Никогда не предавай мечту

Ева Ночь, 2019

Он неистовый и пылкий. Умеющий любить и жить на полную катушку. Она – Снежная королева, холодная и отстранённая, не знающая сильных чувств и любви. У каждого из них свои потери и трагедии. И есть только одно, что их объединяет – сумасшедшая, всепоглощающая страсть к танцам. Смогут ли они быть вместе, связанные этим чувством? Достаточно ли его, чтобы покорить мир и… друг друга? Содержит нецензурную брань.

Глава 14

Макс

Семь лет назад

Они встретились случайно на пороге школы — столкнулись у двери, как две молекулы в хаотичном движении. Девушка прошла мимо, а Макс застрял прямо там, не смог с места сдвинуться.

Тогда он понял, что такое «молнией поражённый». Это когда, кажется, что ослепило, и на миг ты утратил связь с миром: не слышишь, не видишь, не осязаешь, только чувствуешь огромное сердце в груди, что выбивает рваный ритм: тудух-тудух, тудух-тудух.

Тогда он понял, что такое любовь с первого взгляда. Да и вообще — любовь. До этого он любил и понимал это чувство только в танце. Огромное, как Вселенная, горячее, как солнце.

Ему и до этого нравились девчонки. Но что это «нравилось» по сравнению с вот этим, просто необъятным и безразмерным чувством? Так, симпатия, первые поцелуи и обжимания по углам — волнение плоти, но никак не души. Видимо, Грэг говорил именно об этом. О том, что мимо настоящего ты никогда не пройдёшь мимо. Ощутишь его хоть с закрытыми глазами, хоть лишившись всех сразу всех чувств.

— Эй, ты что такой задумчивый? — толчок в плечо. Одноклассник Серёга приветливо улыбается, подмигивая. — Видел? Новенькая. Из параллельного класса.

Серёга знал всё, что творилось в стенах школы и за её пределами. Откуда он черпал информацию, оставалось тайной за семью печатями, но если хотелось узнать самые главные новости и сплетни — это к Серёге.

— Кто такая? — Макс даже не стал делать вид, что ему безразлично.

— Что, понравилась? — Серёга всё так же многозначительно подмигивал и цокал языком, выражая степень своего восхищения. Макс еле удержался, чтобы не двинуть кулаком ему в рожу. — Инга Калиновская. Переехали в наш город. Элитная девочка. Интеллигентная семья по линии матери. Как у тебя. По линии отца… эээ… ну, в общем, бабло там водится в немереных количествах. Крутой папашка, приехал бизнес серьёзный поднимать.

Серёга в своём репертуаре: снобизм из всех щелей. Он благородный во всех поколениях, и поэтому без конца расставлял на происхождении акценты и заодно не забывал пнуть тех, кто, по его мнению, обладал «нечистой» кровью и стоял по социальной лестнице ниже его, всего такого уникального.

Однокашник ещё о чём-то разглагольствовал, но Макс его не слышал. Инга — звучало как музыка. Инга — пело в груди, и становилось жарко.

Он не искал встреч — был убеждён: она предназначена ему судьбой, а значит они обязательно пересекутся. Так и случилось. В течение недели.

Сейчас Макс не видел в этом перста судьбы. Закономерность. Слишком плотно они общались внутри своего круга. И их следующая встреча — всего лишь логичное стечение обстоятельств.

В доме того же Серёги они собрались в пятницу. Вечеринка в честь начала учебного года. Стандартно. Банально. Скучно. Если бы не одно «но»: Инга тоже пришла, и всё остальное стало неважно.

Макс ощущал мир, будто сквозь толстый слой ваты. Где-то гремела музыка, кто-то кричал и танцевал, обливался шампанским и пил пиво прямо из бутылок. Чьи-то пальцы хватали бутерброды, куски пиццы, креветки и солёные орешки, но всё это происходило, словно за гранью. Будто на экране огромного телевизора: бормочет что-то в стороне, служит фоном для одного яркого, прорисованного во времени и пространстве места. Там, где сидела она. Немного отстранённая. Вежливо-прекрасная.

Инга не пила, не танцевала, не жевала. Она сидела в кресле как английская королева: спина прямая, руки на подлокотниках, красивые коленки плотно прижаты друг к другу. На всех девчонках демократическая одежда: легкие кофточки и короткие юбочки или джинсы с топиками. И только Инга сидела в классическом строгом платье до колен.

Макс пристроился рядом. Опёрся бедром о высокий подлокотник. Отличное место. В самом углу, и можно сделать вид, что всё остальное не существует.

— Говорят, ты танцуешь, — посмотрела вдруг Инга на него снизу вверх. И его затопило радостью. Он бы смотрел и смотрел в её голубые глаза. Любовался бы родинкой на изгибе шеи, тонкими ключицами, что выпирали почти эротично, вызывая желание встать на колени и прикоснуться к ним губами.

— Н-ну-у, — протянул он и тряхнул головой, прогоняя внезапно подступившую робость. — Танцую, да. Но не для того, чтобы поразить местную публику.

— Я несколько лет занималась бальными танцами. Люблю ощущать уверенного партнёра рядом.

Инга улыбалась. Призывно. И у Макса всё обмирало внутри. Он бы сейчас любой подвиг совершил по щелчку её пальчиков. Ему нравилось, как она дышит. Как шевелится в такт её дыханию цепочка на шее, как тяжело льнёт к коже круглый медальон с вензелем буквы «И» внутри.

— Станцуем? — неожиданно выдохнула она. Низко, с хрипотцой, с вызовом. — Так хочется подвигаться, но по-настоящему, не дёргаться как попало.

— Я не танцую в паре, — впервые Макс жалел, что это так.

— Ерунда, — отрезала Инга, протягивая ему руку. — Я поведу. И у тебя всё получится.

Он до сих пор помнит тот яркий, оглушающий миг, когда они вышли на середину комнаты. Ладонь в ладони. Затем — её дыхание где-то в области его шеи. Холмики грудей, мазнувшие по его футболке. И он подчинился, доверился ей. Это было здорово — чувствовать её уверенное гибкое тело рядом. В нём чувствовалась сила и энергия.

Узкая юбка с разрезом до самых упругих ягодиц не сковывала движения. И Макс чувствовал, как легко двигаются её ноги, как откровенно скользят её икры по его — напряжённым и остро чувствительным. Если бы кто сказал, что ноги не очень эрогенная зона, Макс бы поспорил и выиграл.

Кажется, ими восхищались. Кричали что-то бурно и хлопали по спине и плечам. Макс запомнил всё, что было после, как пёстрое пятно — ничего не значащий фон. Для него существовала только Инга — тоненькая, изящная, с осиной талией в его больших ладонях. И глаза. Голубые, мерцающие. И губы тонкие, слегка капризные. Хотелось попробовать их на вкус. Вот прямо сейчас, на глаза у всех. Но он пересилил себя. За что и был вознаграждён.

Они удрали с вечеринки через полчаса. Всё так же держась за руки. Шли по вечернему городу и молчали. И не было ничего тягостного в этом молчании: Максу казалось, с ними говорит мир. Шепчет что-то на своём языке, который вроде и понятен, и одновременно чужой. Он держал пальчики Инги в руке, и только это не позволяло ему утратить связь с реальностью.

— Поцелуй меня, Гордеев, — приказала его фея, как только он замер в нерешительности, проводив её до двери квартиры.

И он поцеловал. Не сомневаясь больше и не колеблясь. Взяв лицо её в ладони. Впечатав тело её в стену. Целовал крепко и безотрывно. Тёрся возбуждённой плотью о классическое платье и хотел большего. В глазах темнело. Дыхание сбивалось. А вкус Ингиных губ пьянил до головокружения. Если бы он не вжимался в неё, наверное, упал бы позорно.

Она прервала поцелуй. Провела пальчиком по его щеке. Облизнула губы и, словно что-то решив, кивнула.

— До встречи, Макс.

И, скользнув всем телом по нему — провокационно и дразняще, скрылась за дверью.

Что он чувствовал тогда? Счастье? Эйфорию? Радость? Однозначно мир стал ярче, налился красками, как плоды — соком. А внутри жила буря — со шквальным ветром, со свистом, с бурлящими клубами, пронизанными молниями и озоном. Хотелось петь и танцевать. Выплёскивать энергию — избыточную, шальную, разноцветную.

И он танцевал. На проспекте и на мосту. Обнимаясь с фонарными столбами и стволами деревьев. Никто и ничто не могли сбить его с бешеного рваного ритма, в унисон которому билось его влюблённое сердце.