Мгновения Летнего Сада. Переиздание

Дмитрий Шмельков

Между юнкером и графской дочерью возникают чувства в следствии случайного происшествия в Летнем Саду. Но на пути их отношений возникает однокашник юнкера — барон Блихер, решивший помешать этим отношениям подлым способом. Неприязнь между юнкерами приводит к дуэли, которая стала причиной дальнейших испытаний храбрости, чести и любви.

Глава первая. Жгучий кофе

Июнь 1877 года.

***

— Встаньте, не позорьтесь! Покончим уже с этим!

Тишину Летнего Сада разорвал сухой звук выстрела револьвера. Трясущийся от страха юнкер запрокинул голову и свалился на спину. К нему тут же кинулись двое в мундирах.

— Чёрт побери, он и взаправду его убил! — причитал один подбежавших к лежащему на спине человеку. Из-под его головы растекалась лужа крови.

— Доигрались!

***

— Сопляк! Позёр! Под суд захотели? Вы представляете, что с Вами будет? Каторгу потоптать желаете? — ротмистр Завьялов метал искры из глаз, при каждом слове, из его рта вылетали капельки слюны, вот-вот норовившие отравить своим ядом, будто змея.

Он с шумом выдохнул и зашагал к своему столу в центре кабинета. Взял со стола графин с водой.

— Вы недостойны высокого звания юнкера Его Императорского Величества! Шилякин, я даже не могу теперь Вас называть юнкером! — капитан налил полный стакан воды, сделал из него несколько больших глотков. На его усах повисло несколько капелек. В эту секунду Шилякин отречённо подумал, что сейчас эти капельки скатятся с посеребрённых сединой усов ротмистра на грудь и расплывутся пятнами на безупречно чистом офицерском мундире. Но ротмистр прервал его пустяковые размышления.

— Это что же за причина такая у двадцатилетних сопляков, ради который вы решили стрелять друг в друга? — он поставил стакан на стол. Вынул из кармана брюк белоснежный платок и промокнул усы. Подошёл к юнкеру и уже более спокойным отеческим голосом прямо в лицо сказал: — Вы же без пяти минут унтер-офицер… были бы. Ещё один маленький шажок! Ну куда ты полез? Сыночка барона Блихера!

Пока ещё юнкер, но уже точно не унтер Шилякин Данила Валерьянович смотрел в глаза Завьялова спокойно смелым бирюзовым взглядом, что ещё сильнее заводило злость ротмистра. Но бывалый офицер взял себя в руки.

— Ты, Шилякин, прекрасно понимаешь, что его папенька этого так не оставит. Он раздавит тебя как тлю, сгноит.

— Я сделал то, что должен был сделать любой мужчина, защищая честь дамы.

— Ох вы посмотрите — кавалер! У Вас обоих ещё молоко на губах не обсохло, а всё туда же. Где револьверы взяли?

— Не могу знать! — Шилякин вытянулся в струну ещё сильнее.

— Кто были секундантами?

— Не могу знать!

— Ясно, Шилякин, в общем мне и так всё известно, некоторые из Ваших товарищей вовсе Вам не товарищи… — он покачался с пяток на носки скрепя начищенными сапогами, — Но Вы, как я погляжу, действительно честь имеете.

Завьялов прошёлся по кабинету, подошёл к столу, вынул из ящика стола лист бумаги, положил его на приставной столик.

— Ладно, поступим так, садитесь и пишите.

— Я уже доложил, никого кроме нас с ним там не было, мне не о чем больше рассказать.

— Да понял я уже. Пишите прошение о самоличном желании досрочно прервать прохождение курса училища и покинуть его расположение. И молите бога, чтобы барон не стал преследовать Вас иными от законных способами.

Шилякин молча сел на стул и обмакнул перо в чернильницу.

— Кстати, я прекрасно осведомлён, что между Вами произошло, и с положения чести Вы, конечно, правы Шилякин. Ваш меткий выстрел полагаю тоже не случайность. И только учитывая это обстоятельство, я постараюсь смягчить Вашу участь. Пишите, пишите. И уезжайте подальше из столицы сегодня же.

***

Апрель 1877 года.

Апрель в столице выдался на редкость тёплым. Солнечный свет весело играл в зеленеющей траве и едва проросшей листве. Летний сад был наполнен прогуливающимися парами, детьми с их родителями, а также совершающими променад отдельными дамами и господами со своими собаками разных калибров.

Великолепной пейзажной частью Летнего Сада сияли бликами солнца Порфировая ваза и Карпиев пруд, по водной глади которого вальяжно плавала пара белых лебедей — Руслан и Людмила, названных так в честь героев одноимённой поэмы Александра Сергеевича, предков которых поселили здесь ещё при Петре I. Какой-то бойкий мальчишка на самом бережку пруда, бегал по каменному пандусу и раскидывал кусочки хлеба привлекая лебедей и уток. Неподалёку от него на белой лавочке укрывшись от яркого солнца зонтиками, сидели две молодые барышни. Точнее одна из них совершенно точно была барышней, а другая из прислуги, по все видимости — гувернантка. Она что-то рассказывала барышне, и та заливисто хохотала. Из-под её лёгкой белоснежной шляпки выбивались светлые локоны вьющихся волос, которые при каждом взмахе головы игриво качались. Барышня легко постукивала себя по плечику сложенным веером, служащим в это время года скорее аксессуаром стиля, нежели необходимостью.

— Шилякин, вы так шею свернёте.

Два молодых человека в юнкерских мундирах шли по мощёной дорожке между прудом и рядом лавочек, на одной из которых сидели две девушки. Данила — один из юнкеров, то и дело кидал украдкой взгляды на барышню, явно любуясь прекрасным её обликом.

— Я потом ротмистру буду объяснять, что Его Величества юнкер Шилякин геройски пал в неравном бою с весеннем разбушевавшемся либидо? — второй юнкер, с едва пробивающимся, но явно лелеемым светлым пушком усиков, бодал локтем первого. — Да и потом — это не вашего поля ягода, Шилякин.

— Блихер, а вот Вы по всей видимости профессор ботаники. Хорошо разбираетесь в сортах ягод, но что-то мне подсказывает, что именно как свинья в томатах.

— А причём тут томаты? — Симеон Блихер потупил взор одёргивая Данилу.

— А при том, уважаемый ботаник, что томат — это ягода. И, судя по всему, я прав, вы можете их есть, но не подозреваете, что едите ягоду, ровно, как и свинья.

— Ну допустим не свинья, но всё же, это же графиня, обожаемая дочурка графа фон Литке. Юлиан Петрович её холит и лелеет.

— Сём, прекрати, я просто полюбовался красивой дамой. Пошли быстрее, у нас увольнение через час закончится, а нужно ещё успеть зайти к маменьке.

Шилякин крайний раз взглянул на даму.

— Матвей! — звонкий девичий голос разорвал окружающую идиллию Летнего сада, поднимая с пруда вальяжно плавающих там белых лебедей.

Данила смотрел на кричащую фон Литке. Из руки дамы выпал веер, её полный ужаса взор был направлен в сторону пруда, туда, где совсем недавно мальчишка лет восьми кормил хлебом лебедей. Паренька не было на его месте, а по воде расходились круги и разлетались капельки брызг от взлетающих птиц. Реакции Данилы мог бы позавидовать самый титулованный спринтер. Ещё не успев осознать происходящее, он метнулся в сторону воды. Мальчишки видно не было, но видя расходящиеся круги на воде, Данила, не думая ни о чём, прыгнул в пруд. За пару лет прошедшего обучения в училище любой прилежный в учёбе юнкер уже имел навыки в действии быстром и обдумываемым по ходу событий. Вода была очень холодна, какой и положено ей быть в апреле в Петербурге. Грудь сразу же сжало, кожу обожгло холодом, мышцы начали каменеть. И это у взрослого подготовленного мужчины, что же там говорить о мальчишке. Данила раскрыл глаза в воде и увидел барахтающегося в зеленоватой мутной толще паренька. Он подплыл к нему сзади, как учил инструктор по плаванию, подхватил его левой рукой под руки и правой сделал несколько резких гребков. Выплыв на поверхность, Шилякин перевернулся на спину и подплыл к каменному пандусу берега. Мальчика кашлял, булькая водой — успел-таки наглотаться. На пандусе уже протягивал руки Симеон Блихер. Данила передал мальчишку однокашнику и сам выбрался на берег. Рядом голосила барышня и охала гувернантка.

— Матвей! Матвеюшка! Братик! — барышня наклонилась над ребёнком, тот кашлял, отхаркивая воду.

Ничего страшного не случилось, подумал Данила, просто промок, испугался, немного наглотался воды — это не страшно. Главное, чтоб не заболел, питерское солнце обманчиво, лёгкий ветерок и становилось зябко, а мальчишке много не надо.

⁃ Мадам, его нужно срочно раздеть, обтереть и укутать в сухое, упаси господь воспаление лёгких.

⁃ Есть чем обтереть? — спросил Шилякин гувернантку.

Та в ответ хлопала глазами прикрывая руками рот, но при этом продолжая охать.

⁃ Мадам, Вы меня слышите?

⁃ Поля! Очнись! — барышня первая пришла в себя и взбодрила служанку тычком локтя в бок.

⁃ Быстро принеси из корзинки рушник!

Но Поля явно пребывала в шоковом состоянии, и Данила сам побежал в сторону лавочки, на которой стояла плетёная корзинка. Внутри между кувшинчиком и какой-то выпечкой Данила вынул расшитое полотенчико. Лучше, чем ничего. Когда юнкер вернулся к берегу, паренька уже поставили на ноги и раздели. Шилякин принялся растирать тщедушное тельце мальчишки. Закончив обтирание, Шилякин начал срывать с Блихера его китель, свой был естественно мокрый. Он укутал паренька в мундир и обратился к графине.

⁃ Сударыня, Вы далеко живёте? Мальчишку надо бы побыстрее снести домой в тепло.

⁃ На Васильевском, но у нас совсем рядом крытый экипаж. Кстати, там должны быть одеяла. — она указала ручкой в нежно розовой кружевной перчатке в сторону Марсового поля.

Матвей с мальчиком на руках, без промедления направился в сторону, указанную графиней. На подходе к карете графиня окликнула кучера.

⁃ Ванька, одеяла быстро!

Дремавший на козлах грузный мужичина за озирался и поймав фокус на объекте беспокойства его сна, сноровисто спрыгнул на землю. Из рундука, закреплённого на запятках кареты он вынул пару одеял и распахнул дверцу экипажа перед юнкером в мокрой одежде и маленьким барином на руках. Данила влетел в карету, снял с него мундир Блихера.

⁃ Давайте быстрее!

Юнкер выхватил из рук кучера одно из одеял и обернул им паренька, усадил мальчишку на сидение перед собой выпрыгнул из кареты, в которую тут же бросилась гувернантка Поля. Та явно уже пришла в себя, но продолжая охать принялась виться вокруг мальчишки причитая. Данила протянул китель Блихеру.

⁃ Извини Сём, помялся.

Симеон Блихер брезгливо взял китель, осмотрев его отряхнул и надел.

⁃ Просто спаситель! Вы не представляете, что Вы сейчас сделали. — молодая барышня, мелко моргая, смотрела на Данилу. Того охватила дрожь, ветерок сильно холодил его промокшую форму, прилипшую к телу.

⁃ Не стоит, сударыня. Это мой долг. — дребезжащим от холода голосом ответил Шилякин.

⁃ Господи, да вы весь дрожите! — её глаза, блестя от недавних слезинок, смотрели на юнкера с искренней благодарностью и сочувствием.

⁃ Так, быстро садитесь в экипаж. Иначе заболеет не спасённый, а спаситель. И я просто обязана Вас отблагодарить!

⁃ Не стоит, нам пора в училище, сударыня.

⁃ Не называйте меня так. Зовите просто по имени — Надин. Надин Юльевна Литке. — она приклонила голову и присела в лёгком книксене, но видя, как юнкер было начал открывать рот с целью произнести новые оправдания, сказала:

⁃ И не спорьте! Вам нужно обсохнуть и выпить чего-то согревающего. Предвидя Ваши новые возражения, прошу уволить меня от них. Если хотите, то считайте, что мне стало плохо и Вы, как будущий русский офицер, просто обязаны сопроводить даму.

Данила переглянулся с Блихером, тот явно не желал никуда ехать.

⁃ Шилякин, мы опоздаем на вечернюю поверку, аистом не отделаемся на этот раз.

Данила посмотрел на однокашника.

⁃ Идите, Симеон Карлович. Этот проступок действительно может оставить серенькое пятнышко на Вашей белоснежной репутации отличника.

⁃ Как хотите, Шилякин. Графиня, честь имею. — Блихер приподнял кепи и зашагал в сторону Гренадерской улицы.

⁃ Его Императорского Величества юнкер Шилякин, к Вашим услугам графиня.

⁃ Садитесь уже, Вы весь дрожите, юнкер Его Величества.

Шилякин, подал руку графине и помог подняться в экипаж, затем поднялся сам и захлопнул дверцу.

Дом графа фон Литке стоял на Васильевском острове и представлял из себя большое красивое здание на территории паркового типа, занимавшего половину квартала. В таких домах Данилу бывать ещё не приходилось, но наука этикета, преподаваемая в училище, должна была ему помочь.

— А у юнкера Его Величества Шилякина есть простое человеческое имя? — Спросила Надин Юльевна, стоя в большой зале графского дома.

— Данила Валерьянович, Ваша светлость. — Шилякин покорил себя, за ранее вульгарное обращение «мадам» к графине.

— Прекратите с «вашими светлостями», Данила Валерьянович, просто Надин Юльевна. Сейчас прислуга отведёт Вас в гостевую комнату, там Вы переоденетесь и пока Ваш мундир будет сохнуть я приглашаю Вас поужинать.

Высокий слуга лет пятидесяти с собачьими бакенбардами и брылами выдал Даниле чесучовую белую рубаху, серые брюки из тонкой английской шерсти и рубчиковые домашние туфли.

За ужином присутствовали графиня, мальчишка Матвей — виновник событий, гувернантка Поля и сам Шилякин. Принимая пищу, Данила то и дело украдкой наблюдал за графиней. Светлые волосы, золотистого оттенка и тонкие дуги бровей контрастировали антрацитовым цветом. Её глаза блестели двумя зрачками цвета жгучего кофе. Её взгляд увенчаний длинными ресницами был настолько пронзителен и жарок, что Шилякин не в силах был удержать на них свой, когда он ловила его. Очертания формы утончённо строгими линями её лица удивительно гармонично соответствовали всему образу. Пухлые, чувственные губки. Высокая грудь, тонкая талия и тонкие нежные ручки. Определённо красавица, действительно по графских прекрасна.

«Спокойно Шилякин, Блихер прав — это действительно не твоего поля ягода», сам себе сказал Данила. Графиня снова поймала его взгляд.

— Данила Валерьянович, я право и не знаю, чем могу Вас отблагодарить за чудесное спасение моего братика. Мы с Полей не успели испугаться, как Вы уже оказались в воде. — отпив из хрустального бокала красного вина, сказала графиня.

— Никаких благодарностей больше, чем этот обед мой поступок не требует, Ваша светл… Надин Юльевна. Окажись на месте меня кто-то другой, несомненно, Ваш брат также был бы спасён. Просто так сложилось, что именно мы с однокашником оказались именно там и именно тогда.

— Но в воду прыгнули Вы, а никто другой, и даже не этот Блихер. Вы думаете я не обратила внимание как он взял у Вас свой китель, которым вы укутали Матвея?

— Лёгкая брезгливость его вторая натура, не стоит придавать этому значения, скорее это следствие воспитания дома его отца — барона. Он везде первый, главный и всегда самый-самый. И в брезгливости тоже. Что же касается моей реакции, прошу простить, но в то мгновение, когда Вы закричали, я украдкой смотрел на Вас.

Данила почувствовал, как зарделись его щёки. Он смущённо опустил глаза. Но справившись со смущением добавил:

— Так что это просто совпадение и ничего более.

— Мотя, ты поел? — Надин обернулась к своему к гувернантке и сказала:

— Поля отведи Матвея в свою спальню, папенька наверняка сегодня опять будет поздно, и за ужином не появится. Почитайте ему ту книгу, которую мы с ним начали, он покажет, и готовьте его ко сну. И на сегодня можете быть свободны.

Гувернантка встала, кивнула и увлекла за собой юного графа в глубь дома. Графиня проводила взглядом удаляющихся, сделала глоток из бокала и обратилась к Шилякину.

— Что же Вы юнкер раскраснелись, неужели от вина?

— Прошу прощения, я действительно немного замёрз в саду, а сейчас согрелся этим прекрасным вином и Вашим обществом. Да и если честно, чувствую себя немного не в своей тарелке, находясь в доме графа в таком виде. — он опустил взгляд на свою временную одежду, которая была ему великовата.

— Оставьте условности. Во-первых, графа тут нет и сегодня Вы вряд ли увидитесь. Во-вторых, Ваш вид, учитывая обстоятельства весьма приличен. И даже будь за этим столом мой папенька, он нисколько бы не стал никого осуждать. Напротив, он пренепременно отблагодарил бы Вас за чудесное спасение его наследника.

— В любовнее случае, этот вид мне не совсем привычен. Я бы предпочёл быть в своём мундире.

Графиня взяла со стола колокольчик и позвонила. Через секунду в помещении возник уже знакомый Даниле слуга с брылами и собачьими бакенбардами.

— Валентин, узнайте у прачки, не готов ли мундир господина юнкера.

— Готов-с, Ваша светлость, не смел тревожить Ваш ужин. Распорядиться?

Надин Юльевна посмотрела на Шилякина.

— Да, определённо нужно переодеться. — сказал юнкер.

— Тогда просим-с за мной, Ваша одежда ожидает Вас в гостевой комнате-с.

Шилякин поднялся со стула, поклонился графине и вышел из залы.

Так-то лучше. Высушенный, вычищенный и отглаженный мундир выглядит как новенький. Переодевшийся юнкер разглядывал себя в большое зеркало. Взяв, как подобает в левую руку на локоть свой кепи, спустился в залу.

— И правда, господин юнкер, так Вам гораздо лучше. — улыбалась Надин. — А что, вы уже собрались уходить? — спросила она, завидев что юнкер не собирается проходить к столу и замялся на месте.

— Считаю неподобающим пренебрегать Вашим гостеприимством более чем следовало бы. Да и опоздал я уже из увольнения. Не то, чтобы я боялся нагоняя, но не стоит усугублять.

— Ну что ж, если вы действительно так считаете, вынуждена Вас отпустить. Я распоряжусь — Вас к училищу отвезёт мой экипаж.

— Не стоит…

— Не спорьте, этот дом Вам благодарен гораздо больше, чем Вы себе представляете. Позвольте, я Вас провожу. — Надин взялаcь пальчиками за локоть юнкера, от чего того пронзило лёгким разрядом электричества, и повела из дома.

Они вышли в освещённый газовыми фонарями двор. На город уже опустились сумерки. У большой клумбы по направлению к воротам их ожидал экипаж. Дойдя до кареты, графиня придержала юнкера рукой.

— Постойте, Шилякин. Спасибо Вам ещё раз. И не краснейте опять, я Вас прошу. Мне кажется, я придумала благодарность, которую бы Вы приняли.

Она подошла ближе и прижалась своими губами к его щеке. Её горячие уста словно обожгли всё лицо юнкера. Оно вспыхнуло красным ещё пуще прежнего. Ему даже показалось, что из-под ног уходит земля, будто пятки отрываются от мощёной камнем аллеи графского двора, слегка закружилась голова. Поцеловав юнкера, графиня, улыбаясь отстранилась. На её лице тоже появился лёгкий румянец.

— До свидания, юнкер Его Величества Шилякин.

Данила стоял и смотрел на графиню, он настолько не ожидал этого поцелуя, что окаменел. Поймав момент ясности мышления, юнкер сказал: «Честь имею, Ваша светлость.» И запрыгнул в кузов кареты.

До свидания? Она сказала «до свидания». Неужели он ещё раз её когда-нибудь встретит? Ну должна же была она что-то сказать. «Прощайте» как-то не к месту. Слов благодарности она ему сказала более чем того требовалось. Простое «до свидания» — универсальный вариант прощания. Эти мысли мешали сформироваться на самом деле важным — придумать оправдание своему опозданию из увольнения.

Экипаж уже прошмыгнул через ворота, когда к провожающей его взглядом графине подошёл брыластый слуга.

— Ваша светлость.

— Да Валентин? — графиня оторвала свой взгляд от удаляющегося экипажа и повернулась к слуге.

— Вот, похоже-с прачка забыла вернуть-с в карман мундира этот предметик-с.

В ладони слуги, облачённой в белую перчатку, слегка поблескивая потёртым металлом, лежал старенький серебряный портсигар.