ТенеСвет. Темное пророчество

Дорит Медвед, 2023

Семнадцатилетняя Тара, младшая дочь королевы Лунарии, – принцесса необычная. Дикая и необузданная воительница, она куда лучше управляется с мечом и луком, нежели с клавикордами, и чувствует себя на своем месте, охотясь на чудовищ, а не танцуя на балах. Во время сражения с одним из чудищ попавшую в беду Тару спасает загадочный незнакомец. Молодые люди испытывают друг к другу какое-то волшебное притяжение, но их связь с самого начала находится под несчастливой звездой… Сумеют ли воитель и воительница остаться вместе, несмотря на все препятствия на их пути? И какую роль предстоит сыграть в их судьбе страшному, но неотвратимому ТЕМНОМУ ПРОРОЧЕСТВУ? ЧЕТЫРЕ ВЕРНЫХ ДРУГА ТРИ ВРАЖДУЮЩИХ КОРОЛЕВСТВА ДВЕ ПОЛНЫЕ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ ОДНА НЕПОБЕДИМАЯ ЛЮБОВЬ «Темное пророчество» – первая часть дилогии «ТенеСвет», дебютного романа молодой немецкой писательницы Дорит Медвед.

Глава 7

В эту ночь я спала плохо, все время металась в кровати. Во сне меня преследовали лица мертвецов, но стоило мне в ужасе открыть глаза, как я наяву видела перед собою остекленевшие глаза Люсифера, чувствовала на руке его теплую кровь, а на губах вкус его холодных, безжизненных губ.

Я ужасно беспокоилась за него. Что, если эликсир жизни исцелил его лишь частично, а рана внезапно вновь откроется? Сама того не желая, я мысленно видела ужасные картины — Люсифера, мирно лежавшего в своей постели, когда рана в его груди внезапно вновь разверзается, и он истекает кровью. Я пыталась выбросить эти образы из головы, но это оказалось труднее, чем я думала.

Чтобы отвлечься, я наконец зашла в ванную, тщательно умылась, а затем плеснула себе в лицо холодной водой. Может, поможет?

Когда я, надев белое платье и причесавшись, стояла на своем маленьком изящном балконе, пошел моросящий дождь. Я не заметила, что уже светало, такими темными были облака — почти столь же темными, как и мои мысли.

Хотя стоял жуткий холод, а на мне не было верхней одежды, я еще некоторое время оставалась на улице. Может, холод поможет мне отогнать плохие мысли? Наконец, глубоко вздохнув, я вернулась обратно в комнату.

К завтраку я наконец спустилась в трапезную. Поскольку в последнее время я редко завтракала за одним столом с обитателями дворца, мать странно посмотрела на меня своими сияющими светлыми глазами.

Теперь, когда я узнала от Люсифера, что мать способна читать чувства других людей, мне оставалось лишь постараться выглядеть относительно спокойной и ничего не чувствовать. Конечно, это не сработало; нельзя просто так подавить чувства. В животе опять было это проклятое покалывание, которое я просто не могла обуздать. Я понадеялась, что мать решит, будто это чувство относится к выдуманному мною Генри.

Куда хуже был страх за Люсифера, столь сильно сдавивший мне горло, что я, казалось, не могла дышать.

Мать еще одно мгновение, показавшееся мне бесконечным, оценивала меня своим непроницаемым взглядом, а затем, не сказав ни слова, резко отвернулась. У меня сразу же пропал аппетит.

Я вяло возила бекон с омлетом туда-сюда по тарелке, с нетерпением ожидая, когда трапеза закончится. Когда мое желание по прошествии целой вечности наконец сбылось, я поспешила в свою комнату, прежде чем мать, Тесса или Леандер успели бы последовать за мной. Переодевшись и быстро собрав оружие и немного провизии, я пробралась через тайный выход в сторону конюшни.

Погода совсем испортилась. Дождь изливался на землю холодными каплями, а резкий ветер уносил облачка моего дыхания. Натянув капюшон, я расчесала и оседлала Аннабель, а затем вскочила ей на спину.

Под дождем, ледяными иглами хлеставшим меня по рукам, и на морозном ветру, срывавшем с меня капюшон и трепавшем мне волосы, я с трудом пробралась через Тонду и наконец въехала в лес. Вскоре лес стал куда зеленее; значит, я пересекла границу с Сатандрой. Первым делом я направилась к скалам.

Дождь уже смыл кровь, но мысль обо всех сброшенных в океан трупах заставила меня повернуть назад. Да и Люсифера здесь не было. По спине моей пробежал холодок, а крошечные волоски на руках встали от страха. Что, если Люсифер действительно умер? Нет, даже думать об этом было невыносимо!

Бешеным галопом я помчалась к нашей поляне — и камень упал с моей души, когда я увидела под деревом темный силуэт Люсифера. Спешившись под прикрытием елей, я побежала к нему сквозь струи все еще хлеставшего проливного дождя.

— Как ты? — запыхавшись, взволнованно крикнула я, не успев еще добраться до него.

— Хорошо, — ответил он.

— Правда?

Он выглядел бледным — но виною тому вполне мог быть и холод.

— Да, правда.

Слегка закатив глаза, Люсифер распахнул свою мантию и приподнял свитер, дабы я могла увидеть светлый шрам на его груди. Теперь от некогда огромной раны осталось лишь маленькое пятнышко. Я с облегчением кивнула.

Некоторое время мы молча сидели рядом и слушали шум дождя. С игл мерно капало. Даже плотный хвойный свод не мог принять всю изливающуюся с небес влагу на себя.

Я бы с удовольствием встала и отправилась на поиски какой-нибудь хижины, где можно было бы согреться и высушить одежду. Но мое появление в этой стране отнюдь не приветствовалось, и никто не предложил бы мне крышу над головой. Нам с Люсифером придется и дальше встречаться под открытым небом со всеми его капризами.

Вздрогнув, я поплотнее запахнула теплый плащ вокруг дрожащего тела. Конечно, как всегда, это не помогло. Мне нужно было набрать вес — но тело мое оставалось худым, сколько бы я ни ела.

Люсифер, казалось, заметил, что я замерзаю, потому что — как нечто само собой разумеющееся — обнял меня за плечи и прижал к своему теплому телу. Я посмотрела на него с недоумением и удивлением. Он никогда раньше так меня не обнимал.

В следующий момент я поняла, что нельзя так поступать и прижиматься к нему, словно мы были совершенно нормальной влюбленной парой. Пришлось попытаться снова слегка отдалиться от него, но было уже слишком поздно. Невероятное тепло тела Люсифера уже передалось и мне, так что мне наконец-то стало уютно и приятно. Я попыталась убедить себя, что любой настоящий друг тоже обнял бы меня на холоде за плечи, в то время как сама прижалась к Люсиферу поплотнее и со вздохом ощутила его запах.

Даже когда с веток стало капать меньше, а ветер поутих, я не оторвалась от него, а он не убрал руку. Как было приятно держать голову у него на груди!..

— Расскажи мне что-нибудь, — нарушил тишину мелодичный низкий голос Люсифера.

Я закрыла глаза. Я так много рассказывала Люсиферу о себе, но все еще не задала ему вопроса, который занимал меня днями и ночами. Я не знала, что заставило меня поднять эту тему сейчас. Наверное, мое постоянно растущее любопытство — а может быть, и его близость.

Так и не открыв глаз, я начала свой рассказ:

— Был вечер, подобный сегодняшнему дню, — дождливый, но еще более бурный. Днем я билась с Леандером и забыла в парке свой меч с рубиновой рукоятью. Я надела плащ, лазурный плащ из тонкой шерсти, и вышла под дождь. Ледяной ветер трепал мне волосы. Было очень холодно. Стояла поздняя осень. Мне было десять лет, но я все еще помню тот вечер так же хорошо, как если бы он закончился вчера.

Когда я подняла меч с одной из многочисленных скамеек в парке и повернулась, чтобы бежать обратно во дворец, то увидела незнакомца, стоявшего за деревом. Это был мальчик ненамного старше меня, с бледной кожей и черными локонами, блестевшими в лунном свете. Он смотрел на меня с любопытством и испугом. Я наверняка тоже выглядела испуганной, потому что мальчик вдруг скрылся за старым буком. Но я навсегда запомнила его глубокие черные глаза.

Я почувствовала, как напряглось рядом со мной тело Люсифера, — но, не испугавшись, продолжила:

— Из любопытства я обошла вокруг дерева, но мальчика нигде не было. «Ну и ладно», — подумала я. Помню, я еще предположила, что это наверняка был обычный сельский житель — а возможно, он и вообще мне привиделся. В конце концов, совершенно черные глаза — вещь довольно странная. Но потом я встретила тебя, и когда ты впервые снял капюшон с головы, я сразу поняла, что ты и есть тот мальчик, которого я видела во дворцовом парке однажды вечером семь с лишним лет назад.

Это была ложь; ведь тогда я убедила себя, что это наверняка не он. Но теперь, когда я рассказывала о своих воспоминаниях вслух, меня внезапно посетила уверенность, что впервые я увидела Люсифера именно семь с лишним лет назад.

Я открыла глаза и посмотрела на него. Лицо его, казалось, окаменело, и он с деланным безразличием смотрел вдаль — но я чувствовала, как мечутся мысли в его голове.

— Я думал, ты этого не вспомнишь, — наконец сказал он, и голос его прозвучал до странности сдавленно.

— Твои глаза невозможно забыть, — ответила я.

Люсифер сбросил руку с моих плеч. Я разочарованно прислонилась к влажному стволу. Люсифер подтянул ноги и крепко обхватил их руками.

— Что ты делал тогда в Тонде? — спросила я после некоторого молчания.

Люсифер тяжело вздохнул.

— Я не рассказал тебе всей правды о себе, — наконец заговорил он. — Раньше я часто бывал в Тонде. Так хотела Фрейя. Это началось, когда мне было всего шесть лет. Детьми ведь так легко управлять! В то время она рассказывала мне множество историй об искусных шпионах, совершавших всевозможные подвиги, — и я, понятное дело, и сам сразу захотел стать шпионом. Фрейя сделала все это похожим на игру. Я должен был пробраться на территорию твоего дворца в одиночку и шпионить там за твоей матерью, братом и сестрой. Вечером я вернулся и рассказал ей то, что сумел узнать. Благодаря своему дару я был отличным шпионом, и Фрейя этим безжалостно воспользовалась.

Он безрадостно засмеялся и на мгновение остановился, прежде чем продолжить:

— Сначала она хотела, чтобы я шпионил только за Сайей и Леандером, а через несколько лет — еще и за Тессой. Как и все, Фрейя думала, что только твоя сестра сможет унаследовать дар Сайи. Ты никогда не была для нее важной целью.

Наверное, мне стоило бы сейчас обидеться — но в силу прочих чувств, которые я в данный момент испытывала, для обиды места уже не оставалось.

— А вот лично я всегда находил тебя самой захватывающей обитательницей дворца, — добавил Люсифер. — Принцесса, которая не хочет быть принцессой, — что может быть интереснее?

Уголки его губ тронула легкая улыбка:

— Не беспокойся, я не любитель подсматривать. Я то и дело наблюдал за твоими тренировками, и только. Увы, однажды вечером я оказался столь беспечен, что тебе удалось меня увидеть — и настолько глуп, что по возвращении в Черный замок все рассказал Фрейе. Она так разозлилась, что отхлестала меня кнутом.

Я вскинула руку ко рту, чтобы подавить крик, а затем испуганно прошептала:

— Она что, тебя пытает?

— Весьма целесообразный метод воспитания, — отметил Люсифер; голос его был исполнен ненависти и боли. — После этого урока я больше не давал себя увидеть. Так продолжалось еще пару-тройку лет, пока я наконец не понял глубинный смысл данного действа. Мне нужно было выяснить для Фрейи вообще все: от очередности смены караула во дворце до военной стратегии твоей матери. Она желала иметь в рукаве как можно больше козырей на случай, если начнется очередная война.

В какой-то момент я понял и то, что моя мать, вероятно, сама начнет эту войну, чтобы окончательно завоевать Лунарию. Но это сработало бы только в том случае, если бы я передал ей достаточно информации. Я отказался шпионить дальше. Она хлестала меня кнутом снова и снова, но я продолжал отказываться, и через некоторое время она оставила меня в покое и послала в Лунарию других шпионов. Никто из них не вернулся; всех их поймали. Просто я был лучше их.

В голосе Люсифера не было гордости, только гнев и боль.

Внезапно я поняла, почему он так ненавидел свою мать. Почему он никогда не называл ее матерью, а только Фрейей. Я представила себе маленького Люсифера с окровавленной спиной и глубокими ранами на теле — и с трудом подавила тошноту.

Как могла мать поступить так со своим собственным сыном? Я слышала о жестокости Фрейи, но в такое не поверила бы. Никогда бы не подумала, что Люсиферу в его юном возрасте уже пришлось пережить.

— Мне очень жаль, что я не сказал тебе об этом раньше, — тихо произнес он. — Я просто не хотел, чтобы ты считала меня предателем.

— Почему я должна считать тебя предателем? — горячо возразила я. — Ты думал, что поступаешь правильно. Тебе было шесть лет, черт побери! Любой на твоем месте вел бы себя так же. А то, что ты бросил вызов собственной матери, чтобы помочь враждебному ей королевству, я считаю более чем храбрым поступком. Люсифер, это было настоящим геройством с твоей стороны! — Я сжала его руку и грустно улыбнулась. — Ты все сделал правильно.

Его глаза сверкнули, но он слегка покачал головой:

— Я был глупым мальчишкой!

— Нет, — возразила я, — ты был настоящим храбрецом.

Он выдержал мой взгляд, а затем глаза его опустились к моим губам. Мое сердце бешено забилось, когда я поняла, что вот-вот должно было случиться. Люсифер заколебался, словно давая мне время самой решить, что делать, а затем внезапно наклонился вперед и нежно прикоснулся губами к моим губам.

Сначала я была полностью сбита с толку, но затем меня внезапно захлестнули чувства. Я взяла лицо Люсифера в ладони и ласково поцеловала его в ответ. Его мягкие губы нежно пробовали мои.

Этот теплый, замечательный поцелуй был резкой противоположностью как тяжелому разговору, который у нас только что состоялся, так и черным глазам Люсифера, пристально смотревшим на меня. Но глубоко внутри этих глаз я вдруг обнаружила крошечный алый огонек, тот самый, который я видела в них несколько недель назад, когда пошел первый снег. Это было так красиво! Он был таким красивым. А я — счастливой.

Постепенно по всему телу моему разлилось тепло, а вместе с ним и осознание — только что произошло именно то, что я все время пыталась предотвратить. Что-то словно со всей силы огрело меня кулаком по лицу.

Я влюбилась в Люсифера. Окончательно и бесповоротно. Возможно, он и не отвечал на эту любовь взаимностью, но его поцелуй дал мне понять, что он по крайней мере меня желает. Желание это было обоюдным. А еще этот непередаваемый, неотразимый блеск в его глубоких черных глазах! Мне ничего не хотелось, кроме как притянуть его поближе и углубить наш поцелуй…

Вместо этого я отшатнулась.

— Люсифер, — выдохнула я его имя и покачала головой.

Он посмотрел на меня. В глазах его не было ни стеснения, ни смущения, ни гнева на то, что я вдруг отстранилась. Его взгляд вновь казался непроницаемым. Единственное чувство, которое я усмотрела в нем, было грустью. Глубоким, непонятным мне горем.

— Люсифер, я не могу, — прошептала я дрожащим голосом, хотя все во мне требовало снова прижаться губами к его губам. Но я не могла этого допустить. Не теперь, когда я знала, как мы оба тянемся друг к другу. Не теперь, когда все мои чувства были сосредоточены на нем, стоило ему только меня коснуться.

Плохо было уже и то, что мы встречались тайно, нарушая высочайшие законы и повеления — но теперь мы еще и предались столь неосторожным вещам, как поцелуи! Любовь была слепа, а слепоту мы не могли себе позволить. Нам всегда следовало быть начеку, чтобы нас никто не обнаружил. Нет, так это не работало.

Мне необходимо было защитить себя. Но прежде всего я должна была защитить Люсифера, даже если мне ради этого придется пойти на жертвы.

Я поднялась на ноги.

— Мне очень жаль, — выдохнула я, смаргивая слезы.

О, как бы я хотела все ему объяснить! Но тогда он заставил бы меня остаться, я была в этом уверена — а я не допускала даже мысли об этом.

Я развернулась — и, даже не простившись с ним, с высоко поднятой головой направилась к Аннабель.

Он не остановил меня, даже когда я села в седло и ускакала, не обернувшись. Я все еще чувствовала на себе его взгляд, исполненный печали и страдания, — и, оглянись я назад, я не смогла бы не остаться с ним. Даже теперь, не глядя ему в глаза, у меня едва хватило духу бросить его.

Все во мне болезненно сжалось, и меня замутило. Что я наделала? Почему не осталась?

Нет, Тара, ты приняла правильное решение.

Пока я диким галопом мчалась по лесу, снова хлынул ливень, но на этот раз я была благодарна плохой погоде. Капли дождя смыли с моих щек жгучие слезы, а холодный ветер прочистил мои мысли. Я пересекла границу и вновь оказалась в Лунарии. Теперь я никогда больше не вернусь в Сатандру — ради моего блага и ради блага Люсифера.

Люсифер. Внезапно его имя стало означать боль. И вину. Если он действительно что-то чувствовал ко мне, как же сильно я его ранила! О, мне оставалось лишь молиться, чтобы он правильно понял мои мотивы. Я просто хотела защитить его!

Я добралась до Тонды быстрее, чем думала, и не стала слезать с лошади на городских улицах. Вместо этого я проскакала через весь город, поглубже натянув капюшон на лицо, и наконец добралась до ворот дворца. Стражники пропустили меня без лишних слов, и я была благодарна дождю за то, что они не увидели моих слез. Я отвела Аннабель в конюшню, а затем поспешила к своей башне.

Добравшись незамеченной до своей комнаты, я выудила из кармана ключ и заперла дверь изнутри, а затем свернулась на кровати, подтянув ноги к груди.

В голове моей эхом продолжала звучать фраза: Ты поступила правильно, Тара, а на покрывало скатывались крупные слезы. Я пролежала так далеко за полночь, не обращая внимания на людей, регулярно стучавших в мою дверь, тихо всхлипывая и раскачиваясь взад и вперед.

Я все еще чувствовала губы Люсифера на своих губах, его теплый взгляд, его любящее прикосновение… Если бы я только осталась! Никто не обнаружил бы нас! Мы могли бы стать по-настоящему счастливыми!

В какой-то момент я, должно быть, задремала, потому что когда снова открыла глаза, то увидела за окном рассвет. Во сне Люсифер бежал за мной. Я все еще видела его лицо, искаженное от боли. Во сне он хватал меня за руку и кричал: «Пожалуйста, останься!»

Эти слова звучали эхом в моей памяти даже после пробуждения. Я не осталась — ни во сне, ни наяву. Я оставила Люсифера и никогда не смогу вернуться к нему. Для этого уже слишком поздно.

На веки веков слишком поздно.

Каким-то образом мне удалось встать с постели и переодеться, а затем я, спотыкаясь, как сомнамбула, спустилась к завтраку. Усиленно не обращая внимания на любопытные взгляды остальных, я принялась вяло копаться в своей тарелке.

Когда завтрак закончился, я, избегая всех, направилась в свою комнату, чтобы наконец сбросить это непривлекательное белое платье и переодеться во что-нибудь другое. Теперь мне было все равно, сумела ли мать прочесть мои чувства. Я бы рассказала ей, что Генри со мной расстался.

Я направилась к конюшне. На улице было холодно, но я этого почти не замечала. Не имело значения, заболею ли я. Ничто больше не имело значения.

Весь оставшийся день я провела в стойле с Аннабель. Я ухаживала за нею, кормила и ласкала ее, чтобы просто чем-то занять себя. Я не стала выезжать на ней, а просто сидела на тюке соломы, подперев руками подбородок.

У меня и раньше было несколько романов с юношами из дворян, но большинство из них длилось всего пару-тройку ночей. С Люсифером все было по-другому. Было, было, было… Мы знали друг друга всего несколько месяцев… хотя он меня, если можно так выразиться, знал семь с лишним лет. Сначала мы были просто друзьями, но потом стали больше, чем друзьями. Допустить такое было невозможно. И поэтому я ушла.

Как это было странно! Мы поцеловались всего один раз, — ну хорошо, можно считать, что два раза, — но теперь мне казалось, что я ушла от человека, за которым была замужем тридцать лет. А ведь не прошло и полгода с тех пор, как мы узнали друг друга!

О своих прежних романах я забывала спустя несколько дней, но что-то подсказывало мне, что с Люсифером все будет отнюдь не так просто. Смогу ли я когда-нибудь снова его забыть? Утихнет ли со временем боль?

Я настолько погрузилась в свои мысли, что даже не заметила наступления вечера. Только когда стало почти совсем темно, я поднялась с тюка соломы, снова провела рукой по ноздрям Аннабель и, не поев, вернулась в свою комнату. Не сбрасывая уличной одежды, я залезла под одеяло и начала тихо плакать в подушку.

Я скучала по нашему уютному молчанию на скале, когда я сидела, свесив ноги в бездну и просто чувствуя присутствие Люсифера рядом. Скучала по его неописуемым глазам и странному алому мерцанию в них. Мне не хватало друга, с которым можно было бы поговорить. Я скучала по его умопомрачительной улыбке, по нашей совместной охоте на чудовищ. Я скучала по нему. Как я по нему скучала!..

На следующее утро, — а ночью я почти не спала, — все началось сначала. Я спустилась к завтраку, а затем пошла к своей красивой белой кобыле. Аннабель нетерпеливо била копытами; ей нужно было побегать. Мне не хотелось кататься верхом, — вернее, у меня не было на это никаких сил, — поэтому я вывела ее в поводу на круглую арену для верховой езды, находившуюся позади учебного плаца.

Демонстративно не обращая внимания на Леандера, который тренировался на мечах с одним из стражников, я позволила Аннабель спокойно ходить вокруг меня. В какой-то момент кобыла пошла рысью. Я лишь слегка оборачивалась вслед ей, безучастно стоя в центре круга.

Когда Леандер закончил свою дуэль, он с деланной беззаботностью подошел ко мне, но на его лице я прочла беспокойство. Прислонившись к дереву, он некоторое время за мной наблюдал — но затем, увидев, что я не собираюсь вступать в разговор, мягко спросил:

— Тара, что происходит? Я ведь вижу, что с тобой что-то не так.

Да, он был прав. Со мной абсолютно все было не так. Рано или поздно мне все равно пришлось бы объяснять ему, что именно со мной не так, так почему бы не воспользоваться моментом сейчас?

— Генри со мной расстался.

— Вот так просто? — чуть приподнял бровь Леандер. — С бухты-барахты?

Я отвернулась от него, чтобы он не видел слезы, предательски набухшие в уголках моих глаз:

— Я не хочу об этом говорить, ладно?

Вероятно, это была самая неубедительная отговорка в мире, но другой мне придумать не удалось.

Леандер кивнул, тяжело вздохнув, оттолкнулся от дерева и вернулся на плац. Я была благодарна ему за то, что он не стал терзать меня расспросами. Сама я наконец свернула повод Аннабель и отвела лошадь обратно в конюшню.

Следующие несколько дней были как две капли воды похожи на этот. Я мало спала, а когда мне удавалось заснуть, мне снился Люсифер. Я почти ничего не ела и совсем перестала следить за собой.

Мадлен была обеспокоена, но после того, как я трижды резко огрызнулась на нее, и она перестала мне докучать. Большую часть времени я проводила в стойле Аннабель, засовывая пальцы под ее гриву, гладя ее плотную зимнюю шерсть, чтобы согреться, и тихо плакала про себя.

Никто не спрашивал меня больше, что со мной не так, и бросаемых на меня странных взглядов тоже стало меньше. Со мной никто не разговаривал, даже Тесса, которая всегда искала повод, чтобы поддразнить меня. Новости о том, что мой сердечный друг расстался со мной, вероятно, уже разошлись по всему дворцу. Вероятно, все принимали меня за маленькую наивную девочку, которой только что впервые разбили сердце. Я ничего не делала, чтобы исправить впечатление.

Дни, прошедшие с тех пор, как я перестала видеться с Люсифером, превратились в недели. Становилось чуть теплее, весна была уже не за горами. Я больше не плакала так много, но это совершенно не значило, что я перестала думать о нем. Даже воспоминание о его имени причиняло мне ужасную боль. Я просто заметила, что от плача легче не становилось, что плач был просто признаком слабости.

Я не могла позволить себе быть слабой.

И все же моя боль и моя тоска по нему стали почти нестерпимыми. Я думала, что мне со временем станет лучше, но становилось только хуже.

Тем не менее я постаралась, насколько это было возможно, вернуться к своему прежнему жизненному распорядку. Все должно было вернуться на круги своя — по крайней мере внешне. Я больше не хотела ловить на себе странные взгляды окружающих, но больше всего я не хотела, чтобы обо мне беспокоился Леандер.

Я стала брать разные уроки (хотя пытливый взгляд матери постепенно становился невыносимым), тайно билась с братом или проводила время с Аннабель. Иногда я выезжала на ней верхом, но больше никогда не охотилась на чудовищ и не обращала особого внимания на местность вокруг.

В общем, жизнь проходила мимо меня, словно мозг мой обложили плотным туманом. Я почти ничего не замечала вокруг; тело мое, казалось, двигалось автоматически, само по себе, словно сознание не давало ему никаких указаний. Я много чего делала из того, что составляло мою рутину до встречи с ним, но почти не отдавала себе отчета в своих поступках. Мир вокруг казался серым и каким-то блеклым.

Возможно, это происходило, потому что я почти ничего не ела. Я знала, что повариха Грета беспокоилась обо мне не меньше, чем Мадлен и Леандер, — недаром она теперь постоянно готовила для меня мою любимую еду. Как бы я ни хотела уважить добрую женщину, кусок не шел у меня в горло.

Когда мне нечего было делать, я проводила много времени в библиотеке. Вот и сейчас я уютно устроилась в удобном кресле с подголовником; передо мной на декоративном стеклянном столике стояли стакан с горячим лимонным напитком, нетронутая коробочка с выпечкой и подсвечник. За окном было уже темно, поэтому горели все восемь свечей.

Я держала в руках книгу, в которой каждые несколько минут переворачивала страницу, вроде и читая буквы, но ничего не понимая. Я дошла уже до пятидесятой страницы, но все еще не знала, о чем вообще роман, не говоря уже об имени главного героя. Все, что я видела перед собою, казалось каким-то нелепым сочетанием букв. Хотя чтение обычно расслабляло и отвлекало меня, я просто не могла сосредоточиться.

Вздохнув, я отложила книгу и отпила из стакана. Будет ли жизнь моя когда-нибудь снова такой же, как прежде? Наверное, нет.

Я посмотрела в окно. На улице лило как из ведра, и капли дождя наперегонки сбегали по стеклу. Я уставилась в темноту. Вот какой теперь стала моя жизнь — исполненной дождя и мрака. Это была не его бархатистая, теплая тьма, а черная и холодная бездна.

Я отчаянно пыталась сдержать слезы. Я никогда еще не плакала столько, сколько за последние шесть недель. Поразительно, сколько в одном отдельно взятом человеке может быть слезной жидкости!..

С этой еще больше расстроившей меня мыслью я наконец задремала прямо в кресле.