Бифштекс… Диана Росс. Дневник футболиста

Дэвид Маквей

«Я с радостью предался блаженнойностальгии и попытался рассказать, каким он был, наш футбол, в том далеком, но иногда таком до жути близком прошлом…» Английский футбол, английская жизнь, английский юмор – увлекательное путешествие в Англию 1970-х…

Четверг, 7 марта

Как мы и договаривались, Бриндли подвозит меня до нашего дома в Клифтоне (типовые пол-дома, три спальни, пятеро взрослых, двое из них уже съехали и живут отдельно, третий пытается вырваться изо всех имеющихся сил) и останавливается у нас. Тренировка в десять утра, езды до площадки двадцать минут, но меня вытаскивают из постели в половине девятого. Яйца ему, видите ли, нужно развозить. Окутанные облаком дыма от его фирменной затяжки, мы садимся в его красный «Хантер» модели «Хильман» и стартуем. Педаль сцепления висит на соплях. Везем три дюжины свежих, будь они неладны, яиц в какой-то паб в Бистоне, на другой берег Трента, в противоположную сторону от нашего собственного места назначения. «Билли» — так мы зовем между собой одного из «великих». «В футболе не осталось ни одного „великого“, Маквей… Были, да все вышли,» — говорит он мне, в то время как мы переезжаем через Трент по Клифтонскому мосту. Билли родился и вырос в Медоуз. Медоуз — это ноттингемский эквивалент кварталов «с высокой плотностью населения на квадратный метр жилплощади», пользующейся такой популярностью в лондонском Ист-Энде, там, где мистер Рэкман и его помощник по имени Даннет сдают в найм квартиры. («Забудь всю эту социалистическую лабудень из школьной программы, Маквей. В жизни — бои без правил, и ты теперь сам в них участвуешь и нехило на них зарабатываешь.»)

Медоуз. Его жители все еще помнят радиопередачу «Беседы с хорошими людьми» и ее ведущего Клиффа Майкльмора, который однажды зачитал в эфире письмо с Крокус-стрит. «Какое чудное название! — сказал Клифф. — Сразу же представляешь себе зеленые лужайки, цветы, растущие у живых изгородей из кустарника, и воробьев, чирикающих в безоблачном небе.» На самом деле, единственные звуки, которые можно было услышать на Крокус-стрит в районе Медоуз, были звуки смываемой воды в коммунальных туалетах, устроенных на вымощенных булыжником задних дворах, которые отделяли друг от друга группы по десять-двенадцать домов в этом районе затрапезных трущоб, населенных бедными, но счастливыми людьми.

Эту историю я слышал много раз… сегодня утром я услышал ее снова, как раз перед тем, как Билли доставил партию яиц и заработал свои пять фунтов, которые ему заплатил местный торговец овощами и фруктами аж в деревне Раддингтон. Наконец-то мы добрались до Медоуз Лейн. А то я уже начал гадать, что меня доконает раньше — нескончаемые воспоминания Билли о «клевых пацанах» и о «клевых великих игроках, которых уже никогда не будет», или стойкий запах мятной жвачки, которую он постоянно жует, молотя челюстями как пулемет, чтобы перебить запах принятого вчера на грудь эля.

Сегодня на тренировке нас особо не гоняют. Наш тренер рад и счастлив. Его шотландский визави с другого берега Трента — Аллан Браун — синий от злости от того, что нам удалось сделать ничью. Наш Джимми оказался прозорливее и переиграл подлеца в тактике. Что может быть приятней, чем вставить по самые другу-шотландцу? «Ну что, кружок по стадиону, а, Джексон, — обращается он к Джеку Уилеру. — Смотри, ребята рвутся в бой.»

Джимми одет в форменный коричневый спортивный костюм с темно-синей рубашкой в зеленую клетку и синим галстуком команды графства Ноттингем.

Неожиданно у меня подкатывает тошнота.

А ведь работа на дорожке сегодня совсем не сложная: легкая пробежка, потом пару-тройку «рывков с ускорением», потом несколько раз «полкруга по стадиону».

«Ну, давай, Брайан, давай, мать твою. Стаббси, ты что заснул? работай, работай!» Джек явно в панике, боится не совладать с корифеями — стариками и молодежью. Мы его уважаем, но мы все еще как дети: если можно отлынить от домашней работы или смухлевать на уроке, это за милое дело!

Стаббсу нехорошо после двадцати выкуренных прошлым вечером «Вудбайнов» и нескольких принятых на грудь галлонов «Шипстонса» — местной разновидности пива, известного как «Черная Смерть». Он симулирует травму и хромает в лазарет перекурить. Первая группа из команды почти «отстрелялась», когда на поле из прохода в раздевалку выходит Джимми. Он переоделся в тренировочный костюм. К локтю привязан свисток на веревке. Он берет мяч для тренировок и торжественно шагает в штрафную зону на виду у трибуны Спион Коп, пустых террасных трибун и табло результатов тайма, которые ждут, когда он, наконец, дойдет.

Мы, тем временем, трусцой перебегаем на его половину поля и направляемся к его воротам, не защищенным ни вратарем, ни сеткой. Джимми кладет мяч на одиннадцатиметровую отметку и делает три неспешных шага назад. Обводит взглядом террасные трибуны. Короткая пауза, чтобы дать нам забежать за его ворота.

Отрывистый свист в свисток, и вот он уже вальсирует к мячу, плавно покачивая бедрами, и вколачивает его в правый нижний угол, попадая в заднюю стойку ворот. Его правая рука наносит в воздухе победный удар и он провожает нас глазами в душевую, ожидая слов одобрения.

«Такие удары не берутся, босс», — передразнивая, скалит зубы громила Брэдди.

«Никогда в жизни, Уэсли, сынок. Это был идеальный пенальти, сынок. Мотай на ус, Бомбардировщик, ты понял?» (Это кличка Брэдди, которую он, я так думаю, получил за то, что любит забивать голы по воздуху).

Джимми поднимает мяч и снова ставит его на одиннадцатиметровую отметку. Виснет пауза. Свисток… Ну-ка, умник, получи еще одну дулю. То-то!

Его маниакальный глазговский смех несется за нами по коридору. Так ты говоришь, не осталось «великих», Билли?