Менестрели врать не будут

Домна Токмина, 2018

В этой книге совмещены все жанры: детектив, женский роман, немного истории. Но, в основном – политический фарс. Роман не для серьезных людей, а для тех, кто любит от души посмеяться. Действия героев вызываю отличное настроение. Всякое сходство с фамилиями, именами, поведением, ситуациями совершенно случайно. Автор заранее приносит извинения, если кто-то узнал в литературном герое себя.

Глава 2

Чтобы понять, что из себя представляла та, на чью должность покушалась Кобрина, достаточно было побывать хотя бы на одном мероприятии, организатором которого она являлась.

Заместитель мэра по социальным вопросам Воробьихина Лариса Вадимовна карьеру сделала еще при прежнем мэре, — Скриповкине. Поговаривали про разные там шуры-муры, иначе народ никак не мог понять, как такая специалистка как она, которая люто ненавидела людей, а инвалидов, — особенно, могла занимать этот пост.

Проработав в зоне, она по привычке так же обращалась с остальными, не изменила своим привычкам, даже работая заведующей в детском саду. Только и слышно было:

— Твоё место на параше, — в случае недовольства педагогическим составом или детьми.

Причем это было самое культурное выражение, которое она знала. На голове у этой дамы неизменно красовался парик, похожий на вздыбленную мочалку. Ни для кого не было секретом, что парик скрывает металлическую пластинку после операции. За что она получила этот удар по голове, было понятно, но кто это сделал, — так и не выяснили, хотя и догадывались.

Лариса Вадимовна была очень мстительной и злой. Когда она смотрела на человека, то её взгляд напоминал взгляд очковой змеи. Но даже змея была менее опасна, чем дама, отвечающая за милосердие в этой деревне. Видимо, о силе своего взгляда знала, поэтому носила темные очки, чтобы ненароком кого не испепелить.

Концерт вела Сельпо Ивановна, сноха предыдущего мэра, она очень ценила в себе все, что дано было ей природой, и не замечала, что природа не слишком была щедра, особенно по части таланта. Тем не менее, поняв, что от публики благодарности не дождешься, запустила про себя байку, что ее сравнивают по вокальным данным с самой Гундосовой, примой областной столицы, и называют не иначе как «Сидристовский соловей», хотя услышав её пение, кто-то заметил:

— Моя собака лучше воет!

Многие думали, что Сельпо — это сценический псевдоним, но заблуждались, ибо это было настоящее имя по паспорту. Своим необычным именем она обязана дедушке. Местная байка гласит, что когда старик лежал на одре, родилась в их семье девочка. К отходящему в мир иной родственники привязались:

— Скажи последнюю волю, как ребенка назвать. Как скажешь, так и назовем.

Но дед, видно, думал совсем об ином и еще на этом свете хотел себя побаловать. Слабеющей рукой он бил себя по горлу и хрипел:

— Сельпо, сельпо, — намекая на сельский магазин и стакан водки на посошок прежде, чем отправиться в последний путь.

Родственники удивились столь странным причудам деда. Но, так и не поняв, чего он хотел прихватить с собой в последний путь, назвали ребенка Сельпо. Кстати, в этой деревне, где называли население, кто во что горазд, это имя ни усмешек, ни удивления не вызвало — имя как имя-ничего особенного.

Сама же примадонна рассказывала, что имя это из одной оперы (немного перепутав Сельпо с Сольвейг) и означает оно с древнегреческого «поющая во мраке ночи». Хотя многие были уверены, что при переводе имени в слове «поющая» перепутана вторая буква, и скорее всего это был мягкий знак.

— Исполняются песни ансамбля «Биталз» под названием «Естуды». — Поняв, что на остальных названиях песен с английским не справится, добавила:

— И другие английские песни. Автор Пол Макартни? Извините, здесь, видимо, отпечатка, почему половина Макартни. А где весь? — и обратилась к сценаристу через весь зал. — Исполняется впервые. Аранжировка знаменитого местного музыканта и композитора, автора музыкальных композиций «С мэром в грядущее», «Шел отряд на выборы», «Сидристовка и мэр неразделимы», и заодно постоянное доверенное лицо нашего дорогого, уважаемого, незаменимого, чмоки-чмоки от населения, Пантелеймона Ивановича, Федор Скунькин.

Лариса Вадимовна не могла в принципе быть бедным человеком, но вид у неё всегда был затрапезный, а её привычка занимать у всех деньги и вовремя не возвращать, стала анекдотом. То, что она попивала, знали все, оттого организация сабантуйчиков и фуршетов было её любимым делом.

— Сейчас на сцену выйдет наша дорогая Лариса Вадимовна, защитница хилых, убогих, всяких уродов, — радостно аплодировала своей мудрости Сельпо Ивановна, главный специалист отдела культуры.

Затем выходила Воробьихина, произносила долгую речь не понятно о чем. В малом зале накрывались сколоченные из не струганных досок столы, на которых, как правило, выкладывались с просроченным сроком годности конфеты и пряники, доставленные из её собственного ларька.

За этот ларёк она однажды чуть не лишилась должности. Когда проходили реформы при перестройке, в магазинах не было никакой еды. Стала поступать гуманитарная помощь из-за границы. Тогда и возник ларёк, где эту гуманитарную помощь продавали малоимущим за очень даже приличную цену.

Как водится, написали жалобу президенту, он отфутболил её рассмотреть на месте. И она рассмотрела как надо.

Вот и теперь пенсионеры пытались разгрызть хоть что-нибудь из лакомств. Некоторым удавалось. Воробьихина змеиным взглядом сопровождала каждый взятый кусок, все время намекая на дверь. Как назло пенсионерам понравилось общаться друг с другом, и они не торопились.

— Выводи по одному, — шипела начальница подчиненной.

Столь же тактичная специалистка по культуре стала без лишних церемоний выпроваживать приглашенных. Едва закрылась дверь за последним, как Лариса Вадимовна и Сельпо Ивановна набросились на остатки пиршества, сгребая их в приготовленные сумки. На столе остался лишь один пряник с застрявшей в нем вставной челюстью. Похоже, именно из-за челюсти один вредный пенсионер все время пытался стащить этот пряник и упирался, хватаясь за стол и стулья, когда его выпроваживали с чаепития. Так уж оказалось, что на это лакомство одновременно легли руки организаторов пиршества, каждая норовила завладеть им.

— А не кажется ли вам, Сельпо Ивановна, что вы не соблюдаете субординацию? — упрекнула заместитель по социальным вопросам свою подчиненную.

— Я первая за него схватилась, — не уступала работница культуры.

Перетягивание пряника с зубами перешло уже в спортивное состязание: уступать никто не хотел. Воробьихина, женщина мощной комплекции, стала разжимать ладонь специалистки. Фигура Скриповкиной была в два раза меньше, тем не менее, она сопротивлялась. Чувствуя, что кусок вот-вот от нее уйдёт, стала пинать начальницу, которая рассвирепела и дала Сельпо Ивановне оплеуху, от которой у той посыпались искры из глаз.

— Ах, так! — заорала работница культуры, — и в прыжке сорвала парик с заместителя по социальным вопросам.

Началась настоящая драка, причем пряник попеременно переходил из рук в руки, скалясь зубами.

— Да пошла ты, старая кошелка! Я сноха бывшего мэра! — кричала Сельпо.

— А я его бывшая фаворитка! — аргументировала Воробьихина.

— Такое чмо — и фаворитка? — не могла поверить Скриповкина.

— На себя посмотри, тоже мне красавица! — разозлилась Лариса Вадимовна.

За дверью уже собралась толпа, наслаждаясь шоу. О том, что начальство бьётся за объедки ни для кого не было секретом. Интересно было, что во время драки скажут и кто победит. Вскоре дверь пинком открыла главный специалист по культуре, следом за ней неслась заместитель по социальным вопросам, поправляя на ходу порядком потрепанный парик.

На столе остался лежать разломанный на части пряник, рядом скалилась челюсть.

Отдел культуры, который в обиходе назывался министерством культуры, а его начальник — министром, как водится, создавался под конкретных людей. Ни о каком профессионализме речь здесь не шла, наоборот, он считался нежелательным.

Через отдел культуры, как правило, отмывались деньги. Кто сможет проверить, сколько средств ушло на проведение мероприятия, если мэр и его приближенные заставляли все оплаты производить только через их ларьки и магазины. Поэтому ничего удивительного не было, когда цена на счете в несколько раз превышала приобретенное.

А разница уходила по назначению. Конечно, и специалисты должны трудиться такие, которые могли закрывать на все эти махинации глаза. Харин идеально подходил на свой пост: ему не приходилось притворяться, что он ничего не замечает, а уж что касается глаз, то они редко раскрывались полностью: весь мир он видел через призму бутылки.

Начальник отдела культуры Харин Михаил Георгиевич по прозвищу Харя внешне напоминал ошибку природы. Всё в нём было какое-то вытянутое, начиная с лица. На щеке красовалась огромная бородавка. Лет ему было не больше сорока пяти, но выглядел из-за своего образа жизни на двадцать лет старше.

В спокойном состоянии его никто никогда не видел, все его части тела постоянно находились в движении — глаз моргал, щека дергалась, руки тряслись.

Главная специалистка тоже в этом плане была человеком надежным. Все мероприятия проводила только сама, но не оттого, что очень любила работать, просто в этом была своя корысть. Она покупала дорогие призы, все по той же схеме, и эти призы оставались в семье, потому что по странным стечением обстоятельств, все призовые места на конкурсах доставались ее детям — безголосым и не очень умным.

На вид это было убогое существо — мышиного цвета очень жидкие волосы, маленькие поросячьи глазки, рост чуть больше горшка. Но попробовали бы ей сказать, что кто-то красивее, начиналась месть и интриги. Если она ставила себе цель, то средств к её достижению не выбирала: надо, и шла по головам и трупам.

Как-то про нее сказали: «Склизская она какая-то», и это слово наиболее отражало всю сущность Сельпо Ивановны. Однако, при всем при этом Скриповкина пять раз побывала замужем, в конце — концов сделав удачную партию.

В первый год правления, начальник отдела культуры стал хозяйским глазом оглядывать свою вотчину. А так как в его подчинении был только один недвижимый объект — полуразвалившийся клуб, то он решил заняться им — усовершенствовать работу, сделать прибыльным. А что могло стать преткновением к прибыли? Ясное дело, — библиотека.

К слову сказать, книг начальник этот не любил с детства, память была еще жива, когда его хворостиной мать гнала взять на лето заданную литературу по внеклассному чтению, когда родители в пример ставили соседних пацанов и девчонок, самостоятельно посещающих ненавистное ему учреждение. Вот теперь, где мог свои обиды детства реализовать на практике. И хоть библиотека занимала не самое шикарное помещение, главное было не в этом.

Как всегда со свитой: директором клуба и Сельпо Ивановной, не здороваясь, прошел в библиотеку.

— Здравствуйте, — поприветствовала заведующая.

Начальник отдела культуры никак не отреагировал:

— Значит, так, — давал указания своим чиновникам, — вот это все выбросить, а на этом месте установить шест — без стриптиза народ не пойдет. Там будут игровые автоматы, здесь — стойка бара.

Библиотекарь смекнула, что происходит:

— А где библиотека будет находиться? — робко поинтересовалась она.

— Нигде. Это уже устаревшая форма. Компьютер все заменит. Книги не нужны. Вопрос не обсуждается, это распоряжение мэра, — обрадовал Михаил Георгиевич.

— Глава сам это придумал или Вы поспособствовали? — возмутилась Миледи Павловна.

Целый день библиотекарь рыдала, читатели с испугом поглядывали на нее и пытались приободрить.

Вдохновленная, библиотекарь решила действовать: что толку тоску на себя нагонять.

На двери Миледи написала объявление:

«Объявляю голодовку в связи с ликвидацией библиотеки».

Слухи об этом полетели со скоростью урагана по деревне. Народ стал стекаться к месту скандала. Каждой, вновь прибывшей партии любопытствующих, она рассказывала о причинах, побудивших ее пойти на верную голодную смерть. Даже никогда не читавшие в этом очаге культуры, искренне рыдали — так проникновенно звучала речь библиотекаря, из которой следовал вывод, что уничтожение библиотеки приведет к неизбежному — падению нравственности, к безграмотности, деградации человечества.

Местная баптистка Федора стала петь псалмы, предрекая конец света.

Не пропустившая ни одного скандала, появилась местный борец за социальное равенство — Зоя Кобрина.

В деревне Зою хоть и считали скандальной личностью, но знали, что в случае каких проблем, не терпящих отлагательств, понадеяться можно было только на неё.

Одно время в деревне был бум по присваиванию вычурных имен своим новорожденным, поэтому Дездемона и Миледи — это не самые сногсшибательные имена, в соревнованиях некоторые додумалились до таких имен, которые в других ЗАГСах просто не стали бы регистрировать, но не в Сидристовке.

Там секретарь Сельсовета тоже не лыком была шита и дала своему ребенку имя Конспирация, немного перепутав с главной героиней «Трех мушкетеров» Констанцией, оттого охотно понимала желание родителей как-то своего ребенка выделить из толпы. Поэтому в деревне были имена в зависимости от начитанности и интереса родителей: Титаник, Антимония, Перфорация и даже Вилли, Изаура, Педриньо, Мэйсон. И только малообразованные или безразличные давали своим детям имена по старинке — как всем.

Самым людным местом в деревне была библиотека, там можно было культурно пообщаться, не на лавках же сплетни собирать, так считали многие, да и с умным человеком поговорить не лишне. Своего библиотекаря односельчане очень уважали за поступки.

Внешне — мышь безобидная, но другое дело — мышь она тихой сапой свое добудет, хоть ори, хоть топай на нее, кто знает, что в этом тихом омуте сокрыто, хоть и не похожа на героиню романа Дюма, в честь которой её назвали. Миледи до беспамятства любила свою работу, поэтому могла пойти в случае угрозы на любое устранение помехи.

Кобрина не осталась в стороне, вновь заявила о себе, как о борце с беззаконием. Всю власть в проведении голодовки она взяла на себя. В центре внимания голодающая находилась более получаса. Проглотить хоть кусочек тайком под таким пристальным вниманием прессы вряд ли получится. Из представителей власти никто не шел.

Зато библиотекарь была, как всегда немногословна и уверена в себе, что спокойно продержится дня три-четыре без еды. Еда в ее жизни не занимала почетное место.

Наконец, появилась делегация чиновников. Впереди шла Воробьихина с белым флагом.

— Капитулируют, — подумала находившаяся в полуобморочном состоянии от голодовки Зойка.

Зачем понадобился флаг, так никто из сельчан и не понял, может быть, решили, что по ним будут стрелять? Так этот факт в истории Сидристовки остался неисследованным.

— Мы к Вам с доброй волей, — выставив вперед ногу, по бумажке стала читать замша мэра, видимо, написанную им речь. — Мы предлагаем мир во всем мире. — Сопровождавшие её лица, лихорадочно зааплодировали. — Мы идем на ваши условия и не убираем библиотеку, пока не построим для нее новое помещение.

Все опять суетливо захлопали в ладоши.

— Подпишите договор капитуляции, — протянула какие-то бумажки чиновница.

Зоя внимательно прочитала, ничего такого, что бы настораживало, вроде бы не наблюдалось. Она подписала.

— Товарищи, — крикнула диссидентка, — мы своим единством добились победы. Я скиталась по тюрьмам и ссылкам по клевете и наветам мэра, но час грядет, и скоро все будет по-другому.

И Зойка во всю глотку запела «Марсельезу».

Больше всего в этой истории мэра удивило именно поведение библиотекаря, от которого он такого фортеля не ожидал. Эта история докатилась до вышестоящего начальства, а начальник отдела культуры кое — как сохранил свое рабочее место, чего не скажешь о репутации — ее и так не было, а тут не добавилась.