Менестрели врать не будут

Домна Токмина, 2018

В этой книге совмещены все жанры: детектив, женский роман, немного истории. Но, в основном – политический фарс. Роман не для серьезных людей, а для тех, кто любит от души посмеяться. Действия героев вызываю отличное настроение. Всякое сходство с фамилиями, именами, поведением, ситуациями совершенно случайно. Автор заранее приносит извинения, если кто-то узнал в литературном герое себя.

Глава 4

Мария Семеновна еще бы критиковала автора романтических историй, если бы в это время на пороге не появились директор клуба и начальник отдела культуры.

Дежурная перепугалась, что её застали за разговорами на служебном телефоне, и тут же придумала, как отвести гнев начальства: перевести на другую тему.

— Евгений Викторович, я нашла чей-то сотовый телефон.

Стоящий рядом начальник отдела культуры Харин сморщился:

— Никакой субординации, дежурная в присутствии начальника лезет с вопросами. Что, потом нельзя спросить или сказать, что там?

— Да вот, — со страху трясущимися руками женщина стала шарить по карманам халата. — Был где-то здесь, похоже, дорогая вещь, кажется, в музее или библиотеке потеряла. Коль заняты, потом приду. Может, в сейф к Вам положить, а то мало ли что.

Харин откровенно нервничал.

— Видно, перед запоем, — подумала женщина.

Чтоб не нервировать его начальственное величество, дежурная ушла искать потерянную вещь.

— Надо было при Харине разговор затевать! — корила она себя, — цари себя проще ведут, а в этом столько спеси, прямо небожитель какой-то.

Евгений Викторович Дятлов был личностью незаурядной. «Всю свою жизнь отдал армии», — такое пафосное выражение он употреблял везде, где надо и не надо, чтобы придать большую значимость своей персоне. А на самом деле прапорщик просидел на складе, получил пенсию и в расцвете лет подался искать себе работу.

То что ему предлагали, его не устраивало — там надо было работать, а военный всегда в тайне мечтал стать генералом, а значит командовать. Такая должность подвернулась совершенно случайно — директором в клуб. Вроде и заработок там не ахти какой, зато то там, то сям себе сэкономишь, да и всегда нужен начальству — организовывать фуршеты он мастер.

Коллектив, как назло, попался вредный — одни бабы, никакого порядка, никакой дисциплины. И решил директор в отдельно взятом клубе установить военный режим.

Первым шагом к организации дисциплины в рядах работников культуры была добытая с военных складов анкета. Директор сделал построение и приказал заполнить эту анкету каждому работнику. Если бы все эти графы были заполнены с учетом требований и без обмана, то работать в клубе было некому, даже уборщицы не соответствовали-родственники были за границей — в СНГ, порочащие связи имели все.

Дятел долго и нудно мог читать наставления, придираться по любому поводу и без повода, измышлять несуществующие пороки своих подчиненных.

Самая текучка кадров началась именно в этот период: с азартом занимался воспитанием подчиненных: орал и писал приказы. Директор бешено вращал глазами, изображая гнев, и топал ногами. Попытка наладить дисциплину провалилась, — никто не соглашался работать бесплатно и без выходных.

Не удивительно, что эти два человека, — мэр и директор клуба, — понимали друг друга с полуслова. Они и разговаривали друг с другом полусловом: Кузькин обходился тремя буквами, директор, молча вытирая вспотевший лоб, выполнял беспрекословно любые распоряжения начальства и уже на языке мэра давал команды строптивому коллективу.

Исполнитель Дятел был исключительный, таких еще поискать. Как-то к приезду дорогих (для бюджета деревни) гостей, мэр приказал у единственного учреждения культуры, чтобы все было цивильно, заасфальтировать и разбить клумбы. Директор клумбы разбивал с усердием. Все бы ничего, но дело происходило в феврале месяце.

И вот, — приезжает делегация, а у клуба ярко цветущая клумба из замороженной герани и восковых цветов. И все так напоминало свежевырытый уголок забвения. По всей видимости, почившим так или иначе был не кто иной, как сам мэр, потому что усердный директор малость перестарался и в центре свежевскопанного установил на палке портрет улыбающегося главы.

Кузькин всегда считал работников культуры дармоедами и приказал директору — делать платные услуги. Что это такое, Дятлов представления не имел, но перечить не решился.

Единственное, с чего можно было сорвать куш, — это дискотеки. Прапорщику как-то доводилось проводить солдатам танцы, поэтому понятие, что это такое, директор имел, с его точки зрения, — четкое. Сам подобрал репертуар, а то чёрти — что крутят. И началось!

Молодежь не поняла, как так получилось: шли на дискотеку, а попали в армию. Кто-то в панике стал пробираться к двери, шаря глазами в поисках военкома. Директор перехватывал дезертира и устанавливал в центре зала.

Перед дискотекой он сказал речь. На сороковой минуте кто-то не выдержал и уже стал проситься домой, причитая и зарекаясь ходить на любые мероприятия, не связанные с семейными праздниками. Дятел во время лекции демонстрировал, какие движения в танце запрещено показывать, так как они с его точки зрения дискредитируют образ молодого человека развивающегося капитализма.

Кого-то ломало в истерике от такого развлечения, но директор был непреклонен. Доведя нужную, с его точки зрения, информацию, он включил популярную запись мэтра эстрады шестидесятых годов. Народ стал нервно выпрыгивать из окон. Для оставшихся директор давал команды:

— Ать-два, левой-правой! Выверт направо, выверт налево! Строем пошли!

Евгений Викторович подлетел к танцующей паре, не замечающей ничего вокруг:

— Отставить обнимание! Руки прочь от тело-носителя!

В толпе кто-то нервно засмеялся.

— Отставить смех в строю! Шаг вперед! — разошелся не на шутку экс-военный.

Нервно хихикающий, глядя на директора, продолжал судорожно заикаться:

— Не могу, мне будет сейчас плохо.

— Это точно, — подтвердил бывший прапорщик. — Отжаться сто раз!

Парень подумал, что это шутка и захохотал еще истеричнее. Дятла это обозлило еще больше:

— Молчать! Я не давал команду смеяться! На пол! — приказал он.

Прапорщик понял, что этот боец для него потерянный, и что делать с ним он не знал, обычно таких в армии сдают психиатру. Куда было сдавать этого, — не понятно.

Поэтому он переключился на другие движущиеся объекты, создающие угрозу правильно организованной дискотеке. Бывший прапорщик с ностальгией вспомнил, как слажено танцевали солдаты по его команде — никаких отсебятин, ненужных телодвижений. Что делать с этими гражданскими, директор не знал. И даже его большой опыт строевой подготовки ничего не мог подсказать.

И хотя дальнейшие дискотеки доходов не приносили, Дятлов все же был собой очень доволен.

Но Евгений Викторович был человек деятельный, без указаний он просто не мог жить. И однажды утром пришедший на работу народ увидел на туалетах надпись:

«Уволю, кто будет гадить мимо. Директор».

Так и осталось неизвестным, имело ли это событие место или директор просто решил упредить конфуз.

Директор, как говорится, не мог «ни гвоздь забить, ни моль прибить», но брался за все. Дискотеки — это самое малое, что он мог сделать для культуры. Последним всплеском его таланта была роль Адама с большим яблоком ниже пупа, где он, ста килограммовый красавец в прозрачном облегающем костюме, изображал Адама.

Видимо, надкусанное в некоторых местах яблоко символизировало происки искусителя. Под стать ему была и Ева, роль которой могла доверить себе только Воробьихина.

Ева пыталась обвить не тонкий стан пенсионера военной службы. Вокруг прыгала столь же умудренная житейским опытом ангел, она улыбалась во всю ширь своих оставшихся двух зубов — за неимением зубопротезиста в деревне и отставанием зарплаты культурного работника от инфляции в стране; на ней еле сходились крылья: в костюме с детского плеча.

Но когда появился Змей-искуситель с мишенью в том же месте, где яблоко у Адама, народ понял — появился в деревне новый талант. И скромно молчавший директор — режиссер и постановщик этого шедевра для себя сделал вывод: переплюнуть Змея-Искусителя в артистичности некому.

Образ был достоверен по причине того, что ползущий Змей так и не смог встать на ноги, публика вызывала его на бис.

Лучше местного министра культуры Харина вряд ли эту роль сыграл кто-либо лучше. Так пить мог только он да еще журналист, его приятель Мухрай Евгений Борисович.

Все бы ничего, но это были народные деньги, о чем Зоя Кобрина сигнализировала во все инстанции.

Конечно, все махинации были на поверхности, но кто бы их проверял, если счетную палату возглавляла любовница мэра, которая и научила его обходить все финансовые препятствия. Так что докопаться до правды было просто невозможно: на все ключевые посты были назначены свои люди.