Глава 5
Аркадий
Просыпался я трудно.
Башка раскалывается на части, как гнилая дыня — разваливается, можно сказать. Состояние не стояния — мягко сказано.
— Очнулся? — Паша, словно сварливая жена, тут как тут. Свеженький, благоухающий, прекрасный — так и хочется его убить или в грязи извалять, чтобы не светился так здоровьем и хорошим боевым настроением. — И как оно? Почувствовал вкус свободы?
— Ладно тебе, — чувствую вину, а поэтому пытаюсь говорить примирительно, несмотря на противоречивые чувства по отношению к другу, который похмельем не страдает. — Кажется, я действительно вчера выдал.
— Выдал? — не унимается Паша, почувствовав мою слабину, — Да ты начудил, накуролесил, отмочил, отчебучил, Чебучилло хренов!
О, майн готт, я понятия не имел, что Паша такой интеллектуал и подобные слова легко в ряд строит. Как выстрелы в мою достаточно потрёпанную голову.
— Что на тебя нашло? Ты же не пьёшь никогда!
— Да вот… сам не знаю, — мне и сказать нечего.
Последний раз я помню себя прилично пьяным на выпускной вечер. Мне тогда тоже казалось, что всё, свобода! Наивный дурачок. Так меня и отпустили. Но я тогда маленький был и глупый. Правда, судя по вчерашнему вечеру, не очень-то и поумнел, но что сделано, то сделано. Какой смысл рвать волосы, изображая бурное раскаяние?
— Я что, сильно буянил? — спрашиваю осторожно, пытаясь вспомнить подробности вчерашнего рандеву.
— А ты не помнишь? — поднимает брови Паша.
Если откровенно, то не очень, но лучше притвориться партизаном.
— Местами отчётливо, а временами — так себе.
— Ну, почти терпимо, если закрыть глаза на тот факт, что угомонить тебя не было никакой возможности.
— Значит, переживём.
Паша смотрит на меня пристально, по его фигуре я вижу, что он порывается мне что-то сказать, а потом пожимает плечами, руками всплёскивает и пытается ретироваться.
— Паш? — друг мой замирает на пороге. Плечи его напряжены. — Там девушка была.
Паша оборачивается медленно. Слишком медленно.
— Да? — мямлит он, тянет эти два звука, как жвачку.
— Я целовался с ней, — напрягаюсь, чтобы восстановить всю цепочку событий. Я выбрал её якорем. Это я где-то начитался психологической дряни. Мол, если выбрать якорь, то всегда сможешь контролировать себя. Я до этого ни разу не применял. А вчера вспомнилось почему-то. Глаза у неё красивые — помню. Запах ягод — помню. Губы — помню. Поцелуй — слишком реалистично. А дальше — чехарда. Осколками вылезают воспоминания. Комната, темно. Наслаждение. Кровать. Но я не уверен, что было.
— Я не следил за тобой, — дёргает Паша плечом. — И не видел, чтобы ты целовался. Я вообще тебя домой увёз в состоянии «отрубился». Мне мальчики-секьюрити помогали тебя вытащить и в машину посадить. Спасибо им огромное за это!
— Ладно! — хлопаю я себя по голым коленям. — Разберусь. Спасибо, Паш!
Чуть помедлив, друг кивает с достоинством английской королевы. Ноздри его подрагивают. Он всё ещё обижается, но через время его отпустит. Ползать на коленях я не собираюсь.
Душ. Крепкий кофе. Полдня — долой. Я ещё пытаюсь вспомнить всё, но в «знаниях» у меня существенные пробелы, как говаривала моя любимая учительница биологии.
Девчонка. Я даже имени её не знаю. Не спросил. Студентка. Третий курс, судя по учебнику. Чувствую, что должен увидеть её. В глаза посмотреть. А ещё неплохо бы вспомнить. Какие-то эротические бредни во мне всплывают, и неуютно от этого.
Вскакиваю и лихорадочно шарю по карманам.
— Что-то потерял? — Паша тут как тут. Следит за мной, что ли?
— Таки, наверное, было, — бормочу я.
— Что было? — Паша какой-то нервный и дёрганный.
— Презервативов нет, — смотрю ему в глаза.
— Ой, да ты такое вчера вытворял, выронил где-нибудь. На танцполе или в туалете.
И чем дольше он меня убеждает, тем сильнее растёт уверенность, что я начудил. Я же не мог принудить её или заставить? Вообще-то я очень целеустремлённый и убедительный. А если чего-то хочу, то добиваюсь любыми способами.
Речь не идёт о грубости или применении силы. Есть и другие способы, очень действенные. Ещё на первом курсе я на спор любую девушку кадрил, пока не надоело. И после этого стал очень разборчивым и привередливым, а также очень хорошо научился скрывать свои предпочтения, похождения, личную жизнь. Может, поэтому легко удалось отца вокруг пальца обвести. Он бы и проверить мог, но гомофобия сработала на «отлично». Нужно лишь и дальше придерживаться выбранной линии поведения.
Девчонка спутала все карты. Повело меня не на шутку вчера. И внутри ворочался какой-то непроваренный ком вины. Воскресенье. Лучше разобраться во всём самостоятельно, чтобы убрать «белые пятна» на карте совести, а потом уж решать, что делать дальше.
Вечером я Паше ничего говорить не стал. Сам поехал в «Лагуну» незадолго до открытия.
— У нас ещё закрыто! — встретили меня неприветливо. Но я не из тех, кто пасует или сдаётся сразу.
— У вас тут девушка работает. Уборщица. Мне бы поговорить.
— У нас работает много девушек, — хрен двухметровый смотрит на меня холодно и загораживает широченными плечами вход. Я тоже не из маленьких, но не драться же с ним, чтобы девчонку выудить?
Ладно, я не гордый. Могу и подождать. Всего-то час убить.
Я сидел в машине и следил за каждым, кто входил в эту гавань. Ничего похожего. Я был убеждён: её я узнаю из тысячи, как в дурацкой песне.
Сразу после открытия жизнь клуба инертна. Посетителей мало, персонал, словно сонный. Люди движутся, как при замедленной киносъёмке. А может, мне всё это кажется, потому что сегодня я трезв, энергичен, и могу свернуть горы. К сожалению, никто не разделяет моего энтузиазма и более чем бодрое настроение.
Я подсаживаюсь к бару. Там круглолицый бармен неспешно натирает стойку мягкой салфеткой ярко-жёлтого цвета. Вчерашний. Я его тоже помню.
Что-то заказываю, но пить не собираюсь. Бр-р-р, меня мутит после вчерашнего и от запаха спиртного воротит. Это теперь надолго.
Наблюдаю за залом. Меня ждёт крутое разочарование: вместо девушки сегодня бодрая старушка столики убирает. Не повезло.
— Вы не скажете, здесь девушка вчера… — спрашиваю я у бармена, но договорить не успеваю. Морда у него топориком становится. Того гляди и тюкнет в темя.
— Конфиденциальная информация, — цедит он сквозь зубы. — Вы пьёте? Вот и пейте дальше. У нас не принято рассказывать о персонале.
Мне кажется, или он злится? Что случилось-то? В чём дело? Хотел бы я знать, но никто не хочет со мной информацией поделиться.
Я заказываю всякую дрянь и сажусь за столик. От меня отделаться почти невозможно. Так я и сдался. Нужно лишь выждать. И мой звёздный час настаёт: старушка таки добирается до моего столика. Прикольная такая, модная. Браслет на запястье поблёскивает широкий, серьги в ушах переливаются, брошку она к униформе прицепила. Похожа на празднично украшенную витрину.
— Вы не подскажете, вчера столики девушка убирала, — иду в атаку сразу с шашкой наголо, а то потом второго пришествия можно и не дождаться.
— А сегодня столики убираю я! — жизнерадостно заявила бабулька, сверкая фарфоровой улыбкой и споро справляясь со своей работой.
— А не подскажете?..
— Не подскажу-у-у! — пытается упорхнуть она резво, как феечка.
— А может, всё же подумаете? — ловлю её за руку и оставляю мзду.
Старушка опускает руку с уловом в фартук и притворно вздыхает.
— Нет её. Меня вызвали не в свою смену. А что и почему — я не спрашиваю, молодой человек. Заболела, уехала, уволилась — мне дела нет.
— А зовут-то её как? — спрашиваю, понимая, что бесполезно.
— Конфиденциальная информация, — тарабанит заученно, а потом, словно сжалившись, добавляет: — Ты лучше у начальства спроси, раз приспичило. А так ничего не узнаешь.
Провал. Полный, но не окончательный. Начальство? Да запросто. Теперь бы найти это неуловимое начальство.
