Никогда не предавай мечту

Ева Ночь, 2019

Он неистовый и пылкий. Умеющий любить и жить на полную катушку. Она – Снежная королева, холодная и отстранённая, не знающая сильных чувств и любви. У каждого из них свои потери и трагедии. И есть только одно, что их объединяет – сумасшедшая, всепоглощающая страсть к танцам. Смогут ли они быть вместе, связанные этим чувством? Достаточно ли его, чтобы покорить мир и… друг друга? Содержит нецензурную брань.

Глава 10

Макс

У неё лёгкая походка. Интересно, сколько ей пришлось тренироваться, чтобы скрывать хромоту? Не подволакивать ногу? Ведь если не присматриваться, то заметить, что с ней не так, почти невозможно. Сколько силы воли нужно иметь, чтобы встать на ноги, пережить трагедию и мечтать?

Ею можно восхищаться. Если бы она не раздражала своей непогрешимой уверенностью и рациональными поступками. Она, наверное, покупки делает по списку, а расходы заносит либо в тетрадь, либо по-современному — в компьютерную таблицу. Какой-то калькулятор у неё вместо мозгов. Слишком собранная, точно знающая, какой следующий шаг сделать. Это бесит. И притягивает. Он сам толком не мог разобраться, что чувствует, когда видит её тонкий профиль. Одно мог сказать с уверенностью: эта девушка цепляет, как крюк.

— Я даже фамилии твоей не знаю, — заявляет Макс, как только устраивается на переднем сидении её авто. Шикарная машина. Он когда-то тоже любил гонять. А Альда, не изменяя своей холодности, ведёт аккуратно, педантично, останавливаясь на всех светофорах. — А то завезёшь меня куда-нибудь, не буду знать, на кого и жаловаться.

Альда смотрит на него искоса. В уголках губ таится усмешка. Сегодня она поживее будет, чем первые два раза. И это словно два разных человека. Отмороженное привидение и вот эта почти светлая девушка с туго затянутым пучком на затылке.

— Щепкина. Эсмеральда Щепкина. Вряд ли, конечно, ты слышал обо мне.

Она больше ничего не добавляет, но Макс понимает: не договаривает. Есть в её словах крохотное «но». Нужно расспросить Лизу — сестра фанатеет от танцев и любит балет. Возможно, слышала и об Эсмеральде Щепкиной.

Сегодня она не в своём дурацком свитере. Одета вполне прилично. Разве что широкая юбка скрывает ноги да свободный пиджак словно не с её плеча. Надо будет поговорить с Лизой. Пусть они поболтают как девочки между собой.

Макс ловит себя на мыслях, что планирует, думает наперёд. И уже впускает в свою жизнь странную Альду. Может, это и к лучшему. А там будет видно.

Они останавливаются возле реабилитационного центра, и Максу становится дурно. Хочется рвануть ворот рубашки. Так, чтобы вырвать пуговицу с мясом. Но на нём футболка и толстовка. Он бы малодушно сбежал, и лишь странная девушка, что сидит, положив худые руки на руль крест на крест, останавливает его панику.

— Послушай меня, — гипнотизирует она голосом. Тонкие пальцы ложатся на кисть. Тёплые пальцы с нежной кожей поглаживают успокаивающе. И то ли от этих мерных движений, то ли от тембра — спокойного и низкого, как гул больших барабанов, становится легче дышать. — Мы ненадолго. Никто не будет тебя рассматривать и мучить. Не сегодня. Всего лишь несколько вопросов и анкета. Нужно сделать этот шаг, понимаешь? Потом будет проще. Если захочешь, я всё время буду рядом.

— Захочу, — почему-то он решил ей довериться. Или вцепиться, как в якорь, который не даст пойти на дно. — Ты ведь это прошла? Выдержала?

— Мне было немного проще, — качает она головой. — Тяжелее было привыкнуть к мысли, что больше не смогу танцевать. Никогда не выйду на сцену.

— Не важно. Ты справилась?

— Да, — открыто Альда смотрит ему в глаза. Уверенность в её взгляде как укол, что вливается в вены надеждой и заставляет упрямо сжимать губы.

— Значит, справлюсь и я. Пошли.

Он больше не откладывает и не колеблется. Первым открывает дверцу машины. И радуется, что она не спешит ему на помощь, не мечется, как мать, не пытается подставить плечо, не путается под ногами, не жалеет. Оказывается, это очень важно. Жизненно необходимо — почувствовать пусть так, но почву под ногами. И поддержку на расстоянии.

Альда была права: никто его не покусал. И всё оказалось намного проще, чем он себе рисовал в больных фантазиях. И психолог оказалась женщиной с мудрыми глазами. А ещё он никак не мог понять, почему ничего не сделал раньше, сам. Наверное, до таких решений, как до некоторых книг, нужно дорасти. Созреть.

— Спасибо, — благодарит он Альду, когда она выруливает со стоянки. Он пока до конца не понимает, что чувствует. Усталость — однозначно. На такой крохотный шаг ушло слишком много сил.

— Пожалуйста, — принимает благодарность девушка с достоинством королевы. Не уверяет, что однажды он пришёл бы к такому решению сам. Не скромничает, что не за что благодарить. Это какая-то неведомая целостность. Монолитно-нерушимая, как высокая гора. И это опять выводит его из себя. Раздражает.

— Не могу сказать, что всё время буду таким послушным, — бурчит под нос. — Я не подарок.

— Я знаю, — снова эта уверенность. У Макса дискомфорт. Ощущение, что он для неё — открытая книга, из которой легко черпать информацию. А она — запертый наглухо сейф. Белое пятно на карте. Неизвестная земля. И ему нужно стать первооткрывателем, чтобы понять, что заставляет её цепляться за такое ничтожество, как он.

— Почему я, Альда? — задаёт он вопрос, который мучает его с того самого дня, когда она ввалилась в его дом и заявила, что хочет с ним танцевать. — Ты же знаешь: я никогда не танцевал в паре. Ну, настолько, чтобы быть полноценным партнёром. Это было бы слишком смело и однозначно проблематично, когда я ещё на двух ногах передвигался. Или выбор пал на меня именно потому, что у нас… общая беда?

Страшился услышать её ответ. Холодный и правдивый. Да, чёрт побери, он вообще боялся, что «танцевать» для неё сейчас — это что-то такое вроде терапии, когда пытаются одни понятия заменить другими, убеждая себя в том, что суррогат — это равноценная замена, здоровая и полезная еда, как те пресные творожки да овощи, что она припёрла ему сегодня с утра.

— Беда здесь не при чём. И я уже отвечала тебе на этот вопрос. Только ты не слушал и не слышал меня. Но я повторюсь, мне нетрудно на самом деле это сделать.

Альда на него не смотрит — она машину ведёт. Сосредоточенно и аккуратно. Может, поэтому фразы её звучат строже и холоднее, чем ему на самом деле хочется.

— Ты был прав, когда говорил, что я могу найти любого партнёра. Это не проблема на самом деле. Точнее, не такая уж, чтобы её нельзя было решить. В конце концов, никто не помешал бы мне танцевать соло. Но я не хочу выходить на сцену одна. После всего. И не хочу выходить с кем попало. Мне нужно только лучшее, что есть. На другое я не согласна. Ты — лучшее, Гордеев. Именно поэтому я выбрала тебя.

Он не знал, что ответить. Как-то… меркантильно всё это звучало. Словно она вышла и выбрала лучший кусок мяса в магазине. И чего-то в этой картине не хватало. Какого-то штришка, мелкой детальки — почти неприметной, но делающей очень важный и нужный акцент.

— И то, что я не партнёр, тебя не смущает?

— Нет, — не отрезала — отбрила. — Мы приехали, выходи.

Жёстко и по-деловому. Ей бы в армии молодёжь воспитывать. С хлыстом надсмотрщика стоять. Но додумать и пораздражаться как следует Макс не успевает.

— Ну, здравствуй, Гордей, — слышит он до боли знакомый голос.

Всё те же рубленые черты. Белые волосы затянуты в низкий хвост. Широкие плечи, узкие бёдра — скроенный из мускулов и затаённой энергии, что никогда не иссякала в этом человеке. Грэг. Ничуть не изменился за те почти два года, что он его не видел.