Прекрасные

Дониэль Клейтон, 2018

В Орлеане все люди рождаются Серыми: их тела несовершенны, черты лица невыразительны. Но Прекрасные – девушки, в чьей крови течет магия, могут преобразить любого. Камелия – Прекрасная. Больше всего на свете она мечтает стать фавориткой Ее Величества, но однажды узнает, что стены королевского дворца хранят темные тайны, а ее магия может не только делать людей красивыми, но и… убивать. Камелии предстоит сделать тяжелый выбор: спасти себя от жестокой принцессы, цель которой – использовать кровь Прекрасных во имя зла, или, рискнув собственной жизнью, навсегда изменить мир Орлеана…

8

Всю ночь я то бодрствовала, то погружалась в сон, где я снова была малышкой, а мама рассказывала мне истории о Богине Красоты. Услышав ее голос, я переместилась в нашу старую комнату. Красные оконные лампы покачивались на сквозняке и омывали стены рубиновым светом. Мы с мамой свернулись калачиком на кровати.

— Расскажи мне о ней, — спрашиваю маленькая я.

Мамины длинные волосы рассыпались волнами по подушке. Она прижимает меня так крепко, словно желает утопить в них. Мы не похожи на мать и дочь. Матери и дочери в сказках похожи, будто пара носков, а мы с ней — полные противоположности. У нее алебастровая кожа, а моя — золотисто-коричневая. У нее вишнево-красные прямые волосы, мои — шоколадно-коричневые и кудрявые. Ее губы тонкие, а мои полные. Стоило мне спросить, почему мы выглядим настолько по-разному, она говорила, что мы совпадаем, будто кусочки пазла, а наши глаза одинакового янтарного оттенка. И только это имеет значение.

— Почему Красота создала Прекрасных?

— В начале времен Бог Неба влюбился в Богиню Красоты, что неудивительно. Назвать ее красивой было бы преуменьшением.

— А как она выглядела?

— Она постоянно менялась. В один день она могла выглядеть как ты, а в другой — как я. Это приводило Небо в восторг. Ему нравились все ее воплощения. Из-за этого ему казалось, что каждую ночь он проводит с новой женщиной. Он мечтал, чтобы Богиня Красоты принадлежала только ему, и был щедр на комплименты, обещания, поцелуи и все, чего желало ее сердце.

— А чего хотела она?

Мама потрепала меня за щеку.

— Красивые вещи, — сказала она. — Облака, солнце и луну. Он велел Богу Земли создать в ее честь восхитительно вкусный фрукт.

— Гранаты.

— Да. — Она намотала на палец растрепанный завиток моих волос. — От его любви Красота породила всех детей Орлеана и проводила дни, совершенствуя их облик, делая каждого уникальным. Но она стала проводить с ними все больше времени, надолго оставляя своего возлюбленного на небе. Он звал ее домой, но она была занята своими детьми. Красота всегда говорила ему: «Я скоро приду», но теряла счет времени. Когда Небо устал ждать, в гневе он послал на землю штормы, и дождь, и молнии. И был потоп, и многие погибли.

— Ей надо было остаться с ним на небе.

— Любовь — это не клетка, малыш, — сказала она. — Любовь похожа на почтовый шар, отправленный по определенному адресу, но прокладывающий свой собственный путь.

— Красный почтовый шар.

— Конечно, лисенок. — Она поцеловала меня в нос. — Мне продолжать?

— Да, пожалуйста.

— Красота вернулась к мужу переполненная горем и выяснила, что он совсем не опечален. Узнав, что это он растревожил небеса над Орлеаном, дабы заманить ее назад, она покинула его. — Мама сделала паузу. — Рассказывая, она растягивала слова, как сладкое тесто, пока мои глаза распахивались все шире от любопытства. — Она сказала Небу, что ее единственной любовью была красота. В ярости он проклял всех своих детей. Их кожа стала цвета пасмурного дня, глаза налились кровью, волосы превратились в гнилую солому, а глубокая грусть, что он им дал, обернулись безумием. Сколько работы Красоте бы пришлось сделать, чтобы восстановить их прежний облик.

— Она попыталась?

Мама шикнула на меня.

— Ты хочешь услышать рассказ?

— Да, — прошептала я, уткнувшись в ее плечо. — Пожалуйста, продолжай.

— Часы, которые она потратила, пытаясь исправить своих возлюбленных детей, превратились в вечность и еще одну, пока…

В камине зашипел огонь, и я подпрыгнула от неожиданности.

— Она слушает, — прошептала я.

— Конечно, — ответила мама. — Она всегда нас слушает.

— Что случилось потом?

— Пока она не создала нас. — Мама мягко провела ногтем по моему запястью, следуя за виднеющейся под кожей веной. — Ее кровь внутри тебя. Ее магия внутри нас. Она живет в нас. На нас лежит ее благословение. Нам поручено делать работу, с которой не справилась она. Мы ее сосуды. — Она поцеловала меня в лоб.

— Камиль.

Я протерла сонные глаза, стирая сны и воспоминание о маме. Бледное лицо Амбер было совсем близко. Она сжимала мою руку под одеялом.

— Ты не спишь?

— Нет, что-то случилось? — прошептала я.

— Я хотела извиниться за вчерашний вечер. — От нее пахло лосьоном из апельсиновых лепестков, который она всегда наносила на волосы, чтобы добиться богатого медного оттенка. — Я просто… Я не понимаю, что произошло, я так…

— Разволновалась?

Она игриво толкнула меня в плечо и провела пальцами по лбу.

— Да.

— Я тоже не знаю, что произошло, — сказала я.

— Ты моя лучшая подруга. — Амбер подползла ближе, протянув ко мне руку. В этот момент она была совсем не той, что постоянно спорила со мной о правилах, магии и королевском дворе, не моей вечной соперницей. Она была моей сестрой.

— А ты моя.

— Я просто беспокоилась. — Она обратилась к моим собственным мыслям, словно могла читать мое сердце. — Я не хочу, чтобы мы изменились из-за этого.

— Завтра наша жизнь изменится полностью.

— Нам обязательно надо остаться мной и тобой. — Я прикоснулась ногой к ее ноге под одеялом. — Пообещай мне, что с нами все будет хорошо. — Ее губы затрепетали, а тело начала сотрясать дрожь. Внезапно Амбер зарыдала.

— Мы сестры. Ты моя лучшая подруга. Мои чувства к тебе никогда не изменятся. — Я крепко сжала ее руку. — Глубоко вздохни.

Я взяла с прикроватного столика носовой платок и попыталась вытереть ей лицо. Мы обе дышали медленно и глубоко.

— Откуда ты знаешь, что мы еще встретимся? — спросила она.

— Я не смогу прожить всю жизнь без разговоров с тобой. Ты мне нужна.

Она улыбнулась.

— Ты мне тоже нужна, но… но… Мне кажется, что это…

— С нами все будет в порядке.

— Но мы все хотим стать фаворитками, может, кроме Эдель.

Мы тихо засмеялись.

— Твоя Матушка была фавориткой из поколения наших матерей, — сказала Амбер.

— Если меня не выберут фавориткой, надеюсь, это будешь ты, — выпалила я.

— Правда?

— Конечно. Наши матери были лучшими подругами. Поэтому и мы лучшие подруги и должны ими остаться. Они бы этого хотели. — Я старалась побороть слезы, которые подступили при мыслях о маме. Она бы не захотела, чтобы я их тратила, а предпочла бы видеть меня счастливой, ведь мое выступление прошло успешно. Мне следует сосредоточиться на будущем.

— Я просто не уверена, что справлюсь, — вздохнула Амбер.

— С чем?

— С поражением.

— Но что, если я выиграю?

Она сжала в кулаках покрывало.

— Я обязана стать фавориткой.

— Я тоже этого хочу.

Между нами снова повисла тишина. К щекам Амбер снова прилила кровь.

— Ты не понимаешь. — Она попыталась слезть с кровати, но я поймала ее за руку.

— Понимаю. — Я потянула ее назад. — Останься, не бросай меня.

Она скользнула ко мне под одеяло. Ее кожа была все еще горячей от злости. Я повернулась и уткнулась лицом в подушку. Амбер обняла меня сзади, намотала на пальцы несколько завитков моих волос, словно ленточки на палку, и прошептала: «Мне жаль», и мы снова стали девочками, ночующими друг у друга в кроватях, с нашими обычными тревогами, желаниями и мечтами о будущем.

Я проснулась от звука воды, текущей в фарфоровый таз. Запах лаванды, смешанной с розой, пробивался сквозь занавески. Мои веки задрожали, когда балдахин приоткрылся.

— Доброе утро, Леди Камелия, — прошептала служанка. У нее были бледная кожа, карие глаза и розовые щеки — все как у всех, за исключением рассыпанных по переносице веснушек.

Она осторожно помогла мне выбраться из кровати, чтобы не разбудить Амбер, которая растянулась на покрывале. Я окинула взглядом комнату и остальные пять кроватей. Занавески вокруг них оставались плотно закрытыми.

— Умывайтесь, и я отведу вас к Мадам. Она ждет в главной гостиной.

Смыв остатки сна, я влезла в дневное бирюзовое платье, которое мне приготовили. Служанка вернулась, уложила мои волосы в простой неукрашенный пучок и повязала кремовую ленту вокруг моей талии.

Дома по утрам нас будила звуковая коробочка. Завтрак подавали на веранде. Хана последней покидала свою комнату и первой начинала жаловаться, что блины остыли, а лучшие кусочки фруктов разобрали до ее прихода. Мы принимали ванну, одевались и спешили на уроки, где у Дюбарри всегда был наготове список заданий.

Но сегодня — первый день новой жизни.

В коридоре покоев Прекрасных бурлила жизнь. С потолка прекрасной паутиной свисали цветочные гирлянды. Утренние фонарики летали над головой. Чайники захлебывались паром. Люди сновали туда и сюда с какими-то свертками, бельем и подносами в руках.

— Как тебя зовут? — спросила я служанку.

— Мое имя не имеет значения. — Она склонила голову и продолжила идти вперед.

— Нет, имеет. Скажи, пожалуйста.

— Бри, миледи, — прошептала она.

— Приятно с тобой познакомиться.

— И мне, миледи.

Мы остановились перед дверью, ведущей в гостиную. Я поежилась.

— Она ждет, — прошептала Бри.

Я переступила с левой ноги на правую, потом с правой на левую, и служанка завела меня внутрь.

— Она сильно злится?

— Она съела целый поднос лимонных пирожных.

Дверь открылась. Дюбарри сидела на стуле с высокой спинкой, лицом к камину, держа между пальцами нефритовый мундштук. Кончик сигареты горел так же ярко, как и огонь в очаге. Она что-то ворчала себе под нос, изучая подносы с баночками косметики и помадой, и давала указания Элизабет.

Бри проводила меня вперед, посадила на соседний стул и похлопала меня по плечу перед тем, как выскользнуть из комнаты.

— Демонстрационные образцы готовы. Цвета этого ветреного сезона: яркий кобальт, туманная мальва, коньяк, пурпурно-красное вино, сияющая орхидея, зеленый кипарис и серый шторм. Мадам Помпадур отправила с дочерьми новые ароматические шарики в виде четок, как образец для холодного сезона. Ароматы просто восхитительные: ягоды можжевельника, лаванда и зимняя дыня. В качестве флаконов они использовали небесные жемчужины со Стеклянных Островов. Какая женщина в Орлеане не захочет иметь такой у себя в парфюмерном наборе? — сказала Дюбарри. — Разве они не прелестны, Элизабет?

— Да, Матушка. Они принесут нам много ли, — сказала Элизабет.

Я вмешалась в их разговор:

— Когда королева выпустит официальное уведомление о распределении парфюмерных наборов?

— Скоро, и мы будем к этому готовы. — Дюбарри подала знак прислуге убрать поднос с кофейного столика, а затем повернулась ко мне с весьма разочарованным видом. — Вчера вечером ты не следовала правилам, Камелия.

Элизабет поперхнулась чаем и начала кашлять, а затем принесла извинения. Я сглотнула и пообещала себе не опускать взгляд перед Дюбарри. Глаза цвета голубой стали прожигали меня насквозь. Я старалась перестать чувствовать себя маленькой девочкой, которая всегда подскакивала, стоило Мадам войти в комнату. Я — девушка, которая ничего и никого не боится. Несмотря на это, страх уже пустил во мне корни.

— Хотя твое выступление было весьма впечатляющим и искусным, меня оно обеспокоило. Я поговорила с Министром Красоты. — Слуги поставили перед ней тарелку со сладостями. Дюбарри положила в рот слоеное пирожное с малиновым кремом, быстро прожевала и взяла три медовых печенья. — Тебе было сказано использовать вторую аркану для создания образа, описанного в карнавальном досье. Небольшие изменения, которые бы продемонстрировали, что ты готова служить великому Орлеану. Ни больше ни меньше. Твое вопиющее пренебрежение правилами, Камелия, особенно на виду всего народа Орлеана, поставило нас в непростую ситуацию. Стоит ли нам убрать тебя из списка претенденток на звание фаворитки или допустить твою кандидатуру, несмотря на твои художества? Чтобы стать успешной Прекрасной, ты должна уметь следовать инструкциям. Это безрассудство напомнило мне о низких оценках, которые ты получала во время обучения, потому что просто игнорировала правила. Ты не можешь вот так вот…

— Но людям понравилось. — Я не смогла сдержать горьких слов. Элизабет закрыла рот рукой. Слуги вернулись в комнату с чайными тележками. Подавая чай, Бри чуть не уронила чашку мне на колени, но я аккуратно взяла ее в руки. Я так старалась получить восторженную реакцию от толпы, что не могла позволить кому-либо стереть мои усилия, как картинку, нарисованную мелом на классной доске.

Дюбарри опустила плечи так, будто я ее ударила. Она прищурила глаза, напрасно желая, чтобы я отвернулась. Во мне поднялся гнев. Мне казалось, она будет довольна такой реакцией публики.

— Я не потерплю неуважения, — сказала она. — Нарушитель правил будет наказан.

Чайная чашка в моих руках задрожала, и я опустила глаза.

— Я не пыталась…

— Это не игра, в которой можно победить, — сказала Дюбарри. — Этим традициям сотни лет. Они проверены временем и оберегают нас. Ты думаешь, что показала миру, на что способна? Думаешь, смогла их развлечь? В действительности ты показала королеве, что не способна следовать указаниям, что ты больше заинтересована в том, чего хочешь сама, а не в том, чего хочет клиент.

Возможность стать фавориткой увядала на глазах, как умирающий цветок. Слова Дюбарри высушили каждый лепесток и переломили стебель.

— Ты показала Ее Величеству, что тебе нельзя доверять выполнение обязанностей, возложенных на Прекрасных, ты не способна делать их должным образом. Несмотря на то что ты достаточно талантлива, чтобы стать фавориткой, возможно, тебе не хватает дисциплины, приличествующей такому солидному титулу. Выбрать тебя было бы слишком большим риском. Ты чересчур неуправляема, чтобы возложить на тебя эту священную ответственность. И вся показушная демонстрация серьезно понизила твой уровень аркан.

Ее слова соединялись в цепь, проникающую мне под кожу и стремящуюся сковать мое сердце. Я думала о маленькой Холли, стоящей на платформе, о коконе и плакатах с изображением ее нового лица и о довольной скандирующей толпе. Все это перестало казаться мне умным ходом. До меня начала доходить вся глупость моего поступка.

— Использование твоих сил для манипуляций с тканью и растениями выходит за рамки положенного использования магии и ослабляет ее. — Дюбарри испустила самый долгий и тяжелый вздох за весь разговор. — У тебя всегда были чрезмерные аппетиты, амбициозная ты душа. — Она будто выплевывала каждое слово. — Но ты должна знать, Камелия, амбиции ведут к сумасшествию. Ими питается Бог Безумия.

— Я думала, что должна была показать им все, на что способна. Разве не в этом смысл Карнавала? — спросила я осторожно.

Дюбарри откинулась на спинку стула.

— Ты вообще слушала, что тебе говорили на уроках? Или у тебя в одно ухо влетело, в другое вылетело?

— Конечно слушала. — Я сжала руки кулаки. — Я просто не понима…

— Так и есть. Ты не понимаешь. В противном случае ты бы не совершила такую глупость. Смысл в том, чтобы показать, что ты достаточно сильна для выполнения своей роли. Показать, что ты способна, уверенна и умеешь управлять магией, что ты можешь служить этому великому миру. — Дюбарри поставила чашку на стол. — Твоя маленькая демонстрация могла бы откинуть нас в прошлое, во времена, когда все хотели выглядеть одинаково. Разве ты забыла уроки истории? Правление королевы Анн-Марии II из династии Вердун. Люди были неотличимы друг от друга. Представь себе, что все бы захотели выглядеть как ты. Что, если бы они были согласны платить только за твою внешность? Вокруг бы ходили миллионы твоих копий. Это хуже, чем снова стать серыми. Красота — это разнообразие. Красота — это изменения.

Я бы не хотела, чтобы все в мире выглядели как я, чтобы все стали одинаковыми. Стыд и смущение стучали у меня в висках, а к горлу подступила тошнота. Я старалась не смотреть на собственное отражение в зеркале над каминной полкой.

— Мы не можем допустить, чтобы такая выходка повторилась. Ты будешь следовать правилам и вести себя подобающе. Ты поняла?

Я кивнула.

— А если ты будешь не в состоянии это сделать, мы будем вынуждены принять более решительные меры. То, что ты родилась Прекрасной, не означает, что ты ей и останешься, — сказала Дюбарри.

Меня будто ударили. Чашка выпала из моих рук. Бри кинулась мне на помощь, вместе мы вытерли коричневые подтеки с моего платья. Кожа на руке распухла и покраснела от ожога. Но это мелочи в сравнении со словами Дюбарри. Что значит — я не останусь Прекрасной? Нас всего шестеро. Кем мне еще быть? Где мне жить? Что я буду делать? Может ли Богиня Красоты внезапно забрать свои дары и мою магию? Я стану Серой? Вопросы бились в голове, как птицы в клетке.

— Могу поспорить, что за энергичным планированием будущего ты не потрудилась узнать о Хизер Борегард.

— Однажды я пыталась рассказать ей об этой Прекрасной, но Камелия никогда не слушала, Матушка. — Элизабет улыбнулась мне.

Я постаралась скрыть эмоции, несмотря на то что мне бы хотелось убрать с ее лица самодовольную ухмылку. Не хочу, чтобы Дюбарри знала о волнении и вопросах, не дающих мне покоя. Нельзя показать Элизабет, что ее слова меня задели.

— Она жила за три поколения до твоей матери. Очень талантливая Прекрасная, которую назначили фавориткой. Однако она не следовала моим инструкциям и не понимала, какой чести удостоила ее Богиня Красоты. Мне пришлось убрать ее из дворца и поместить в Красный Дом. Я не позволила ей вернуться. Я сделаю это снова, если ты не будешь подчиняться. В твоей крови слишком много страстей, Камелия.

Она подала сигнал Бри, что разговор закончен. Я встала и направилась к двери вместе со служанкой. Каждый удар сердца отдавался в моих ушах.

— Вне зависимости от того, будешь ли ты избрана, останешься или отправишься в один из чайных домов, я могу вернуть тебя домой в любую минуту, — сказала Дюбарри. — Элизабет будет за тобой наблюдать. Как и я. А теперь приведи Эдель.

Дверь за мной закрылась.