или даже больше. И, когда молодые люди выходили из старого здания театра, вокруг уже не было ни следов поклонниц, ни недавней шумихи вокруг талантливого тенора, не так давно озарившего программы сезонов своим присутствием. Лишь один из работников запер за ними дверь.

— На похороны поедешь?

— Нет. Я не вырвусь из-за графика. Завтра на гастроли с этой премьерой. Да и смысл? Нужно уделять внимание людям, пока они живы, а не на поминках. За отца теперь остается только молиться, а это я и на расстоянии сделать смогу.

Они просто пошли по улице, не вызывая такси. Один из них точно знал, что теперь его жизненный путь примет крутой разворот на 180 градусов. Прямо противоположный направлению на сцену. И по одну его сторону теперь образовалась темная глубокая и совершенно пустая бездна.

— Алло! Гриша! — Наталья Вересковская облегченно вздохнула, наконец услышав голос мужа, и присела в мягкое кресло своей спальни.

— Здравствуй Наташенька, здравствуй милая! Как у тебя дела? Как там обстановка? Элеонора?

— Да все в норме, насколько это сейчас возможно. Только вернулась от Воронцовых. Элеонора держится вроде бы, но мне, кажется, на похоронах сложно будет. Скорая не помешает.

— Обязательно организуем, как только приеду, договорюсь сразу же. А что Александр?

— Алекс в шоке. Прилететь сможет лишь почти через месяц. Над ним же контракт. Но мы все равно решили сообщить сразу.

— Да, ситуация, — Григорий Филиппович на минуту замолчал, но Наталья поняла, что он потирает бороду своим привычным жестом, как делал всегда, когда размышлял.

— Дочь не звонила?

— Нет. Сейчас поздно, пусть переварит. Сложно ей очень, наверное.

— Сама хожу весь день, как на иголках. Элеонора Алексу пока ничего не сказала про завещание, будет ждать приезда.

— Наташенька, в конце концов, они взрослые разумные люди, смогут все решить нормально, договорятся. У нас замечательная любящая дочь. Думаю, сможет простить отцу оплошность.

— Ты меня немного успокоил. Когда я слышу твой голос, мне всегда спокойнее. Спокойной ночи, родной!

— Это ты мой тыл и моя надежная опора. Что бы я вообще без тебя делал. Спокойной ночи, душа моя!

Наталья нажала отбой и еще какое-то время сидела, глядя в стену перед собой. Супруг преподнес ей весьма неожиданный и довольно неприятный сюрприз с завещанием и как теперь распутать сей Гордиев узел, беря во внимание характер дочери, она пока не представляла.

— Приветики! — Лана, как обычно, вихрем влетела в спальню, одернула шторы и распахнула настежь окно. — Смотри, погода, какая! Просто рай!

— Привет! Только этот рай точно не для меня. Как же все навалилось сразу… и крестный, и это замужество…

— Ага, и бутылка вермута, — Лана успела слетать на кухню и уже тащила в руках небольшой поднос. — Вот, принесла тебе мысли освежить. Кофе, сок и мороженое. Хочешь — айс-крим, а хочешь — кофе-гляссе. Булочку еще. Свеженькую у нас внизу купила. Но правильнее, конечно, начать с кофе.

Ася сладко потянулась в постели и села. Ланка примостилась рядом.

— Чтоб я без тебя делала? Вот кто бы потащился в такую рань мне за булочкой? — Она вытащила цветок акации из миниатюрной вазочки, которая стояла тут же, на подносе, и понюхала. — Да-а-а, вот это отец сглупил. Это ж надо… представитель русской аристократии… интеллигент, в котором колене, а опустился до таких банально-принудительных средневековых методов. И как это все разгребать? Разгребать же придется, к стенке припер. И вообще, скажи, какая свадьба сразу после похорон? — Ася швырнула соцветие обратно в вазу. — У меня такое чувство, будто жизнь рухнула в один миг.

— Так. Давай все по порядку. А ты не нервничай, просто отвечай на мои вопросы и все. Я врач, значит должна тебя лечить.

— Душелом-мозгоправ! Хорошо, согласна, начинай. В конце концов, все лучшие идеи рождаются в процессе мозгового штурма.

— Расскажи о твоем вынужденном женихе.

— Да я толком ничего не знаю о нем. Я как с дома сбежала, то там не бываю вообще, кроме пары недель летнего отпуска. Мы с Алексом за все это время, может, раз пересеклись на каком-то Новогоднем балу. Я такие места стороной обхожу, а он там какую-то очередную «принцессу» клеил. Они живут всей семьей в Крыму, отстроили семейное гнездо, где жил еще прадед крестного. Виктор Семенович заставил Александра учиться ресторанному бизнесу, а тот всю жизнь хотел петь. К слову пел очень неплохо. Нашел отец, куда подальше его отправить — в Италию. А тот был малый не дурак. Из шкуры вон вылез, и учился, и работал. И основной диплом получил, и пение свое тоже не оставил. Сейчас на контракте в театре каком-то. Обещал отцу, что при первой же необходимости вернется и возьмет дела в свои руки. 27 лет. Отзывы положительные. «Характер нордический стойкий. Не женат…». Пока.

— Перестань кривляться! Не здорово ты близким другом детства интересовалась все это время. — Лана задумалась на мгновение, а Анастасия манерно закатила глаза. — То есть он по всему выходит положительный персонаж?

— Положительный… Хм. Друг детства… Да он никто и звать его никак! По крайней мере, для меня, — выпалила Аська, делая глоток ароматного обжигающего напитка.

— Ну, что ты за человек! Почему сразу такое неприятие? Если говоришь, приговора никак нельзя избежать, так нужно попытаться хотя бы извлечь из него удовольствие, — Лана заботливо стала пихать мороженое в чашку подруги. — И потом, секс с поющим красавцем это ничего себе бонус за моральный ущерб. — Деловито заявила она.

— Да какой еще секс?! Ты не понимаешь, — продолжала Ася, — если бы тебя силой заставили выйти замуж? Твой муж так молод и красив, пацан практически, а ты для него старая кошелка на шесть лет старше…

–…на четыре…

— Не важно! И не только потому, что так сложились обстоятельства. А еще потому, что ты не супермодель и никогда не станешь его визитной карточкой на приемах. Как женщине прожить пять лет в такой обстановке в нашем кругу? Это удар по самолюбию.

— Вот и покажешься родителям без маски. Хороший повод. Помогу полы помыть перед тем, как они челюсти на него уронят. И твой Алекс с ума сойдет от любви.

— Не неси чепуху. Я не собираюсь раскрывать свои карты, так тщательно спутанные мной за эти годы. Сдать все с концами? Потерять свободу? Потерять всю свою жизнь? Чтобы отец наложил на нее свои щупальца, пытаясь взять под контроль? Ну, уж нет! И потом, моих родителей хватит удар, если я покажу им свое истинное лицо — оно же не имеет ничего общего с их пониманием о благопристойной дочери. А куда нам к похоронам еще два трупа? Нет. Исключено. Да и не планировала я вращаться в светском обществе. Не мое это. Я жизни обычной хочу! Нормальной! Я — за простую полноценную жизнь, а не за дипломатический протокол.

На тумбочке завибрировал мобильник.

— Да, мамочка!.. Здравствуйте… получила… очень сожалею, — глаза Аси снова наполнились слезами и она невольно зашморгала носом, — на этот счет не переживайте… я уже вскипятилась, остыла и застыла… обязательно позвоню папе. Только проснулась вот. Да я верю, что он волнуется… еще бы после такого. И смерть лучшего друга… да я в норме… Не стоит об этом по телефону. Приеду завтра… тогда целую, пока! — Ася опустила трубку. — Мама боится, чтоб я тут с ума не сошла от такого наплыва известий. Бли-и-ин… да мы с Алексом грызлись вечно, как кошка с собакой! Это единственное, что я помню о Воронцове отчетливо.

— Зая, пойми, твои родители в шоке от таких жутких молниеносных событий. Они тебя очень любят и, мне кажется, очень сожалеют о случившемся. Они переживают за свой одуванчик, который совсем не одуванчик. Мне не нравится твое пессимистическое настроение. Ну, что значит, ты — старуха? Тебе всего капельку за тридцать — это раз. Состоявшаяся молодая женщина без подростковых заморочек и дурацкого максимализма — два. Ты красавица, которых по пальцам сосчитать. Когда тебе последний раз давали твой возраст? Я не помню, чтоб такое вообще было. Да, смотри, сколько мужиков по тебе сохнет!

— Лан, я не отношусь к тем безмозглым куклам, которые считают победы и стерегут молодых мужей, днюя и ночуя в салонах, чтобы соответствовать им. Я слегка полновата, и салон красоты, это иногда необходимая мера.

— Что ты несешь!

Но Асю уже было не остановить.

— Да. У меня есть работа, интересы. Дома я сидеть не собираюсь. Я ненавижу вышивать! Ненавижу заниматься домом. Весь день ходи-высматривай, где и что не так лежит, регулярные списки покупок и составление меню на обед и балы. Бесконечные выставки, открытия, бьеннале, благотворительность. Я не такая. — Ася стала кривляться. — Ура! Похлопали в ладоши! Перерезали ленточку, разбили бутылку заморского шампанского. А эта бутылка стоит, как… Для меня благотворительность это подарки и еда деткам, купленные за свой счет. Я лично их везу и радуюсь от маленьких солнышек-улыбок! Я не хочу сказать, что вся благотворительность сплошной фарс, но по большей части это так. Без удовольствия для жертвующих такие мероприятия не обходятся. Спрашивается, а в чем тогда собственно жертва? В моей семье у женщин не принято самовольничать. А я не стану заниматься только тем, что мне позволит муж и когда позволит.

Были планы купить мой журнал. Гарик совсем покатился под откос, я его уже не могу остановить. Не хотела допускать, чтоб он совсем проигрался. Журнал — последнее, что у него есть. Потому продажа за долги, только дело времени и, причем очень малого. А теперь что?

— Ну, придумаешь, что-нибудь! Ты ж у нас гений! Вон Тимура на ноги в два счета поставила.

— Хм… Тимура… Тимур это мелочи были. И потом, Лан, а любовь как же? Хочется, чтоб тебя не только уважал хороший человек, как друга, а чтобы и как женщину любил. Из вынужденных браков, тем более фиктивных, редко что-то путное выходит. А гулять он — налево, я — направо… — Ася вздохнула. — Не о такой семье я мечтала! Ты же знаешь, что об этой ситуации скоро пронюхают, и будут следить за каждым нашим шагом, и фиксировать его на бумаге, подкрепляя фото. Даже подташнивает от таких мыслей. Брак по завещанию просто какой-то, выходит. Был бы крестный жив, он бы обязательно нашел выход…

— Да… Он бы помог и никогда бы тебя не оставил, и странно осознавать, что именно твой любимый крестный имеет самое непосредственное отношение к случившемуся.

— Ирония судьбы.

— Это точно.

— Он бы и не додумался до такого сам, без помощи моего отца и Кошкина. Как-то в детстве, мне лет 15 было, Алексу 11, он гостил у нас, и папа собирался везти его показывать завод и погреба. Я с ними засобиралась, я ж наследница, посмотреть хотела. А отец рассмеялся мне в лицо и сказал, что женщине там не место, что я за глупость придумала с ними ехать. Так и оставил меня дома, а его с собой взял. Тогда я сильно на папу обиделась, а Алекса вообще ненавидеть стала.

— Постой, ты что, никогда в ваших погребах не была? — у Ланы даже рот от удивления открылся.

— Ну, почему же, была, конечно. Через неделю вернулся крестный, и я сбежала после школы к нему на работу. Сказала, что мне очень интересно и он мне такую экскурсию устроил. Закачаешься! Мы даже вино дегустировали. Родителям он сказал, что сам меня со школы забрал. Он верил в меня, Лан. Единственный, кто не отмахивался, а верил. Мне до сих пор, кажется, что отец как не хотел дочь с самого начала, так и не любит меня по сей день. Ладно. Хватит уже плакать! Спасать теперь меня больше некому. Отец так точно не будет признавать свои ошибки. Он и раньше их никогда не признавал, даже если и понимал, что не прав. Придется самой выкручиваться. — Вдруг лицо Аси вмиг просветлело, как будто в комнату ворвался восход солнца. — Получать удовольствие, говоришь? Есть идея!

— Так! Вот этого как раз не надо! — Лана протестующе выставила обе ладони вперед. — Я не это имела в виду. Твое выражение лица! Знаю я, твои аферы. Кто-то поседеет от волнения. Успокойся, пожалуйста, не та сейчас обстановка, не до авантюр.

— Как раз та. И никто играть не собирается. Все будет в самой настоящей реальности. Замуж — так замуж. Слушай! — Ася воодушевленно стала излагать план, родившийся из ниоткуда:

— Я покорюсь решению папы, если он, не глядя, даст денег на покупку журнала. Тем более, что я все равно по-другому и не могу поступить. Алекс получит смирную и согласную со всем жену «синий чулок». От таких библиотечных крыс, как образ Насти, все мужики шарахаются. Так что, посягательств со стороны мистера Любителя Женщин на супружеский долг точно не будет. А там, глядишь, решу, что делать дальше. — Ася снова просияла. — Зато журнал не потеряю, смогу работать, и никто мне не указ. Солдат простушку не обидит, потому мое маленькое хобби будет мне дозволено. А что за хобби, вовсе никому знать необязательно. Только мне нужен хороший адвокат… не просто хороший, а практически адвокат дьявола, как для такого дела… Леснов! — Ася снова расплылась в улыбке, словно Чеширский кот.

— Совсем рехнулась? Федор будет помогать своей женщине замуж за другого выйти?

— Он сделает все, о чем я попрошу, чтобы не потерять место у меня под одеялом.

— Значит, ты вот так собралась посмеяться над Алексом? Но зачем? Он-то ни в чем, по сути, не виноват.

— Да никто не собирается над ним смеяться! Я просто не хочу, чтобы он знал, какова я на самом деле. Моя цель не очаровывать его всеми доступными методами, а поскорее слинять из этого брака любым способом и все! Он сам со мной разведется! Это сладкое слово: сво-бо-да!

— А, о свекрови ты подумала? Ты рассказывала, она милая спокойная женщина, эта Элеонора Павловна.

— А, что свекровь? Думаешь, ей больше понравится стерва, которая каждый день строит весь офис и регулярно изменяет папиным винным шедеврам с мартини сомнительного производства? Мирный тихий «синий чулок» ее никак расстроить не сможет. Алекс вообще-то бабник еще тот. Подумаешь, была одна невестка — станет другая. И он, виноват! Никто его не заставлял тогда в эту историю с наркотой и дракой ввязываться!

— Послушай, но он может сказать то же самое и про тебя.

— Да я вообще представляю, что он обо мне говорит! Воронцов всю жизнь имел все, что хотел, и все это всегда было самое лучшее. Как думаешь, что он скажет о навязанной жене?

— Не знаю… Но ты так долго не выдержишь, в придуманной шкуре. Ты теперь уже не та, что 12 лет назад. Ты — личность. И долго играть не сможешь. Как ты себе представляешь работать на два фронта, ото всех и отовсюду скрываться?

— А, может, мне понравится.

— Ага, как же. Да ты посмотри на себя в зеркало: у тебя осанка королевская. Ты же просто идешь по коридору, а в тебе столько достоинства, что мужики готовы поклониться. Один поворот головы и все поймут, что ты устроила шоу. И вот тогда отец тебя точно по головке не погладит.

— Не преувеличивай, пожалуйста! Если серьезно, я просто не собираюсь терять пять лет жизни. Озолочу Федора, если он поможет мне обыграть ситуацию так, чтобы этот брак рухнул. Вот, дура, сопли уже развесила. Теоретически должен быть выход из этого дерьма. И найти его может помочь только Леснов.

— Ась, по-моему, это как-то некрасиво. Обманывать придется, неудобно…

— Неудобно спать на потолке. Одеяло падает. Ну что, пора вставать и в душ? Мигом на работу собираться. — Ася последовала своим словам. — По телефону закажу билеты.

— Угу. Только меня настораживает волна твоего энтузиазма. По-моему, она разрушительна.

— Некогда плакаться, у тебя еще будет время поподтирать мне сопли.

— Э-эх… Поехали. Слышал бы тебя твой папа! Я лишнее слово у вас в гостях сказать боюсь, чтоб не опозориться. А ты так круто загибаешь. Начинай вживаться в образ запуганной овечки.

— При папе мне полезно будет побыть правильной дочерью, ему после всего волноваться вообще нельзя.

— Ох! Вылечила, похоже, тебя, только не к добру все это, — Лана забрала поднос и пошлепала на кухню. — Не к добру, — продолжала она бормотать себе под нос. — И я могу тебе точно сказать, кто бы еще потащился в такую рань за булочкой для тебя. Он едва тебе тапки в зубах не приносит, а то булочка…

— Так… не забыть, еще отцу позвонить, — Ася засуетилась возле туалетного столика, не уделив внимания ворчанию любимой подруги.

— Ну, здравствуй-здравствуй, Наташенька! — Григорий Филиппович Вересковский обнял и поцеловал жену, встречавшую его прямо в холле их особняка. — Все подготовил, все уладил. Ждем дочь и выслушаем ее решение. По телефону вроде бы голос был не очень жесткий. Прогноз в целом положительный.

— Твои бы слова…, — вздохнула Вересковская.

Наталья Михайловна в свои пятьдесят пять не выглядела на свой возраст. Не тронутые сединой гладкие черные волосы и также нетронутое годами лицо, смуглое от природы, с кожей оливкового оттенка. Все такая же стройная, как и в молодости, строгая и покорная одновременно, она являла собой образ тех женщин, которых сейчас редко можно встретить. Прожив больше тридцати лет, рядом с мужем, в любви и согласии, бок о бок с радостями и несчастьями всегда вместе, она была настоящим титановым тылом своего супруга. А он любил ее, свою Наташеньку, как и много лет назад, хотя и утверждал всегда, что именно взаимное уважение есть прочная основа каждой семьи. А любовь, вроде как, и не причем. Каждая женщина сказала бы про этот союз: вот, что значит, по-настоящему быть замужем.

— Что у Воронцовых?

— Не спрашивай! — Наталья махнула рукой. Когда звонили Алексу, Элеонора не смогла из себя ни слова выдавить, только разрыдалась в трубку.

— Да, дела неважные.

— Куда уж. Мне самой пришлось успокоить мальчика насчет матери и сообщить о гибели Виктора.

— И?

— Старался держаться будто бы, но, как мне показалось, только делал вид. Ты же знаешь, он боготворил отца. А теперь, он вдали от дома, еще и попрощаться не получится. К тому же заварили вы кашу, а детям расхлебывать. Слов нет. — Наталья Михайловна поджала губы и сложила руки на груди, сильнее заворачиваясь в шаль и высвобождаясь из объятий мужа.

— Натальюшка! Душа моя! Ты себе не представляешь, как мне тяжело. Лишь твое понимание и поддержка помогают, — Вересковский тронул жену за плечо.

— Знаешь, Гриша, сейчас я как никогда понимаю, что значит любовь. Потому, что если бы я не любила тебя, мое понимание ограничилось бы этой твоей выходкой и ложью.

— Наташенька, это было непреднамеренно. Столько лет прошло. Я до конца своих дней буду просить у тебя за это прощения… — Григорий Филиппович снова притянул к себе жену и поцеловал в макушку.

— Лучше попробуй теперь его вымолить у своей дочери. — Жестко ответила Вересковская.

— Натальюшка, а я ведь без тебя не справлюсь.

— Пьяный с подписью ты хорошо справился.

— По факту я тогда не пьян был. Завещание на следующий день проверялось, на свежую голову, и подписано было уже в Лондоне.

— Деятели великие! Это ж надо! Практически заговор устроили!

— Поможешь с дочерью? — спросил Вересковский с надеждой в голосе.

— Я не отказываюсь. Но ты ее знаешь. Трудно представить, что она устроить может.

— Я уж и не помню, когда она в последний раз перечила, но тут такое дело. Я озадачен, если честно.

— И я не тешу себя иллюзиями. Настя не так проста, как кажется, Гриша. Посмотрим.

— О-о-о! Медуза Горгона пожаловали в свои владения! Вон как локоны подпрыгивают, того и гляди, ужалят! — сказал молодой человек с папкой из файлов в руках.

— Да ладно тебе! Она талантливейший специалист и красивейшая женщина! — отозвался, стоявший рядом невысокий паренек.

— Это ты у нас, Вась, в нее влюблен. У тебя взгляд через розовые очки. А я не собираюсь попадаться лишний раз пред ее ясны очи. Я бы, конечно, тоже не отказался смотреть в них без конца, но для таких простых смертных, как мы с тобой, ее взгляд — неминуемый конец.

— Напрасно ты так говоришь. Она никого и ни разу не обидела, не оскорбила и всегда только всем помогала за время своего руководства. А успехи «Ladie`s room» на сегодня умопомрачительны. И все благодаря ей. — Снова вступился за шефиню Васька. — Просто на работе нужно работать. Жесткость это вынужденная мера. Не больше. Она установила железный порядок и потому есть результат.

— Так, давай дифирамбы своему кумиру споешь после работы за стаканчиком, а то ща начнется. Дьяволица сегодня в Prada однако.

— Это не Prada, а Chanel! — возразила девушка из отдела моды.

— Все равно выглядит зашибенно, как, впрочем, и всегда.

Анастасия шла по длинному коридору издательства, не разглядывая подчиненных через стекло прозрачных стен. Ничего во внешности даже вскользь не напоминало о проведенной ночи, переживаниях и боли, засевшей глубоко внутри. Строгая темная юбка-карандаш придавала деловитости, а блуза карамельного цвета с элегантным бантом смягчала строгий интерфейс руководительницы.

«Наверное, я и, вправду, терминатор. Пока не переступила порог издательства, не знала, как выдержу до конца рабочего дня, а теперь мозг работает как часы. Ни единого сбоя или отклонения в сторону».

Она смотрела строго вперед и уверенным шагом вошла в просторный холл, в котором находился вход в ее кабинет. При появлении босса, как обычно, покатилась волна шепота среди народной массы, на первый взгляд занятой бурной деятельностью, а следом шум окончательно стих. Ася остановилась посредине, и каждый невольно обратил на нее взгляд.

— Вы, — обратилась Анастасия к компании девушек, горячо обсуждавших ее появление. — вы из отдела…

–…«Красота и здоровье». Рая. — Испуганно и участливо ответила «жертва».

— Рая. Отлично. Красота и здоровье — то, что нужно. В следующем месяце, а, то есть, уже с первого числа, вы отправляетесь в командировку в мединститут. К следующему выпуску жду текст.

— Мединститут… но, про что там еще писать?..

— Ну, вы же работаете у нас над здоровьем читателей. Напишите статью на тему… м-м-м… «Влияние соприкосновения золотого металла с кожей безымянного пальца правой руки на умственную деятельность особей женского пола вида homo sapiens, их настроение и способность к организации производства». Все ясно?

— Да, Анастасия Григорьевна…

— Можете идти. Тема обширная, вам нелегко придется. Приступайте прямо сейчас.

— Да. Конечно. — Девушка опустила глаза, лихо наполняющиеся слезами, и посеменила в свой офис. Остальные побледнели и притихли.

— Руководителей отделов прошу ко мне через два часа со всем, что уже готово на этот номер и с планами на следующий, — объявила она на весь холл и направилась к двери своего кабинета.

— Анастасия Григорьевна! — за ней увязался Васька, — Тут колонка съехала и рисунок, и вообще бардак вышел теперь…

— Василий?

— Да.

— Вы умеете читать?

— А… э-э-э… м-м-м…

— Вижу, что умеете. Что начертано на этой двери?

— Главный редактор.

— Вот именно. Главный редактор. Кабинет технического редактора на том конце коридора и на нем также висит табличка.

— Да… простите…, — Вася повернулся, чтобы уйти.

— Стой. Зайди ко мне через час.

— Есть, босс!

Даже парой часов отделаться не вышло. Работа, как снежный ком, особенно, если любимая. И Ася с трудом вспомнила, что Василий так и не зашел.

— Лиза! — сказала она в селектор.

— Да.

— Васю ко мне.

— Его в типографии задержали. Там ошибка пошла. Хотя вот, уже идет.

— Давай. Жду. А Леснова где сегодня носит?

— Сутра снова вызвали в администрацию.

— Что ж им неймется? Денег что ли им все мало?

— Не знаю, Анастасия Григорьевна, — как всегда, бодро ответила молоденькая секретарша.

— Ладно. Как появится, передай Леснову, что я еду в Крым срочно.

— Конечно, Анастасия Григорьевна.

— Анастасия Григорьевна? — Васька робко протиснулся в дверь.

— Входи. Дело есть. — Ася, сидя за столом, жестом позвала его к себе. — Кстати, что там в типографии?

— Все в норме. Все в порядке уже.

— Хорошо. Вот, возьми, — Ася протянула молодому человеку рукописный лист и фото. — Извини, что набросала вручную. У меня очень мало времени. Мне придется уехать на неопределенный срок, буду руководить удаленно какое-то время.

— Это некролог? Кто этот человек? Я, кажется, что-то слышал.

— Этот человек очень уважаемый и близкий моей семье. Один из владельцев Империи VERITAS. Потому постарайся, чтобы не совсем было похоже на печальный некролог. Мой текст, а следом подбери на тыщу знаков об их семье, чтобы понятно было. Это моя личная просьба.

— Понял. Все сделаю, Анастасия Григорьевна. Я помню, вы как-то рассказывали, что один владелец Империи ваш дальний родственник.

— Мда. Есть сей печальный факт в моей биографии, только об этом вспоминать не будем.

— Да. Я вас понял, босс.

— Это все. Спасибо.

Василий вышел, а его, вся заплаканная с прискорбным видом и, дрожа как осиновый лист, сменила Рая из отдела «Красота и здоровье».

— Можно?

— Можно. Присаживайтесь.

— Я… я…, — начала девушка, осторожно садясь на край кресла для посетителей.

— Пришла уточнить детали командировки?

— Да. То есть, нет…, то есть, — девушка разрыдалась.

— Ясно. — Анастасия потерла лоб. — Так. Хватит сырость разводить. — Она обернулась и поискала позади себя пачку бумажных полотенец. — Вот, возьмите!

— Спасибо, — всхлипнула девушка.

— Чего вы рыдаете? От своей глупости? Ну, если уж сплетни разносить, то хотя бы со знанием дела. Вы же журналист. Значит, информация должна быть подтвержденной и точной. Сплетни-то вообще не наш профиль. А если вы даже их неправильно распространяете, то, как вы тогда вообще работаете?

— Я стараюсь, — ответила, всхлипывая виновница.

— Имеется ли у человека вторая половина или нет, если он бредит своей работой, значения никакого не имеет. Без семьи он лишь в большей степени посвящает себя работе. Когда меня спрашивают, в чем мой секрет, я отвечаю, что просто влюблена в то, что делаю, и постоянно испытываю потребность делать лучшее и лучше. И то, что я создаю, приносит мне счастье и удовольствие, а также результат всем нам. Если у меня не станет этой работы, я займусь чем-нибудь другим, но я буду созидать с тем же рвением. Поверьте, от того, что есть кольцо на пальце, вы не станете счастливее, никогда. Штамп в паспорте вовсе не залог счастья, как принято считать. Счастье внутри нас, и у каждого оно свое. А если ваше счастье зависит от кого-то, вы просто больны.

— Простите меня… Анастасия Григорьевна…

— Мне вас не за что прощать. Но то, что вам стыдно за свое поведение, значит, что в следующий раз, вы не будете вести себя таким недостойным образом. А в институт все-таки поезжайте. Поищите там что-нибудь интересное — косметология, пластическая хирургия, женские проблемы.

— Обязательно. Я все сделаю.

— Странно…

— Что?

— Я думала о моей личной жизни давным-давно всем все известно, а тут сюрприз просто. И так далеко от истины.

— Говорят, что наш адвокат никак не хочет на вас жениться…, — выпалила, не сдержавшись, Рая, и тут потупила взгляд, — простите…

— Угу. И, вы считаете, именно поэтому мы вместе уже лет, эдак… двенадцать.

— Сколько? — взвизгнула девчонка.

— Ну, где-то двенадцать.

— Обалдеть! Так долго ведь не бывает! Мужья за такое время несколько раз уходят!

— Вот и я о том же. Счастье не в кольце на пальце и не в штампе из чернил, коими марают твое удостоверение личности. И не в чужой фамилии, которую тебя принуждают считать родной. И которая по факту вешает на тебя табличку принадлежности определенной особи мужского пола. Как ярлык на вещи. — Она мгновение помолчала, видя, как молоденькая подчиненная переваривает услышанное с широко открытыми глазами. — Мужчина не бычок, чтоб его у своих ворот привязывать. Если не захочет, то и без условностей не убежит. Идите, Рая! И забудьте о сегодняшнем инциденте!

— Хорошо. Большое вам спасибо! — Ответила девушка и поторопилась скрыться за дверью.

— Хм. Девчонка. Замуж скорее выйти. А как этот замуж тебя выпотрошит, потом слезы лить будешь. Попробовала б ты такой замуж, как у меня нарисовался. Хош-не-хош, а под венец придется. — Сама себе сказала Анастасия и подняла телефонную трубку.

Железнодорожный вокзал Симферополя привычно гудел, как пчелиный улей. Сезон еще не начался, а вокруг было обычное для него «броуновское движение». Май только подошел к концу, но, несмотря на это, уже стояла несносная жара.

— Побудь здесь, пойду, такси возьму. Неохота в маршрутке трястись, да еще все эти люди вокруг. Снуют и снуют, толкаются. Видеть никого не могу и говорить ни с кем.

— Эй, остынь немного, выпей валерьянки! Чего буянишь?

— Хорошо хоть попутчиков в купе не было.

— Благодаря твоим многочисленным купюрам. Билетов не достать.

— Я больше люблю поезда, но надо было автобусом ехать, — Ася бросила сумку прямо на асфальт посреди привокзальной площади и остановила рядом чемодан на колесиках.

— С автобусом и деньги бы не помогли. Нет там билетов.

— Я все равно бы решила в пользу поезда. Жалко, с Интерсити+ мы пролетели. Зря я собиралась кабинет начальника вокзала разнести. Неплохо ведь доехали, еще и поспали.

— Вот именно.

— Ладно, жди. Пошла я за машиной.

— Только возьми с климатическим контролем, иначе я сейчас сварюсь. — Крикнула Лана подруге вслед.

— Все, пошли, бодренько, а то уведут! — вернулась Ася через минуту, и они, подобрав вещи, направились к машине.

Неповоротливое желтое такси плавно тронулось с места и направилось в сторону Алушты. Нехарактерная для иномарки окраска делала машину немного неестественной и похожей на большого сказочного жука. На мягком сидении сзади было очень комфортно, оно принимало тело в свои объятия, бережно качая, будто настаивая на отдыхе. Анастасия невольно положила голову на удобную спинку.

— Чего в окно уставилась? Давай поговорим, иначе закипишь изнутри к приезду?

— Да так, чем ближе эшафот, тем жизнь дороже.

— Ох, как скажешь тоже! Ну, чего тебе терять, в самом деле? Все равно в личной жизни тишина, а так встряхнешься. Федор — это ж, сама говоришь, несерьезно. — Ланка сгримасничала. — Может Алекс и в самом деле хороший и так хорош собой. Договоритесь, без взаимных обвинений. А там пусть все своим чередом идет. Не проникнитесь взаимной симпатией, то установите правила, чтоб друг другу не мешать жить, и все. Правда?

— Я от своей идеи не отступлюсь. Она меня согревает.

— Разве нельзя просто, без фокусов? Зачем тебе это?

— Нельзя. Я обижена на отца. У меня комплекс по поводу разницы в возрасте и лучше меня не трогай. И вообще так — интереснее. А ты мне будешь помогать. — Ася посмотрела на подругу.

— Чем? Алекса твоего очаровывать? Так я тебе здорово внешне проигрываю.

— Ты не внешне мне проигрываешь, а в уверенности. Если быть совсем точным, то в пофигизме. И вообще Алекс никакой не мой, я его вообще, можно сказать, не знаю.

— Ох, слова-то какие, и на ваших устах, госпожа графиня!

— Сколько раз повторять? Не произносить…

–…при тебе это ругательство!

— Вот именно. Тебе на работу, когда нужно?

— Побуду с тобой недельку, пока все прояснится, а потом уеду. Появлюсь, когда скажешь, ближе к делу.

— А я договорилась: буду руководить по Интернету. Дел конь не валялся, а тут еще такие душевные переживания. Справлюсь ли? Только достигла чего-то существенного. Я так старалась, чтоб никто не узнал, кто я. Для меня эта работа — все. Наплела, что с родителями большие проблемы, что ничего точно не знаю, уезжаю на неопределенный срок. Вот блин! Как так можно? Потеряю работу на хе…

— Чего ты там потеряешь? Особенно, если совсем скоро купишь журнал с потрохами. И вообще прикуси язык, наконец! Ты домой едешь. Хочешь, чтоб отец шкуру спустил за такие выражения? Когда ты злишься, то плохо контролируешь себя. Как я тебя учила? Злость, ненависть и месть не лучшие советчики. Злость тут бессмысленна. Ненавидеть тебе некого. Никто не виноват. Просто так сложилось. В жизни случаются гораздо более неприятные обстоятельства, чем твои, и просто потому, что так распорядилась судьба. — Мрачное лицо подруги стало понемногу проясняться. — Мстить вот, кому собралась? Покойному или любящему отцу, совершившему однажды ошибку? Или мужчине, который такая же жертва обстоятельств, как и ты?

— Нашла мужчину. Молоко на губах не обсохло.

— Тоже мне умудренная опытом дама! Ситуацию изменить нельзя, потому меняем отношение к ней. Если б ты на все посмотрела не как на эшафот, а как на вынужденное решение проблемы.

— Лан, хватит, ты мне уже достаточно промыла мозги своим виртуальным раствором формалина.

— Промывают фурацилином, а формалином трупы консервируют.

— Да без разницы. Все. Стерильно уже. Я в норме. Хорошо, хоть его не будет. Для начала с родителями разберусь. А пока Воронцов приедет, свыкнусь с мыслью о неизбежности.

— Вот это правильно. Тогда я сразу домой, а потом звони, расскажешь, что и как. — Лана чмокнула подругу в щеку. — Прорвемся, не боись! Но я все равно против этого спектакля. Вот приехала бы ты такая, какая есть — другая. И с родителями бы по-другому пришлось говорить. Показала бы, что тебе теперь лучше не перечить.

Ася отмахнулась.

— Послушай меня еще немножко. Это важно. — Анастасия подняла глаза на подругу. — Не держи все в себе. Не накапливай обиды и слезы. Я тебя изучила за эти годы, проведенные вместе, и понимаю с полуслова, с полувзгляда. Но ты должна высказываться, выговариваться, выплескивать эмоции. Иначе взрыва не избежать и от этого будет плохо не только окружающим, но и тебе самой. Высказывать эмоции тоже нужно учиться. А у тебя с этим проблемы. Только очень-очень близкие люди и твоя собака могут понять, что ты их любишь или сердишься лишь по одному твоему взгляду. В остальном нужно разговаривать. Именно так можно избежать непонимания, недомолвок, конфликтов и их разрушающих последствий.

— По-твоему я что, все время плакать должна?

— Да причем здесь все время! Если бы эта ужасная новость застала тебя на работе, спорю, ты бы проглотила комок и доработала до своих законных 16–00, и только потом поехала бы домой. Ты бы и виду не подала, что у тебя стряслось, если бы меня рядом не было. И ты бы даже не подумала выплеснуть все это переживание и боль наружу. И вчера вечером тебе помогла выдохнуть даже не я, а литровая(!) бутылка Cinzano.

— Хочешь сказать, я рискую превратиться в алкоголичку?

— Я говорю, что выливать душу нужно без вспомогательных средств. Инсульты случаются не только из-за слабых сосудов, а и из-за того, что держим все в себе. Внутри перевариваем, отравляя организм. Не можешь высказать кому-то, скажи дневнику. Это выход.

— Да некогда мне теперь, Ланусик, еще и дневники писать.

— Вот хочу тебе пример привести. Ты и Федор. Я почему-то после вчерашнего снова задумалась на эту тему. Твое отношение к нему какое-то товарно-денежное. Потребительское. Как, скажем, к… воде. Без нее тебе не обойтись, если пить хочется каждый день. Но ты ее не бережешь, оставляя открытым кран, пока чистишь зубы. Ты даже не думаешь, что кто-то, далеко, на нее молится. Плачу деньги — лью, сколько хочу. Так и Федор: нужен адвокат — пожалуйста, нужна компания по делам съездить — пожалуйста, нужен должный кавалер на прием — пожалуйста, нужен мужик в постель — пожалуйста. Все по щелчку. За все же уплачено! Даже до того, как у тебя появились сомнения насчет отношения Федора к тебе, я уже подозревала, что он испытывает на твой счет очень нежные чувства. Это было видно и давно. Он же напоминает твою прикроватную болонку, приносящую тапочки. А ты этим пользуешься. Нагло пользуешься. Ты ему когда-нибудь говорила, что ты его любишь? — При этих словах Асины брови взлетели вверх. — Да-да. Любишь, как друга? Вы в общей сумме лет 12 вместе. В близких отношениях. Когда отношения «просто так» это не бывает так долго! «Адвокат, приятель…». Ну, не верю я, что у тебя к нему нет и грамма нежности! Ты же, этого не показываешь. Ничем. А ведь он, по сути, был твоим первым мужчиной, и практически мужем, все эти годы. А мужчину приласкать иногда нужно.

— Он свои ласки получал куда регулярнее, чем кто-то зарплату. И, как раз за этими ласками у меня просто времени не было, чтобы полежать, глядя в потолок, и подумать про доброе и трепетное отношение к господину Мачо-адвокату.

— Хм, — Лана расстроено закатила глаза.

— Ладно. Обещаю переосмыслить свои чувства к Леснову. Обязательно подумаю над всем тем, что ты сказала. Как только разгребу навалившийся бардак. А вот приласкаю, поцелую и даже много чего другого между делом.

— Я просто в пример Леснова привела. Мне, кажется, он серьезно любит тебя. И это в данной ситуации может быть проблемой.

— Хм, — теперь закатить глаза пришла очередь Анастасии.

— Да. Проблемой. Потому что целовать и много чего другого теперь тебе придется кое-кого другого.

— А, вот со словом «придется» как раз и предстоит разобраться. И очень надеюсь, что оно поменяет формулировку на отрицание.

— Слушай, а что у тебя с лицом? Глаза что ли припухли от слез?

— Нет. — Ася подняла взгляд на подругу.

— Ты ресницы сняла?!

— А, как же еще образу соответствовать?

— Ясно… Дальше маникюр в ход пойдет, и эпиляция, я так полагаю…

— Что? Без маникюра? Фу, Лан! Без эпиляции! Ну, не нужно в крайности-то, а?!

— Ты куда сейчас сразу?

— Сначала в гостиницу — себя в надлежащий вид привести, — Ася сделала акцент на слово «надлежащий».

— Ой, с огнем играешь! Вот, возьми! — Лана покопалась в сумочке и протянула подруге ключи.

— Что это?

— Ключи от моей квартиры. В гостиницу она собралась. Как только разлетится новость о вашем браке, ты везде будешь, как на ладони. В гостинице по паспорту регистрируют, а значит, все будут знать, кто ты на самом деле.

— Спасибо, — девушка взяла у подруги ключи. — Я об этом не подумала.

— И о многом в таком состоянии еще не подумаешь, проколешься.

— Хорошо. Если Александр Воронцов окажется уж таким ангелоподобным, обещаю подумать. Но пока, даже не отговаривай.

Лана в ответ только вздохнула.

Примечания

1

Магазин беспошлинной торговли.

2

Истина — с лат. (In vino veritas» — с лат. «Истина в вине»)

3

Послушай, мой дорогой друг! — с укр.

4

Нет — с укр.